Плачь, мальчик, плачь

      Когда в спальне наверху раздается хлопок аппарации, Джиневра только зябко поводит плечами и обессиленно опускается в кресло. Она не поднимается наверх. Не отчитывает Гарри. Джиневра сидит в гребанном кресле их гребанного дома и смотрит остановившимся взглядом в пустой камин.       Нет ни малейшего сомнения, что ближайшую неделю Гарольд будет делать вид, что ему стыдно, Джеймс, щенком ходить за отцом по всему дому, чтобы обеспокоенно смотреть на Гарри и сердито на нее саму, как будто это ее вина, ее чертова вина. Альбус будет смотреть как на идиота уже на Джеймса, потому что: «серьезно, сколько можно, а?». Ал давно уже считает, что им следует прекратить вести себя как обиженные на всё на свете дети; а Лили вновь объявит неделю «щенячьих лежбищ» и, соорудив в комнате старшего брата огромных размеров шалаш, зазовет мальчишек на ночевку. Она так и говорит: «мальчишки», — с тем самым выражением лица, присущим лишь многодетным матерям и, кажется ее ничуть не смущает то, что ей пятнадцать, а ее отцу уже почти сорок пять.       Джиневра никогда не была на их ночевках. Леди Джиневра. Так теперь все зовут ее. На поле, когда она взлетает выше всех в поисках снитча. В газетах, деля восхищение пополам с презрением. Дома… Дети, братья, мама…. Пожалуй только Джордж и Билл произносят это с нотками грусти, как будто знают, что от титула уже не отмыться, не спрятаться — не жена, не мать, не Леди Поттер — Леди Джиневра.       Она уже не помнит, когда это началось, кажется с какой-то полу бульварной статейки, в самом начале их брака — позже Гарольд заткнет все газеты разом — даже она не знает как ему это удалось, но со дня рождения Альбуса их имена в газете не трепали. Так, иногда проскальзывали заискивающие заметки наподобие — «Лорд Поттер с семьей посещает полуфинал Кубка Мира. Напомним, что в составе сборной вот уже 17 лет с небольшими перерывами состоит несравненная Леди Джиневра.» Именно так. Словно она и не часть семьи Поттер, а так, дальняя родственница. Впрочем Малфоев они в состав семьи включили — на фото с ВИП-ложи Гарольд с серьезным лицом что-то говорит Лорду Малфою, успевая при этом посылать короткие теплые взгляды в сторону скамейки, где Леди Малфой, изящно прикрывая улыбку веером, наверняка в игровой форме знакомит детей с «сильными мира сего».       Джиневра чуть приподнимает бокал и смотрит сквозь вино в камин — когда их дети стали наполовину Малфоями? Нет, даже не так, когда дети стали ей совсем чужими? Джиневра думает, что где-то ее жизнь свернула не туда.       Первый крупный скандал случается у них, когда крестной матерью их первого сына становится Нарцисса Малфой. Точнее это у Джинни происходит скандал, так как Гарольду совершенно плевать на ее мнение. Он укачивает сына на руках и твердо повторяет: «Нарцисса». Джинни чувствует иррациональную неловкость, когда Гарольд //уже тогда Гарольд// с непривычной для нее нежностью, смотрит в совершенно серые глазки маленького Джеймса Сириуса и довольно подытоживает: «Блековская порода.»        Почти тоже произошло и с другими — Лили, даже своими рыжими волосами похожая скорее на Лили Эванс, нежели на одну из Уизли; Альбус — маленькая копия Гарольда, совершенно неожиданно решившая стать зельеваром. То есть, он это еще в три года решил, крепко вцепившись маленькими ручками в Рождественский подарок от Драко Малфоя и старательно выговаривая: «Бе-со-ал». Люциус смеялся в полный голос, старательно намекая, что уж от отравления младший Поттер их спасет.       Она как сейчас помнит: зажженный камин, меньше обычного ворчащий Критчер, громогласные взрывы смеха из мужской части комнаты, шорох платьев из женской.       Джиневра помнит, как стояла в тени коридора собственного дома, словно подглядывая за чужим счастьем и отчаянно давила в груди всхлипы. Именно тогда она окончательно поняла, то в этой семье ей нет места. Она знает, что отчасти сама виновата в этом. Кажется, стараясь всячески избежать судьбы Молли, Джинни немного перестаралась. И теперь ей только и остается из темноты смотреть как Гарри //на секунду ей становится неловко, как будто звать мужа Гарри — слишком личное//, сидит под елкой и совершенно точно готовится открывать подарки.       Конечно же, Джеймс тоже здесь — как всегда, тенью следующий за отцом, слишком серьезный для своего имени. Джеймс Сириус, крестник Нарциссы и Джорджа, казалось впервые на ее памяти выглядит как обычный семилетний ребенок, а не маленький Лорд, который, казалось, вместо сказок изучал родовые кодексы. Гарольд что-то тихонько говорит ему и Джеймс, улыбаясь, передает подарок Нарциссе, галантно целуя ее руку. Мужчины лишь одновременно одобрительно хмыкают. Нарцисса же внезапно перехватывает мальчика и коварно щекочет его, задорно крича:«Драконы наступают!» И Джинни глазам своим не верит, но все собравшиеся в комнате тотчас подскакивают со своих мест и со смехом присоединяются к веселью, как будто проделывая это не в сотый, в тысячный раз — Гарольд со своего места у елки оказывается в самом выгодном положении, так что он первый оказывается возле сына, но в самый последний момент меняет направление и с гиканьем обхватывает Нарциссу и аккуратно опускает ее на пол. Ему тут же вторят три тоненьких голоска — Альбус, Скорпиус и Лили тоже не остаются в стороне и вот на ковре только и можно различить две белые макушки, три темные и одни рыжие локоны.       Старшие Малфои тоже не остаются в стороне — и вот уже Люциус смешно рычит, изображая, судя по спешно наколдованному дыму, Хвосторогу, и подхватывает Нарциссу на руки — и они кажутся такими молодыми, такими влюбленными, что Джиневра сжимает зубы так, что кажется они вот-вот сломаются. Тем временем Драко подтягивается к детям, перехватывает Лили одной рукой, Скорпиуса второй и уже почти смывается с импровизированного поля боя, как сзади на него коварно нападает Астория — маленькая, тоненькая как тростинка, она едва ли достает мужу до подбородка, но вдвоем с Гарольдом им удается вернуть всех на ковер.       Джинни смотрит как Гарольд в магловском жесте дает пять Астории, как Джеймс крепко обнимает Нарциссу и улыбается из-за ее плеча Люциусу, как статный Лорд Малфой мягко смотрит на них, как Драко треплет волосы Альбусу и Скорпиусу, а Лили в это время тихонько подбирается к его собственной шевелюре. А зная ее привычку стихийно окрашивать предметы, ходить ему с клоунской раскраской еще пару дней. И ему очень повезет, если цвета будут слизеринскими.       Джинни замечает что-то краем глаза и, рефлекторно выхватывая палочку, поворачивается в сторону шума. И только убедившись, что это Критчер, как всегда бормочущий что-то себе под нос, она убирает палочку.       Джиневра уверенно приказывает эльфу не говорить хозяину о ее приходе и бросив последний взгляд в уютную гостиную, тихонько выскальзывает на крыльцо.       Еще через пять секунд она с негромким хлопком аппарирует в гостиницу. Привычно занимая голову работой — через два дня матч. Надо выспаться.       //Уже много позже в дубосморе Гарольда она услышит как старый домовик ворчит ей вслед: «Вот же предательница крови, как хозяину не знать, что она приходила? Хозяин сильный, хозяин заботливый. Хозяин не позволит кому попало тут шляться.» А в гостиной Гарри сверкнув глазами тихонько шепнет: «Критчер, перекрой парадный вход. Хватит с нас сегодня гостей. Все кого мы ждали уже собрались».       Зря она залезла в этот чертов Дубосмор. Зря. Воспоминаний было слишком много, так что она успела лишь по верхам пролететь сквозь годы чужой жизни и зацепиться лишь за вот это далекое Рождественское утро — ухватив знакомую картинку Джиневра изо всех сил постаралась удержаться на месте.//       На первом этаже в кухне слышатся детские голоса, значит Лили уже взялась за подготовку к их ночевке. Джиневра закрывает глаза и еще сильнее выпрямляет спину — долгие годы приемов в Министерстве сделали свое дело и держать лицо даже в пустой комнате стало неотъемлемой частью ее самой. Куда делась та девчонка, которая без раздумий кинулась с объятиями на своего героя?  Ей тогда казалось, что она выиграла в лотерею, вытянула счастливый билет, потому что вот он — герой, покорно принимает в свои объятья, терпеливо выслушивает все, что Джинни хочет ему сказать и целует в ответ. Последние годы его поцелуи дарили лишь фантомную горечь.       Джиневра глубоко вдыхает и решительно встает. Хандра мужа уже давно не ее забота. У нее впереди матч. И пусть она больше не летает, но ее устраивает ее спортивная колонка в Ежедневном Пророке. А еще ее устраивают встречи два раза в неделю в дорогом маггловском отеле. Только укусы, полумрак и сигареты. И если Драко хочет притворятся, что это не она, а грязнокровка, что ж, это его дело. Пока Малфой зовет ее Джинни — она согласна на эти короткие встречи.       Джиневра еще раз обводит глазами вышивку родового гобелена, прежде чем встать и быстрыми шагами пересечь комнату. И уже ступив в камин, она позволяет себе обернутся и на миг выхватить тусклую золотую надпись, почти теряющуюся на фоне других - ярких и переливающихся . Даже закрыв глаза, она видит словно отпечатанную на обратной стороне век надпись. «Леди Гвинивер». Так они зовут ее.