Иккинг проснулся от того, что кто-то лизал его в нос шершавым и неприятно пахнущим сырым мясом языком. С трудом открыв глаза, он наткнулся на чёрную кошачью мордочку с изумрудными глазами прямо перед его лицом.
— Беззубик... — Парень поднял руку, обмотанную какими-то прозрачными трубочками, и ласково потрепал котёнка за ушком. Тот радостно заурчал и потёрся мордочкой о щёку Хэддока. — Привет, малыш. Я тоже рад тебя видеть.
Беззубик отодвинулся, и Иккинг смог осмотреть комнату, в которой находился. Белый, белый, белый. Резкий запах лекарств, рядом с ним — капельница и пикающий кардиограф.
— Я в больнице... — Его взгляд вновь упал на котёнка, ёрзающего у него на груди. — И ты в больнице. Как ты здесь оказался?
Беззубик спрыгнул на кровать и выразительно мяукнул куда-то вправо. Там, у окна, на стуле задремал Стивен. Его лицо было покрыто мелкими порезами и царапинами, под глазами залегли тёмные круги.
У шатена на губах растянулась счастливая улыбка. Он отчётливо помнил, что последним, о ком он думал прежде, чем сознание покинуло его, был его отец.
— Папа?.. Папа!
Стивен дёрнулся, подскочил и распахнул глаза.
— Сынок?.. — Секунду он просто смотрел на сына, словно не веря, а затем крепко сжал его в объятиях. — Слава Богам, Иккинг!
— Уф, пап... Воздуха, пожалуйста...
— Да, прости, — Стивен спешно разжал хватку и, повернув голову в сторону закрытой двери в другом конце комнаты, прокричал: — Он очнулся!
Спустя несколько мгновений в палату вломились по очереди: Астрид, Патрик, Лора (в костюме Голубой Молнии?!), близнецы, Сморкала, Рыбьеног (они-то что здесь делают?) и медсестра. Все искренне улыбались ему (за исключением медсестры, конечно. Она была в лёгком удивлении).
— Иккинг! — Астрид потянулась к нему, но, будто испугавшись чего-то, торопливо отдёрнула руки и сложила их замком перед грудью. Она тоже улыбалась ему, и ничто не выдало бы её, если бы он не заметил блестящие дорожки свежих слёз на её щеках.
— Ну, ты и напугал нас, — для виду пожаловалась Лора.
— Да уж, особенно своего старика, — Патрик положил тяжёлую руку на плечо Стивена.
— Пожалуйста, не шумите так! Он ведь только пришёл в себя! — Медсестра раздражённо протиснулась между ними и присела на край кровати. Она быстро задала Иккингу несколько вопросов о его самочувствии и, убедившись, что он в порядке, вышла с указанием: — Недолго и не все сразу.
Беззубик резко прыгнул на парня и снова лизнул его. Хэддок засмеялся, и его смех подхватила вся компания.
— Беззубик, хватит, у тебя изо рта плохо пахнет! — Он вертел головой, пытаясь уклониться от котёнка, который даже не думал останавливаться.
— Ещё бы. Он съел всё наше мясо из холодильника, — недовольно проворчал Стивен. — Он был таким голодным, как будто ты совсем не кормил его, пока прятал у себя в комнате, — отец намеренно выделил последние слова. Юноша виновато улыбнулся.
— Насчёт этого — я могу всё объяснить...
— Правда? Можешь, да?
Астрид хихикнула, и приятные воспоминания невольно коснулись её. Шатен повернулся, и взгляд, который он подарил ей, она запомнит на долгие-долгие годы.
К её разочарованию, через секунду он смущённо отвернулся.
— Так, ну, эм... Патрик, — он многозначительно посмотрел на друга, — а ты рассказал папе о?..
Патрик, поняв, к чему он клонит, отмахнулся.
— И рассказывать нечего. Никакой он не тигр.
— Что, простите?! — возмущённо вклинился Стивен.
Иккинг напрягся и задумчиво погладил котёнка по спине.
— Но ты же говорил... — Он притянул Беззубика ближе, тщательно всматриваясь в его шерсть. — И полосы... Я сам их видел...
Но никаких полос на шерсти котёнка не было, лишь едва заметные, почти сошедшие пятна, как и у любого детёныша кошачьих.
— А давно ты его купал? — риторическим тоном поинтересовался Патрик, и по его выражению лица Хэддок понял, что он уже точно знал ответ.
— Я... По правде говоря, я не помню, чтобы... Мы попали под дождь — это считается?
— Вот то-то и оно, — Патрик буквально оторвал Беззубика от хозяина и сосредоточенно покрутил его в руках. — Он самая обыкновенная пантера. Наверное, тоже сбежал из зоопарка. Скорей всего, по нему проехались — отсюда и полосы.
— Проехались? — Глаза Иккинг расширились, и ему было даже страшно представить нечто подобное.
— Да, — Патрик наконец отпустил котёнка, и тот, словно понимая, о чём они говорят, успокаивающе потёрся о руки шатена, сцепленные на животе. — На велосипеде или самокате. А может, он просто уснул на колесе.
— Очень может быть. Я нашёл его на парковке.
— Ты же сказал, что нашёл его на улице! — одновременно воскликнули Астрид и Патрик.
Парень нервно хохотнул и нерешительно добавил:
— Я нашёл его на парковке в доме близнецов. Когда заезжал к ним, как... — Он с неуверенностью посмотрел на Сморкалу и Рыбьенога, до сих пор не понимая, что они здесь делают и можно ли при них говорить о его секрете.
Сморкала встретился с ним взглядом и лукаво ухмыльнулся:
—... как Ночная Фурия? Да, мы в курсе.
Иккинг судорожно сглотнул. Как, скажите Тора ради, парень, с которым они грызутся лет с пяти, узнал о величайшей тайне его жизни?
— Иккинг, я объясню, — мягко начала Хофферсон и робко присела на уголок кровати. — Вы с Лорой уехали, но мы тоже не могли бездействовать. С помощью Зака и Зои мы отправили всем стритрейсерам сообщение с просьбой о помощи. Роберт и Сморкала — единственные, кто откликнулся.
— Они появились почти сразу после того, как ты рванул вперёд, — добавила Лора. — Мы втроём обезвредили водителя Шизанутого. Прямо перед тем, как Дагур чуть не раскрыл твою личность всему Нью-Йорку.
— Обезвредили? — Юноша мысленно просил, чтобы это было не то, о чём он подумал. — Он?..
Лэйн привычно закатила глаза.
— Опять ты волнуешься не о тех. Мы просто немножко поиздевались над этим тупеньким громилой и выдернули его из фургона, — она произнесла это с настоящей гордостью и дала Сморкале звонкое «пять».
Иккинг энергично сел. У него всё ещё было много вопросов.
— А что было дальше? После аварии? Что... — Он замялся, неуверенный, действительно ли он хочет знать ответ. —... с моим секретом?
Он ожидал увидеть на их лицах грусть, сожаление, хоть что-нибудь, говорящее о том, что с его тайной покончено. Но ничего этого не было, и Хэддок растерялся.
Его отец на стуле придвинулся к его кровати ближе и успокаивающе накрыл его ладонь своею.
— Люди в этой комнате — единственные, кто знает тайну Ночной Фурии, — его голос был глубоким, и слова проникли Иккингу в сердце, даря немного странное чувство равновесия и покоя. А Стивен продолжил: — Со мной в машине было ещё два человека. Они хотели повернуть, как и остальные. Но я не мог тебя бросить! Они выпрыгнули, и я остался один. Взрыв далеко вас отбросил. Доджера впечатало в стену параллельного здания, а ты вцепился в мотоцикл так, будто от него зависела твоя жизнь, и...
Парень рывком выпрямился и лихорадочно схватился за голову.
— Доджер! Он в порядке?!
— С ним всё хорошо, — безразлично ответил Патрик и неопределённым жестом указал на ноги шатена, накрытые одеялом. — По крайней мере, лучше, чем с тобой.
Глаза ребят наполнились сочувствием, но они сохраняли подбадривающую улыбку, и это испугало Иккинга. Что-то произошло. Он резко дёрнул одеяло. Вместо его левой ноги, ниже колена, был протез. Отец сильнее сжал его руку.
— Мотоцикл отдавил тебе ногу... когда я вытащил тебя из-под него, было уже поздно... — Стивен смотрел виновато. Его глаза обтянула тонкая плёнка слёз. — Прости, сынок...
Иккинг сдержанно выдохнул и измученно прикрыл веки. Затем он с благодарностью взглянул на отца и горько улыбнулся.
— И ты меня, пап...
Наступила звенящая тишина, и все в комнате почувствовали себя неловко. Они то и дело сминали края своей одежды, не зная, куда деть глаза. Патрик прочистил горло и пробормотал:
— Вы, наверное, хотите, чтобы мы оставили вас на несколько минут...
Стивен благодарно кивнул ему. Патрик развернулся и подтолкнул близнецов, Сморкалу и Рыбьенога к выходу. Астрид, прежде, чем выйти, взволнованно закусила губу и секунду смотрела на Иккинга, словно решаясь на что-то, но затем выбежала из палаты.
Юноша опустил голову. Сыну и отцу нужно было много чего сказать друг другу, но как начать — они не знали.
Стивен до сих пор до конца не верил: все эти три года самым ненавистным им преступником, который почти каждую ночь лишал его покоя, был его родной сын. И он не мог винить его, ведь в том была его собственная вина. Он уделял Ночной Фурии слишком много внимания, не оставляя Иккингу практически ничего. Конечно, причиной не всегда был Ночная Фурия, но как только он отходил на второй план, его место мгновенно занимала новая работа — Нью-Йорк, в этом городе вечно что-то происходит. Он не мог найти баланс между сыном и работой, иногда, возможно, не мог сделать правильный выбор. И вот к чему это привело.
Иккинг готовился к худшему. Он чувствовал себя виноватым, он знал, что виноват, но возвращаясь в прошлое, если бы у него был шанс открыться отцу... он бы этого
не сделал. Ведь правда была в том, что он любил то, что делал. Он жил стритрейсингом, упивался чувством свободы, и каждая новая гонка для него — как глоток свежего воздуха. Было даже что-то приятное в этом неправильном чувстве, которое настигало его каждый раз, как он надевал шлем. Он ни за что не отказался бы от этого. А его отец и был отказом — это так очевидно.
— Что ж... — протянул Стивен, стеснённо улыбнувшись. — Так ты и был Ночной Фурией?
Шатен изогнул брови и неуклюже всплеснул руками, собираясь сказать что-то.
— Пап, я... Прости, — он устало уронил руки и опустил взгляд, позволяя словам самим вырваться. — Когда я только начинал, я не думал, что это станет так...
важно для меня. Я
не хочу лишаться Ночной Фурии. Но ты был так... помешан на нём... Я не хотел тебе говорить...
Стивен положил руку на плечо сына в знак поддержки, и парень удивлённо поднял голову.
— Я понимаю. — И тяжёлый груз вдруг отпустил Иккинга. А от того, как отец смотрел на него, почему-то щипало в глазах. Как же это называется?.. — Я знаю, тебе часто не хватало меня, я знаю, меня не было рядом, когда я был тебе нужен... Но запомни вот что... с этого момента, что бы ни случилось, ты
всегда можешь обратиться ко мне. И я
всегда буду здесь для тебя.
Иккинг резко обнял отца, а в уголках его глаз скопились маленькие хрустальные капли. Впервые за долгое время он чувствовал себя так комфортно рядом с отцом. Так...
правильно. Наконец давняя стена лжи и недосказанности между ними разрушилась. Всё это время они были рядом, но были далеки, и сейчас они будто снова нашли друг друга после разлуки. Кажется, это называется
счастье.
За дверью послышался шёпот близнецов:
— О чём они говорят?
— Не слышу. Замолчали, вроде.
— Как они могут замолчать, ты, пустоголовая глухня?
— Сам послушай!
Хэддок закатил глаза, тихо рассмеялся и весело прокричал:
— Можете уже войти!
Близнецы замолчали.
— Это он нам?
— Конечно, нет, дубина! Он же не знает, что мы здесь!
— Вообще-то, знает, — намеренно громко произнесла Астрид и, распихнув их, вошла первая. Стивен был не единственным, кому хотелось поговорить с Иккингом наедине.
Встретившись с его тёплым зелёным взглядом, она замерла на секунду и несмело улыбнулась ему, присаживаясь рядом. Она хотела поговорить с ним с того самого момента, как за ними хлопнула гаражная дверь. Тогда она осталась наедине с правдой, которую в глубине подсознания она знала, но столкнувшись с ней...
Она думала, возможно, думала слишком много, что могло бы быть, если бы она тогда остановила его? Если бы была готова к этой правде. Смогли бы они изменить исход аварии? А может, избежать её?
Но всё уже было сделано. Прошлое не вернуть. Но
у них всё ещё есть будущее, и теперь, когда она знает его тайну, она уверена, оно будет светлым.
Стивен, один раз взглянув на них, всё понял. Он одобрительно улыбнулся и, прихватив с собой Беззубика, поспешил выпроводить толпу, снова заполняющую палату Иккинга. Только зашедшие ребята застонали и, ворча, ушли обратно.
Астрид какое-то время гипнотизировала закрывшуюся за ними дверь, не в силах заставить себя посмотреть на Иккинга. Если честно, она впервые ощущала себя...
так. Она терялась, может, даже немного смущалась.
Может, это потому, что у неё и парня-то никогда не было? Астрид Хофферсон — красивая, умная, решительная и невероятно сильная девушка. Это знали все. Она номер один в списках всех парней их школы. Но ни один из них не нужен был ей самой. Да, она играла так, что любой сказал бы: «У этой девушки был не один десяток парней». Но раскрывая настоящую Астрид Хофферсон, это было не так. Все эти мальчики, постоянно вьющиеся возле неё, были такими одинаковыми, такими поверхностными, что она быстро теряла интерес. Возможно, она могла бы хоть иногда давать им шанс, но она никогда не видела в этом необходимости.
Иккинг не был как они, но он и не был лучше. Она просто никогда не понимала его. Но кто сказал, что она пыталась?.. Ей нравился его ум, его терпение и самовыдержка, нравилось, что он никогда не опускал руки. Но это скорее было уважение, чем симпатия к нему, как к парню.
Ночная Фурия перевернул её мир. Он был как принц из её детских мечтаний, только конь у него — железный, а на голове заместо короны — шлем. В нём жила загадочность и неопределённость, цепляющие любую девушку. Он сам был загадкой. Но вот, в следующую секунду он уже осыпает её комплиментами, дарит розу, чувственно называя
миледи, и её рука сама тянется для его поцелуя. Конечно, на яву этого не было, но она более чем уверена — могло бы быть. Он смелый, забавный и потрясающий. И что ещё важней — он невероятно притягивал её.
Но совсем недавно она осознала, что это была лишь одна его сторона.
Ночная Фурия — он как вольная птица. Неудержимый, непокорный, и больше всего на свете любит свободу. Он не зависит ни от кого, к нему нельзя привязываться. Держать его — бесполезно, а отпустить — он упорхнёт и не вернётся. Он носил шлем, эдакую маску. И она была главным его замком. Она всегда была преградой между ними, тем, из-за чего Фурия не хотел быть с ней.
Но Иккинга, парня под этой маской, ничто не связывало. Иккинг и Ночная Фурия — одно целое, но они такие разные. Иккинг тоже любит свободу, но больше неё он любит свою семью. На Иккинга можно положиться. В Иккинга можно влюбиться.
И вдруг она поняла, чего он так боялся. Фурия не хотел быть с ней не потому, что она ему безразлична, нет. Иккинг знал, что она влюбилась в загадочного гонщика, не в изгоя её школы. И он вряд ли верил, что она может полюбить его настоящего.
Но ведь правда в том, что Ночная Фурия — это часть Иккинга. Та часть, которую он никому не показывал. И Астрид ни за что не будет отрицать — ей она нравится. А другая часть Иккинга, та, с которой она встречается каждый день, — да разве она вообще знает её по-настоящему? Пыталась ли она копнуть глубже умника, которого недолюбливает вся школа? Нет. Но ведь никогда не поздно начать, верно?
Ведь он в какой-то степени тоже притворялся. Им просто нужно дать друг другу шанс.
Она быстро повернулась к нему и задала уже привычный вопрос:
— Как ты?
Уголки губ Хэддока дёрнулись вверх, и она слегка расслабилась.
— Нормально, — ответ был тем же, что и в прошлый раз, но в голосе совсем не было той разбитости.
И они снова погрузились в молчание. Шатен будто ждал от неё что-то, она в свою очередь ждала это что-то от него. Он сжал рот в прямую линию, и его глаза смущённо забегали по комнате. Хофферсон усмехнулась и легко ударила его в плечо. Ему не было больно, но он всё равно недовольно покосился на неё.
— Это — за то, что напугал меня, — пояснила она. Парень начал махать руками, придумывая речь в свою защиту, но она схватила его за воротник белой больничной сорочки и, резко притянув к себе, накрыла его губы своими. Он что-то удивлённо промычал и закрыл глаза. Астрид довольно улыбнулась и отодвинулась. Он сначала потянулся за ней, затем открыл глаза и проморгался. — А это — за всё остальное...
Юноша смотрел на неё в смятении, будто не понимая чего-то. Он мотнул головой и проговорил:
— Я не понимаю. Я врал тебе всё это время. Как ты можешь прощать меня так, словно это самая простая вещь на свете?
Его слова почти заставили Астрид рассмеяться.
— Что ж, но ведь это действительно самая простая на свете вещь — простить того, кто тебе дорог.
Иккинг расплылся в счастливой улыбке. Он никогда не мог даже подумать, что если Астрид узнает его тайну, она отреагирует так. Он думал, она будет в ярости. Хотя бы от того факта, что тот самый знаменитый гонщик, крутой парень с толпой фанаток, на самом деле — их школьный лузер. И этот самый лузер целовал её как минимум три раза. Да от такого она уже не раз должна была ему врезать... хотя, может, это ещё впереди. Это ведь Астрид.
Она обняла его. И как же это было приятно — осознавать, что весь этот кошмар наконец закончился, что Иккинг цел и практически невредим в её руках.
Они сидели так какое-то время, пока не услышали старательный скрежет в дверь, как будто кто-то снаружи рьяно царапал её когтями. А после — раздражённый голос его отца.
— Хватит, Беззубик, когда можно будет — тебя впустят. Прекрати, я не собираюсь покупать больнице новую дверь.
Но скрежет лишь усилился. Шатен, опасаясь за своего котёнка, торопливо выкрикнул:
— Всё в порядке. Впусти его, пап.
Дверь открылась, и радостный котёнок быстро прыгнул на кровать, между Иккингом и Астрид, и лизнул обоих. Вскоре в палату снова зашла вся компания. Все в комнате искренне улыбались, и внутри было невероятное чувство.
Иккинг держал руку Астрид, а на плечо ему опустилась рука отца.
— Так что, можно считать, вы всё уладили? — слегка растерянно спросил Зак, переглянувшись с Зои.
Хэддок рассмеялся и мягко ответил:
— Да. Можно и так сказать.
Близнецы мгновенно воодушевились, и в их глазах заиграл опасный блеск.
— Это замечательно! Наконец всё встанет на свои места! Ух, а наши гонки!.. Ты будешь в восторге, когда услышишь, сколько новых идей я придумал! — Зои сердито ткнула брата в бок. — Ай! То есть... мы. Мы придумали.
Иккинг открыл рот, чтобы что-то сказать, но Стивен, буквально задыхающийся от негодования, наигранно громко кашлянул и поинтересовался самым саркастичным тоном:
— А вас ничто не смущает?
— Да, — иронично поддержал его Патрик. — Например, что майор и сержант полиции — прямо у вас под носом и всё слышат.
Близнецы посмотрели на взрослых, как на дураков, и в унисон спросили:
— Почему это должно нас смущать?
Стивен и Патрик сначала были озадачены таким ответом, но заметив нисколько не удивлённую реакцию остальных, догадались, что, должно быть, этого стоило ожидать от этой парочки. Тогда Стивен грозно нахмурился, сказал прямо и строго:
— Никаких больше гонок.
Зрачки Иккинга расширились, и осознание этих слов внутри него болезненно щёлкнуло. Нет, он знал, что так и должно было быть. Возможно, он не хотел до конца в это верить.
Близнецы непонимающе моргнули, опять переглянулись и неожиданно громко рассмеялись.
— А я думал, у вас нет чувства юмора, — сквозь смех проговорил Зак, а Стивен злобно на него прищурился. — Отличная шутка!
— Это не шутка! — почти прокричал майор, и от звука его голоса все в палате вздрогнули. Даже близнецы. — Никаких больше гонок!
Никакой! Ночной! Фурии!
Иккинг опустил голову. Казалось бы, только недавно он думал: разберёмся с Дагуром — и прости, прощай, Ночная Фурия. Тогда эта мысль казалась такой уверенной, непоколебимой...
правильной. Да, это ведь правильно — наконец покончить с тем, что всегда было
неправильным.
И всё равно это горькое чувство, как будто он расстаётся с частью себя. Очень важной частью. Потому что так и есть. Все три года Фурия был второй жизнью Иккинга, и несмотря на все противоречия, он по-настоящему любил эту жизнь. И отказаться от Фурии — это как, когда переезжаешь из родного города в другой и оставляешь своих друзей, воспоминания, свою прошлую жизнь там. Часть тебя навсегда останётся вместе с ними. И даже забывая о ней, ты всегда будешь слышать её тихий зов глубоко внутри.
Это больно. И теперь он знает, что он точно не хочет этого. Но... он должен.
Зак, немного испуганный, робко произнёс:
— Но... Вы сказали?..
Стивен устало выдохнул, зажмурился на секунду и понизил голос:
— Да, я именно это и сказал.
Странное чувство, будто Стивен был на одной стороне баррикады, а ребята — на другой, и внутренне они сражались между собой за что-то важное. Даже Патрик, от начала до конца поддерживающий Стивена, взглянув на Иккинга, переменился в лице и, кажется, совсем не был уверен в принятом ранее решении. Что-то сокрушённое было в потемневших глазах шатена. Он не двигался и не выражал никаких эмоций, но глаза — они его выдавали.
— С другой стороны... — осторожно начал Патрик, всё ещё смотря на Иккинга, — если внести некоторые изменения в правила гонок, их вполне можно будет назвать безопасными. А вообще, за все эти годы они ведь даже ни одного несчастного случая не спровоцировали. Ну, кроме... этого.
Стивен шокировано уставился на друга.
— И ты туда же?! Это бред!
Смело выступив вперёд, вмешалась Лора:
— При всём уважении, сэр, постарайтесь понять! Да, всё, что мы делали — это плохо, но ведь все живы. И-и... э-э-э... — её решительность угасла, и отвернувшись в сторону, она пробормотала что-то вроде «Боже, почему я так ужасна в речах?». — Я имею в виду, мы подростки... и-и...
Астрид, понимая, что Лэйн сама не справится, уверенно продолжила:
— Лора хочет сказать, что в гонках нет ничего такого смертельного и ужасного. Конечно, над некоторыми правилами нужно серьёзно поработать, да и с полицией — проблема. Но если бы мы смогли решить это, мы бы нашли компромисс. — Стивен на секунду задумался. — Вы ведь тоже были подростком и знаете, каково это — жажда приключений в крови. А то, что Иккинг испытывает на гонках, это...
—... потрясающе, — закончил за неё Хэддок и наконец улыбнулся, будто снова погружаясь в эти чувства. Отец удивлённо обернулся на него, согласный выслушать всё, что он скажет. — Ты прав, пап, это очень опасно, и это всегда таким будет. Это бешеная скорость. Это вне всяких правил. Но знаешь... когда я на гонках, я даже не чувствую страха. Ничего. Есть только чувство...
свободы. Я думаю, я люблю это...
Улыбка застыла на губах Иккинга, и он посмотрел на отца с абсолютным спокойствием, готовый принять любое его решение. Он высказал свои чувства, но он сделал это скорее для себя. Он понял кое-что. Все три года Ночная Фурия скрашивал его жизнь, и это было самое лучшее время, которое он никогда не забудет. Это был его самый сокровенный секрет, и воспоминания всегда будут жить в нём. Даже если ему придётся закончить.
Стивен растерялся. Сколько было в глубоких глазах его сына. Он смотрел в них, и видел огни ночных дорог, чёрный мотоцикл, почти слышал свист в ушах на скорости и шум машин... Он мог ощутить это через сына. И это было так странно.
Потому что в нём боролись две совершенно противоположные стороны. Одной был он — сам Стивен, он точно знает, что правильно, а что — нет. Он знает, что делает. А вторая... второй был Иккинг. Он представлял собой все чувства отца. Его
сердце.
Стивен всегда был уверен в своих решениях. Ведь если он будет сомневаться — будут сомневаться и другие. Но сейчас он впервые почувствовал, как разрывается.
— Иккинг, я... не знаю, — он уныло сел рядом с сыном, сверля взглядом его руку — в бинтах, ещё не заживших царапинах, порезах и ссадинах. Он нахмурился. — Я чуть было не потерял тебя. Я не могу снова это допустить.
Юноша вздохнул, и его улыбка стала грустной.
— Я понимаю.
Ребята понуро опустили головы, будто переживая какую-то личную утрату. Но через секунду Стивен едва слышно произнёс:
— Если только сделать большие, очень большие изменения... может...
Все мгновенно встрепенулись. Беззубик, до этого теревшийся о щёку хозяина, вопросительно мяукнул. Иккинг изумлённо вскинул брови. Астрид, сжав его руку сильнее, радостно рассмеялась, а вскоре — не только она. Близнецы подпрыгнули и, намеренно стукнувшись лбами, крикнули: «Ура!».
— Я не сказал «да»!
— Вы не сказали «нет»! — поймал его на слове Зак.
— Пап, я!.. Спасибо! — И Иккинг в которых раз за день обнял отца.
Идиллия была нарушена внезапным приходом незнакомой медсестры.
— Простите, Иккинг Хэддок?.. — она обратилась к шатену, как бы спрашивая, он ли это. Парень кивнул. — Мой пациент, Доджер Оуэнс, вас доставили вместе, попросил меня передать вам: он хочет вас видеть. Палата тринадцатая. — На лице Иккинга отразился шок, впрочем, как и на лице остальных. А медсестра продолжила: — Но я не рекомендую вам покидать кровать. Вам нужен отдых, вы ведь только пришли в себя. Загляните к нему, когда почувствуете себя лучше.
Девушка направилась к выходу. Хэддок резко поддался вперёд и рукой потянулся к ней.
— Стойте! — торопливо проговорил он. Медсестра заинтересованно обернулась. — Зачем Даг... то есть, Доджер хочет меня видеть?
— Ох, — она нервно дёрнула плечами, и её взгляд упал на протез юноши. — Я не совсем поняла, но, кажется, он извиняется. Ему очень жаль. Это всё, что он сказал.
Медсестра ещё секунду стояла в проходе, замерев, как статуя, а затем быстро ушла. У Сморкалы, Рыбьенога и близнецов были лица, полные непонимания происходящего. Астрид, Патрик и Стивен нахмурились, и их глаза приобрели угрожающий вид. Лора застыла с открытым ртом, кажется, желая что-то сказать, но не в силах выдавить ни слова. Беззубик сидел на груди озадаченного Иккинга с самым беззаботным видом, совершенно не понимая, чего все так всполошились.
— Доджер хочет меня видеть... Он... сожалеет?.. — вслух сказал Хэддок, пытаясь принять эту информацию.
И он бессознательно свесил ноги с кровати, словно собираясь встать. Хофферсон, сидящая по левую сторону от него, грозно занесла указательный палец прямо перед его носом.
— О, нет, ты ни за что не пойдёшь к этому психу! — повелительным тоном прошипела она.
Он посмотрел на неё упрямо — и этот взгляд был очень знаком его отцу. Он всегда смотрел так, когда решался на что-то неотвратимое.
— Доджер — единственный, кто может ответить, зачем он всё это устроил. Я должен его выслушать!
Сзади на его плечо надавила рука Стивен, и Иккинг обернулся.
— Ты упрямый, как баран! — раздражённо возгласил отец.
— Ну, надо же, весь в тебя! — на заднем плане съязвил Патрик.
Стивен недовольно покосился на него.
— И раз уж мы всё равно не сможем остановить тебя... — Он рывком встал и быстрым ходом настиг двери. — Я иду с тобой!
Иккинг от неожиданности, кажется, сейчас воздухом подавится. Уже который раз за день отец его удивляет. Никогда он ещё вот так легко не признавал правоту сына.
А знаете, Иккинг мог бы к этому привыкнуть.
***
Шатен стоял напротив двери в палату тринадцать, переминаясь с ноги на ногу не столько от волнения или страха, сколько от дискомфорта.
Поначалу протез показался ему неудобным, и мысленно он поклялся, что позже он лично его доработает. К тому же, использовать его вместо настоящей ноги — очень непривычно. Если бы не Задирака и Сморкала, поддерживающие его с обеих сторон, он бы упал уже как минимум раз десять.
Беззубик опять же, как попугайчик, сидел на его плече. Он умещался на нём с трудом, не говоря уже о том, что он подпрыгивал и почти падал каждый раз, как Хэддока бросало в сторону из-за этой несчастной ноги. На самом деле, с животными в больницу — нельзя, так что Иккинг вообще не понимал, как его отец привёл котёнка.
Вся компания переместилась из палаты Иккинга в коридор напротив двери с номером тринадцать. Иккинг сделал знак Заку и Сморкале отпустить его, и те медленно и осторожно отошли назад, готовые в любую секунду ринуться обратно и подхватить его. Юношу слегка качнуло из стороны в сторону, пока он пытался найти баланс, но в конце концов у него получилось, и он практически твёрдо стоял на ногах.
— Ну, нечего тянуть, пошли, — Стивен решительно поднёс руку к двери, как Иккинг резко дёрнул его за широкие плечи, поворачивая к себе.
— Пап, прошу. Давай я сам? — Он посмотрел на отца самым просящим взглядом, на который был способен.
— Сам?! — громко возмутился Стивен. — Ещё чего! После всего, что этот...
— Пап, послушай, — и снова тихий голос сына заставил Стивена успокоиться. — Я хочу поговорить с Доджером. Я хочу его понять. А для этого нужно, чтобы он мне открылся. А при тебе он слово побоится сказать. Ты его когда в последний раз видел?
Стивен открыл рот, намериваясь возразить, но понял, что ему требуется время, чтобы вспомнить.
— Я был на юбилее его отца.
— Это было четыре года назад! — парень повысил голос, и тон его прозвучал иронично. — Пап, мы просто поговорим. Если что-то пойдёт не так, я сразу тебя позову. Идёт?
Он с улыбкой протянул отцу руку для рукопожатия, но Стивен лишь фыркнул и капризно отвернулся, как ребёнок, который не хотел уступать.
— Ой, да брось!
— В чём дело?
Иккинг повернул голову и увидел Астрид. И она тоже смотрела на него этим взглядом, которым на него смотрит отец. Этим взглядом, который кричал: «Спокойно, мальчик, ты под моей защитой». И как же это раздражало.
Вообще, Астрид и Стивен даже чем-то похожи. Иккинг мог их обоих назвать воинами. В душе, конечно, душа у них была воинственной. Они полагались на силу и не боялись использовать её лишний раз. В какой-то степени это хорошо, ведь не все так могут.
Но Иккинг привык решать проблемы иным путём. Он применял силу только в самых крайних случаях или для самообороны. Он точно знает, что какой бы сложной ни была ситуация, выход всегда можно найти с помощью слов.
— Мой сын опять придумывает очередную глупость, — объяснил Стивен, очевидно, надеясь на поддержку Хофферсон, которая незамедлительно последовала.
— Это в его духе, — девушка тоже сложила руки на груди, и теперь они оба сверлили Хэддока этим укоризненным взглядом.
Он понял, что если он что-нибудь не сделает, они объединятся и добьются своего, и не видать ему разговора с Дагуром, как своей ноги.
— Да, я приму это за согласие, пап, — он ляпнул первое, что пришло в голову, и, аккуратно передав Беззубика отцу, быстро скрылся за дверью палаты.
***
Внутри было очень тихо. Так тихо, что он мог слышать, как ветер шумит за окном. И атмосфера была угнетающей. Его будто что-то давило изнутри. Идеальное место, чтобы утопать в горести и стыде к самому себе. Не Доджер ли делал его таковым?
Шатен осторожно обернулся. Палата ничем не отличалась от его, разве что она расположена на противоположной стороне. Дагур лежал на кровати с открытыми глазами. Кажется, он даже не услышал, как Иккинг вошёл. Не моргая, он будто смотрел в пустоту. Хэддоку даже показалось, что он не дышит. Но затем Доджер медленно перевёл взгляд на него, и уголки его губ дрогнули.
— Брат... — с облегчением прошептал он. И невольно посмотрел на протез Иккинга. — Прости...
Хэддок сглотнул и подошёл чуть ближе.
— Мне сказали, ты хотел меня видеть, — начал он издалека. — Зачем?
— Чтобы извиниться, — Дагур снова грустно посмотрел на ноги Иккинга. — Я правда не хотел, чтобы всё закончилось... так.
Шатен подошёл к кровати на расстояние вытянутой руки, не решаясь подходить ближе, всё ещё будучи настороже.
— У меня есть вопросы.
— Я отвечу на них, если тебе это... — Доджер замолчал на секунду, подбирая нужное слово. —... поможет.
Иккинг закусил губу, раздумывая над чем-то. Его стойкий взгляд разбился, и он посмотрел на брата с нескрываемой печалью.
— Зачем ты это делал?.. Правду, Доджер.
— Правду?! — неверяще воскликнул Дагур, но увидев взгляд Иккинга, махнул рукой, словно сдаваясь. — Правду... Ну... Это долгая история... — Он опустил глаза, а Хэддок присел в самый конец кровати, приготовясь слушать. — Это началось несколько месяцев назад. Знаешь, мой мотоцикл, мои желания, вся моя жизнь — всё это очень дорого мне обходилось в прямом смысле слова. Точнее, не мне... моему отцу. В один день он заявил, что от меня одни расходы, что я бесполезный, избалованный и ничего не умею. Он устроил такой скандал, даже вычеркнул меня из завещания на моих глазах. В итоге он выгнал меня из дома и сказал, что если во мне текут его гены, я найду жильё и работу и наконец пойму, каково ему. И я правда пытался... Как ты знаешь, на наших гонках победителю полагается денежный приз — тот самый, который ты практически никогда не берёшь. Но ты! Ты всегда,
всегда был первым, и я утратил всякую надежду на победу. Тогда я попробовался в других работах. Я работал официантом, уборщиком, почтальоном, даже брошюры раздавал... Но им всё не нравилось! Я всего лишь нечаянно опрокинул блюдо на клиента, разлил ведро с моющим средством, порвал несколько писем и нагрубил прохожим! Да это с каждым бывает! В общем, меня уволили. Ночевать приходилось на улицах. Я не ел по несколько дней. До отца было не дозвониться, да и ему, похоже, было плевать, что там с сыном — жив я или нет, — Доджер нахмурился и закрыл глаза, его веки задрожали. У Иккинга невольно сжалось сердце, и ему было сложно представить, как родитель мог так относиться к своему ребёнку. — И тогда меня нашёл
он. Вигго. Не он сам, его люди. Я, вообще-то, его никогда не видел. Да и говорят, мало кто видел. Насколько я понял, он центр преступности в городе. Они находят таких же, как я, и образуют преступные шайки. Они выделили мне напарников, этих громил-идиотов, и давали лёгкие задания, вроде ограбить продуктовый магазинчик или незаметно обокрасть кого-нибудь в метро. Соответственно, и прибыли от такой мелочи было немного. Мне приходилось жить с этими дурнями в каких-то заброшенных трущобах. Но я знал, что смогу вернуться домой, к моей прежней жизни, если докажу отцу, что могу зарабатывать сам. Что я не бесполезный. Но для этого нужны были деньги. А тех, что нам платили люди Вигго, едва хватало на еду. Они обещали заплатить больше... со временем. Когда научимся и перестанем быть жалкими уличными воришками. Но я не мог ждать. Я поговорил с напарниками. Мы решили доказать им, что мы способны на нечто большее.
— Ты подставил меня, — холодно перебил Иккинг. — Зачем?
— Мне нужна была страховка, — глаза Доджера нервно забегали, и Иккинг понял, что он что-то недоговаривает. — Если бы мы попались, отец не должен был узнать, что я связался с преступниками.
— Ты мог вырядиться в кого угодно, — шатен недоверчиво прищурился и откинулся назад, дальше от Дагура. — Почему именно я?
Доджер тяжело вздохнул, понимая, что как бы он ни хотел умолчать об этом, рассказать всё же придётся.
— Потому что я
хотел тебя подставить, — произнёс он, стыдясь за себя. — Мы... мы были очень дружны в детстве, как настоящие братья. Наши мамы пропали одновременно. И у меня никого, кроме тебя, не осталось. Отца я не видел месяцами. Он отсылал мне деньги, кредитки, тупых нянечек. Но у тебя... у тебя был твой любимый папочка, который о тебе заботился. И друзья. А затем ты стал Ночной Фурией. И ты забыл обо мне. О нашей дружбе. Ты стал относиться ко мне, как к какой-то дикой собаке на цепи! Я хранил твою тайну. Я даже купил мотоцикл и вступил в гонки! Но ты всё равно сторонился меня. Мой друг, мой брат...
предатель, — последнее слово, будто ножом, полоснуло Иккингу по сердцу, и он вздрогнул от внутреннего осознания правды и от захлестнувших воспоминаний. — И каждый день я думал: каково это, быть Ночной Фурией? Иметь столько фанаток. Популярность. Прекрасных друзей и любящего отца. Красивую светловолосую
подружку. Так каково это, Иккинг?..
Дагур вдруг поднял на него глаза, и в них юноша увидел пылающую зависть и обиду. Он рывком встал и бессознательно попятился назад.
— Поэтому ты схватил Молнию? Из-за меня?
— Что?.. — Доджер непонимающе моргнул. — Нет, с ней всё случайно вышло. Я угнал байк и ехал на встречу с напарниками. А эта дурочка за мной увязалась. И я подумал, что это неплохой шанс. Я пока не совсем понимал, как использовать её против тебя, но...
— Всё ясно, Доджер. Я услышал достаточно.
Иккинг скрипнул зубами от злости и стремительно направился к двери. Он ещё много чего хотел спросить, но он больше не мог находиться с Дагуром в одной комнате.
— Подожди! — Доджер вскочил. Трубочки на его руках дёрнулись за ним, и капельница громко качнулась, чудом не упав. Хэддок мгновенно обернулся, испугавшись за него. — Не обижайся, пожалуйста. Мне очень стыдно.
Иккинг устало выдохнул и вернулся к Дагуру.
— Проехали, — он усадил Доджера обратно на кровать и сел рядом. — Заканчивай, Доджер. Я слушаю.
Дагур секунду внимательно всматривался в лицо брата, пытаясь понять, действительно ли он успокоился и сможет ли дослушать до конца.
— Нас ведь было всего трое, — наконец продолжил он. — Первый же наш план пошёл наперекосяк. Нас сразу заметила полиция, и нам пришлось бросить украденное на полпути, лишь бы они отстали. А потом я отвлекал их, чтобы мои слабоумные напарники смогли скрыться. Но если бы с нами был ты, лучший гонщик Нью-Йорка, с твоей скоростью мы бы легко обставили полицию! Конечно, я знал, что ты ни за что не согласишься работать на меня. И Молния — мне даже повезло, что я наткнулся на неё тогда. Она добровольно последовала за мной до места встречи, а дальше эти громилы сами сработали. Мне оставалось лишь привести план в действие. Я даже придумал для тебя легенду, которая, кстати, была недалека от истины. Но всё опять пошло не так. Вы знали слишком много, я не мог отпустить вас так просто. Но когда эти тупицы вернулись, они не привели ко мне никого, кроме какой-то глупой небылицы про тигра из канализации!
— Может, про льва? — уточнил Хэддок.
— Да какая разница! — Доджер раздражённо отмахнулся. — Очевидно же, что они вешали мне лапшу на уши! — «Не совсем», — про себя подумал Иккинг. — А дальше случилось ужасное. Не знаю, как, но отец обо всём узнал. Он позвонил мне и сказал, что домой я не вернусь никогда. И... что я не сын ему больше, — Дагур ссутулился, не выражая никаких эмоций. Иккинг неуверенно поднял руку, думая положить её на плечо брата в знак поддержки, но опустил её обратно. — А затем и Вигго. Им не понравилась наша выходка. Они разорвали все связи с нами и посоветовали нам молчать о них, если хотим сохранить жизнь. И тогда я понял, что мне уже нечего терять. И решился на тот свой последний шаг. Ограбление ювелирного магазина было лишь способом привлечь внимание. Я хотел собрать как можно больше копов и снять шлем у всех на глазах. И когда бы они поняли, чей я сын, — о, это бы сильно сказалось на отце.
Дагур скривил губы.
— Ты хотел отомстить ему...
Доджер посмотрел на него, и было что-то неуловимое в его глазах...
— Я до сих пор хочу, — он замолчал и отвёл взгляд. — А потом появился ты. На самом деле, я надеялся, что ты появишься. Я обрадовался: я мог убить двух птичек сразу. Но я до сих пор не могу понять... ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня, — на лице Дагура отразились бесконечная благодарность и непонимание. — Зачем?..
Шатен задумчиво отвернулся, не зная, что ответить. И вправду, зачем он тогда это сделал? Ведь если бы он оставил Доджера и спасся сам, у него бы сейчас не был протез вместо ноги. Он просто... не мог поступить иначе. Он не представлял, как можно бросить Дагура — да любого человека! — на верную смерть, если есть шанс его спасти.
— Мы ведь братья, — он пожал плечами и слабо улыбнулся. — Разве я мог поступить иначе?
И всё внутри Доджера перевернулось. На мгновение он будто снова оказался в счастливом детстве: когда рядом были любимая мама, брат и много друзей. Он неожиданно обнял Иккинга и плотно сжал веки, стараясь подавить необъяснимое щипание в глазах.
Хэддок растерялся. Он не знал, куда деть руки, то выпрямляя их, то расслабляя. Да и дышать в таких крепких объятиях было трудновато.
— Я тебя не забуду, брат... — с невыносимой тоской произнёс Дагур.
Глаза Иккинга расширились, и он резко отодвинулся.
— Стой! Почему это звучит, как прощание?
На этот раз Доджер улыбнулся — совсем невесело.
— Отец навещал меня. Не потому, что волновался... то есть, он волновался. За свою репутацию. После того, что я вытворил, прессе он заявил, что я психически болен и что он сделает всё возможное, чтобы помочь мне. Как только меня выпишут, он отправит меня в психушку в какой-то глуши, подальше от общественности.
Хэддок застыл, в шоке от услышанного.
— Он не может так просто увозить тебя куда-то без твоей воли! — запротестовал Иккинг, мысленно выстраивая схемы в поисках решения этой проблемы.
Дагур безразлично пожал плечами, и по его виду Хэддок понял, что он уже потерял надежду.
— Он мой отец. У него — все права на меня.
Доджер говорил о своей жизни, как о предмете сделки, и Иккингу стало так больно за него. Он схватил его за плечи и сильно встряхнул.
— Ты же не вещь, Доджер! Ни у кого нет прав на тебя! — он говорил отчётливо и с чувством, пытаясь донести до брата каждое слово. — Я поговорю с папой! Вместе мы что-нибудь придумаем!
— Спасибо, Иккинг, но ничего уже не сделаешь, — Хэддок собрался возразить, но Дагур не дал ему и слова вставить. — Скажи, ты простил меня? — Иккинг отстранённо кивнул. — Спасибо, брат... — Доджер лёг на кровать и прикрыл глаза. — Пожалуйста, оставь меня.
Шатен замер в нерешительности. Что-то внутри него было будто цепями привязано к брату. Но в итоге он повиновался его просьбе и с тяжёлой душой покинул палату.
***
Иккинг закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, измученно откинув голову и закрыв глаза. Откуда ни возьмись, к нему на плечо прыгнул Беззубик и лизнул его. Вдруг он почувствовал, как чьи-то нежные руки легли на его щёки. Он открыл глаза.
— Что с тобой? Что случилось?
Астрид. Она была обеспокоена, как и остальные, столпившиеся за ней. Он накрыл её руки своими и опустил их.
— Ничего, — успокаивающе ответил он. — Просто... мне нужно столько вам рассказать.
Стивен выступил вперёд и твёрдо провозгласил:
— Не раньше, чем ты вернёшься в постель.
— Да, — поддержала его Лора, усмехнувшись. — Мы же не хотим, чтобы Иккинг пропустил летний бал и оставил Астрид без партнёра.
На заднем плане Сморкала поперхнулся слюной. Иккинг удивлённо вскинул голову.
— Летний бал? — озадаченно повторил он. — Что ещё за летний бал?
Все вытаращились на него так, словно он с луны свалился.
— Короткая же у тебя память, — прокомментировала Лэйн. — Я же рассказывала тебе. Помнишь, когда с тобой Астрид была и... ой, — девушка виновато улыбнулась, вспомнив, что в тот раз она так и не сказала то, зачем пришла. — Прости, совсем забыла. Это бал у нас в школе в честь окончания учебного года.
— И это ещё не всё! — Вперёд воодушевлённо выскочили близнецы. — У нас такая новость! В общем, мы решили устроить...
—... костюмированную вечеринку после «БТ»! — перебила брата Зои. Тот обиженно толкнул её.
— Эй, я хотел это сказать!
— Поздно, тормоз, — блондинка показала Заку язык.
Хэддок улыбнулся:
— Костюмированную вечеринку?
Близнецы оторвались от своего спора.
— Да, мы пока не продумали детали, но...
— Идея просто потрясающая! — опять закончила за брата Зои.
— Секундочку! — Сморкала, всё ещё прибывающий в недоумении, протиснулся между всеми вперёд. — Я хочу всего лишь уточнить. Вы двое... — он указал на Иккинга и Астрид. —... вместе?!
Иккинга настолько прямой вопрос несколько удивил. Хофферсон же не растерялась:
— Да, — нисколько не смущаясь, просто ответила она. У Йоргенсона чуть глаза не выпали. — Не делай такое лицо, Сморкала. Ты же не верил вправду, что между мной и тобой может что-то быть.
Но в следующую секунду стало понятно, что он верил.
— Эй, Сморкала, — с доброй улыбкой позвал его Иккинг. — Спасибо. Вам обоим, — он посмотрел на Рыбьенога. — За то, что не бросили меня.
Йоргенсон самодовольно и так привычно ухмыльнулся.
— Теперь мы квиты. Кстати, я подумал о том твоём ударе... — Сморкала дотронулся до своего носа, вспомнив. — Очень даже неплохо. Может, тебе и найдётся место в баскетбольной команде.
Хэддок не успел ответить, как перед ними оказался Рыбьеног, очевидно, очень ждавший своей очереди.
— Иккинг, это невероятно! — с запалом провизжал он. — Твои манёвры! Ух, а твоя скорость! А поставить на колёса железную заплатку, рассчитав скорость, манёвренность, расстояние, да ещё и так, чтобы она не препятствовала и не тормозила! Это же гениально! Нам с тобой столько нужно обсудить!
Ингерман даже подпрыгнул от восторга, а Иккинг, чувствуя себя немного неловко, переглянулся с Беззубиком и хохотнул.
— Конечно, Роберт, если хочешь.
Все искренне засмеялись, а котёнок потёрся мордочкой о его щёку, и Иккинг в который раз почувствовал это.
Счастье. Теперь всё будет хорошо.
