Ничего не было

«Так, понятно. Снова та же лужа, но почему именно Брагинский?» Англия был спокоен, очень спокоен, даже сам удивлялся. Может, потому, что изменить уже ничего не может, даже несмотря на все свои паранормальные умения. Он притягивает к губам чашку с ароматным горячим чаем и старательно разглядывает свои закрытые одеялом коленки. Все равно, что-то не вяжется. Тело болит, да, но это же точно от выпивки, а не от жаркой ночи, уж определить то получается. Голова так же болит. Кожа на шее покусана, есть красные пятна, но этим место их дислокации и ограничивается, не спускаясь ниже ключиц. Похоже, правду говорит Брагинский, несмотря на то, что верится с трудом. Артур осторожно косится в сторону хозяина дома, в котором оказался. Русский сидит в кресле, опершись подбородком на сложенные в замок руки и пристально его рассматривает, от чего британец смущается, несмотря на то, что полностью спрятался под этим толстым и легким одеялом. Стыдно. Может, неудачник и способен утопиться в чашке чая, но в данной щекотливой ситуации это больше бы походило на хеппи энд, чем на драматический финал. Кстати, дурацкий чай. Слишком светлый. Гадость! Русский его принёс, даже не поинтересовавшись у Артура, какой он предпочитает. Невежество. В такой ситуации нужно подавать «English Breakfast», чай из листьев «броукен», дающих отменно крепкий бодрящий настой, способный пробудить даже самого сонного человека. Англия любил черный-черный чай, и пристрастия России разводить напиток кипятком до янтарной прозрачности, не одобрял. Это варварство чистой воды. — Джонс сказал, что сможет приехать только к трём, так что у тебя полно времени, чтобы привести себя в порядок и опохмелиться. Россия говорил по-английски, и, как всегда, прямолинеен был не в меру. — Он мне не нужен, я и сам могу добраться до дома. Брагинский покачал головой: — Поздно. Я уже с ним договорился, и это не обсуждается. Если я не передам твое тельце в целости и сохранности на его белые ручки, он мне весь дом вверх дном перевернет. Так что придется потерпеть мне тебя. «Ага, ему, и терпеть придется. Бедняжка, как же. Не одному тебе здесь мучиться». Но отчего-то Керкленд не возражает. Воцаряется молчание и от чашки умиротворенно поднимается пар. Россия откидывается в кресле назад и произносит в потолок: — Дернул же черт… Несмотря на то, что Артур старается от пара взгляда не отрывать, он прекрасно видит красную отметину у России справа от кадыка и прекрасно понимает, как она там появилась. Дернул черт, как точно, прямо в яблочко. Брагинский поднимается, и непроизвольно Артур напрягается, чувствуя подвох. Русский опирается рукой на шкафчик рядом с креслом и говорит:  — Алкоголь найдешь здесь, тут — указывает на стул, — твоя одежда. Он смерил Керкленда предостерегающим взглядом и добавляет: — Душ находится на втором этаже, думаю, сходить не помешает, полотенце возьмешь зелёное. И… халат. Русский переместился по комнате к шкафу, достал что-то с полки. Это был классический мужской халат в красно-бежевую полоску. Бросил на стул к одежде. Керкленд подумал, что он прав, душ бы не помешал. — Позавтракать ты не успел, можешь сам что-нибудь в холодильнике перехватить, обед будет в двенадцать. Россия посмотрел на Англию ещё раз, и добавил: — У меня были планы на сегодня, так что постарайся некоторое время не попадаться мне на глаза и не нервировать. Он говорил слишком холодно и резко, чтобы ему возразить или переспросить. Англия раздосадовано подловил себя на том, что старательно внимает каждому его слову, боясь что-то пропустить или напутать, или даже посмотреть на него. Уж больно он не похож был на того себя, каким выставляется обычно в обществе. — И еще. Твое оружие. Без разрешения на моей территории носить огнестрельное как бы противозаконно, так что пока побудет у меня. — он улыбнулся той самой своей улыбкой, от которой сводит челюсти и появляется желание закопаться поглубже. — Отдам Джонсу. — Понятно. Вот оно какое, хваленое русское гостеприимство. — А что, тебе хотелось нежности и ласки? — по-детски усмехнулся Россия, и Англия вздрогнул от резко поменявшегося тона, он обернулся и столкнулся с его самодовольным лицом нос к носу. Буквально. — Когда ты… Что? Россия бесцеремонно схватил его за голову и прижал к себе, кружка полетела на одеяло, лишь по счастливой случайности никого не обдав ещё горячим недопитым чаем. Англия только успел сделать глубокий, полный возмущения вздох, когда его губы были запечатаны в поцелуе. Попытавшись вырваться, Артур отпустил одеяло и уперся руками в грудь русского, отталкивая, но силы явно были не равны. Брагинский проникал в рот настойчиво, требовательно, совсем не заботясь об его обладателе, и это было больно. Британец стал упорно снова и снова закрывать губы, сжимать зубы, отталкивать его и рвать за волосы. В ответ Россия давил на челюсть, заставляя разомкнуть стиснутые зубы и проникая языком вглубь, и не давая возможности укусить за мягкую жаркую плоть. В своём стремлении сопротивляться, Англия лишь получал в ответ боль и не мог ничего сделать; само собой, он понял, что уже проиграл, до обидного ловко и просто у русского получалось пресекать все его попытки вырваться и прекратить поцелуй. Пришлось, нет, не смириться, а постараться успокоиться и перетерпеть. Почувствовав перемену, русский поменял подход, явно смягчившись и даже замедлившись, и Керкленд внезапно понял, что у Брагинского получается делать это приятно. Он умел целоваться, и беззастенчиво этим пользовался, и британец пожалел, что позволил себе проявить слабость — русский не упустил возможность воспользоваться ею, и при этом успешно, — пути к отступлению были отрезаны. Было неожиданно хорошо, и Артур, поглощенный животным наслаждением, ответил, сперва робко и боязливо, но наказания не последовало, и, взволнованный инертностью русского, он уже сам активно работал губами, разливая жар по телу. «Он что-то подмешал мне в чай, какой-нибудь препарат или зелье» — между тем, думал Артур, чувствуя, как в ответ на ласки русского пробуждается внутри желание — «Просто он использует меня, принуждает, чудовище». В этот момент Брагинский отстраняется от него и облизывает разгоряченные губы. Артур видит бешеные огоньки, бегающие в его глазах — поцелуй принес ему наслаждения не меньше, чем и Артуру, и это пугало. Русский вдруг замер, уставившись внимательно британцу в лицо, и огонь в глазах резко сменился стальным сиянием. Керкленд уже не надеялся, что сумел скрыть от него обрывки последних мыслей. Тщетно. — Откуда в тебе столько ненависти. — вздохнул русский, отодвигаясь на край кровати, обозначая выросшую между ними стену. Англия подхватил одеяло и спрятал под ним свое тело. Хотелось ругаться, но быть целым и здоровым хотелось больше. Россия посмотрел на него и хмыкнул. — Забудь. Я просто хотел проверить. — Что это?! — возмутился Керкленд, чуть ли не зашипел. — Пьяный ты совсем другой человек. Бросай эту привычку. — Только тебя забыл спросить. — Да, конечно, — русский поднялся, но обернувшись, резко нагнулся к британцу, от чего тот отпрянул, чертыхнувшись. — Оставим это между нами. Приношу свои извинения, я ошибся и был не прав. Прости. Ничего не было, можешь просто забыть. — и улыбнулся, зажмурившись, строя из себя наивного дурачка. Керкленду так и захотелось треснуть кулаком по этой самодовольной лживой роже, но опять же, жить хотелось больше. Он, наконец, вспомнил о своей фобии, о которой так нежданно-негаданно забыл вчера. Он не переносит общества русского тет-а-тет. Эта большая белая фигура вселяет в него страх и лишает опоры под ногами. Какого черта он в пьяном бреду приперся именно в его дом? Какого… — Ладно. Я ухожу. Тебе осталось три часа на сборы, надеюсь, найдешь, чем заняться. — И…Иван! — Артур почему-то захотел остановить его. Тот остановился в дверях и вопрошающе обернулся через плечо. — Это ничего не значит? — Забудь. Захотелось устроить скандал, но весомого предлога не находилось. Русский же признал, что ошибся, извинился, и не верить ему повода не было. Дверь закрылась, и Керкленд остался один в комнате, а автор в очередной раз почувствовал себя кэп’ом. Он утер тканью губы, но так и не смог избавиться от отвратного чувства чужой влаги. Нутро будто взбунтовалось, он прислушался к своим ощущениям. Тело горело, взволнованно билось сердце, а спину покрывал гадкий холодный пот. Русский испугал его, но не это главное. Похоже, он еще и внес смятение в душу тем, что тело не захотело следовать логике — не получив вчера должной разрядки, оно желало выплеснуть свою энергию как можно скорее, отравляя Англии жизнь в ближайшее время точно. Не хорошо. Надо срочно с этим что-то делать.