играя тишину

На улице уже была ночь, в комнате было темно и только свет от уличных фонарей проникал в захламленную квартиру не такого уж и богатого района. Чанель устало вздохнул и отложил гитару. Он уснул, мерно перебирая струны инструмента, и сейчас всё тело ломило от неудобной позы. Парень потянулся, разминая затекшие мышцы и встал, подтягивая домашние штаны, которые так и намеривались упасть с тощей задницы хозяина. Он сильно похудел, придумывая новую песню, но кроме потерянных килограмм результата не было. - Если ты ещё каким-то Богом жив, - прозвучало в стареньком, покрытым толстым слоем пыли автоответчике, - позвони мне, чертов Пак Чанель, я волнуюсь! – Парень взлохматил отросшие волосы и уже хотел выключить эту ненужную технику, как раздался звонок. Слишком громкий, режущий слух. На маленьком дисплее высветился номер лучшего друга, который вот уже несколько дней оставлял сообщения, которые Пак старательно игнорировал. Чанель замер, не зная, что должен сделать – взять трубку или в очередной раз забить на звонок. - Со мной всё в порядке, я живой, - всё-таки приняв вызов, тараторит музыкант. - Рад слышать тебя, но не мог бы ты открыть дверь? – слишком спокойно произносит Сехун. Сбрасывая вызов. За дверью сразу раздается тихий стук, а Чанель так и стоит, держа телефонную трубку. Всего несколько шагов, ему нужно пройти это расстояние и открыть чертову дверь. Но он не может, он слишком отвык от общества людей. Стук повторяется, а за ним следует трель телефона – Сехун снова звонит ему. И именно в этот момент Чанелю хочется спрятаться, исчезнуть из этого мира, его неожиданно охватывает паника, а весь мир сужается до размеров спичечной коробки. - Пак Чанель! Открой чертову дверь! – раздается громкий крик, и он приходит в себя. Быстро преодолевая расстояние, открывая красную, обшарпанную дверь. – Как же мне хочется тебе врезать, - устало проговаривает Сехун, отодвигая хозяина квартиры, проходя внутрь. О Сехун странно смотрится в этой маленькой, убогой квартирке, весь такой красивый и стильный. Старые обшарпанные вещи Чанеля уж как-то сильно контрастируют с лоском и ухоженностью Се. - Ты дерьмово выглядишь, - проговаривает О, внимательно смотря на друга, когда тот снова взлохмачивает отросшие волосы, - ты когда последний раз выходил на улицу? - Может пару дней назад, может уже неделю, не знаю, я не слежу за этим, - устало пожимая плечами, отвечает Чан, поправляя штаны, которые сползли ещё сильнее. - Сегодня 17, через неделю Рождество, - проходя вглубь квартиры, плюхаясь на старенький диван, из-за чего поднимется пыль и Се неожиданно чихает. – Черт, Чанель что у тебя вообще твориться? - Творческий застой, - спокойно произносит Пак, наконец, включая свет, озаряя помещение, от чего сам же и щурится, он давно отвык от яркого света: ночью ему хватало небольшой лампы и света уличных фонарей, а утром шторы всегда были наглухо задернуты. - Оно и видно. Посмотри на себя – худой, лохматый, про квартиру я вообще промолчу – воняет так как будто тут кого-то убили, кстати, от тебя тоже попахивает, - хватая гитару, которая сиротливо лежала на полу, начиная осторожно перебирать струны. Сехун не умел играть, но с каким-то видным упорством пытался научиться этому делу, что иногда бесило Пака, да, кажется, гитары не очень любили парня, вот и сейчас неизвестно как умудрившись мальчишка поранил палец. Алая капля крови капнула на корпус гитары, окрашивая лакированное дерево в какой-то немного нереальный цвет. - Ну, вот что ты делаешь, - апатично промолвил Чанни, отбирая у друга гитару, пытаясь стереть кровь, но размазав её ещё больше. - И как обычно на первом месте инструменты, - вздохнул Се, облизывая палец. Он уже привык, что Пак мало обращает внимание на людей, запираясь в какой-то свой мир, где был только он и гитары, десятки, а может уже и сотни гитар разных годов выпуска, на которых играли как знаменитые музыканты, так и те, кто прозябал в нищете. О всегда поражало, как друг мог откопать раритетный экземпляр инструмента там, где на первый взгляд его и не могло быть. А самое дурацкое то, что его бесило, было то, что Пак Чанель давал каждой гитаре своё имя и обижался как ребенок, когда Сехун только смеялся над этим и коверкал имена. - Пошли, - неожиданно произносит Се и хватает Чана за руку, и тот как послушный ребенок следует за парнем, продолжая крепко сжимать гриф гитары. - Ой да оставь её, - злится друг и забирает любимую «игрушку», заставляя в коридоре надеть потрепанные зеленые конверсы и натянуть растянутый шерстяной кардиган цвета крем-брюле, который никак не сочетался с внешним видом музыканта, да и от холода навряд ли спасал. - Куда… - Чанель уже хочет возмутиться, но его руку только крепче сжимают, давая понять, что он должен заткнуться. Они преодолевают всего два лестничных пролета вниз, как им загораживают путь. В дом въехал новый постоялец и несколько грузчиков пытались затащить старое пианино в такую же маленькую квартиру как у Пака. Музыкант стоит и смотрит как над инструментом «издеваются» ударяя лакированную поверхность об косяк двери. - Только ещё одного музыканта в этом доме не хватало, - бурчит Сехун и дергает друга на себя, чтобы тот следовал за ним и Чан идет, замечая, как ему кажется, хозяина квартиры, как тот поднимает на него незаинтересованный взгляд и быстро его отводит, швыряя на грязный пол нотные тетради от чего те разлетаются в разные стороны. *** В баре оказывается слишком шумно и ярко от неоновых вывесок, которые уж слишком вычурно смотрятся на фоне дешевого заведения. Чанель щурится и достает из глубокого кармана солнцезащитные очки, напяливая их на переносицу. - Выглядишь как придурок, - усмехается Сехун, успевая махнуть знакомому бармену, оформляя заказ. - Мне плевать, как я выгляжу, главное чтобы мне было комфортно, - пожимает плечами Чан, затягиваясь сигаретой. Ему кажется, что он не курил уже чертовых несколько лет. Тягучий дым проникает в легкие и ему за последние несколько недель, а может месяцев становится немного легче. - Ты не исправим, Пак Чанель, но знаешь… - отбирая сигарету у друга, затягиваясь, - иногда нужно думать не только о себе, но и о чувствах других людей. Возлюби ближнего своего, - усмехается Се и понимает руки кверху, держа в одной стакан с неразбавленным виски. - Не читай мне тут проповеди, ты знаешь, что я мизантроп, жаль, что не богатый и с тараканами в голове, - хватая с барной стойки стакан. - У тебя в голове не тараканы, - ударяя пальцем по виску музыканта, - а гитары, сотни гитар и чертовы имена для них, - выпивая одним глотком янтарную жидкость. Чанель на едкий комментарий только морщится и поправляет очки, настроения спорить не было, хотелось вернуться в свою квартиру, подальше от толпы людей и громкой музыки. Ему было не комфортно здесь, но ради Сехуна он решил, что будет терпеть всё это, ведь не так сложно побыть в толпе людей, сыграть роль, что ты нормальный. - Тебе нужно расслабиться, найди себе кого-нибудь на ночь, - проговаривает Се, опаляя ухо горячим дыханием. - Меня это не интересует, Сехун, мне не… - Интересно, - заканчивая фразу за друга, - хочешь, я помогу тебе? Ой, да ладно, - чувствуя как Пак замер, взгляд из-за очков был не виден, но О догадывался что тот был явно удивленным, - дружеская помощь, не более, - играя, ему интересно как поведет себя парень, ведь за столько лет дружбы, Сехун ни разу не видел того с девушками или парнями. - Даже не думай, - отстраняясь от друга, - мне пора, Сехун. – Чанель быстро разворачивается, стараясь скрыться. - Чан… - пытаясь схватить музыканта за руку, но только скользит длинными пальцами по кофте, не успевая зацепиться. Чанель быстро срывается с места, бурча что-то о том, что позвонит позже и постарается больше не пропадать. *** Он идет по своему району, вот только не узнает его. За дни, которые Чан не выходил на улицу, район почти полностью изменился: появились новые кафешки, дома окрасили в новый цвет, а его любимый маленький магазинчик вообще оказался закрытым. Чанель чертыхается, понимая, что сегодня он будет спать голодным, хотя сигарету и стакан виски можно же посчитать за еду или нет? Рассуждая над этим вопросом, музыкант так и дошел до своего дома. Он почти добрался до своей квартирки на седьмом этаже, как останавливается на этаже ниже, замечая, как рядом с квартирой нового жильца валяется нотный лист. Ярко-зеленый кед, как-то не естественно смотрится на бумаге, исписанный нотами и разными примечаниями. Чанель наклоняется и поднимает листок, пытаясь вчитаться в поправки, но у него ничего не получается – они на китайском языке, не считая всего одну – «смени тональность», подчеркнутую несколько раз. Не понимая зачем Пак стучится в ярко-синюю дверь и замирает, когда она открывается а на пороге возникает высокий парень, недовольно смотрящий на Чана. - Кажется это твоё, - протягивая лист. Незнакомец, внимательно смотрящий на Чанеля, переводит взгляд на лист. - Он мне не нужен, можешь его выкинуть, - произносит парень, даже не удосужившись взять из рук музыканта лист. - Но… - хочет возмутиться Пак. - Спасибо за твою «заботу», но он, правда, мне не нужен, - выдавливая из себя, что-то на подобие улыбки и закрывает перед немного опешившим Чанелем дверь, давая понять, что с ним не хотят более разговаривать.