Клевая девчонка

Pov Austin Гробовую тишину в палате интенсивной терапии прерывает только писк каких-то медицинских штучек. Просто поразительно то, как сильно здесь за вами следят. Если перед вашими глазами не машут ручками-фонариками или не читают распечатки, выползающие из прикроватных принтеров, то смотрят ваши жизненные показатели на экране центрального компьютера. Если что-то хоть чуть-чуть не ладно - какой-нибудь монитор начинает пищать; и все время где-нибудь раздается сигнал. Поначалу меня это пугало, но теперь я понимаю, что половина сигналов сообщает, что что-то не так с машинами, а не с людьми. Я не очень-то представляю, сколько уже нахожусь здесь. Врачи по-прежнему периодически подходят, оттягивают мои веки и машут перед глазами фонариком. Они делают это грубовато и торопливо, как будто считают, что веки не достойны какой-либо заботы. Это заставляет задуматься, сколь редко мы касаемся глаз людей? Пока я просто лежу, меня постоянно посещают странные мысли. Некоторое время назад медсестра с мелодичны акцентом, которая ухаживает за мной, сказала, что идет домой. "Я вернусь завтра и хочу увидеть тебя здесь", - сказала она. Сначала я нашел это странным: разве она не хочет, что бы я вернулся домой или чтобы меня перевели в другое отделение больницы? Но потом я понял, что она хочет увидеть меня в этой палате, а не мертвым. Теперь у моей постели сидит Элли. Она посматривает мою медкарту и разговаривает с медсестрой, обычно сидящей за большим столом в центре палаты. - Очень хорошо, если он сможет дышать сам. Это покажет, что его рефлексы выправляются, а внутреннее повреждение стабилизировалось. Но основна сложность по-прежнему с контузиями головного мозга, - пояснить та. - Я понимаю, - печально сказала Элли. Она еще немножко посмотрела на мои жизненные показатели. Потом ее рука нежно коснулась моей. По щеке медленно скатилась слеза. - Он может меня слышать? - спрашивает Элли, - Если я буду говорить с ним, он поймет? - Честно говоря, не знаю, - призналась медсестра, - Но твое присутствие будет ему полезно. - Ни секунды не сомневаюсь, что ты меня слышишь, - прошептала Эллс. Сзади к Элли подошла мама и положила ей руку на плечо. - Как думаешь, он сейчас решает? - спросила мама. - Что решает? - Остаться ему или нет? - Я думаю, что кто-то решает за него. Губы Элли резко сжались. Мама присела напротив моей койки. - А если ты решаешь, - рука Элли осторожно коснулась моей головы, - Останься. В мире есть куча вещей,ради которых ты должен остаться. И я даже не о себе говорю. Может ты и потеряешь память или останешься... - она вдруг остановилась, "калекой", именно это она хотела сказать, - Все, о чем я могу думать, это как глупо будет, если твоя жизнь закончится вот так: здесь, сейчас. Я понимаю, что если с тобой случится то... что должно... - паралич, Элли, скажи это слово, - Я не глупая, и понимаю, что не смогу помочь тебе в этом случае! Но у меня в голове не укладывается то, что тебя не будет в моей жизни! Если ты останешься, то я сделаю все, что ты захочешь. Я останусь с тобой, никакой Джулиярд не способен заменить тебя! А если ты захочешь, то и я уйду из жизни. Врачи говорят, что чтобы восстановиться, тебе, возможно, понадобиться вычеркнуть всех нас. Это будет невыносимо, но я выдержу, если не потеряю тебя вот так. Если буду знать, что ты жив. Я отпущу тебя, если ты останешься! Я не понимаю, что происходит дальше! Раньше я слышал какие-то слова. Но сейчас тишина. Нет, хуже. Ультразвук пронизывающий мой мозг и мое тело. Я потихоньку начинаю чувствовать боль. Боль, пронизывающую меня до кончиков пальцев. Я пытаюсь сжать руку, чтобы усмирить ее и чувствую свою ладонь в руке Элли. Но тут ее рука сжимается еще сильнее, будто понимая, что именно это мне сейчас и нужно. Я слышу невольный вздох и любимый голос. Впервые, я действительно его слышу! - Остин?