Кто из Пяти?

Вокруг витает сдавленный больничный запах. Вокруг пробегают люди в белых халатах, весь мир вокруг бежит. Квага сонными глазами следит за каждым человеком, который мелькал перед ним. Он уже провёл в больничных стенах, по меньшей мере, три часа в ожидание новостей о мальчике, которого он привез сюда. Ладони и коричневый плащ были заляпаны красными пятнами растёкшейся крови. Он видел этого мальчика. Бедный, маленький ребёнок… Квага боялся того, что мальчишка останется инвалидом. Был прострелен глаз, здесь работал некто меткий. Или просто везунчик. Нет, скорее всего меткий… Но кому понадобилось заказывать маленького паренька? "Даже если это связано со мной, - задумался Квага, - Никто не мог знать, что мы знакомы! Ведь даже я не знал этого, если подумать…" От эмоций трещала голова. Опять… Чёртовы химикаты… Квага неумело потянулся за очередным мелькнувшим халатом, тихо прошептав: - Можно попросить вас об одолжении? Врач, за халат которого уцепился преступник, удивленно оглянулся. Ничего не ответив, медик помог селезню подняться со скамьи и аккуратно придерживая, провёл до своего кабинета. - Скажите, что может помочь после применения скополамин и атропина? – дрожащим голосом прошептал Квага, корчась от боли. - Священник, - грубо бросил врач через плечо, ища что-то в шкафу-стелаже, что тянулся вдоль стены. Пёс в белом халате презрительно обернулся, взглянув на посетителя из подобия, - Вы серьёзно принимали эти препараты?.. - Нет, я спросил просто так! – раздражённо прорычал Квага, хватаясь за висок. Доктор спешно извинился за свою грубость. Пёс спешно предложил Кваге горсть медикаментов, гарантируя то, что они должны снять боль. - Вообще, при таком смешении нужно сидеть дома и спать, - хмуро заметил врач, попутно разглядывая на свету какие-то снимки, - Что ж тебе-то не сидится, камикадзе? - Я спасал ребёнка, - вздохнул Квага, мучаясь от не отступающей боли. - Сколько ты не спал? – возмущенно спросил врач. - Я проснулся сегодня, поспал ещё немного днём. Просто я пережил очень трудный день, - вздохнул он, вспоминая утро в руинах музея. - Ты что, камни ворочал, что ли? Посмотри, до чего себя довёл, парень! Хочешь себя угробить? Я, конечно, всё понимаю, ты выбрал благородную смерть, но чёрт возьми, почему бы в стороне не посидеть. Квага не мог объяснить грубому медику, что он абсолютно не прав. Он даже не хотел его переубеждать, поэтому кивал головой, как виноватый ребёнок. Когда же пёс закончил свои нравоучения, он неумело спросил: - Я тебя уже где-то видел. С тобой было что-то интересное связано. Не ты ли ведьму принёс на руках? Год или два назад? - Два с половиной года назад? Да, это был я, - Квага заинтересованно поднял голову на доктора. Тот чуть ранимо улыбнулся. - Я помню. У тебя ещё маска была смешная. Кошачьи ушки, - пёс с усмешкой нарисовал в воздухе два треугольника. - Маска для того и нужна, что бы никто не видел лица. Как ты… - Я тогда интерном был. Пробегал по коридору, а ты, наверное, запарился в маске, снял её и пот начал вытирать. У тебя ещё шрам во всё лицо был. Затянулся? - Когда не думаешь о болячке, она и не выступает, - заметил шут, - У меня вообще дела поважнее… - Мальчик твой? – неуверенно спросил пёс, проведя пальцем по экрану телефона, что лежал поодаль от него. - Нет, я просто друг семьи и оказался рядом. - Как его зовут? Селезня пробила дрожь. В голове разыгралась паника, ведь никакого имени он не знал, да и никаким другом никому не являлся. Селезень виновато понурил голову. Как неудобно получается… Хотя, можно попытаться… Квага поднял глаза и совершенно уверенно выдал: - Джон. Одно из популярнейших имён, почему мальчика не могут так звать? Даже если Квага промахнулся, можно легко отмахнуться, что перепутал. Как-никак у него больная голова, даже этот грубоватый пёс простит ему оплошность. В кабинет залетела молоденькая девушка, сообщив о том, что в какой-то из операционных проблемы. Пёс округлил глаза, извинился перед Квагой и выбежал за медсестрой. Шут подозревал, что эта паника связана с мальчишкой. Селезень безразлично прикрыл глаза, проваливаясь в сон. Разбудил его всё тот же врач, тряся за плечо: - Приятель, я рад, что ты отоспался, но у меня новости насчёт Джона… - Джон? - переспросил селезень заплетающимся языком, - Какой Джон?.. - Вставай, живее! – рассмеялся пёс, вытянув его из удобного кресла и накинув ему на плечи свой халат, - Мальчик в критическом состоянии… Пока пёс что-то объяснял, Квага опасливо оглядывался по сторонам. За окнами больницы уже успело стемнеть. Значит, Квага действительно поспал, и очень даже крепко. Так… Джон. Ах, да! Тот мальчик! - … не звонили родителям, не хотим их тревожить. Им позвонишь ты, скажешь, что позаботишься о мальчике… - Кому скажу? – переспросил шут, забыв о своём же прикрытие. - Ты меня надул, что ли?! – возмутился пёс, остановившись на секунду в коридоре, - Умело, однако, мне нужен человек, который успокоит ребёнка. Мы не можем просто так ему сказать, что он остался калекой… - Он и без того косил одним глазом, - вздохнул шут, ведомый медиком. - А теперь сам посуди, что лучше? Быль с двумя глазами и косить или ходить инвалидом по зрению?.. Ответ был очевиден. Квага спешно снял с плеч свое запачканное коричневое пальто, всучил его доктору, а сам надел белый больничный халат. Селезня провели в палату, оставив там одного с ребёнком. Он лежал, как игрушка, не шевелясь, голова лежала на подушке, повернутая к окну. - Эй, боец, - неумело позвал мальчика Квага, подавшись к больничной койке. Ребёнок не реагировал. Может спит? Шут беззвучно взял из угла белый пластмассовый стул и, переставив его к кровати мальчика, сел рядом. Один глаз был забинтован, другой чуть – приоткрыт. - Я умру? – спросил мальчик, не отрывая головы от подушки. - С чего ты взял? – возмутился селезень, - Тебе ещё жить да жить! Тебя хоть, как зовут? - Джон, - слабым голосом ответил он, закрыв глаза. По щеке ребёнка скатилась слеза. Квага, чуть улыбнувшись, утёр капельку воды пальцем. - Хватит плакать, ты что девочка? Джон, если ты не видишь одним глазом, это ещё не конец жизни. - Вам легко говорить, вы-то здоровый… Эти слова задели за живое. Квага набрал воздух в грудь, что бы возразить, но тут же выдохнул, решив, что ребёнку совсем не нужно знать всего, что случилось с ним. Он просто не поймёт. Хотя, даже если и поймёт, ему незачем знать, насколько иногда бывают жестоки повороты судьбы. - Почему ты молчишь? – несмело спросил Джон. Квага улыбнулся и, закинув ноги на подоконник, откинулся на спинку стула, вздохнул. - Почему я молчу? – переспросил селезень. – Потому что я думаю… - О чём? - О ком, - поправил шут, мечтательно представляя перед собой Неко. Ту, которую хотел видеть перед собой. Добрую и ласковую, а не ту, которой она оказалась. Квага заметил, что его юный друг сильно заинтересовался и улыбнулся краешком клюва, - Давай я расскажу тебе что-то типа сказки. Хочешь? - А сказка хорошая? – любопытно спросил Джон, наконец, улыбнувшись. - Давай я тебе расскажу, а ты скажешь – хорошая или нет. И, заменяя персонажей, шут начал рассказывать историю о человеке, который полюбил. Который полюбил всем своим бедным сердцем. О том, что он не мог дать своей любви всего, чего она хотела. А хотела та особо многого. Был и другой персонаж – отрицательный. Который не любил ту девушку, но очень многим владел. Конца у сказки не было, поэтому Квага придумал своё окончание истории, которое хотел вставить, но Джон его перебил: - Это плохая история. - Ты даже не дослушал! - А я уже знаю, что у этой сказки плохой конец. - Ну, это реалистичная сказка, - подумав, выкрутился селезень, - А ты чего ожидал? Джон приподнялся на кровати и воодушевлено начал свой вариант рассказа. Что у главного героя есть друг, который попадает в передрягу, какую-то западню, которую подстроит другой человек. - Желательно, что бы это был тот, ну, плохой! И казалось бы, вот всё! Конец! И тут! Этого друга спасёт та девушка! - Женщины не спасают мужчин, - пригрозил мальчику Квага пальцем, - Всё должно быть наоборот… - Наоборот нельзя, - критично заметил Джон, - Потому что потом, она придёт к тому, кто её любит, и будет просить прощение, утверждать, что она исправилась. - И он её простить? – спросил Квага, задумчиво отведя взгляд на светлые стены. - А ты бы простил? – с надеждой в голосе ответил вопросом на вопрос ребёнок. Шут усмехнулся. Казалось бы, маленький мальчик, а, сколько всего понимает, сколько всего знает. О чём он, наверное, только не думает! Главное, что бы в этой маленькой головке было меньше ерунды. - С кем ты живёшь, Джон? – заботливо спросил селезень. – Мама? Папа? - Нет, я живу с дедушкой. Меня забрали от родителей полгода назад, мы жили очень далеко отсюда. Поэтому у меня и нет друзей. - За полгода ты познакомился только со мной? – изумлённо повторил Квага, - Но почему именно со мной? - Не знаю. Мне стало жаль вас в подъезде. Вы были один, я тоже был один. И я подумал: «Почему этот сер не может стать моим другом?» Шут криво улыбнулся, поднялся со стула и, вновь опустив руку в свой огромный рюкзак, достал книгу. Квага вспомнил, что Джон любит книги. Селезень положил очередной подарок на прикроватную тумбу и сказал: - Я попрошу медсестёр читать тебе эти стихи. Они на первый взгляд обычны, на самом деле – очень загадочны. - Тебе, наверное, тоже нужна эта книга?.. – ребёнок слабой ручкой погладил обложку. - Нет, - качнул головой преступник, - Мне она больше не нужна. Когда-нибудь я встречусь с тобой вновь и расскажу все об этих стихах. Я приду с новой сказкой. Хорошо? Будешь ждать новую сказку? - Только если хорошую, - улыбнулся мальчик и заерзал на кровати, словно сейчас было Рождество, а селезень перед ним – Санта Клаус. - Обязательно хорошую. Я обещаю. Квага улыбнулся и, закинув на спину рюкзак и попрощавшись, вышел из палаты. Он хотел скорее уйти. Прочь от этой больницы, но… Селезень не прошел и половины коридора, как свалился на колени, громко заревев. Что спровоцировало мужчину на слёзы – никто из персонала, помогающего прийти ему в чувства, не понял. Видимо, ему просто было тяжело на сердце. Он не нашёл лучшего момента уйти в себя, как посещение городской больницы. Первый кто ему помог – грубый пёс-медик. Своим грозным криком он распугал медсестёр, лепечущих над плачущим парнем, помог Кваге подняться на ноги и отдал в его распоряжение свой кабинет. - Ты можешь здесь отдохнуть, - сказал пёс, - Не спеши уходить, Квага, у тебя ещё длинная дорога. - Какова длина? – сквозь слёзы проговорил селезень. - Целая жизнь...