Оправдание для жизни

И я верю, что мне осталось немного.

Он появился впервые на пыльной дороге - расплывчатыми очертаниями среди поднятого в горячий, густой воздух песка. Под скрежет танковых гусениц, под гулкий стрекот пулеметов, под треск ветра и вой шин, скребущихся о золотистые дороги. В реальности он появился так только однажды. Во сне - раз за разом. Под глухой стук колес, ударяющихся о дорогу, уходящую неизвестно куда. Под неяркий свет из приоткрытого окна, откуда долетал ветер, пахнущий дымом и гарью. Под голоса людей, проходивших где-то недалеко. Расплывчатые очертания, лицо, накрытое тенью. В первое время, открывая глаза, Райден не понимал, где тень, а где свет, где яркая краска, а где неясный отблеск, ложащийся на стену. Мир был темный, едва различимый, словно бы глаза закрывала полупрозрачная повязка, мешающая разглядеть очертания предметов. Он не удивлялся - не мог удивиться - стуку колес, мерно давящему на уши, и не старался понять, почему его лицо обдувает тонкая струя ветра, залетающая из окна, и почему он чувствует этот воздух каждой клеточкой кожи, почему саднят пересохшие губы, неловко хватающие воздух, которого всегда не хватало. Жара измучила его в первые часы после того, как он впервые открыл глаза и взгляд мазнул по потолку, заполненному светом. Тело изнывало от глухого тепла, разливавшегося по венам, а слабые еще руки никак не могли стащить простыню, прикрывавшую его от шеи до кончиков пальцев ног. Она за что-то цеплялась, путалась под пальцами, а может, кто-то настойчиво возвращал ее место. Райден не знал, сколько прошло времени, прежде чем на лицо опустилось что-то влажное, ледяное, жесткое и холодная вода покатилась по щекам, затекая в рот. Соленый привкус. Соленый и дряной, горчащий. Горло попробовало вытолкнуть эту воду, затянулось в кашле, но вытолкнуло только хрип. Губы спеклись, притерлись друг к другу и так остались, не давая высказать и слова. Ощущения возвращались медленно, словно бы осторожно. Затянуло болью спину, плечи и шею. Заныл позвоночник. И без того теплое, влажное лицо загорелось огнем, и в груди стало горячо, дыхание замерло. Вернулся стук колес и стук сердца, стучавшего о грудную клетку. Вернулись чужие голоса. Вернулся запах гари. Вернулись краски и обступили его белыми стенами узкой комнаты. Потолок был неожиданно близко - Райден попробовал вытянуть к нему руку, но только обессиленно опал на кровать. На щеках стремительно высыхала горькая вода, и снова становилось жарко. Ему казалось, что экзоскелет вот-вот расплавится и грудой раскаленного металла рухнет на него, придавив к жесткой постели. Он лежал молча, заставляя тело просыпаться. Мышцы не ныли - он почти их не чувствовал. Шея не двигалась, а по белесому потолку, нависшему сверху, оставалось лишь догадываться, где он находился. Сначала - на первое страшное мгновение - ему показалось, что он лежит в гробу, но ветер, долетающий до лица, разубедил его. Без этой мысли, назойливо стучавшейся в голову, стало немного легче. Итак, это был поезд - несомненно, поезд. Старого образца. Такие двигались и по Америке, и по многим другим странам. Этот мог быть как недалеко от дома, так и в другой части земного шара. Райден не мог понять. Одна жара, один запах гари ни о чем ему не говорил. Он втянул носом воздух еще раз, вдохнул всей грудью, стараясь понять хоть что-то, но откликом стала боль в уставших легких. Он неосознанно повел головой, вспоминая, почему могут не работать анализаторы вкусов и запахов, и замер на мгновение. Воспоминаний оказалось слишком много. Они рухнули на него, словно тот самый расплавенный экзоскелет. Душной, гробовой клеткой, накрывшей глаза. Наконец, решившись, он открыл их и, с усилием приподняв голову, вгляделся в свои руки. Белые и чувствительные. Так же, как и лицо, измученные жарой. Слабо сжимающиеся и разжимающиеся под действием простых человеческих мышц, не способных выдержать нагрузку, нормальную для экзоскелета, которого больше не существовало. И плавиться было нечему. Осталось только живое тело, дышащее новой, нетронутой кожей, и слабость, опустошившая сознание, привыкшее ко многому, но не к этому. Поезд застучал медленнее и, наконец, остановился. Райдена тряхнуло. Он опрокинулся назад, на кровать, и, стиснув зубы, заставил себя повернуть голову, чтобы взглянуть на остаток купе. Он лежал на верхней полке, подобрав под себя затекшие ноги, а внизу, на кровати противоположной стороны, лежали какие-то вещи. Длинные, узкие чемоданы с серебристыми, поблескивающими на блеклом свету ручками, и одна широкая черная сумка, раскинувшая мягкие щупальца ручек на всю кровать. Стол между кроватями был пуст. Никаких напитков или еды. Только белая тарелка с водой и небрежно брошенным сверху мокрым полотенцем, которым минуту назад обтирали лицо Райдена. Он вздрогнул: ему показалось, что в купе больше никого нет. Он повернул голову вправо и попробовал взглянуть в щель меж своей кроватью и стеной. Там, внизу, он увидел белые растрепанные простыни и тонкую подушку, на которой явно кто-то спал. Но теперь купе было пусто. И путь на выход был свободен. Райден оперся на ладони и поднялся весь. Новый, человеческий позвоночник хрустнул, и боль от него прокатилась по всему телу. Он не помнил, когда в последний раз обходился без блокаторов боли, и эта малая капля, пролетевшая по нервным окончаниям, заставила его вздрогнуть снова. Да, он хотел это тело давно, но не ожидал, что получит так скоро. Так… неожиданно. Наверное, именно поэтому он не знал, что с этим телом делать, как обойтись. Он осмотрел себя - и легкие, мягкие штаны на ногах, и белую футболку, липнувшую к спине. Под всем этим было живое, человеческое, и от этой мысли у него повело сознание. Но времени размышлять теперь не осталось. Он осторожно взял левую ногу под колено и свесил вниз, в воздушную пустоту меж кроватью и полом. Дыхание сорвалось. Ноги почти не слушались его, хотя от сдерживаемого азарта и страха кровь приливала к ним. Там, в ногах, двигались и сгибались суставы, он ясно ощущал их новыми, живыми руками и зло, отчетливо пытался подчинить себе. Дверь купе распахнулась. Узкое пространство прекратило существовать. Свет, рыжий и яркий, хлынул в купе из широких окон коридора, и Райден дернулся, ослепленный. Чистые, человеческие глаза не могли вынести этих отблесков, он отвернулся, и чьи-то сильные, тяжелые руки обхватили его лодыжку и резко дернули вниз. Простыня выскользнула из судорожно сжатых пальцев, он ощутил мгновение падения отчетливо: тело, вместо того, чтоб сгруппироваться, расслабилось вопреки сознанию, отчаянно пытавшемуся повернуть ситуацию себе на пользу. Боль пронзила лодыжку. Мышцы словно оборвались. Оборвались, как дыхание, сбившееся от удара о что-то жесткое. Заморгали еще ослепленные, слезящиеся глаза. Он выставил руки перед собой, наугад находя чье-то чужое тело, и попробовал толкнуться вперед, но что-то тяжелое опрокинуло его на постель. Веревки стянули руки и ноги, бедра и плечи. Чужие пальцы легли на горло, мешая дыханию, и Райден захрипел. Сердце забилось быстро, глупо. Он раскрыл глаза. — Ты можешь драться, — негромко, мягко, лениво, растягивая слова, сказали ему, — и можешь даже разрушить этот поезд до основания, если тебе станет легче. Но в нем люди. Такие же, как ты сам. Райден сцепил зубы. Глаза резало светом. Белые, оранжевые, сиреневые тени метались перед глазами. Запах гари исчез, уступив место тяжелому, грубому запаху одеколона и аромату крепкого кофе. Чье-то дыхание прошлось по щеке. Он знал этот голос. Знал запах этого одеколона. И знал, что веревки затянуты так туго, что вывернуться из них не получится. Только разорвать. Но эти слабые руки не были на такое способны. — Сэм, — проговорил он тяжело и не услышал собственного голоса. Губы едва раскрылись, и спустя секунду на них упало мокрое полотенце. Вода снова затекла в рот, возвращая горький привкус. — Сэм, — повторил он, ощущая каждое свое движение. Ноющая боль раздавалась во всем теле. Веревки сильнее врезались в кожу, заставляя мучительно пошевелить стремительно отекающими пальцами. Ноги, перетянутые по бедрам, коленям и голеням, замерли неподвижно, не подчиняясь ни единому сигналу. Плечи затекли. — Я слышу, — ответил ему знакомый голос. Исчезло полотенце - и всякая надежда на то, что этот уже известный запах одеколона, и известный тон просто почудились утопшему в жаре сознанию. Райден попробовал пошевелиться, и чужие руки резко задвинули его вглубь полки. Он раскрыл глаза под грохот серебристых футляров, оказавшихся вдруг на полу. Над ним возвышался белый потолок, такой же светлый, как и раньше. Райден лежал у самой стены, прижавшись плечом к белому и горячему полотну. По лицу и шее стекали капли воды. В горло саднило. Ветер из окна уже не долетал до него, но он снова слышал стук колес. Поезд продолжил движение. Шанс был упущен. Кровь застывала в крепко перетянутом теле. Чья-то тень накрыла его. Райден сфокусировал на ней взгляд и смог разглядеть темные от бьющего прямо в спину солнца очертания - знакомое, искаженное шрамом лицо и растрепанные черные волосы. Как тогда, в самую первую их встречу. Расплывчатый силуэт, окруженный золотистым светом солнца, постепенно становился все более отчетливым. Проступили глаза, и без того всегда находившиеся в тени, и губы, в противовес ровному взгляду приподнятые в усмешке. Он чуть развернулся, чтобы закрыть дверь на замок, и свет обрушился сплошной волной на темные пластины, прикрывавшие спину. На это было больно смотреть, но Райден выдержал. Глаза снова покрылись дрожащей пленкой слез, и он сморгнул нервно. Все его тело словно ополчилось против него. Глухо щелкнул замок двери. — Где я? — спросил Райден сухим, изломанным голосом, будто бы тот песок, который тогда, месяцы назад, обвевал дорогу, где впервые появился Сэм, засыпал горло. — Куда этот поезд едет? — Где - вопрос лишний, — Сэм обвел рукой узкое купе, — а поезд едет на юг Америки. Доедет ли - зависит от нас. — Его губы растянулись в жутковатой улыбке. Он сел рядом с Райденом, положив металлическую руку тому на бедро, и замер. В ярком свете Райден вдруг отчетливо увидел темно-коричневую радужку глаза, просвеченную насквозь. Это был не клон, не воссозданное тело, управляемое программой. Живой человек, заключенный в экзоскелет. — Как я мог не заметить, — произнес он медленно, жмурясь, — я был уверен, что уничтожил тебя. — К счастью, — ответил Сэм, улыбаясь. На острых скулах заиграло солнце. Райден смотрел на него, стараясь понять, что упустил. Последним, что он помнил, была лаборатория. Больничный холод койки, на которой он лежал перед операцией, мысленно прощаясь с грудой металла, в которую превратили его тело. Ощупывал челюсть, нижнюю губу, холодом отдававшуюся в верхнюю. Дышал, ощущая, как легкие наполняются воздухом, чтобы запомнить и сравнить, что изменится, когда вместо искусственной по сосудам побежит настоящая, природная кровь. — Как я здесь оказался? — спросил он, помедлив. — Я нашел тебя в лаборатории, — охотно поделился Сэм, — лаборатория доктора Фойгта. Любопытнейшее место. Я забрал тебя, и вот мы здесь, на поезде до Атланты. — Зачем? Почему Атланта? — Атланта - только часть всего пути. Небольшое задание, Райден. Поверь, я бы охотно воспользовался услугами кого-нибудь другого. Но подходишь только ты. Жаль. — Какое еще задание? Голос почти сорвался на рык. Солнечные лучики запрыгали по потолку и по стенам, заставляя часто моргать. Тело прекратило ныть, боль сменилась онемением. Пальцы на руках посинели и почти не двигались. Райден потянул веревки снова. — Хватит. — Сэм взял его руки в свои и вгляделся в обмякшие пальцы. — Этим ты ничего не добьешься. Смотри: мы сделаем так. Ты можешь соглашаться или не соглашаться, мне не нужно твое согласие. Выбора у тебя нет. Но мне нужно, чтобы ты успокоился и дал мне разрезать часть веревок. Райден, не раздумывая, кивнул. Он не собирался сражаться прямо сейчас. Он знал, что проиграет. И он терпел. Сэм разрезал веревки на запястьях и на голени, и его руки обхватили лодыжку Райдена. Воздух резко встал поперек горла. Райден закашлялся, содрогаясь, и скривился, ощущая, как там, внутри, тянутся-тянутся мышцы и связки, грозящие вот-вот порваться. — Неаккуратно, — сказал Сэм, в насмешку сжимая пальцы крепче. Металлическое, холодное прикосновение заставило вздрогнуть. Вся нога вытянулась, как струна, и зазвенела в боли. Райден знал, что такое на самом деле больно, но боль для него была всегда не спутницей, а нежелательным и редким гостем. В те редкие моменты, когда было по-настоящему больно, он отпускал свое тело и позже почти не помнил их. — Что за задание? — повторил он настойчивее, стискивая зубы. Сэм поднялся и, запустив руки под кровать, выудил оттуда открытую черную сумку, которую Райден уже видел. Он сощурился, стараясь рассмотреть, что там лежит, но Сэм ловко затолкал сумку обратно, оставив в руке только эластичный бинт кремового цвета. Райден приготовился терпеть, но боли почти не было. Белую кожу, на которой расцветали лиловые синяки, стянуло бинтом, и все кончилось, прекратилось. Он вздохнул. — Один из наших партнеров, — сказал Сэм, деловито отряхивая руки от незримой грязи, — решил прекратить сотрудничать. Чтобы доказать свою решимость, он забрал и нужный нам товар, и прихватил с собой нескольких наших… боевых товарищей. Ты бы оставил такое без внимания? — спросил он, ерничая и склоняя голову так назидательно и строго, что Райден хмыкнул, чувствуя раздражение, поднимающееся к горлу. — Неважно. — Да, — согласился Сэм. — У него есть боеспособный отряд и электромагнитная бомба, которую он держит при себе. Один взрыв - и перегрузка сожжет всю электронику в большом радиусе. Слышал про испытания такой бомбы еще в пятидесятые годы? В сотнях километрах кругом электроника вышла из строя. — Я понял, — кивнул Райден резко, останавливая поток беглых, быстрых слов. Выговор Сэма резал слух. — Что я должен сделать? — Обезвредить бомбу. За уничтожение неудавшегося партнера - отдельная награда. — Он подмигнул и встал, оставляя Райдена на жесткой кровати, и Райден вдруг понял, что от тела Сэма все это время шел холод, защищающий от немилосердной жары. — Ты со мной? — У меня нет выбора, — сказал Райден, кивая снова. На самом деле выбор у него был, и он мысленно согласился терпеливо ждать, пока настанет следующий шанс. Он впервые в своей жизни видел, как меняются краски неба от яркого, солнечного дня до самой ночи. Вдоль железной дороги не стояли фонари, и он отчетливо видел, как темнеет, как ярко-голубая краска сползает, уступая место серой, тусклой. Солнце скрылось за облаками, а потом появилось снова огненным желтым шаром, скатывающимся за горизонт. Небо потемнело, серая краска облупилась, и в проплешинах появились алые и фиолетовые отблески. Линия горизонта окрасилась в оранжевый, и за эту оранжевую, горящую линию сполз огненный шар. Пропали яркие отблески, бродившие по потолку. Наступила темнота, не нарушаемая ничем. Только где-то впереди блистал огнями локомотив. Райден лежал на верхней полке, прислушиваясь ко всему, что происходило вокруг. Веревки существенно ослабли за долгие часы настойчивых движений, и он уже понимал, что может легко освободить руки. Но еще не наступило подходящее время. Он слышал ровное и спокойное дыхание Сэма, лежавшего прямо под ним, на нижней полке, но это было дыхание бодрствующего молча человека, а не дыхание спящего. И, пока он ждал изменений, он вспоминал последние дни в лаборатории. Он связался с Роуз тогда и обещал, что вернется через несколько дней. Говорил, что у него есть сюрприз, и гадал, насколько удивится Джон, увидев его прежним. Надеялся, что у них наконец появится больше времени друг для друга. Роуз… С Роуз неизбежно надо было переговорить серьезно, решить для них всё навсегда, но это его не заботило, не пугало. Дыхание Сэма сорвалось и затихло, чтобы через несколько минут стать глубоким и шумным. Райден приподнялся, стараясь понять, заскрипит ли кровать. Но кровать не скрипела. Он осторожно посмотрел вниз. В смутном свете угадывались очертания тела, лежащего на боку на нижней полке. Слабые отблески лежали на металлических сочленениях. Лицо находилось в полной тени. Райден перевернулся на живот и осторожно наклонился вниз, нащупывая рукой замок двери. Наконец, замок щелкнул, и дверь едва заметно отъехала в сторону, с шорохом скользнув по полу. Райден вздрогнул, прислушиваясь, но дыхание Сэма все еще было ровным. Он задумался. Ему нужно было около трех секунд или чуть больше, чтобы спрыгнуть вниз и схватить меч, наверняка лежавший в одном из длинных серебристых футляров. Но Сэму достаточно будет всего одного движения, чтобы перехватить его. Райден с тоской, тревогой посмотрел на приоткрытое окно. Раньше ему не составило бы труда выскользнуть в это окно и, перебравшись на крышу поезда, спрыгнуть при первой же остановке. Но сейчас все было по-другому. Он мог надеяться только на бесшумность нового мягкого, легкого тела. Первая ступенька лестницы даже не задрожала под его весом. Он вцепился обеими руками в постель и взглянул вниз. В неверном слабом свете видна была чужая ладонь, небрежно наброшенная на нижнюю ступеньку лестницы. Райден кивнул самому себе и тихо, стараясь не потянуть простыню на себя, ступил дальше. До пола оставалось совсем немного, и он, вытянувшись на руках, мягко спрыгнул на пол. Лодыжка отозвалась сильной волной боли. Райден шагнул к двери и аккуратно потянул створку в сторону. В коридоре горел тусклый оранжевый свет. Мягкий ковер обещал скрадывать шаги. Но без оружия Райден был абсолютно беспомощен и никчемен. Без оружия ему оставалось только прятаться. — Соскучился по мечу? — спросили вдруг из темноты. Райден распахнул створки двери мгновенно и скользнул в коридор, оказавшись вдруг быстрее и проворнее. Мягкий ковер обхватил его босые ноги. Кровь приливала к коленям, призывая бежать. Красный всплеск света заставил его сделать шаг в сторону. — Ну же, Райден, — проговорил Сэм, разглядывая свой меч скучающим, ленивым взглядом, — придумай что-нибудь поинтереснее. Узкий коридор, казалось, едва вмещал в себя его широкие плечи, а с появлением сияющего ярко-красным меча света стало слишком много. Райден отступил еще дальше. — Мне остановить поезд? — Красное острие шутя коснулось стенки, и та скрипнула страшно, опасно. Сэм заглянул в окно. — Мы подъезжаем к мосту. Стоит ли рисковать? — Нет, — твердо сказал Райден. Раньше он мог бы руками остановить это лезвие. Теперь он мог только смотреть. Дыхание сорвалось. Колени задрожали. Ему то хотелось развернуться и бежать, то казалось, что нужно сделать шаг вперед. — Десятки людей… мертвы, живы - неважно. Лишь бы ты был свободен, правда? — Лезвие съехало на миллиметр вниз и вдруг опустилось. Сэм тяжело вздохнул и шагнул к Райдену. Под весом экзоскелета пол едва слышно заскрипел. Металлическая рука вытянулась вперед и, ухватив Райдена за плечо, подтащила к двери в купе, затолкала внутрь, ударив напоследок в спину так, что зазвенела кожа. Из груди выбило уже привычно весь воздух. Райден пошатнулся и оперся руками на стол. От окна веяло спасительным холодом. Позади хлопнула дверь. Сэм пах кофе и еще чем-то пряным. В тишине купе потрескивало лезвие меча. Райден развернулся. — Ложись, — сказал Сэм хрипло и неожиданно уставше, — и до утра я не должен ничего от тебя слышать. Утром мы сойдем. И тогда можешь устроить мне Армагеддон.