Англо-французские драбблики

«Здравствуй, Франциск, я вновь пишу тебе, хотя прекрасно знаю, что ты никогда не прочтешь этих строк. Письмо я не отправлю и оно отправится прямиком в камин, впрочем, как и все его предшественники. Знаешь, это стало для меня дурной привычкой: писать тебе вот такие письма в никуда. Мне так много хочется тебе сказать, но я не могу. Хотя, нет, не так, я не то что не могу тебе сказать обо всем, что творится у меня на душе, а скорее не хочу, не вижу в этом смысла. Зачем ворошить прошлое, покрытое нафталином. Столько воды утекло с тех пор… Прошло без малого две сотни лет, но то, что я сделал с тобой тогда, не дает мне покоя до сих пор. Узнай ты, что меня мучает раскаяние, ликовал бы, наверное, неимоверно. Впрочем, что тебе толку с моих сожалений, прошлого не изменить и не забыть. Прошлое никуда не уходит и не умирает, оно периодически напоминает о себе, норовя ударить неожиданно и больно. Каждый миг наших отношений наполнен прошлым, оно сквозит в каждом слове, в каждом взгляде и жесте. Мне жаль, но я не собираюсь ничего менять. Не знаю, простил ли ты меня и возможно ли вообще простить такое, но я ненавижу себя за то, что не смог сдержаться и изнасиловал тебя тогда. Прости, прости, если сможешь. Это письмо является жалкой попыткой успокоить свою нечистую совесть. Смешно, все почему-то полагают, что мы с тобой давние любовники, скрывающие свои отношения под маской взаимной неприязни.Я до сих пор не могу взять в толк, с чего они это взяли? Америка, например, считает, что я веду себя как слепой глупец, не замечающий твоих чувств. Ха… Знал бы он правду, наверняка бы перестал пытаться искать в наших отношениях романтическую подоплеку. Куда уж там… Знаешь, я даже, наверное, был бы рад проявлению эмоции с твоей стороны. Вот только ты молчишь. Мы никогда не поднимали с тобой этой темы.Я уже и не помню, когда мы говорили о чем-то искренне, с глазу на глаз.Нет, мы конечно общаемся, но только на поверхностные темы или о делах. Со стороны кажется, что мы воспринимаем друг друга в штыки, хотя я и этому был бы рад. Горько наблюдать за тем, как весь флер твоей напускной легкости и веселья мигом исчезает, стоит нам только остаться одним. Я физически ощущаю исходящее от тебя напряжение. Стоит мне лишь дотронуться до тебя, как на твоем лице появляется отсутствующее выражение, ты словно стремишься отгородиться от меня. Я понимаю, что это твоя защитная реакция. Кажется, что всякий раз когда ты смотришь на меня, ты вспоминаешь о том злосчастном вечере. Никогда не забуду как ты смотрел на меня тогда: гордый, пусть и поверженный своими врагами. Ты проиграл, мы победили. Наполеон отправился на остров Святой Елены, под надзор моих людей. Все было кончено, Франция была повержена, а континентальная блокада Англии, которой ты изрядно разозлил меня, больше не существовала. Хотя, меня изрядно забавляла твоя злость, от осознания, что твои вынужденные союзники вовсю нарушали ее, ведя со мной тайную торговлю под чужими флагами. Наивный, ты хотел задушить мою империю экономически, а твой император, даже хотел победив Российскую Империю, навязать Александру совместный поход в Индию. Право, Наполеону не давали покоя лавры победителя, он грезил о славе Александра Великого. О! Какой это был триумф. Ты был разбит, но ты, ты все равно сохранял вид гордый и упрямый и это меня взбесило. Я хотел унизить тебя, сломать, видеть как ты будешь раздавлен.Я изнасиловал тебя грубо и жестоко, прямо там, на полу у камина.Об этом никто не знает, было уже поздно и практически все страны легли спать. Самым неожиданным для меня было то, что я не почувствовал никакого триумфа или чувства превосходства.Я не испытал ровным счетом ничего из того, что ожидал, только опустошение и отвращение к самому себе. Я отрешенно наблюдал за тем, как ты беззвучно плачешь, лежа на боку и отвернувшись от меня к стене. Я чувствовал себя ничтожеством. Не зная что предпринять теперь, я просто ушел, так и оставив тебя лежать у камина.Ожидание утра было для меня адом. Я мучительно ждал того момента, когда мы все должны будем вновь встретиться и сесть за стол переговоров. Впрочем, в том, что ты никому не расскажешь о произошедшем, я был уверен совершенно. Опозоренная, проигравшая страна…Горестные рассказы о том, что над тобой надругались, лишили остатков чести, думаю, дополнили бы с лихвой и без того жалкую картину. Я всеми силами старался заглушить свою совесть и отменный виски мне в этом помогал. До сих пор помню как все поражались тому, что мы с тобой всячески избегли друг друга. Многие отметили тогда, что ты перестал отпускать шуточки в мой адрес, редко вступал в споры и, вообще, избегал смотреть на меня. Ты стал каким-то тихим и испуганным. Знаешь, с тех пор я больше никогда не видел блеска в твоих глазах, они стали какими-то пустыми и холодными, словно лед. Шло время, по мере необходимости нам приходилось общаться, но я чувствовал, что мое общество тяготит тебя. Нет, ты старательно это скрывал, продолжая мне вежливо и фальшиво улыбаться, так, словно ничего не произошло. Хотя, не буду отрицать, я все это заслужил с лихвой. Ты имел полное право ненавидеть меня. Столько лет прошло, но я так и не решился поговорить с тобой о той ночи. Я никогда не узнаю, что ты думаешь об этом. Мне, наверное, будет лучше и не знать. Пусть все останется как есть. Как бы это смешно не звучало, но я сейчас положу письмо в конверт, напишу на нем твое имя, адрес и отправлю его в камин. Всякий раз, наблюдая за тем как горит очередное письмо написанное тебе, я отпускаю частицу нашего прошлого». Как и планировал Англия, он запечатал письмо в конверт и размашистым почерком надписал адрес и имя адресата. Поднявшись из-за стола, он направился к бару, чтобы налить себе бокал виски, но не успел он этого сделать, как зазвонил телефон и Керкленду нехотя пришлось отложить свой маленький ритуал. Когда уладив все возникшие срочные дела Артур вернулся в кабинет, то письма на столе он не обнаружил. Обыскав весь дом и не найдя злосчастного письма Артур решил поинтересоваться судьбой пропажи у своего слуги: — Джеймс, вы случайно не брали письма, лежавшего на моем столе, я никак не могу его найти? — Да, сэр, не беспокойтесь, я еще днем отнес письмо на почту и отправил по указанному адресу. Артур понял, что впереди его ждет очень тяжелый разговор с Францией. Ему захотелось умереть.