Мёртвое Небо

Тсуна не знал, где он находится, но одно он знал наверняка: нужно бежать и как можно скорее. Вокруг него были голые стены с облезлой краской, над головой – старый потолок, а под ногами – ветхий пол. Тсунаёши сглотнул и ему показалось, что характерное «глоть» эхом разнёсся по заброшенному зданию, ударяясь о стены и увеличивая громкость во сто крат. Парень сжал кулаки и медленно побрёл вдоль коридоров, оглядываясь по сторонам и стараясь не заходить в тени, даже в самые светлые, потому что было неизвестно, кто или что могло там прятаться. Тсуна хотел как можно быстрее вырваться на свободу, к солнечному свету, лишь бы подальше отсюда, но чем дальше Савада заходил, тем больше он путался в бесконечном лабиринте. Быть может, выхода не существовало вообще. Неприятное чувство холода пронзило грудную клетку, выжигая лёгкие не хуже огня. Тсуна прижал руку к груди, кривя лицо от боли. Другой рукой он опёрся о стену, ноги его дрожали, а сам он согнулся пополам, харкая кровью, так что во рту образовался неприятный металлический вкус. Со всех сторон повеяло смертью. Неожиданно завибрировали стены и задребезжали окна, и Тсуна почувствовал, как пол уходит из-под ног, а сам он падает вниз. Он пытался закричать, но с его губ не слетело ни единого звука. Тсунаёши испуганно замахал руками. Паника мгновенно взяла вверх над разумом, и что-либо сделать Тсуна не мог. Дикий страх комком засел у него в груди, не давая шанса убежать. Савада упустил тот момент, когда он неожиданно упал наземь, ударившись всем телом о твёрдую поверхность. Любой бы другой человек умер, и Тсуна это понимал, но все его мысли тянулись медленно, будто они были мокрыми кожанами шнурками, которые кто-то неловкий пытался затянуть как можно туже. Тсунаёши встал на ноги, и по воздуху разнёсся знакомый надменный смех. Казалось, он доносился отовсюду, сводя с ума Саваду. Парень закрыл уши руками, мотая головой из стороны в сторону, но голос проникал в самый разум. Тсуна побежал в неизвестном направлении, надеясь вырваться из ужасного плена. Множество длинных тёмных рук потянулись вслед за ним, хватая за ноги и туловище, чтобы вконец сломить и повалить на землю. Тсуна брыкался и кусался, но силы будто покинули его. А тем временем руки силились воедино, чтобы в скором времени перед Тсунаёши возник человек. От его ухмылки кровь застыла в жилах, а глаза наполнились животным страхом. Тсуна не мог сделать и вздоха, с ужасом глядя на того, кого он боялся и кого ненавидел. Савада никогда бы не мог подумать, что может ненавидеть кого-то всем сердцем, но… Но Рокудо Мукуро перевернул его жизнь окончательно, доказав, что мир людей – самый уродливый и скользкий среди прочих. – Поиграем, Вонгола? – спросил Мукуро, облизнувшись и наклоняясь к самому лицу. – Нет! – Тсуна распахнул глаза, вырываясь из своего кошмара. Он часто задышал, заметно дрожа после вновь пережитых эмоций. Тело словно было налито свинцом, поэтому в следующее мгновение он рухнул на подушки, горько поджав губы. Тсунаёши сделал пару глубоких вдохов-выдохов, стараясь усмирить бешено стучащее сердце и хоть как-то взять в себя в руки. После нескольких минут дыхательных упражнений он вновь сел на кровать, разглядывая окружающую обстановку. Первое, что ему пришло в голову, так это, что это не его комната и не комната кого-либо из его знакомых. Не казалось, чтобы она была обжита: никаких либо коммуникаторов, ни компьютера, ни телевизора. Лишь светлые стены и тёмный пол, да кровать с тумбочкой. Помещение будто было вымершим, однако Тсуне было не до того. Он вспомнил, что последнего он видел Хибари, а это значит… – Он всё видел?.. – прошептал Тсуна и зажал ребро ладони в зубах, взвыв, словно раненый зверь. Глаза наполнились слезами, и Тсуна задрожал всем телом, не в силах сдержать рвущуюся наружу истерику. Хибари видел его позор, видел, что с ним сделали и, быть может, даже подумал, что он не сопротивлялся и добровольно отдался Мукуро. Хибари теперь окончательно потеряет уважение к нему, Саваде Тсунаёши, которое ему с таким трудом удалось урвать у нелюдимого главы дисциплинарного комитета. Тсуна издал смешок. Теперь у Хибари есть полное право называть его не то что травоядным, жалким насекомым! Единственное, что чему Тсуна был действительно рад, так это тому, что Кёя вряд ли расскажет о произошедшем в школе, а значит никто не узнает об этом, но Тсуна понимал, что не сможет теперь так же открыто смотреть людям в глаза. Вера в них угасла в его душе, оставив после себя тлеющие угли безысходности и боли. Тсуна вновь прикрыл глаза. В голове возник образ Гокудеры и Ямамото, Киоко и Хару, Энмы и других ребят из семьи Шимон, Реборна и прочих аркобалено. Как он будет смотреть им в глаза после этого? Сможет ли он так же открыто им улыбаться и смеяться вместе с ними? Сможет ли он скрыть от них свою боль и свои переживания? Сможет ли он… коснуться их? Неожиданно в голове возник призрак Хибари-сана, который заставил Тсуну мгновенно распахнуть глаза. Да, он видел его последним, но это не значит, что Кёя стал с ним нянчиться. Скорее всего, он оставил его в том пустом классе. Савада знал, что в школе остаются члены разных клубов и, быть может, кто-то из них нашёл Тсунаёши в том самом классе и притащил к себе домой, но вот только зачем? Чтобы поиздеваться? Окончательно сломать и втоптать в грязь? А после он наверняка расскажет обо всём в школе, и все будут знать, что «Никчёмный Тсуна» стал чей-то подстилкой. Тсунаёши представил рожи своих обидчиков, которые будут тыкать в него пальцем и всячески его оскорблять, опуская ниже плинтуса. Он представил брезгующие лица своих друзей, которые отвернуться от него и будут делать вид, что не знают никакого Саваду Тсунаёши, а, быть может, присоединятся к тупым одноклассникам. Тсуна представил, каким разочарованным будет Реборн. – Я не хочу, – зашептал Тсуна, схватившись за голову. – Я не хочу… Я не хочу! – Савада уже кричал, выплёскивая через этот крик всю свою боль. Закусив губу, Тсуна отбросил одеяло и отметил, что его «спаситель» помыл его и переодел в чистое, правда штаны и рубашка были чуть великоваты. Превозмогая боль, Тсунаёши опустил ноги на прохладный пол и встал с кровати. Тело тут же отозвалось болью в пояснице и в заднем проходе, но Тсуна терпел, медленно пробираясь к двери. Она легко поддалась, и Тсуна оказался в широком коридоре. На стенах не было никаких фотографий или что-либо другого, чтобы Тсуна мог распознать человека, приютившего его. Тсунаёши упрямо сжал зубы и пошёл вдоль коридора, наугад. Дом оказался довольно большим со множеством разветвлений, ведущих в другие комнаты, и дверей, так что Тсуне казалось, будто это – замок, но лестницу, которая вела вниз, он нашёл довольно быстро, учитывая его черепашью скорость и состояние. Первый этаж отличался от второго тем, что здесь было ощущение, будто бы здесь действительно жил человек. Появились электронные предметы, незначительные вещи вроде статуэток или цветов, которые делали наше окружение более уютным. Савада облегчённо выдохнул и направился к двери, нервно оглядываясь, чтобы случайно не попасться хозяину дома. Тсуна на цыпочках подкрался к двери и дёрнул за ручку, но та не поддалась. Тсунаёши дёрнул ещё раз, но безуспешно. Было похоже, что хозяин ушёл, а если на шум никто не прибежал, то дома Тсуна один. Савада замер, прислушиваясь к тишине. Точно, в доме никого не было. – У него должны быть запасные ключи, – пробубнил Тсунаёши и начал он свой обыск с тумбочек в коридоре, но ничего стоящего он найти не мог. Нахмурившись, Савада побрёл в комнаты, надеясь, что, быть может, там он сможет найти хоть что-нибудь. Пригодилась бы та же отмычка, однако Тсуна не был уверен, что у него бы получилось взломать дверь, а ведь Реборн предлагал ему научиться, так почему он не послушал?.. Первая комната, куда забрёл Тсуна, была гостиной. Светлый диван, пол и стены, журнальный столик и шкаф были из тёмного дерева, а окна были прикрыты красными шторами. Растения в горшках и статуэтки придавали комнате обжитость, так что на мгновение Тсунаёши почувствовал себя уютно, но он быстро отогнал это наваждение. Сейчас куда важнее было найти выход. Стараясь больше ни о чём не думать, Тсуна подошёл к шкафчику и открыл его, но, как и ожидалось, и тут Тсуна потерпел неудачу. В выдвижных ящиках были лишь журналы, сложенные аккуратной стопкой, и собачий корм. Тсуна задвинул ящики обратно. Он надеялся, что собаки в доме нет. Второе место, которое он посетил, оказалось ванной комнатой. Большая ванна из белоснежной керамики, отдельная душевая кабинка и огромное зеркало от самого пола до потолка. Тсунаёши посмотрел на своё отражение. Бледный, с осунувшимся лицом, красными глазами и тёмными мешками под ними. Тсуна подошёл поближе и расстегнул рубаху. На груди был большой синяк, на шее – следы от зубов. Савада стянул с себя штаны, разворачиваясь спиной к зеркалу, и почувствовал отвращение к самому себе. На бёдрах и ягодицах остались следы от пальцев, которые служили напоминанием, что его касались. К горлу подступила тошнота, и Тсуну вырвало желудочным соком прямо на чистую плитку. В ногах появилась слабость, и он рухнул на пол, надрывно кашляя. В нос ударил запах рвоты, так что Тсунаёши едва сдержался, чтобы не проблеваться вновь, а на языке оставался отвратительный привкус. Низ живота неприятно тянуло после подобной промывки желудка. Тсуна вытер рот рукавом рубашки, встал и натянул на себя штаны, что получилось не сразу, потому что пальцы онемели и отказывались слушаться. Тсуна прополоскал рот водой из-под крана и поспешил покинуть ванную. Следующие четыре комнаты были заперты на ключ, и Тсуна не предпринимал попыток их взломать, потому что из одной из них послышался грозный лай. Наверняка собака была большой. Кухня и библиотека заперты не были, но и там Тсунаёши потерпел поражение, так что его единственной надеждой оставался второй этаж. Тело отзывалось болью, душа жалобно скулила, прося Тсунаёши вернуться в комнату, где он очнулся, свернуться клубком и тихо поплакать, жалея себя, но Тсуна упрямо шёл дальше, дёргая ручки дверей, но все они были заперты, кроме трёх: спальни, где очнулся, Тсуна, второй спальни, которая существенно отличалась от гостевой комнаты, и кабинета. В «своей» комнате Тсуна ничего не нашёл, сколько бы не искал, поэтому сразу же направился в чужую спальню, хоть Саваде и было неловко, что ему приходилось копаться в чужих вещах. Комната была средних размеров и была чересчур уж чистой. Даже пылинки не было в воздухе. В спальне господствовали спокойные синие тона, которые мгновенно навевали сонливость, но Тсунаёши решительно щипнул себя за бок. Шторы полностью закрывали солнце, создавая в комнате приятный полумрак, так что поиски заветных ключей должны были затянуться. В тумбах и шкафах ничего не было, на кровати и под ней тоже, так что Тсуна почти отчаялся, но оставалось последнее помещение. Это оказался просторный кабинет. Письменный стол, большое мягкое кресло, два стула перед столом, мягкий кожаный диван, большой шкаф и полка. Чем-то кабинет напоминал приёмную, но Тсунаёши не стал акцентировать на это внимание, сразу же метнувшись к письменному столу. Он грубо выгреб содержимое шкафчиков, сминая бумаги, но Тсуне было уже всё равно. Важен лишь был ключ к свободе, и Тсуна во что бы то ни стало желал найти его, однако кроме канцелярских предметов там ничего не было. Плюнув на бардак, Тсуна направился к полке, но та оказалась слишком высоко, так что Саваде пришлось встать на цыпочки, чтобы хоть что-нибудь достать. Тсунаёши шарил по ней руками, сбивая стоящие на ней предметы, так что некоторые из них падали на пол, но Тсуна не обращал на это внимание, будто безумный искал ключи. Сделав неосторожный шаг, Тсуна начал заваливаться назад и, чтобы избежать падения, он зацепился за полку, но та не выдержала, и Тсуна полетел на пол, больно ударяясь всем телом, а сверху на него упала полка. Из глаз брызнули слёзы, а всё тело онемело от боли. Кряхтя и шмыгая носом, Тсунаёши выбрался из-под остатков предмета мебели и посмотрел на результаты своих трудов. Теперь ему точно нужно было бежать как можно скорее. – Да как же так? – просипел Тсуна, прижимая руку ко рту и борясь с новой волной истерики. Внизу, на первом этаже, послышался хлопок, тем самым крича, что хозяин дома. Внутри у Савады похолодело. Оглядев учинённый здесь беспорядок, Тсуна ломанулся к двери и уже было взялся за её ручку, когда услышал неторопливые шаги на лестнице. Савада отступил от своего пути к спасению и оглядел комнату в поисках убежища. На глаза попался большой шкаф, и Тсунаёши без раздумий влез в него, прикрыв за собой дверцы, но оставляя небольшую щель. Тсуна сидел внутри шкафа, затаив дыхание и прислушиваясь. Похоже, что хозяин квартиры сначала зашёл в его спальню. Секунда, и в коридоре вновь возобновились шаги. Когда скрипнула дверь кабинета, Тсуна будто перестал дышать. Страх и паника разрушающей волной обрушились на паренька, проникая в нос и глотку, не давая сделать спасительный вдох. В глазах вновь собралась влага, и Тсуна всхлипнул. Хозяин дома, который расхаживал по кабинету, замер, а затем неторопливо начал подходить к шкафу. Тсуне казалось, что его сердце замерло от испуга. Савада что есть силы зажмурился, моля всех известных богов, чтобы свершилось чудо. Телефонный звонок можно таковым посчитать. Хозяин дома, так и не дойдя до своей цели, тихо выругался и поспешил покинуть комнату. Тсуна знал, что телефон был на кухне, а значит, что он сможет незаметно проскользнуть в коридор и выбраться наружу. Савада открыл дверцы и опасливо посмотрел по сторонам, будто «спаситель» мог прятаться в каждом углу. Тихо прикрыв за собой дверь, Тсуна поспешил к лестнице, морщась от боли. Он спустился вниз и, ещё раз оглядевшись, со всех ног бросился к двери, уже предвкушая свою свободу. Он подбежал к двери и дёрнул за ручку. К своему ужасу Тсуна понял, что дверь снова заперли. – Куда направился, зверёк? – спросил знакомый голос. Тсуна вздрогнул и оглянулся на обладателя этого голоса, коим являлся не кто иной, как Хибари Кёя. – Хибари-сан? – пискнул Тсуна, прижимаясь спиной к двери и с нескрываемым страхом смотря на главу ДК. – Что я здесь делаю? Вместо ответа Хибари окинул его фигурку внимательным взглядом, будто что-то для себя решая, а потом вздохнул. Его плечи тут же поникли, спина чуть сгорбилась, а глаза приобрели некую усталость, и тем самым перед Тсуной оказался живой человек, а не машина, которая забивает всех до смерти. – Я сказал малышу, что с тобой случилось, и он согласился со мной, что тебе пока лучше остаться у меня, – как можно мягче сказал Хибари. Вернее, пытался, потому что на выдохе голос получился отчуждённым и безразличным. – Что? – только и смог произнести Тсуна и беспомощно посмотрел на Хибари. – Пожалуйста, отпустите меня домой. – Нет, – жёстко ответил Кёя, скрестив руки на груди. Он вновь вытянулся в струнку, а глаза вновь смотрели холодно и надменно. От этого взгляда у Тсуны мурашки пробежали по коже. Почему-то стало обидно. Нет, конечно, Тсунаёши не ждал от Облака мягких успокаивающих слов, но он всё-таки надеялся, что Кёя хоть чуточку будет с ним человечнее и помягче, но нет. Всё его существо будто насмехалось над Савадой, красуясь перед ним, словно павлин, и, честно сказать, Тсуна чувствовал себя паршиво. Уж лучше бы он пустил слова-издёвки, чем показывал Тсунаёши, что он-то не испорченный. Кёя удивился, когда растерянное выражение лица зверька сменилось на гневное. Детское лицо перекосило от гнева и боли, и Тсунаёши набросился на Хибари с кулаками, что-то яростно выкрикивая, срывая голос. Кёя не понимал, да и не хотел, поэтому просто смотрел. Тсуна продолжал бить его кулаками, иногда размазывая слёзы и сопли по лицу и кричал, проклинал его, Хибари Кёю, проклинал мафию, проклинал Реборна. Крик перешёл на сбивчивый шёпот, и Тсунаёши вцепился в футболку Хибари, как за последнюю надежду. Кёя рыкнул и, схватив Тсунаёши за руки, вздёрнул вверх, как нашкодившего кота. – Травоядное, если ты сейчас не уймёшься, то я заставлю тебя замолкнуть, – прошипел Кёя в лицо парню, встряхнув ещё раз, так что голова Савада мотнулась вверх-вниз, – и если ты сейчас не возьмёшь себя в руки, то я просто выброшу тебя на улицу, – Тсуна попробовал вырваться, но Хибари лишь усилил хватку, вызывая тихий скулёж. Наверняка останутся синяки. – У меня нет причин делать этого, но также у меня нет причин, чтобы оставлять тебя здесь, так что сейчас всё полностью зависит от тебя. Если не успокоишься, то я это сделаю, и поверь мне, там тебе будет ещё ужаснее. – Пусти, – парень перестал вырываться, так что на секунду Хибари опешил. Цвет лица Тсунаёши выглядел болезненным, а глаза были затравленными и по-настоящему испуганными. Саваду бросило в дрожь, и он как мантру повторял «отпусти». Кёя тут же выполнил просьбу, и Тсунаёши упал на пол, содрогаясь всем телом. Парень обнял себя за плечи, словно бы пытался согреться. Или отгородиться. Хибари нахмурился. Запугивать зверька он не хотел, просто сорвался. Кёя сжал кулаки и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Хотелось немедленно найти этого человека, который сделал это с Тсуной, и не просто забить, а убить. Он планировал, что Тсунаёши ему всё расскажет, но было похоже, что парень ещё не готов к такому. Пусть так, Кёя подождёт, а когда придёт время, он сделает всё необходимое, а пока… – Вставай и иди умойся. Не хватало, чтобы ты мне здесь весь пол заляпал, ванной мне хватило, – бросил Кёя, перед тем как уйти на кухню. Тсунаёши шмыгнул носом и встал, скрепя сердце. В ванной уже лежала чистая одежда, но особого внимания Тсуна на это не обратил. Больше его волновало то, зачем Хибари понадобилось ему помогать, если он говорит, что ему он безразличен? Быть может, у Хибари свои цели? И если да, то какие? Всё это Тсуне очень не нравилось, но интуиция молчала, а это означало, что беды от Кёи ждать не стоит. Савада сделал себе мысленную пометку, что при возможности ему нужно сбежать. Тсуна был уверен, что просто так ему помогать не станут, потому что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Тсунаёши начал стягивать с себя вещи, кидая их в корзину с грязным бельём и стараясь не смотреть в зеркало. Он боялся вновь увидеть самого себя, потому что боялся увидеть другого человека. Чего таить, а Савада всегда боялся перемен. Он любил, когда всё шло своим чередом спокойным течением, и все дни были как одни, непохожие лишь по незначительным деталям, но с приходом Реборна жизнь Тсуны круто изменилась. Каждый день мог стать последним, и Тсунаёши начал ценить каждую секунду. Он всей душой проклинал своего репетитора, но чаще всего был благодарен за то, что тот подарил ему друзей, новую яркую жизнь и уверенность в себе, однако… Вода ударила по телу сначала холодом, а потом уже теплом. Капли ласкали юное тело, и Тсунаёши почувствовал, как боль физическая уступает и постепенно сходит на нет. Тсуна прикрыл глаза, лбом прижимаясь к холодному кафелю. Если бы вода точно так же смывала и моральную боль, убирала бы лишние эмоции, оставляя после себя лишь чистую душу. Если бы это было реально, то Тсунаёши бы безо всяких раздумий стёр бы свои воспоминания. Или нет? Тсунаёши сжал кулаки, будто пытаясь удержать своё шаткое равновесие. Если бы он стёр эти воспоминания, то он стёр бы свою личность, своё «я»? Что было бы, если бы это случилось? – Ненавижу… Говорят, что слёзы помогают пережить боль, так почему же от них ещё хуже? – Ненавижу… Говорят, что время лечит, но почему с каждой секундой сердце щемит всё сильней, а горький ком в горле мешает сделать вздох? – Ненавижу!.. Говорят, что месть – это не выход, так почему мы чувствуем себя лучше, когда совершаем её? – Ненавижу! Савада Тсунаёши – человек, который не может ненавидеть. Он не может просто отнять чью-либо жизнь, он умеет прощать и он способен только на искренние и чистые чувства, но, кажется, Туман изменил своё Небо. – Я ненавижу тебя, Рокудо Мукуро! Тсунаёши кричал в бессильной ярости, не жалея рук, молотил ими по стене. Он продолжал кричать, срывая голос, и запоздало понял, что задыхается. Перед глазами начало рябить, и Тсуна прислонился к стене. В следующую секунду он понял, что проваливается в темноту, и даже не заметил, как в ванную проник Хибари.

***

Следующее пробуждение Тсунаёши было мягким. Ему ничего не снилось, и он был благодарен всем богам за это. Он неторопливо открыл глаза, сел на кровать, отмечая, что он вновь проснулся в чужом доме. Тсуна перевёл взгляд на тумбочку, где лежала сменная одежда, которую Хибари оставил ему ещё в ванной. Ничего обычного: нижнее бельё, пижамные лёгкие шорты и футболка. В таком на улицу никак не выйти, иначе примут за сумасшедшего. Хотя Тсуна и не отрицал, что он, быть может, таковым и является. Тсунаёши мигом натянул на себя одежду и прошмыгнул в коридор. Сейчас он желал найти Хибари. Повинуясь интуиции, Тсуна прошёл к одной из комнат. Кёя оказался в кабинете и, как выяснилось, устранял бардак, совершённый Савадой. Рядом с ним носилась большая собака, но, кажется, она ничуть не мешала своему хозяину. Почувствовав чужое присутствие, собака отстала от Кёи и посмотрела на Тсунаёши. Парень замер, боясь пошевелиться, но собака быстро потеряла к нему интерес и продолжила «мешать» Хибари. Тсунаёши откашлялся, и Кёя отвлёкся на него, убирая мятые бумаги в сторону. – Простите, Хибари-сан, – тихо сказал Тсуна, не в силах смотреть ему в глаза, и дело тут было не в чувстве вины. Ему просто было больно смотреть в глаза человеку. – Ты извиняешься за этот беспорядок? – спросил Кёя равнодушно. Казалось, что его никак не волновало, что стало с его кабинетом, но Тсуна знал, что это не так, и удивлялся, как до сих пор дышит. – Я бы забил тебя до смерти, но не стану этого делать. А теперь иди отсюда, – послышался шорох бумаг. Кёя вернулся к работе. Тсунаёши скривил губы и зло выплюнул: – Брезгуете? Считаете, что это мерзко, прикасаться ко мне? – Тсуна издал нервный смешок. – Конечно, противно. Я ведь испорченный, ко мне нельзя прикасаться, а то сами испачкаетесь в том дерьме, в котором я сейчас нахожусь. И знаете что? – Тсуна посмотрел на Хибари. – Идите вы к чёрту, я вас тоже ненавижу! – Зверёк, ты не в себе, – прокомментировал поведение парня Хибари и приказал: – Иди поешь. Тсуна едва удержался от того, чтобы не швырнуть чем-нибудь тяжёлым в Хибари. Хотелось спровоцировать его, заставить применить силу. Савада не до конца понимал, почему он хочет этого, однако ему оставалось лишь кивнуть и выйти из кабинета, но на кухню Тсунаёши не стал спускаться, а вернулся в свою комнату, где свернулся калачиком, спрятавшись под одеялом. В дверь заскреблись и с другой стороны послышался скулёж, но Тсуна не стал вставать, а лишь сильнее завернулся в одеяло. Этой ночью его опять преследовали кошмары.