Моё солнце восходит на западе

— Что я должен делать? Леголас спокойно смотрел на Гермиону, глаза которой блестели от нетерпения. Нельзя сказать, что последние дни не были насыщены событиями, но предстоящее будоражило воображение. Получится или нет? Хотя бы в этот раз они ничем не рискуют… — Помоги мне, пожалуйста, поставить Омут на стол, чтобы нам было удобнее, — распорядилась Гермиона, очищая пространство от газет, книг и остатков еды. В другое время она, конечно же, не допустила такого беспорядка, но сейчас голова была забита другим. Однако легкие угрызения совести всё же были испытаны, когда Леголас, легко подняв чашу, перешагнул через хлам на полу. Обстановка подземелья и так не подходила ему, а уж вместе с бардаком… Гермиона клятвенно пообещала себе, что устроит уборку, как только… Как только Леголас закончит. Только сейчас она осознала, что это только его дело. Никаких «нам» быть не может, ведь путешествие по глубинам памяти не является тем, во что у неё есть моральное право вмешиваться. — Тебе нужно будет подумать о том, что ты хочешь увидеть. Не в деталях, а скорее в общих чертах. Я вытащу это воспоминание у тебя из головы и помещу в Омут, дальше надо будет наклониться и ты окажешься как бы внутри своих мыслей. Ты будешь видеть себя со стороны и снова проживешь… эм… ситуацию. Гермиона надеялась, что объяснила всё более или менее понятно, но по лицу Леголаса сложно было догадаться, о чем он думает. — Я знаком с такой магией. В моём мире есть зеркало… Я слышал о нём, оно может показывать образы. Не уверен, что именно воспоминания, но точно прошлое, мысли и, возможно, будущее. — У Омута довольно ограниченный круг возможностей, — вздохнула Гермиона, доставая волшебную палочку. — Для людей, — уточнил Леголас, проводя рукой по ободку чаши. — Я думаю, что у тебя не получится воздействовать на меня своей палочкой, ведь я не поддаюсь заклинаниям. Но у меня есть чувство, что я смогу воспользоваться этим зеркалом. Омутом, как вы его называете. — Хорошо, — согласилась Гермиона, признавая логичность его доводов. — Думаю, ты прав, и Омут достаточно сильный артефакт, чтобы… чтобы моя помощь не понадобилась. Я оставлю тебя. Гермиона почему-то ни на секунду не сомневалась, что Леголас прав. Слишком уж уместно он выглядел рядом с этой старинной чашей, и слишком уж уверенно его тонкие пальцы скользили по неровному краю Омута. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Гермиона уже почти развернулась, но негромкая просьба пригвоздила её к месту. — А… ты уверен? — почти испуганно спросила она, не ожидавшая такого поворота событий. — Уверен. Ты будешь нужна мне… в моём прошлом. Леголас смотрел на неё в упор испытывающим взглядом. — Кроме того, — продолжил он, — может быть, ты сможешь мне чем-то помочь. — Чем же я смогу… — ошарашено пробормотала Гермиона, совершенно искренне не понимая, что Леголас имеет в виду. — Ну, это же была твоя идея с Омутом, — невесело усмехнулся он, наконец отводя глаза. — Может быть, ты действительно права и я что-то упускаю. Мне нужен совет. — Мой? — всё ещё не веря в происходящее, спросила Гермиона. Ей было невероятно сложно осознать, что Леголас может интересоваться её мнением. — Мне важно твоё мнение, — будто прочитав мысли, ответил он. — Я хочу поделиться. Ты будешь единственной, кто знает об этом. Гермиона сглотнула, чувствуя, как по сердцу разливается тепло. Она заметила, что Леголас протянул ей руку. Когда их ладони соприкоснулись, Гермиона почувствовала, что теряет землю под ногами, и Омут Памяти здесь ни при чём. Леголас пока ещё только всматривался в жемчужное марево, не предпринимая никаких действий, но Гермиона уже знала: у него всё получится. Через мгновение она поняла, что голова сильно кружится, а реальность становится призрачной. Секунда — и Гермиона провалилась куда-то вниз, не видя и не чувствуя ничего, кроме крепко держащего её руку Леголаса. Неприятное ощущение не продлилось долго, и вскоре она вновь начала ощущать, что стоит на ногах. Вспышка яркого солнечного света нестерпимо ударила по глазам, и Гермиона невольно прикрыла их рукой. После тумана Великобритании, после вечной осени, в которой самым ярким светом был жалкий огонёк свечи и волшебной палочки, солнце казалось чем-то диким и неестественным. Гермиона обернулась, ища слезящимися глазами своего спутника, но вокруг были лишь огромные деревья и всё то же обжигающее солнце. — Как же так, — пробормотала Гермиона, не в силах справиться с подступающей паникой. Да, она понимала, что находится всего лишь в воспоминаниях, но вокруг было всё слишком по-настоящему. Гермиона огляделась, осознавая, что она находится в лесу. Этот лес был не похож ни на один из тех, в которых ей пришлось побывать. Деревья вокруг были настолько старыми и большими, что она невольно вспомнила слова Леголаса про лес Дин: «Это очень молодой лес». Так вот что значит, старый… Гермиона стояла на неширокой тропе, не в силах отвести взгляда от густых тёмно-зелёных крон. Она не услышала шагов, но явственно почувствовала, что кто-то приближается. Перед ней выросли две фигуры, одна из которых была очень хорошо знакома. Гермиона ахнула, уходя с их пути, словно забывая, что здесь она лишь бестелесный призрак. — Нет ли вестей с Гондора? — эльф — а Гермиона ни секунды не сомневалась, что это был эльф — внимательно посмотрел на Леголаса, идущего рядом. Говорящий был высок и невероятно величественен. Его голову украшал заметный серебристый венец, лежащий на белоснежных длинных волосах. Алая мантия обнимала его плечи и спускалась вниз, летя над землёй. Поступь была легкой, будто эльф не шёл, а парил. Вместе с тем в его образе таилась и скрытая угроза — заметная сила тела переплеталась с изяществом, вызывая у Гермионы настоящий ужас. Он был подобен горному обрыву — прекрасный и смертоносный. — Тех вестей, что ты ждешь, не было, отец, — ответил Леголас, и Гермиона перевела свой взгляд на него. Леголас был несколько ниже своего спутника, в нём не чувствовалось такого величия, однако в волосах мерцал почти такой же венец. Его красота была более мягкой, а синие глаза смотрели теплее. Неосознанно Гермиона шагнула ближе к нему, словно ища защиты. — Что же, Лорд Элронд ожидал этого, — разочаровано проговорил высокий эльф. — И ты тоже? — Леголас горько усмехнулся. — Нас мало. Но те, кто остались, ждут. Однако их терпению приходит конец. Надежда тает как солнце с приходом ночи. Я говорю о той надежде, что дала нашему народу Арвен Ундомиэль. Но ты можешь подарить ещё один шанс… Леголас остановился, закрывая глаза. Гермиона поняла, что он на грани. Его лицо было едва ли не таким же бледным и измождённым, как в худшие дни в подземелье. — Прошло всего пять лет! Тебе ли не знать, что это не… — Не срок для эльфа, но Арагорн — человек! — отец Леголаса не остановился, продолжая свой путь. — И если за эти пять лет они не смогли зачать ребёнка, то, значит, что не им быть первыми. — Почему ты так веришь, что кому-то быть? — Леголасу ничего не оставалось, как проследовать за отцом. Теперь они шли не плечом к плечу, а друг за другом на расстоянии нескольких шагов. — Я верю, что время эльфов ещё не на исходе. Пока нет. За то, что мы сделали, Валар наградят нас. Они подарят нашему народу возможность вновь продолжать род. — Арвен отказалась от благодати ради того, чтобы быть со смертным. И даже это… не впечатлило Валар. Столько эльфов отдаются друг другу с невероятной любовью и молятся о наследнике. Однако же их союзы, основанные на столь крепкой связи, так и остаются бесплодными. Даже сейчас, когда война закончилась и зло побеждено. — Но ты не просто эльф! — теперь уже Леголасу пришлось обгонять остановившегося спутника. — Ты был последним ребёнком, разрешённым Эру. Ты наследник великого рода и герой Войны Кольца. Я верю, что тебе суждено продолжить… — Искажение, верно, совсем затмило твой разум, отец! — вскричал Леголас, не в силах более сдерживаться. — Что ты хочешь от меня? Как Ты можешь не знать, Что нужно для рождения детей?! Как Ты можешь требовать от меня продолжить род, прекрасно понимая, что моё сердце не знает ту, кто могла бы подарить мне наследника? Неужели ты толкаешь меня на заранее обречённую связь, лишь бы остановить уход эльфов на запад! Лишь бы продлить дни своего правления… — Я не продлеваю дни своего правления. Я продлеваю дни жизни Арды и дни жизни Старого Мира. Эльфы уходят из Средиземья не потому, что уходит волшебство. Волшебство уходит, потому что уходят эльфы. Я не верю, что всё прекрасное существовало благодаря Врагу и его Кольцу. И если эльфы останутся, Искажение не будет столь сильным. Арда будет жить. — Я не верю в это, отец, — горько произнёс Леголас, опускаясь на одно колено прямо на землю. У него совсем не было сил. Ветер начал трепать его волосы, а солнце будто специально направило на него самые жаркие, самые ласковые лучи. Лес будто жалел своего правителя, деревья будто шептали ему слова утешения. Глаза принца были широко распахнуты, но в них не отражалось ничего кроме пустоты и боли. Его отец подошёл совсем близко и взял сына за подбородок, призывая посмотреть на него. — Я знаю, что ты хочешь править в Итилиэне. Среди людей. Почему? — Я чувствую, что моё место там, среди людей. А не среди эльфов. — Пусть будет так. Лес поплыл перед глазами зелёно-коричневыми пятнами. Гермиону вновь закружило, и она почти приготовилась вернуться в реальность, как вдруг перед глазами возникла новая картина. Рассветное солнце опускалось на широкий ручей, подсвечивая его рубиновым цветом. Замшелые камни обрамляли берег ручья, пряча его от посторонних глаз. Деревья вокруг были молодыми и почти безлиственными, но кустарники отчаянно зеленели, вдоволь питаясь влагой. Под одним из больших камней стояли двое, взявшись за руки. Необыкновенно стройная дева была облачена в струящийся наряд, кружившейся легкой дымкой. Её обнимали сильные руки стоящего рядом эльфа. Видение исчезло, и Гермиона пришла в себя, лёжа на холодном полу до боли знакомого подземелья. — Ты в порядке? — она как ошпаренная дернулась от предложенной руки, словно не узнавая, кто ей её подаёт. Леголас смотрел на неё сверху вниз, пронизывая взглядом в котором было что-то… удивлённое. — Я… — Гермиона поднялась, пытаясь прийти в себя. — А ты? Леголас неопределённо дернул плечом. — Ты была права, Гермиона, Омут — это нечто необыкновенное… Я пока не могу всё осознать. Мне нужно время. — Конечно, конечно, — Гермиона кусала губу, не в силах отделаться от жгучего чувства, терзавшего её изнутри. Леголас показал ей настолько личное, настолько сокровенное, что обескураживало. — Спасибо, что доверился мне, — прошептала Гермиона, чувствуя, что глаза начало щипать. Слишком много чувств, понять которые она не в силах! Слишком много эмоций, душа буквально разрывалась! — Что ты поняла? — неожиданно резко спросил Леголас, приближаясь и заглядывая прямо в глаза. Прямо в истерзанное потрясениями сердце. — Что… — начала с опаской Гермиона, чувствуя, как острое ощущение вины лишает её голоса. Она не вправе рассуждать об этом. Кто она такая, чтобы обсуждать… Но Леголас ждал её ответа. Ждал напряженно и жадно, будто не видел всего этого несоответствия. Гермиона взяла себя в руки. — Я поняла, — она сглотнула, — что бессмертный народ эльфов в вашем мире… куда-то уходит. На запад. Потому что у вас больше не рождаются дети, и… И твой отец, — Гермиона поёжилась, вспоминая образ лесного Короля. — Он считает, что ты можешь… что тебе нужно попробовать… — Гермиона вздохнула и быстро закончила, почти не делая паузы между словами: — Тебе нужно зачать ребёнка и тогда эльфы перестанут уходить из Средиземья, и у них тоже будут рождаться дети. Леголас кивнул, чуть смягчая взор. — Ты поняла, почему я не могу этого сделать? Гермиона замялась. Она не была уверена, и Леголас понял её растерянность. — Дети рождаются у эльфов по большой любви и при желании обоих супругов, — объяснил он. — Любят эльфы лишь единожды, и далеко не каждому дано постичь это чувство. Мне оно… — Но как же та девушка? — Гермиона перебила Леголаса, сама того от себя не ожидая. Она вдруг отчетливо поняла, те эльфы у ручья… Это был он, это был Леголас! — В твоих воспоминаниях… — Это было не воспоминание. Последний образ — это то, чего не было. — Пока не было, — глухо отозвалась Гермиона, понимая, что всё становится ясным как день. — Ты увидел будущее. Ту самую, единственную любовь. Почему так больно? Гермиона чувствовала, что слабеет. То, что она говорит, ранило её, лишало сил и воли. И всё-таки она продолжила: — Значит, твой отец прав. Возможно, обретя любовь ты сможешь… Вы с этой эльфийкой станете… — Эльфийкой? — глухо отозвался Леголас, отворачиваясь в сторону. — Она была не человеком, — Гермиона была рада, что он не смотрит на неё, потому что слёзы лились из глаз. — Твоё место среди твоего народа. Гермиона ушла, оставив Леголаса одного. Она больше не могла выносить его присутствия, не могла вынести собственных чувств. Значит, всё получится. Значит, он вернётся туда, где должен быть. И нужно радоваться, что потерянный вернётся в свой дом. Что одинокий найдет своё счастье. Что надежда вновь вернётся в мир эльфов. Чего не скажешь о мире самой Гермионы.