Инкуб и оборотень - хроники семейной жизни

– Иногда я просто ненавижу нашу работу, – пробурчала я с досадой, бросая поясную сумку на диванчик и присаживаясь на него же, чтобы стянуть ботинки. Чемодан с материалами по делу уже стоял, чинно и солидно, около двери (от него я избавилась в первую очередь). – Тяжелый? – понимающе поинтересовался Валера, выглянувший из кухни. – Дааа… – простонала я, выгибаясь и с наслаждением растирая кулаком ноющую поясницу. Стон хоть и имел отношение к наслаждению, но я бы им с удовольствием пренебрегла – если бы спина не болела. – И от этого ты вдруг возненавидела нашу работу? – скептически вопросил муж, с интересом разглядывая меня, любимую, изгибающуюся в разных позах. – Нееет… – вырвавшийся из меня стон оказался более бодрым – массаж, даже самомассаж, великая вещь. Я тряхнула головой и пояснила: – Вернее, да. Из-за его содержимого. Знающий меня как облупленную супруг хмыкнул (мол, не в первый раз слышу эту песню): – Проходи, чай пить будем. Я тебе колбасы купил. Я встрепенулась. Волшебное слово «колбаса», да еще после целого дня беготни, да еще на голодный желудок, подействовало лучше всяких заклинаний. Через пять минут, вгрызаясь в бутерброд (жаль, конечно, что они оставались вершиной кухонного мастерства супруга, так хотелось иногда прийти домой и учуять с порога запах жареного мяса или картошечки, но желать подобного от инкуба – издевательство над его природой) я принялась жаловаться на судьбу. Благо Валера работал аналитиком в нашей же конторе, так что имел все допуски, даже еще более секретные, чем мои. – Хм… Я с надеждой воззрилась на задумавшегося после моего рассказа мужа – вдруг он сумеет мне объяснить, что происходит. – Он действительно белый маг-целитель? Я усиленно закивала. – И проклинал некоторых своих пациентов, вместо того, чтобы лечить? Амплитуда киваний усилилась. – И на допросе сказал, что во всем виновата карма? Я немного обиженно (не на мужа, на арестованного) вздохнула и с сарказмом подтвердила: – Ты не представляешь, какую ерунду он нес, да еще с вдохновенным видом, словно его по темечку приложил… Осенило, то есть, и с тех пор ходит такой, просветленный. Теория у него, видите ли, собственная есть. Для того чтобы требующие его помощи больные получили лечение, часть из них должна пойти другим путем. Это вкратце, как я поняла из его словоблудия, а уж трепать языком ни о чем он просто мастер, – констатировала я и пригорюнилась окончательно. Да и было от чего. Светлый маг-целитель, занявшийся проклятиями, должен был потерять силу и угаснуть. Не терпит свет, особенно целительство, причинение вреда. А этот «вредитель» вполне бодр, белозуб и с косой до пояса. Беспощадно лучащийся здоровьем, как свинец силой перед превращением в философский камень. Пусть никто подобного пока не провернул, не зря за этот фокус обещают награду в миллион, но по всем расчетам лучиться должен – ууу! Мама не горюй! И магии целительной не потерял (арестованный, не свинец). Буквально за пять минут Майку мигрень вылечил, даже не напрягся. Короче говоря, привлекли нас не потому что найти этого уникума не смогли, а из-за уникальности. Как обычно, впрочем. У всех достающихся нам дел уникальность и индивидуальность просто зашкаливает, нераскрытые и сложные дела спихивают кто только может. Редко когда отдают вместе даже не с подозреваемым, а с арестованным. – Протоколы допросов и больничные карты у тебя с собой? – В портфеле, – кивнула я. В шее что-то хрустнуло, и я с подозрением ее пощупала – вдруг и на меня какое-нибудь проклятие рухнуло? Шейное. Пока я разбиралась с собственными ощущениями, супруг принес портфель и основательно обложился бумагами. Даже блокнот приготовил для записей. Зная, что это надолго, я решила заняться тем, к чему у всех оборотней ей врожденная склонность – приготовлением ужина. Правда, врожденная склонность у нас к другому – к обжорству, но имея такой «подарочек» от природы, волей-неволей обретаешь и кулинарные способности. Вскоре кухня окуталась заманчивыми ароматами запеченного с травами мяса и салатами. Видимо, действительно вкусными, раз Валера вынырнул из своей аналитической нирваны, потянул носом и принялся расчищать место под тарелки: – Ты заметила, – поделился супруг, перекладывая бумаги в ровные стопки, – несмотря на то, что проклятие оказалось неснимаемым… Я чуть не вздохнула завистливо – высший пилотаж! Сама бы я не хотела обрести подобное умение, с ним маяты больше, чем пользы, но мастерство вызывало восхищение и зависть. – …все больные в конце концов выздоровели? – Ты серьезно? – я по-быстрому расставила все тарелки и вцепилась в мужнин блокнот – изучать. – Откуда? Я только сегодня с утра получила все эти ворохи папок, успела лишь допрос провести и по больницам промотнуться. Почему-то никто не озаботился собрать мед.карты проклятых, были подшиты только проверки на проклятия. С каждой фразой я говорила все медленнее, вчитываясь в бисерный почерк супруга. Операция проведена успешно, больной чувствует себя хорошо, выписан через три дня. Операция не потребовалась, местное лечение, больной чувствует себя хорошо, выписан, прописана дальнейшая восстановительная терапия. И так страничка за страничкой. Я призадумалась, машинально кромсая мясо и отправляя в рот. – Получается, несмотря на полученное вместо лечения проклятие, все больные излечились от своих болячек? – Все, – подтвердил Валера, разливая чай. – А почему об этом ни словечка в деле? – я не могла не возмутиться столь вопиюще безграмотному сбору материала. – Вот завтра и выяснишь. Пока пей чай и пошли спать, – многообещающе улыбнулся муж. – Ага, – моя ответная улыбка выглядела скорее хищной, чем радостной, но и «Ага» относилось не к супругу, а к завтрашней встрече с недобросовестными коллегами… – Так, гражданин Валериан, давайте еще раз, – я сжала пальцами виски, чувствуя, что моя многострадальная головушка вот-вот лопнет. Утренняя встреча с полицейскими, сбагрившим нам лекаря, прошла позитивно и на повышенных тонах, с многочисленными обещаниями, покаяниями и посылами, что придало мне бодрости и привело к мысли, что я сейчас, за один присест, завершу расследование и отправлюсь на заслуженные выходные. Но не тут-то было! Велеречивый пафос арестованного обладал поистине магическим действием, вводя мой разум в состояние аморфной стагнации. – Вы утверждаете, что могли бы вылечить этих больных, так? Гражданин Валериан величественно моргнул: – Воистину. Льдисто-синие глаза лекаря чудно подходили к его полностью белым волосам, но лично у меня вызывали желание не любоваться, а спрятаться. Возможно, просто кошка, не любящая воды и снега, чудила, но желание расквитаться побыстрее усиливалось. – Но не вылечили, потому что ваша помощь могла потребоваться другим, а у вас не осталось бы сил? – Именно так. Арестованный торжественно чуть наклонил голову, подтверждая, а я с трудом подавила возникшую в голове картинку, как он извлекает из-под стола веер и начинает медленно и тягуче танцевать под заунывное «пение» цимбалы. – Так отказали бы им, и все! – небольшое отчаяние в моем голосе добавило драматизма происходящему, а к цимбалам в голове добавились колокольчики. Нежные. Но до чего же раздражающие! – Девушка, – Валериан осуждающе воззрился на меня. – Я не могу отказать, я – целитель. Вложенной в последнее слово значительностью можно было раздавить кого угодно, но лекарь имел на это полное право. Между общением с коллегами и допросом я быстренько пролистала его книгу учета пациентов, их диагнозы, вероятности прогноза исцеления, выданные пифиями, и собственно сами исцеления, многократно превышающие прогнозы. Сказать, что я оказалась впечатлена, значит, ничего не сказать. Да и характеристики коллег, и отзывы благодарных пациентов (которые, кстати, все несли и несли свои письма и петиции с требованиями немедленно освободить, несомненно, оговоренного и угнетаемого целителя) тоже внесли свою лепту в мое отношение к арестованному. И теперь я всеми силами старалась найти смягчающие вину обстоятельства, а этот… нехороший человек… мне искренне и незамутненно мешал! – Хорошо, – я обреченно вздохнула. – А передать неугодных вам пациентов другим? – Я не могу отправлять подобных пациентов к своим коллегам, обрекая их на лишний труд и мучения, – величественно возразил Валериан, обретя второй веер. В белое кимоно, расшитое розовым вишневым цветом, мое подсознание его давно облачило, теперь судорожно добавляло необходимые с его, подсознания, точки зрения необходимые элементы. – Проклясть лучше, да? – я скатилась до тона сварливой бабки, но ничего не могла с собой поделать. – Именно, – целитель проявил толику благосклонности во взгляде, видимо решив, что я осознала его великую миссию или концепцию, но я-то до сих пор ничего не понимала! – Чем, ну чем это лучше? – чуть не взвыла я от слов роящего себе могилу лекаря. – Потому что они направились по своему истинному пути, – несгибаемо ответил тот. – По пути – куда?! – В больницу. Я запнулась и вытаращилась на Валериана, как кошка на хозяина, предложившего внезапно познакомить с собакой. – В больницу? – Девушка, я же вам уже рассказывал, – величественно попенял лекарь. Под ногами его двойника появилось облачко – видимо, готовился возноситься к бодхисатвам. – Этим больным не требовалась помощь целителя, с заболеваниями должен был справиться врач. Мое напутствие отправиться в больницу каждым из них было категорически отвергнуто, некоторыми – весьма грубо. Часть заявили, что они не доверяют врачам, потому могут лечиться только у целителей. Глупость несусветная, и свет истины их умам оказался недоступен, так что пришлось отправить получать свет и лечение принудительно. Я радостно заполняла вслед за вещающим целителем причины его антисоциального поведения (проклятия), имеющими социальную подоплеку (правильное лечение для больных). – А снять проклятия вы можете? – с надеждой поинтересовалась я, занеся ручку над листом бумаги, словно римлянин, решающий, выжить ли гладиатору или умереть на арене. – Разумеется, – казалось, Валериан даже удивился такому вопросу. – Так почему же вы не сделали этого?! – Ко мне никто не обращался с подобной просьбой, – с изрядной долей оскорбленной невинности и обиды откликнулся целитель. Его ментальный двойник поднял вверх большой палец (гладиатору – жить!) и умчался на своем облачке, забрав с собой треньканье цимбалы и звон колокольчиков и оставив меня в счастливом предвкушении заполнять документы. И побыстрее – пока этот лекарь не наговорил еще чего-нибудь. Не наговорит – отделается штрафом, вирой для пострадавших и клятвой не заниматься больше проклятиями. А я отправлюсь домой к любимому мужу и выходным. Пятница же!