Моё солнце восходит на западе

Гермиона была больна. Её тело налилось свинцовой тяжестью, и, кажется, поднялась температура. Она лежала на наколдованном диванчике в одном из закоулков Убежища. Нервы сдавали, и организм реагировал на это весьма банальным образом. Она услышала его шаги. Конечно, Леголас специально даёт ей понять, что он скоро будет рядом. Эльфы передвигаются бесшумно, это Гермиона отлично усвоила. — Посмотри на меня, — тихо попросил он, приближаясь. — Если ты сядешь на диван, он исчезнет и мы окажемся на полу, — предупредила Гермиона, не размыкая тяжелых век. Комментария не последовало и на долгие несколько минут воцарилась полная тишина. Гермионе пришлось всё-таки открыть глаза, чтобы убедиться в присутствии или отсутствии эльфа. И она не знала, чего ей хотелось больше. Леголас сидел прямо на полу, прислонившись к стене. Он поймал её в ловушку своего взгляда, лишая воли. Горькая мысль о том, что он всё понял, пронеслась в голове Гермионы, прежде чем она малодушно отвернулась. Понял, почему она так отреагировала. Конечно, он не мог не понять. Всё было шито белыми нитками, и Гермионе было мучительно стыдно за свои чувства. Они такие… человеческие, эгоистичные. Эльфы не женятся без любви, не имеют детей во грехе, и, словом, не делают ничего такого, что у людей встречается сплошь и рядом. Их любовь чистая, внеземная, будто бы создана в противовес всему человеческому. — Кажется, я только сейчас поняла, насколько эльфы отличаются от людей. Спасибо за возможность увидеть твой мир. Это… отрезвляет. — А я вот, напротив, нахожу всё больше и больше сходства между нами. — Наши народы… — Я говорю не про наши народы, а про нас самих, — прервал её Леголас, окончательно заводя в тупик. У Гермионы не было желания выяснять, что он имеет в виду. Считает, что похожи их судьбы? Характеры? Состояния? Плевать. Это всё не имеет значения, пока остаётся ясным одно: он вернётся в своё королевство, а Гермионе необходимо строить свою жизнь. Собирать её из тех осколков, что останутся после его ухода. Найти бы на это силы. — Теперь я удостоверилась, что ты настоящий принц. На бессмысленные высказывания силы почему-то находились. Леголас рассмеялся. — А ты думала, что высокомерие и привычка махать руками у меня сами появились? Он припомнил ей её же старые обвинения, и Гермиона невольно улыбнулась. Это было так давно, как будто в другой жизни. — Леголас, я хочу, чтобы ты знал, что… я несмотря ни на что помогу тебе вернуться домой. Приложу все силы, чтобы у нас получилось. Он поднялся, подходя совсем близко. — Ты даже представить не можешь, как я благодарен тебе. То, что ты сделала для меня, я не забуду до последней минуты своего земного и иного существования. Он помолчал, а потом сказал несколько слов на незнакомом Гермионе языке. Несмотря на необычность звучания, она прекрасно поняла, что это значит. Эльфийская благодарность. — Но меня очень беспокоит твоё состояние. — Мир рушится, Леголас. Идёт война, каждую секунду гибнут люди. Возможно, прямо сейчас умирает кто-то, кого я знаю, — образы Гарри и Рона встали перед глазами, и сердце болезненно сжалось. — То, что я хотя бы жива, уже неплохо. — Даже в самые тёмные времена должно быть место… — Свету, я знаю, — Гермиона невольно вспомнила Дамблдора, но это воспоминание не принесло ей радости. Самый могущественный волшебник был убит по приказу того, кто сейчас охотится за ними. — Где бы только его найти. — В прошлом, — Леголас протянул руку, приглашая Гермиону подняться. — У нас есть Омут Памяти, в чьих исключительных свойствах я уже успел убедиться. — Омут не покажет мне радужное будущее, это работает только с эльфами, — мрачно процедила Гермиона, не видя смысла в этой затее. Она бы не встала. Никакая сила на свете не смогла бы заставить её подняться. Кроме силы его взгляда. Злясь на себя за своё малодушие, Гермиона, проигнорировав предложенную руку, приняла вертикальное положение. — Иногда мы живём не ради будущего, а потому что помним о прошлом, — тихо проговорил Леголас, удаляясь и вынуждая следовать за собой. — Кроме того, мне хотелось бы узреть этот мир… Твоими глазами. Как ты сказала? Это отрезвляет. — Наш мир и правда удивительный, — задумчиво проговорила Гермиона. Идея переставала казаться такой уж бредовой, ведь ей действительно есть что показать. Огонёк азарта слабо затрепыхался в душе, ведь что не говори, а рассказывать и объяснять Гермиона любила. А уж с иллюстрациями из собственных воспоминаний… — Я тоже познакомилась с миром волшебства не сразу. Все волшебники делятся на тех, кто знает обо всём с самого начала и кто пребывает в неведении до определённого времени. Первые — это те, кто родился в семье магов. Но бывает так, что в совершенно обычной семье не магов, мы называем их маглами, рождаются дети с магическими способностями. Это как раз мой случай. Мои родители, разумеется, не имели представления ни о чём таком, поэтому всё о том, кем я являюсь, мне приходилось узнавать из книг и… происходящего. Леголас не перебивал, но Гермиона несколько смутилась, думая, что изъясняется слишком путано. Она встала возле Омута, поднося к виску волшебную палочку. Несколько минут понадобилось на то, чтобы собраться с мыслями. Гермионе хотелось показать Леголасу свой восторг, свою радость и удивление от открытия дверцы в другую жизнь. Через некоторое время на конце палочки засеребрилась тонкая нить. Она потерялась в тумане Омута, и вот на его глади, как на экране, начали возникать фигуры и образы. — Просыпайся, милая! — молодая женщина ласково гладит по плечу спящую девочку, накрывшуюся одеялом почти с головой. Встрепенувшись, девочка выныривает из тёплого убежища, и её густые непослушные волосы упруго рассыпаются по плечам. Мать смеётся и исчезает в дверном проёме, оставляя дочь в комнате, полной солнечного света. Девочка хочет проследовать за ней, но внезапно её взгляд натыкается на стол с идеально сложенными на нём книгами и письменными принадлежностями. На столе лежит желтоватый пергаментный конверт, запечатанный пурпурной восковой печатью. Его не было раньше, и девочка со всех ног бросается к столу, чтобы рассмотреть диковинную находку ближе. Она проводит пальчиком по гербу, вычерчивая большую букву «Х». Воспоминание исчезает в жемчужной дымке, и новое выходит на поверхность, сотканное из цветных нитей. Гермиона вновь у себя в комнате, но уж будто повзрослевшая, сидит над книгами и жадно вчитывается в вереницу черных надписей. Неожиданно она поднимает голову, и, не в силах сдержать порыв эмоций, кружится по комнате, повторяя, что она настоящая волшебница. Её счастье так велико, что, кажется бьёт в стороны и накрывает волнами всё вокруг. На гладь Омута опускается изображение Гермионы в обществе двух мальчишек. Рыжий смотрит недовольно и обиженно, а темноволосый несколько удивленно, но в целом дружелюбно. Картина тут же исчезает, сменяясь следующей: Своды величественного замка выплывают из-за поворота, вызывая восхищенные вздохи сидящих в лодках детей. Они возбуждены, обрадованы, и, судорожно глотая холодный ночной воздух, делятся впечатлениями. Гермиона чуть спокойнее всех окружающих, но и в её глазах пылает огонь нетерпения и ожидания. — Грифиндор! — под громкие крики и аплодисменты Гермиона садится за стол под красно-золотым флагом, и с этого момента эти цвета присутствуют на её мантии во всех следующих воспоминаниях. Игра в шахматы с рыжеволосым другом. Он побеждает, и Гермиона злится, хмуря густые брови. А вот уже другая игра, подвижная, на открытом поле. Гермиона кричит громче всех на скамейках, растеряв всю свою сдержанность и серьёзность. Она хлопает в ладоши, неотрывно следя за маленькой красной точкой в небе. — Давай, Гарри! Всполох огня, и Гермиона со всех ног бежит прочь, оставляя за спиной мужчину с полыхающей мантией. Снова шахматы, но уже не похожие на детскую забаву. Воздух буквально пропитан ужасом, и от скрежета металла закладывает уши. Рыжеволосый мальчик падает на бетонные плиты, теряя сознание. Гермиона едва не срывается с места, но резкий повелительный окрик заставляет её замереть. Она внимательно всматривается в лицо мальчишки, лежащего без чувств, и почти не сдерживает слёзы. Первое возвращение домой. Объятия с родителями, и первый грустный вздох понимания, что она здесь чужая. — Грязнокровка! — бледный блондин-подросток выплёвывает оскорбление в сторону Гермионы, за что в него сразу летит проклятие от того же рыжеволосого. Гермиона стоит посреди помещения, полного необыкновенных сладостей. Полки ломятся от огромных кусков нуги и мармелада, повсюду стоят чаши, доверху наполненные орешками и драже, возвышаются башни шоколадных плиток. Вокруг смех и золотые искры. Гермиона смотрит на себя в зеркало и качает головой. Под её глазами залегли тени, а скулы начали резко выделяться на фоне бледной кожи. Она устала, но будто старается не признавать этого. Снова и снова она теребит песочные часы, посаженные в ось, крепящуюся на золотой цепочке. Дымка в омуте темнеет, образы становятся всё мрачнее, они больше не идут друг за другом, а переплетаются, прерываются друг другом, будто споря. — Рон, какая муха тебя укусила! — Гермиона с отчаянием смотрит вслед уходящему другу, разрываясь между ним и суровым мужественным юношей, который внимательно наблюдает за происходящим. Она впервые одета в длинное платье нежно-голубого цвета с лёгким сиреневым отблеском. Уже не девочка, но ещё совсем юная, не осознавшая своей красоты, девушка. — Гарри, будь осторожен! — взволнованный вздох и крепкие объятия, прервавшиеся яркой вспышкой и издевательским смехом. И снова платье, бал, тяжелый мужской взгляд и обжигающие губы, от которых Гермиона уворачивается, виновато глядя в сторону ушедшего Рона. Беспокойный сон, резкое пробуждение, крик: — Он вернулся! Волан-де-морт жив! Остекленевшие глаза мертвеца. — Седрик, мой мальчик! — надрывный мужской плач. Значок старосты, виноватый взгляд Гарри, уходящего куда-то с темноволосой девушкой, и одинокая Гермиона, остающаяся в зале с изображением золотого льва на гербе. Поцелуй Рона и девушки с золотисто-русыми волосами. Взгляд Гермионы, полный мстительной ярости, и стая разъярённых наколдованных птиц. Нарастающий шепот толпы: — Кто это с Крамом? — Это же Гермиона Грейнджер! — Ты встречаешься с нашим врагом! — Рон, какая муха… — Достаточно! Резкий возглас заставил Гермиону отпрянуть от Омута. Она не заметила, как склонилась над ним, и сейчас, разогнувшись, едва не ударилась о голову Леголаса. — Смотри на меня, — приказал он, удерживая её за плечи. — Дыши. Гермиона набрала в грудь побольше воздуха, пытаясь унять почти судорожную дрожь тела. — Я не хотела показывать это, только самое начало… — Гермиона, — Леголас отстранился, отводя взгляд, полный горечи. — Твоя юность… — он снова впился в неё синевой своих глаз, — Прекрасна. Ты даже не представляешь, какой свет исходит от твоей души. И как невыносимо больно видеть твоё угасание. Он привлёк Гермиону к себе, шепча непонятные слова на эльфийском языке. Они убаюкивали, замедляли течение времени, и вскоре Гермиона, уткнувшись лбом в грудь Леголаса, начала понемногу успокаиваться. Когда его голос затих, она подняла мокрое лицо. — Что ты говорил? Леголас вздохнул. — Я не смогу выразить это твоим языком. Но, вижу, тебе стало лучше? — Немного, — призналась Гермиона, понимая, что нужно отодвинуться на приличное расстояние. Но почему-то она не спешила этого делать, находя болезненное удовольствие в подобной близости. Ещё никто и никогда не касался её так. Одновременно по-дружески, по-отечески и… по-мужски. Леголас держал её словно бесценное сокровище, с трепетом, но властно и надежно. Он тоже не спешил отстраняться, и Гермионе показалось, что даже прижал её сильнее. Но до конца разобраться она не успела, потому что раздался знакомый хлопок. Гермиона дёрнулась, разрывая дистанцию. Хвала небу, Фред, дезориентированный трансгрессией, не сразу заметил их. — Совиная почта, — хмуро сообщил он, опуская прямо на пол узелки с едой. — Что-то случилось? — Гермиона была обеспокоена его тоном. — Нам пришлось покинуть Нору. Но, не волнуйтесь, на новом месте мама готовит ещё вкуснее, — он попытался улыбнуться. — О боже, все целы? Что случилось?! — Пожиратели. Все в норме, не волнуйся, никто не ранен. Но времени больше нет. Гарри и Рон решили… — он осёкся, посмотрев на Леголаса. — Ну, в общем, идти на дело. Не обижайся, друг, — он кивнул, извиняясь за свою скрытность. Гермиона отметила, что раньше Фред не был таким недоверчивым, но, видимо, сгущающиеся сумерки войны изменили даже его. — И спрашивают, что ты… думаешь об этом. Гермиона ужаснулась, понимая, что её друзья намереваются исполнить задуманное и отправиться в Хогвартс. Внутри всё поледенело от ужаса. Она не нашла, что ответить. — Фред, — Леголас прервал затянувшееся молчание. — Гермиона очень хотела бы увидеться с ними. Ты сможешь это устроить? Фред перевёл взгляд на буквально задохнувшуюся от возмущения Гермиону. — Легко, — он протянул руку, приглашая трансгрессировать. Кажется, он знал, что так будет, но явно ожидал такого предложения от самой Гермионы. — Я не могу сейчас трансгрессировать! — она сказала совсем не то, что хотела и осеклась. — То есть… — Гермиона, они тоже ждут встречи с тобой. Рон извёл меня расспросами, в каких условиях ты находишься и, — он метнул взгляд на Леголаса, — никто ли тебя не обижает. Я приведу их сюда, потому что времени очень мало. Фред исчез, и Гермиона гневно набросилась на Леголаса: — Что ты творишь?! Кто дал тебе право… — Гермиона, ты действительно не сможешь сейчас трансгрессировать. Тебя попросту расщепит. А этот разговор нужен тебе сейчас. Он был спокоен как скала, не моргнув глазом, обходя Гермиону. — Я не помешаю вам. Он исчез за поворотами стеллажей одновременно с хлопком. Зная, кого она увидит, Гермиона с тяжёлым сердцем развернулась. — Гарри, Рон, — откуда-то снизошло спокойствие, и она кивнула, скользя взглядом по знакомым лицам. Как же они повзрослели! Они изменились даже с момента их последней встречи, уж не говоря о том, как разительно отличались от тех людей, что показал Омут. Особенно изменился Рон. Больше не было долговязого паренька с веснушчатым лицом. Больше не было и никогда не будет. — Значит, здесь ты живешь? — спросил Гарри, опускаясь на диван. — Ты одна? — Рон остался стоять, недоверчиво озираясь. — Нет, но нам не помешают. — Тогда надо наложить заклятия, я не хочу разбалтывать наши тайны всем подряд. — Рон, Леголас не… — Гермиона осеклась, встретившись с внимательным взглядом Гарри. Он молчал, но она понимала, что он думает по этому поводу. Оставалось только кивнуть. Синхронно взмахнув палочками, Гарри и Рон сотворили заглушающую завесу. Они действовали так слаженно, что Гермиона даже удивилась. — Теперь можем поговорить, но у нас очень мало времени, всего несколько минут, — Гарри вернулся на своё место. — Как ты? Сказать, что всё хорошо, у Гермионы не повернулся язык. — Ну, по-разному, если честно. Давайте лучше поговорим, о том, как вы собираетесь искать крейстражи в Хогвартсе. Там куча Пожирателей, один Снегг чего стоит. Какой у вас план? — Гермиона, наши планы ни разу не срабатывали, ты же сама знаешь, — усмехнулся Гарри. — Не знаю. Слишком давно мы что-то планировали вместе, — голос звучал ровно, почти без обиды. — Фред сказал, что вы хотите знать моё мнение. Я считаю, что вы поступаете правильно. Конечно, мне хочется верить, что всё-таки подготовка у вас была основательная. Но я прекрасно понимаю, что всё будет зависеть не только о вас. Я желаю вам удачи, она пригодится. — Мы хотели предложить, — Гарри быстро посмотрел на доселе молчавшего Рона. — Идти вместе с нами. Ты очень сильная волшебница, и нам туго приходилось без тебя. Гермиона помолчала, с удивлением обнаруживая, что её разум ясен как никогда. Мысли послушно разложились по полочкам и спокойно ждали, когда их озвучат. Тем более, похожий разговор у них уже был. Правда теперь она отвечала без лишних эмоций. — Но вы справились. И справитесь теперь. Никто, кроме вас больше не сможет. А у меня есть своё задание. Рон со свистом выдохнул. — Значит, ты окончательно сделала свой выбор? — на удивление, его голос звучал глухо, без привычного напора. — Прошлого не изменить, Рон. То, что мы все делали, привело нас к этой точке. Я ничем не смогу помочь вам сейчас. Львиная доля времени уйдёт на то, чтобы мне разобраться в той информации, которой вы обладаете. А времени очень мало. Кроме того, Сами-Знаете-Кто охотится за Леголасом не просто так. Обретя власть в ином мире… Сами представляете, что тогда может быть с нашим. Поэтому я в первую очередь выбираю бороться со злом. Но иным путём, нежели вы. Повисла пауза, но Гермиона чувствовала, что никто не будет ей возражать. Эта встреча была лишь подтверждением того, что и так все поняли ещё в «Ракушке». Дальше им не по пути. Как бы не хотелось обратного, но теперь всё иначе. Детская дружба осталась в прекрасном прошлом, а сейчас были взрослые обязанности. — Гермиона, когда всё закончится… — в глазах Гарри зажглись изумрудные огоньки. Он вскочил на ноги, явно не желая прощаться так. — Обещаю, что мы все будем счастливы. Отыщем твоих родителей. Отстроим Нору заново. Всё будет хорошо. И я могу сказать одно… Самое моё большое везение за всю жизнь — это не пережить смертельное заклятье, а иметь таких друзей, как ты и Рон. Он порывисто обнял Гермиону, выражая в этом объятии все чувства. Всю благодарность, на какую был только способен. Он не желал уходить, сжигая все мосты. Он строил новые, чтобы было куда возвращаться. Больше сказать ему было нечего. — Я вас оставлю. Гарри трансгрессировал. — Постой! — запоздало крикнула Гермиона, делая шаг вперёд, словно пытаясь догнать. — Ушёл… Снова воцарилась тишина, но Рон прервал её совсем скоро. — Кингсли рассказал мне, что ты переживаешь из-за клевера. Он был сначала не в курсе, но… В общем, это я виноват. Вычитав где-то, что клевер защищает от змей, я напихал его по всем карманам, а потом, вышло что и растерял, где только можно… Ведь мы с Гарри много бродили по лесу, а змеи с приходом Сама-Знаешь-Кого как обезумели. Пару раз нас чуть не покусали, и клевер не помог, конечно же. Рон тихо рассмеялся. — Значит, ты был у меня дома? — Да. Я хотел… Я очень скучал. Он приблизился, осторожно беря руки Гермионы в свои. — Но как же клевер, который остался после Кингсли? — Гермионе нужно было разобраться, хотя столь необычный жест смутил её. Рон вздохнул. ‪– Здесь вышло совсем глупо… В одну из встреч мы с ним случайно поменялись мантиями. — Бред какой… Какая же ерунда! Столько проблем из-за… Гермиона не верила в происходящее, столь нелогичное объяснение просто не укладывалось у неё в голове. — Из-за меня. Я знаю, прости. Кингсли и Гарри чуть не убили меня сначала. Да я и сам был готов убить себя, узнав, как сильно ты нервничала. Но потом Кингсли сказал, что произошедшее пошло тебе на пользу. Ты перестала ждать команд и начала действовать сама. — Какое же это… безумие. Гермиона не могла больше находиться рядом с Роном, она отдернула руки и отошла на шаг назад. Она злилась, раздражалась, но вместе с тем и принимала ситуацию во всей её корявой нелогичности. Да, оказалось то, из-за чего она не спала ночами и под влиянием чего принимала судьбоносные решения, было всего лишь… глупостью Рона и желанием Кингсли её расшевелить. Что ж, план сработал, всего лишь немного сломав подопытную. — Спасибо, что рассказал мне. На одну загадку станет меньше. Рон всматривался в её лицо. — Ты стала совсем другая. Изменилась больше, чем всё вокруг. — Тебе так кажется. Гермиона поняла, что пора прощаться. Теперь уже с лёгким сердцем, без обид и недосказанности. — Вы с Гарри мне очень дороги. — Ты Нам тоже.