Оправдание для жизни

Веллингтон. Оазис, тихий, прохладный город, часто сотрясаемый штормовыми ветрами и успокаиваемый приливами светло-голубой воды, подходившей к подножию зданий вдоль набережной. Небольшой, полупустой аэропорт словно бы был давно забыт людьми - не было ни кафе, ни магазинов, ни украшений, только сухие белые стены, строгий паспортный контроль и выдача багажа на единственой узкой ленте. Снаружи о двери бился надсадный ветер, по дорогам, отгороженным белыми заборами, катились красные автобусы и юркие машины, на обочинах росли вечнозеленые деревья и кустарники. Дома крепко стояли на фундаментах - город до сих пор был признан сейсмоопасным. На долгие мгновения Райден замер у дороги, разглядывая палевые и оранжевые округлые высокие дома, высокие шпили гор где-то вдалеке и бескрайнюю синюю водную гладь. Тупая боль в голове поутихла. Сердце, бившееся часто, до глухой тошноты в горле, унялось. Уже близко. Они обошли аэропорт и вышли на узкую парковку, прикрытую зеленой листвой, и Сэм остановился, удовлетворенно усмехаясь. — Неужели? — спросил Райден негромко. Он мгновенно, в долю секунды, увидел то, зачем они сюда пришли. Узнал. Дыхание сбилось. В самом углу парковки, почти у самого склона, внизу которого гудели машины, стоял тот самый байк, на котором когда-то очень давно Райден и был остановлен Сэмом. Клоном. Среди густого застывшего золотистого воздуха, на пустынной дороге. Как же это было давно. — Оставил его здесь в прошлый раз, — сказал Сэм, выдыхая. Райден шагнул вперед первым, и они быстро пересекли парковку, и в самом ее конце Сэм остановился снова, щурясь будто бы от солнца. Но солнце было на другой стороне, било им в спины ярко и почти невыносимо. Не говоря ни слова, Сэм легко тряхнул последний оставшийся футляр - катана снова была у него на поясе - и тот раскрылся, раздвинул серебристые створки, исторгнув меч в ножнах. Райден прерывисто вздохнул. Тяжесть меча опустилась ему на руки, и он поднял взгляд на Сэма, стараясь удержать собственное дыхание. Меч требовал от него сосредоточенности, сфокусированности. Он медленно оттянул ножны, и лезвие сверкнуло электрически-белым на солнце. Сэм сделал шаг в сторону ровно за секунду до того, как Райден широко замахнулся. Острие вспороло асфальт и поднялось снова, к свету, и довольная усмешка исказила губы Райдена. Ничего не изменилось: тело все помнило. Помнила каждая мышца, каждая кость. Плотно сжатая пружина разогнулась. Ему стало легче дышать - даже когда Сэм обхватил его за бедра. Это было… идеально. Мир был бы простым и понятным, если бы у него остались только меч и Сэм. Райдена передернуло. Он ощутил вдруг, что мог бы замереть так на минуты, даже часы, но время поджимало. Взревел мотор - он закинул ножны на спину и уселся позади Сэма. — Нас встретят, — криво ухмыльнулся Сэм. — Пусть, — кивнул Райден, чувствуя, как разгораются их глаза - ярко и безумно. Он изголодался по бою. Пыльные дороги изворачивались, скручивались в узлы и расходились миллионами серых, плавно текущих рек, иссекали густо застроенный остров, превращая его в ряд расходящихся в стороны небольших деревенек, маленьких сел и крупных городов, светящихся ярко-оранжевым под солнцем. По ровному асфальту неслись и дребезжащие грузовики, и уютные красные междугородние автобусы, и юркие разноцветные легковые машины, норовившие обогнать байк, державшийся ближе к обочине, но никак не обгоняющие. Они летели почти наравне, то и дело отставая, и Сэм посмеивался сквозь зубы над ними, украдкой поглядывая в окна. За одним из поворотов на проселочную дорогу, куда они свернули, их наконец нагнала одна такая машина - темная и высокая, с едва заметной антенной на капоте. Тонированные стекла сверкали на холодном солнце. Райден помнил только, как соскочил с байка, - остальное поглотили свет и кровь, брызнувшая на одежду, которую он застирывал на ближайшей заправке, не глядя на себя в зеркало. Лицо лихорадочно горело. Он сказал, что его меч - орудие правосудия. Его меч не служит мести, не подчиняется злости. Но этот клинок так долго был под сердцем у Сэма, что теперь смешалось все - и злость, и месть, и правосудие. И, когда он сосредоточенно покупал воду на заправке, ощущая, как мокрая футболка липнет к телу, никаких мук совести не было. — Я тебя испортил? — вкрадчиво спросил Сэм, когда Райден вышел и, одним махом отпив половину бутылки, швырнул воду в черную сумку. — Нет, — ответил он. Вода позже раскрылась прямо в сумке и вылилась на дорогу, и после очередной стычки Райден судорожно допивал последние капли, ощущая, как изнемогает тело. Но Сэм поднял его, отер влажными салфетками лицо и шею, легко прикоснулся лбом ко лбу - ровно на мгновение. И Райден поднялся снова с горячей, сухой земли. Потом они оторвались, скрылись в череде проселочных дорог, потерялись в золотистой пыли, затих совершенно стрекот пуль, высохли одежда и сумка, экзоскелет Сэма остыл. — Месть удалась? — произнес Сэм, обернувшись, в какую-то из долгих секунд пути. — Это всего лишь солдаты, — сказал Райден глухо, — они выполняли приказ. Ветер трепал их, смешивая волосы, запахи, ощущения. Становилось прохладно: день клонился к вечеру. Небо посерело, сгустились алые и оранжевые краски. Загорелся свет в городах. Райден знал, что, может, видит это в последний раз. Может, он больше никогда не выберется из Мастертона. А может, они с Джоном переедут. Фонари блестели прощально. На пустынных дорогах тут и там попадались заправки и какие-то отдельные дома, гигантские участки с пасущимися животными, аккуратными тропинками, выложенными желтыми кирпичами. Наступало нетерпение. Райден прикусил губу, выстукивая пальцами по животу Сэма быстрый, торопливый ритм. Сознание плыло и забывалось, оставляя только одно: он почти дома. И там его ждут. Было шесть часов вечера, когда байк ворвался в низины Мастертона, покрытые желтоватой пожухлой травой, непримиримо тянувшейся к солнцу, уставленные белыми дощатыми домами, плотно прижатыми друг к другу. Люди спешили с работы, улицы были почти заполнены, по дороге носились машины, и среди этой толпы Сэм остановил байк. Райден ступил на землю первым. Ножны приятно оттягивали спину, словно бы прикрывая незащищенную кожу. Мягкая почва приминалась под тяжелыми сапогами, под куртку, небрежно накинутую на плечи, проникал прохладный воздух, холодивший и без того подрагивающую кожу. Спастический, судорожный страх пополам с нетерпением извели его к концу пути - и теперь он стоял едва на подгибающихся коленях. В голове не было ни слова. Ни звука. Ни мысли. Словно он снова ослеп и оглох. Сэм огляделся. — Приятно, когда никто не смотрит, — сказал он наконец глухим, будто бы безнадежно охрипшим голосом. Губы скривились. Райден хотел прикоснуться к нему, мазнуть губами по его губам, но, может, было не то время, может, были не те чувства. Сэм сделал шаг вперед, и Райден пошел за ним, держа правую руку наготове. Нет, не было кругом решительно никого, кто мог бы следовать за ними по желтоватой сухой земле, среди прохладного, упоительно-свежего воздуха, меж белых домов, в которых постепенно загорались лампы. Они поднялись по ступеням к двери, выкрашенной зеленой краской, и Сэм постучал. Послышались торопливые, мелкие, детские шаги. Щелкнул замок. Весь воздух в легких сжало, Райден едва перевел дыхание, заставляя себя стоять ровно, расправить плечи, «держать лицо». Он думал, что сейчас опустится на одно колено и крепко обнимет Джона, но вот дверь распахнулась, каждую мышцу сжало спазмом, дикой болью, он скривился и неловко протянул тому, кто стоял за дверью, руку. — Папа? — неверяще спросил Джон, запрокидывая голову. Он вытянулся. Пусть прошло всего два месяца - изменился. Волосы отросли и стали жестче, нежная и мягкая когда-то кожа стала сухой, губы потрескались, но вздрогнуть Райдена заставило не это, а взгляд - цепкий и сосредоточенный. Его тонкие пальцы обхватили ладонь Райдена, с недоверием ощупывая новую, человеческую кожу, и Райден, болезненно жмурясь, опустился наконец к нему, цепляясь за плечи. У Джона были его глаза, и в зрачках плескались облегчение и горечь, пустота потери. Райден не знал, что дальше будет с этим, справятся ли они, переживут ли, смогут ли ужиться рядом, но нужно было что-то делать, как-то жить дальше, существовать, стараться. Райден притянул его к себе. Что-то вскипело в груди, в горле, заставив негромко, коротко и глухо зарычать. Он не увидел, но только услышал шаги по ступеням, вниз и прочь, к дороге. Оборачиваться не хотелось, он теснее прижался к Джону и запрокинул голову, вглядываясь в лицо сына, искаженное чем-то неясным. Он не только вытянулся - но и вырос тоже. — А Сэм? — спросил он глухо, глядя отцу в глаза. Райден вздрогнул. Его спину прошила дрожь. И он, приподнявшись, обернулся, чтобы увидеть, как Сэм спускается вниз по склону, к самой дороге, где стоял байк. Он приоткрыл губы - только произнести: «Вернется в Бразилию», - но горло стянуло удавкой горечи. Райден выпрямился и сделал шаг вперед.