Любимая кукла

«Ну, прямо-таки курорт!» - от горы грязной посуды, стоящей передо мной, сводило живот. Недавняя радость от того, что я выспалась, вкусно и плотно покушала, таяла как мороженое, которое у меня было на десерт. Впрочем, о какой радости могла идти речь, если я находилась не только неизвестно где, но еще и в плену? Хавчиком меня не купить, но я его и так все равно должна отработать, хоть лицо пославшей меня на работу кикиморы оказалось слишком довольным. Одно порадовало – в пару мне сунули какую-то местную девчонку, которая, как показалось мне сразу, едва ли сама с собой в мыслях говорит. Поэтому-то ее голос в просторе полутемного помещения очень удивил меня. - Привет, - застенчиво улыбнулась эта круглолицая девчонка с золотисто-рыжими тонкими волосами. По сравнению с остальными, она казалась побитым ощипанным утенком, которому не то что лебедем, и уткой не стать – мне хватило вечера и утра, чтобы заметить насколько некоторые девицы бегают за собственной красотой и неповторимостью, тщательно лелея свое тело в ванне, урезая местный шведский стол диетой(я вдоволь посмеялась над лицами некоторых, глядящих, как я уминаю бутерброд то ли в курицей, то ли еще с каким-то мясом) или часами полируя ногти, пока не намечается работа. Может, лицом уж совсем природа мою напарницу не обделила, но во всем остальном скорее одарила ее родителей, совсем плюнув на их отпрыска. - Привет, - неуверенно выдавила из себя я, хотя очень захотелось огрызнуться и ляпнуть грубость. - Меня Соней зовут, - девчонка закатала рукава и, сжав губы, сгрузила несколько тарелок из общей кучи в пустой таз. Свою ношу она отнесла к столу у стены, где помимо всего прочего стояла бочка и находился небольшой фонтан, который я заметила только когда моя напарница подошла к нему. От струйки падающей воды валил густой пар, что говорило о высокой температуре вытекающей воды. - Лида, - коротко буркнула я, выбирая из кучи сухих тряпок ту, что почище. Мысленно порадовавшись секунды три о том, что имя и запоминать сильно не надо, я еще раз взглянула на Соню по-новому – та как ни в чем ни бывало набирала из фонтана воду в ковш, выливала в свой таз, набирала еще, видимо, холодной, из бочки по соседству, снова набирала из фонтана, и снова из бочки. - Ты русская? – спросила я, чувствуя себя полнейшей идиоткой – мы же разговаривали без труда, понимали друг друга, но ключевым было именно ее имя – с вечера я наслушалась всяких имен – и Кристин, и всяких Лор, и Анит, и всяких Нанами, но черты лица моей новой знакомой были совсем иными. Они были натуральными, ничем не выдавали в себе неестественности от косметики или необычность происхождения. Да, Сонь нынче пруд пруди да лицензию на расстрел в мировом масштабе выдавать можно, но эта… - Ага, - согласилась Соня, курная миски и стаканы в воду. Вздохнув, она нахмурилась и сердито взглянула на меня. – Слушай, ты будешь дела делать, или мне очередную лентяйку подсунули? - Я не лентяйка! – обиделась я, но отрабатывать паек желания не появилось. - Вот и замечательно, - Соня не отрывалась от работы, составляя на столе вымытую посуду. – Шуара от ленивых быстро избавляется. - Она их что, того?.. – у меня подвело живот. Я помнила клюшку с бульдожьим лицом, и мысль о смерти от ее рук была ужасным чувством. - Того, того, - закивала девушка, смерив меня грустным взглядом. – Шуара быстро продает тех, от кого не может извлечь пользы. - Как это «продает»? – я нехотя взяла другой таз и стала в него набирать воду. Вблизи фонтанчика было даже душно от жара кипятка, поэтому я заторопилась к столу. Известие о том, что меня не избавятся посредством убийства, очень успокоила. По крайней мере, я выберусь отсюда живой, как только выпадет шанс. - Вот так. Как вещь. Вот куда ты, по-твоему, попала? – усмехнулась Соня. Ее тон меня взбесил, но я постаралась вести себя спокойно. - А то как будто я не знаю! – выставила я свои штыки, встав на свою защиту. - Ты новенькая, - девушка ткнула в меня тарелкой, которую начала мыть. – У тебя чистое платье. Бывалые девушки выкупают себе шелковые или с вышивкой, или застирывают имеющиеся до серости. А еще у тебя нет пояса. Шуара позволяет носить на поясе расовую табличку. Получается, ты еще и новенькая с Пустых Земель. - А вот и нефига! – не сдавалась я, но пыталась припомнить все, что случилось со мной до того, как я вышла в просторы сада. Вот только раз за разом словно лбом в стену врезалась. И снова, и снова, и снова. Бейся я на самом деле, у меня бы уже была приличная шишка. - Это… неприятно. Молись, чтобы все быстро прошло, - как-то слишком тихо и испуганно произнесла Соня, что я почувствовала подступающий к горлу ком. - Что должно произойти? – от недавнего препирательства было сложно так быстро перейти от издевки к жалости, но именно ее я ощущала, слыша голос девушки. - Инициация. Мне говорили, что это абсолютно со всеми происходит, кто с Пустых Земель пришел. У всех одинаково, но у кого-то позже, у кого-то раньше, - она пожала плечами, оттирая посуду. У меня по телу мурашки пробежали – о такой фигне меня никто не предупреждал! Мало того, что я каким-то неизведанным образом попала, так еще и мне на голову всяческие мучения падают! За что? Что я такого сделала? Вот бы найти ту сволочь, что меня… - А еще советую помолиться, чтобы твоя Кровь хоть что-то стоила, - Соня, продолжая говорить вне течения моих мыслей, вдруг сама сглотнула с большим трудом. - А может быть иначе? – девчонка все больше и больше вгоняла меня в ужас своими полезными тем не менее речами. Логика моих собственных мыслей с радостью разгоряченного атамана скакала куда-то на коне тугодумия. Меня купили, меня кормят далеко не отбросами и при этом могут продать за пару грошей?! Нет, ну или у той клюшки мозгов нет, или денег куры не клюют. – А что за инициатива такая? - Инициация, - поправила Соня, убирая со лба упавшие волосы и с двойным усердием принявшись оттирать посуду. – Это когда определяется твоя раса. Знаешь, тут очень мало людей, я имею в виду настоящих, без каких-либо способностей. Например, госпожа Шуара - Мирмидонка, морская ведьма. Она может превращаться во что-то похожее на змею и женщину одновременно. И силы у нее немерено. Я как-то раз видела ее. Это кошмар наяву. Поэтому все девчонки ее и боятся. И тебе следует. Я слышала, как ты на нее вчера орала. Поверь, здесь лучше ее слушаться. - Я не собираюсь целовать ей задницу! – фыркнула я, пытаясь возненавидеть собеседницу за мягкотелость, но поймав ее сочувствующий взгляд, поперхнулась мысленными ругательствами. - Тебя никто и не заставляет, Лида, - девушка пожала плечами, замолчав. Закончив с одной кучей посуды, она принялась за другую, так и не сказав ничего нового. Выливала грязную воду в канавку у противоположной стены и просто молчала. Я, поймав себя на том, что хочу узнать продолжение этой лекции, поняла, что Соня не хочет со мной говорить из-за моей грубости. Может, я обидела ее тем, что грубо отозвалась о кикиморе-Шуаре, а, может, она обиделась просто потому, что я повысила на нее голос. На старуху мне было плевать, насколько бы она сильной не была – в тот момент не она меня беспокоила, а девчонка. - Я не хотела тебя обидеть, - мне стоила несколько минут мысленных репетиций эта фраза, но все равно слова прозвучали совсем не так, как я себе представляла. - Я просто приняла желаемое за действительное, - Соня невесело засмеялась, задумчиво ставя одну миску в другую. – Хотела подружиться… но через неделю или две тебя купят. На этом все и закончится. Даже… даже если ты именно настолько хорошая, насколько я представляла. На этот раз по-идиотски хохотнула я. Блин, да девчонка оказалась не только наивной, но еще и дурой. Наивная дурочка, выкладывающая всем вокруг что она думает и как желает поступить! Нет, ну не кретинка ли? Но уже через минуту я изо всех сил жалела ее, не смотря на промелькнувшие доводы, что ее намерения искренние – я помнила, как разглагольствовала о выкупе, но у меня не было подтверждения собственным словам. Собственно, я намеревалась прикрыть всю эту лавочку, а не спасти собственную шкуру, дабы по делам заплатить «госпоже», но тогда все, что мне действительно принадлежало – мои собственные мысли. Сама я себе, телом, даже не принадлежала, и вряд ли бы принадлежала, раз меня могли купить все, кому на это хватит денег. И Соня была такой же, и прекрасно понимала все. - Я не хорошая. Я просто хочу отсюда выйти. Хочу домой, - мне подумалось, что уж лучше я сразу скажу этому наивному созданию все, что меня сейчас мучает, нежели сделать ей неприятно. Она не будет ничего знать, тем хуже будет для нее. Пусть уж лучше будет готова сразу. – Ты мне можешь помочь? - Нет. Тебе ничто не может помочь. Я не слышала, чтобы хоть кто-то находил дорогу домой. Пропадали внезапно – может. Их продавали, покупали и перекупали. Убивали. Но чтобы кто-то возвращался, - Соня посмотрела на меня, виновато нахмурила лобик и отвела глаза на выложенную уродливой плиткой стену. – Ты помнишь, что с тобой случилось до того, как ты тут оказалась? Ну, я имею в виду, что с тобой было там, дома? - Нет, - покачала головой я, мгновенно поняв, что нагло соврала. Новое признание слетело с губ прежде, чем я успела подумать об этом. – Да, помню… О, этот грязный переулок я, наверное, буду помнить всегда. И сырость деревянных ящиков, и хохот пьяной компании выродков. Каждого в лицо, их слова и синяки, оставленные на руках, плечах, животе, лице. Наверное, на мне не было уже живого места, когда я перестала сопротивляться с такой силой, чтобы хоть как-то навредить моим мучителям. В ночном клубе грохотала музыка, я чувствовала доносящийся ритм басов, но меня бы никто не нашел там, где меня насиловали из-за слишком громкой долбанной музыки и шума машин. Все, о чем я думала, почти не чувствуя боли в паху из-за боли во всем теле – чтобы они все сдохли, все, до единого. Чтобы крысы жрали их, выедали в них все, что только найдут, прямо тут же, где эти уроды надругались надо мной. Я желала им смерти и жалела. Жалела маму и папу, за то, что не послушала их. Снова. Поперлась прогуляться после учебы в очередной клуб, коих у меня уже было десятки. Ну, может, после единственного позволенного коктейля ляпнула или сделала лишнее. Обычно мне это сходило с языка и рук. Но в этот раз все прошлые отыгрались на мне. Парни перебрали не в пример мне, и что-то заставило их переступить черту. Они веселились на славу, в чем, наверное, уже раскаялись. А, может, уже несли наказание. Если меня нашел хоть кто-то. - Я умерла, - одними губами произнесла я, игнорируя новое ощущение – я рыдала навзрыд, не издавая при этом ни звука, стоя столбом. Слезы калились из глаз, тонкая струйка вытекала из носа на губы, подбородок, чтобы монотонно капать в таз передо мной. Соня молчала, потому, что я точно знала, что она просто подводила меня к этому открытию так мягко, как, наверное, ни у кого не хватило бы умения. О, если бы мне так сразу, с лету, сказали «ты сдохла, дура!», я бы расхохоталась, а потом, вспомнив все-таки картины в подворотне, так же разрыдалась, начав биться обо все, что бы попалось под руку как безумная. Мне было больно, ужасно больно, но от этой боли становилось легче, словно новое знание вскрыло боль, как гнойник. - И… где я? В аду? В раю? – кроме глупостей в голову как назло ничего не лезло. - Ну, в раю вряд ли хочется есть или по нужде сходить. А на Сатану Госпожа не похожа, - Соня все так же продолжала полоскать тарелки и столовые приборы. - Да, не дотягивает старушка до Люцифера, - мое лицо онемело и распухло от слез, но попытки девушки пошутить немного растормошили меня. Я взглянула на нее, на ее дрожащую улыбку и сама кое-как попыталась улыбнуться в ответ. Всякая работа приходит к концу, если это не танталовы муки или просто не лениться. Впрочем, про выходные для чертей я не слышала, да и таковым не являлась. Мы с Соней немало провозились с посудой, и обе с последним стаканом издали радостный вздох. Но работка мокрая оказалась – пришлось после себя вытирать и наспех мыть большую часть комнаты, поэтому, когда мы наконец-то стали выходить под купол к остальным, я надеялась, что до обеда осталось недолго. Мои грезы тут же были развеяны Соней – девчонка быстро схватила и прижала к стене у дверного проема, сама при этом с любопытством выглядывала из укрытия. - Чт..? - я не успела возмутиться, как она зажала мне рукой рот прижав указательный пальчик свободной руки к своим губам. - Тихо! Не так громко! – еле слышно зашипела она, сделав страшные глаза. Или ей действительно самой было страшно. Я послушно оставила попытки нарушить запрет, вдруг всем нутром почуяв, насколько тихо вокруг, при том, что в Саду, коим так дорожила кикимора морского пошиба, водился просто полк ее излюбленных «пташек». Ну, а девушки и тишина – вещи до странности несовместимые в большинстве случаев. Мы для приличия подождали с минуту, а потом украдкой выглянули. Меня трясло от предвкушения тайны(хотя что это за тайна в толпе девиц?), хотя, возможно, я еще не до конца отошла от мысли о том, что я не существую больше так, как это было раньше. Как бы то ни было мне открылась интересная картина – в той части сада, который был у нас как на ладони и был очень просторным, будто небольшая площадь, девушки истуканчиками в своих чистейших платьях стояли ровными рядами. Рядом я увидела фигурку кикиморы, одевшей в тот день темно-синюю тунику, что выделяло ее на фоне совсем новой фигурки – какого-то незнакомого мне мужика в ярких одеждах, чем-то смахивающего на попугая. И это существо находилось от нас в каких-то десятках метров. При такой тишине даже странно было, что нас не услышали. - Кош, - выдохнула Соня у меня над самым ухом. - Кто? – не поняла я, приняв произнесенное слово за имя незнакомца. - Работорговец. Те, кто торговлей живым товаром кормятся, - мне показалось, что девушка задрожала. - Почему именно он? – решила уточнить я, глядя, как мужик ходит вдоль рядов девушек, некоторых берет за подбородок и пристально осматривает, а иногда и довольно бессовестно лапает за грудь, бока или ниже. У меня появилось прямо-таки страстное желание размазать его голову о стену, хоть я и не замечала со своего места реакции «удостоившихся» девушек на такой досмотр. - Предплечье. Левое, - шепнул мой осведомитель. Я прищурилась, высматривая указанную часть тела, и обнаружила странную татуировку, которую не могла разглядеть внимательнее. Для более детального описания пришлось бы встать под боком у этого Коша. - Тату, - заключила я, ожидая дальнейших пояснений. - Обычно заявляются Шаны, у них одежда дороже, тату под одеждой прячут, а на шее цепь золотая, с бляшкой золотой в виде рисунка как на тату, - шепнула Соня, еще больше запутав меня. -… золотая цепь на дубе том… - продекламировала я, пытаясь запомнить, что Шан – это тот самый дуб, который не Кош. - Точно, - согласилась девушка, и мы, поймав улыбки друг друга, улыбнулись еще шире. Мужик между тем все разглядывал и лапал девиц, но, видимо, ему никто так и не пришелся по вкусу. Шуара безучастно стояла позади своего гостя и даже голоса не подавала. Молчали и мы с Соней. Даже тогда, когда Кош выпрямился как суслик у норки и повернул голову в нашу сторону. Мы шустро спрятались за углом, но по шагам невозможно было не понять, что незнакомец направляется к нам. Какая-то томительная минута в ожидании непонятно чего, а потом в мое плечо вцепилась чья-то рука. Соня под боком пискнула от боли – видимо, ее схватили так же крепко, как и меня, но мое тело все еще помнило боль насилия и та в новой порции не доходила до меня. - Прячешь от меня пташек, Шуара? Как не стыдно! – игривый голос мужчины был полон сахарного сиропа, и от этого просто тошнило. - Как можно, Ильзаз? – голос клюшки, не менее медовый был еще хуже. – Бедняжки заработались, наверное. Или заигрались. Не вини их. - Не буду, - кокетство выворачивало наизнанку, как и запах духов от мужика, хоть с уменьшившегося расстояния я и так видела – кикимора не зря кокетничала. Встреться я с этим Ильзазом в другой ситуации, то наверняка не упустила бы шанса полюбоваться на него хотя бы, но сейчас его вид был мне противен. Черные волосы, длинные, перехваченные тонкой ленточкой, слишком симпатичное лицо для такого козла, приятный глазу рельеф рук и крепкая худоба. Я бы назвала его типичным владельцем типичного местного борделя, раз уж он приперся за новенькими девушками, и на его пути попалась я… - Милашка, - заулыбался плотоядной улыбкой этот гад. Сначала мне показалось, что у него необычные глаза, но потом поняла точно – не показалось. Белок выродка как-то странно налился зеленью, радужка почернела. Работорговец открыл рот, придвинув меня так близко, что его духи душили меня. Я увидела его белоснежные зубы и красно-черный раздвоенный язык, который нетерпеливо щелкнул меня по щеке и спрятался там, где ему было место. Меня внутренне передернуло от омерзения. Показать же я ничего не могла – от страха я забыла обо всем. Будто пользуясь случаем, мужик поднял другую руку и лихо разомкнул мои губы, а за ними и зубы. Я втайне порадовалась – я уже месяц собиралась к стоматологу залечить сразу пару почерневших коренных. - Замечательная. Все при ней, - продолжил Ильзаз, опустив глаза на Соню, но на этом изучение моей напарницы по работе закончилось. – Я забираю у тебя этого птенчика. Сколько запросишь? - Увы, не могу, - впервые я порадовалась словам старой мымры. – Она Неопределенная, красавчик. Новенькая. Может, кого другого пока возьмешь? - Остальные мне не понравились, - закапризничал выродок, наконец, разжимая хватку. Отходя к большим дверям, открывшимся при мне лишь дважды – когда накрывали на шведский стол. – Я вернусь через месяц. Подготовь ее для меня. И новеньких, если будут. Этот мусор мне наскучил. Шуара, стоя рядом с нами, кивала и довольно улыбалась. Я даже расслабилась, но стоило Кошу исчезнуть с глаз, девушки стали разбредаться, испуганно посматривая в нашу сторону, а Шуара настоящей ведьмой надвинулась на нас. - Вы опозорили меня перед частым клиентом! Назовите хоть одну причину, по которой я не должна вас обеих голяком заставить идти до ближайшего рынка? – одна рука клюшки подозрительно посинела, и на ней выступила крупная чешуя. - Прошу простить нас, госпожа! – мгновенно залепетала Соня, закланявшись. – Мы прибирались и… Мне показалось что быстрая речь девушки действует на меня как колыбельная. Голова пошла кругом, я покачнулась в попытке сохранить равновесие. А потом тело разом заболело так, как ничто не болело никогда – мне казалось, будто каждая моя клеточка кричит от невыносимой муки. Кажется, я закричала. Что было потом – не помню. Во всяком случае, когда я пришла в себя, все продолжало болеть, и болело словно безумно долго, но я уже лежала на чем-то мягком, голова моя находилась высоко, а рядом сидела Соня и обеспокоенно смотрела на меня. В полумраке комнаты, лежа на одном из матрасов, я пыталась озираться по сторонам, но даже думать оказалось больно. - Тихо лежи. У тебя это, «инициатива», - Соня сжала губы в усмешке, говоря шепотом. Мой взгляд упал на ее колени, где лежала глубокая миска и ложка. В посуде что-то блестело. – Это пюре. Для тебя. Ты же не обедала… и не ужинала. - Больно, - собственный голос дошел до моего слуха жутким хрипом. - Это естественно. Твое тело меняется согласно твоей новой Крови, - спокойный голос клюшки был размерен и спокоен. Сощурившись, я обнаружила старуху в кресле с какой-то книгой. Источник света меня нервировал. Он висел как раз надо мной, и взглянуть на него с укором я посчитала обязанностью. Меня ждал сюрприз – это был стеклянный куб, светящийся от непонятного источника и висящий безо всякой поддержки. Словно он сам был источником. - Надолго это? – я глубоко вздохнула, мечтая только об одном – чтобы все поскорее закончилось. - Меня это тоже утомляет, - кисло согласилась госпожа курятника. Я попыталась вздохнуть еще, и мне показалось, что тело наполняет легкость и радость. Хотелось лететь, распахнув громадные крылья, мчаться быстрее ветра… - Госпожа, кристалл! – торопливо позвала Соня, отставляя миску и показывая на стеклянный кубик. Старая клуша, подобрав подол длинного одеяния и книжку, заторопилась ко мне. Схватив своеобразный фонарь, она встряхнула его и поднесла к лицу, вглядываясь в стеклянные недра. Ей хватило каких-то секунд, после чего она зашелестела представителем своей библиотеки, словно это была какая-то инструкция. - Нет, нет, быть не может! – от волнения она шептала, глядя в пустоту. – Нет, поверить не могу! - Что, что не так? – у меня сердце упало. Я мигом вспомнила все, что узнала от Сони. Она… она говорила, что если кровь ничего не стоит… - Валькирийка, - оскалилась недоделанная римлянка и, отбросив кристалл куда подальше, поцеловала меня в лоб. Я так обалдела от происходящего, что не находила слов. - Что это значит, госпожа? – тихо поинтересовалась Соня, сжавшись на своем месте. - Это значит, что ты стоишь очень, очень, очень, очень дорого! – клюшка почти танцевала на месте, захохотав в голос. – Да Ильзазу и его сестричке за жизнь не заработать столько, сколько ты теперь стоишь!