— Хорошо, но вы перепутали: «nae» значит «далеко», а «io» значит «давно».
Гермиона нахмурилась, склоняясь над пергаментом, исписанным мелким убористым почерком.
— Действительно… Я сегодня будто не с той ноги встала.
Маллорн пожал плечами, сворачивая письмена в свиток.
— Не расстраивайтесь, синдарин тяжёлый язык, но вы так редко ошибаетесь, что скоро будете владеть им как эльф. У вас отлично получается!
— Я просто люблю учиться, — смутилась Гермиона.
Похвала была приятной, но на фоне одобрения промахи казались обиднее всего.
Тем не менее, отрадно осознавать, что эльфийский для неё оказался не тяжелее, чем руны или трансфигурация. А ведь это одни из самых сложных предметов в Хогвартсе! Да и учитель попался исключительный.
Они занимались каждый день — Маллорн был практически единственным, кого она видела, но скучать с ним не приходилось — он охотно рассказывал о жизни эльфов, о Средиземье, и в целом вёл себя дружелюбно. Он явно не ожидал, что Гермиона окажется столь упорной и способной ученицей, и очень проникся к ней уважением, когда выяснилось обратное.
А вот Трандуил больше с ней не разговаривал, лишь иногда равнодушно окидывая взглядом, когда они встречались на прогулке. Даже не верилось, что когда-то он с таким интересом слушал её рассказ о магическом мире Англии.
Тогда они просидели до позднего вечера, и Гермиона даже не заметила, как пролетело время. Он спрашивал её о многом, но разжевывать и повторять что-то не приходилось. Иногда Гермиона понимала, что её объяснения избыточны — Владыка был столь умён, что выстраивал логические связи просто виртуозно. Не обошлось и без расспросов о портале. Гермиона поделилась своими версиями, но вынуждена была признать, что зацепок, указывающих на то, почему он сработал, никаких.
Трандуил не стал больше развивать эту тему и неожиданно спросил:
— Кем были твои родители?
— Они врачи, лечили людей.
Вопреки ожиданиям, никакой боли Гермиона не испытала, лишь светлую грусть. Любовь к ним оставалась такой же сильной, но она перестала разрывать душу, успокоилась, осела мягкой дымкой.
— Это достойное ремесло. Они успели сосватать тебя?
— Что? Нет, конечно!
— Нет, конечно? — переспросил Трандуил, поморщившись от её резкости.
Гермиона виновато опустила глаза.
— Совершеннолетие у нас наступает в семнадцать лет, но ранние браки не столь часты.
— Ясно.
Он молчал, и Гермиона уже подумала, что больше не услышит ни слова. Но она ошибалась.
— Я уверен, они были бы рады знать, что ты выбрала достойного спутника жизни. Доставь же и мне такую радость, не дай разочароваться в выборе своего сына.
— Предлагаю на сегодня закончить, — сказал Маллорн, выдергивая Гермиону из раздумий.
Она кивнула, сама понимая, что концентрации не хватало. Причина этого была столь до стыда банальной. Леголас должен вернуться к вечеру, а день уже близился к исходу. От осознания подгибались колени, а синдаринская вязь сливалась перед глазами.
— Я хотела ещё кое-что спросить… — опасаясь, что Маллорн уйдёт, Гермиона решилась на просьбу, откладываемую ей до самого конца.
— Я слушаю.
— Можете мне… Подсказать, как на эльфийском звучат некоторые слова.
— Какие же? — его голос звучал с непониманием.
— Очень важные.
Гермиона не знала, как объясниться. Маллорн хоть и вёл себя практически безукоризненно вежливо, нет-нет да всё-таки бросал снисходительные взгляды, говоря что-то вроде: «Вы очень молоды», «Девушкам не пристало…» и подобное.
Гермиона не обижалась, но сейчас чувствовала себя действительно маленькой и глупой. Она упорно молчала, сжав губы, вновь ожидая сдержанного снисхождения. Но его не последовало, и Малорн вдруг мягко спросил:
— Что вы хотите ему сказать?
— Что он мне очень дорог, и… — она замолчала, но не от того, что не знала как продолжить, а потому что не могла говорить столь личные вещи постороннему.
— Объясняться в любви нужно на том языке, на котором стучит сердце, — тихо сказал эльф, и Гермиона совсем смутилась.
— Да, наверное, вы правы, но я хочу, чтобы он услышал это и на родном… Простите, мне вообще не стоило поднимать эту тему. Так глупо.
Гермиона чувствовала разочарование, и разочарование прежде всего собой. Привыкнув доверять книгам и умным людям, она словно перепутала вопросы, с которыми можно к ним обращаться.
Ну в самом деле, не будет же она втягивать Маллорна в их с Леголасом отношения! Однако он внезапно взял перо, и оно запорхало по бумаге.
— Вот, это подходящие слова для женщины. Ему будет приятно.
Гермиона взяла лист и отметила, что все буквы ей знакомы, а значит, она сможет прочитать написанное.
— Спасибо, я очень благодарна. И за это, и за все занятия.
— Не стоит. Приятно сеять зёрна в благодатную почву. Доброго вам вечера.
Маллорн исчез, оставив Гермиону одну в уже вполне обжитой ею комнате. Книг в замке так и не нашлось — Маллорн сказал, что эльфы предпочитают хранить всё в своих мыслях, передавая их по надобности.
Гермиону, конечно, это поразило, и она тут же поспешила высказать несколько неоспоримых аргументов в пользу любимых ею книг. Маллорн спорить не стал, и лишь дал совет писать свою книгу, если так хочется.
Мысль не показалась такой уж глупой — рассказать было о чём. И вот, в одну из ночей Гермиона исписала добрую дюжину листов, начав с простых слов: «О волшебниках».
На страницах были изложены с библиотечной точностью самые важные и интересные, на взгляд автора, факты. Работы было ещё полно, но в последние дни вдохновение ускользало, уступая место мандражу. Приезд Леголаса был долгожданным, но таким волнующим событием, что ни о чем другом думать не получалось.
Гермиона несколько раз вслух перечитала записку Маллорна, стараясь запомнить всё в точности, а заодно и отвлечься. Через минуту занятие надоело, и она отбросила бумагу в сторону.
Ну, конечно, это была глупая идея. В некоторых вещах нужно действовать самостоятельно, даже если не знаешь, как.
И как признаваться в любви, сведущая во многом Гермиона как раз-таки не знала.
Усилившийся ветер заставил подойти к окну. Гермиона опустилась на подоконник, вглядываясь в чернильное небо. Где-то там, на извилистых дорожках мрачного осеннего леса был тот, кого она так ждала.
В последнее время дождь совсем зачастил. Он даже будто проник внутрь дворца и висел в воздухе тончайшим полотном. Гермиона зябко поежилась, решая, что, пожалуй, в такую погоду не будет зазорным лечь в кровать просто так — не для ночного сна. К тому же, перенесённая болезнь ещё не совсем отступила — слабость и усталость порой накатывали совершенно внезапно.
Наверняка с дороги Леголас будет отдыхать. Вряд ли её известят о его приезде, может только завтра…
Гермиона развернулась, намереваясь выполнить задуманное, но вдруг замерла. Сердце пропустило удар ровно в тот момент, когда где-то в небе громыхнуло.
Кровь прилила к лицу, а в тело точно вонзились тысячи мелких иголочек.
— Леголас, — Гермиона смотрела на него снизу вверх, чувствуя, что земля уходит из-под ног.
Этот долгий проливной дождь будто поменял всё вокруг. Он даже, казалось, проник в Леголаса, заставляя его выглядеть по-другому. Смотреть по-другому. В его синих глазах словно поселились капли.
— Дождь заколдовал тебя, — Гермиона зачаровано скользила взглядом по мокрому эльфийскому плащу, по серебряной застежке на нём, которая ещё сильнее блестела от воды.
— Дело не в дожде, — Леголас снял плащ и повесил его у двери.
Гермиона неуверенно шагнула навстречу. Она тысячу раз проиграла в голове момент их встречи, но даже не представляла, что это произойдёт так рано и внезапно. Он был сбывшимся заветным желанием — вот оно исполнилось, и ты не знаешь, что делать.
— Прости меня, — слова задохнулись, сливаясь в какой-то жалобный стон. — Мне так жаль, я хочу…
Он подошёл, прерывая её поцелуем, в котором было всё.
Гермиона поняла, что он не злился. Леголас был выше каких-то мелочных обид, и от этого осознания трагедия прошлых дней казалась сущей ерундой.
— Ты, наверное, очень устал с дороги! — она несмело прикоснулась к ткани на его плече, проверяя, не проник ли дождь под плащ. — Я скучала. Всё-таки моё поведение было глупым. Я вообще, как будто меняюсь не в лучшую сторону.
— Ты взрослеешь. И учишься принимать новые для тебя чувства.
— Я обещаю, что впредь буду говорить о том, что меня беспокоит, без истерик.
Леголас хотел что-то ответить, но Гермиона прервала его:
— Я разожгу камин, присаживайся, пожалуйста, тебе нужно отдохнуть.
Она засуетилась, спиной чувствуя пристальный взгляд севшего в одно из кресел Леголаса.
— С палочкой было бы, конечно, быстрее, — сказала Гермиона удостоверившись, что огонь начал разгораться. — Но и так пойдёт.
Она обернулась и замерла в нерешительности: стоять посреди комнаты было странно, присесть на другое кресло она не могла — оно было за спиной Леголаса, а кровать… Слишком далеко.
— Иди сюда.
Подчиняясь его негромкому голосу, Гермиона подошла, но замялась, и Леголасу пришлось мягко потянуть её на себя, усаживая на колени. Это было так странно, так откровенно, и вместе с тем до невозможности приятно.
— Мне тоже не следовало быть столь резким с тобой. И уезжать, не попрощавшись.
— Ты сильно злился? — Гермиона чувствовала, как начала согреваться в кольце обвивших её рук.
— Я перестал злиться, как только вышел из комнаты.
Гермиона с улыбкой покачала головой.
— Твоя выдержка поражает.
— Дело не в выдержке, я просто люблю тебя.
Эти слова заставили вздрогнуть, и Гермиона, поддаваясь порыву чувств, потянулась к заострённому уху и горячо зашептала:
— И я люблю тебя.
Была не была! Сбиваясь и волнуясь, она тем не менее точь-в-точь повторила выученный текст на эльфийском языке, а потом добавила уже от себя:
— Amin mela… lle.
Гермиона чуть отстранилась и заметила, что в глазах Леголаса плещется невообразимое тепло и… Смех!
— Что такое? — оторопело спросила она, отстраняясь ещё дальше.
— Кто подсказал тебе эти слова? — Леголас улыбался, и Гермиона не могла понять, в чем причина его веселья.
— Может, я неправильно что-то произнесла…
— Ты сказала, в числе прочего, что будешь мне покорной супругой, кроткой и ласковой, как тихая речка, и…
Гермиона прервала его, застонав. Ну конечно! С таким же успехом можно было обратиться и к самому Трандуилу — он явно придумал бы не хуже, обязательно добавив про наследника и что-то в этом роде.
Когда чувства успели настолько повлиять на неё, сделав вместо умной девушки неразумное, не способное к банальному анализу существо?!
— Маллорн!
Леголас продолжал улыбаться.
— Я слышал, как ты тренировалась.
— И не сказал мне заранее?!
Гермиона спрятала пылающее лицо у него на груди, смущаясь своего наиглупейшего положения.
Леголас, не сдержавшись, рассмеялся, и в комнате как будто зазвенели серебряные колокольчики.
— Мне понравилось это слышать из твоих уст. Повторишь ещё раз?
— Ох уж этот Маллорн со своими… традиционными взглядами!
— А чем они плохи? Может, и тебе понравятся.
Его тонкие изящные пальцы вновь сомкнулись на талии, а горячее дыхание согрело макушку. Гермиона подняла голову, замирая от ласкового взгляда.
— Мне не нужна тихая речка, — сказал Леголас, приближая их губы. — Пусть будет горный водопад.
Теперь он целовал её медленно, тягуче, заставляя сгорать в этом поцелуе. Руки выводили узоры на спине, не переходя граней дозволенного, но останавливаясь буквально у черты.
Гермиона задохнулась от острого приступа желания, почувствовав пальцы в своих волосах. Её пробила дрожь, и Леголас с шумным выдохом чуть отстранился.
— Прости, — застыдилась своей реакции Гермиона, но он лишь непонимающе посмотрел на неё.
— Моё сердце бьётся много веков, но только рядом с тобой оно ускоряется. Твоё желание сводит меня с ума.
— Ты чувствуешь то же самое?
Было важно. Было безумно важно, что он ответит, ведь любимая и желанная — совсем разные понятия.
— Всё моё тело тянется к тебе. А когда ты так пылаешь, я еле сдерживаюсь.
Гермиона почувствовала, что в душе расцветает весна.
— Не сдерживайся, — пролепетала она, понимая, что теперь готова довериться во всём.
Леголас некоторое время молчал, пронизывая насквозь ярко пылающими глазами.
— Если это случится, пути назад не будет, по всем законам ты станешь моей женой. Ты хочешь этого?
— Tancave. Да, хочу.
Она сама потянулась за следующим поцелуем, показывая серьёзность своих намерений. В ней что-то просыпалось. Мягкое, женское, ласковое, как кошка.
Леголас проскользил рукой по бедру, вызывая в животе вспышку острого возбуждения. Гермиона подалась ближе, прижимаясь всем телом, не в силах вынести прикосновения, жгущие через одежду.
Он не торопился, по-настоящему наслаждаясь ей, выпивая без остатка. Упоительно нежно он терзал пылкие губы, гладил трепещущее тело, заставляя теряться в чувствах и молить о продолжении.
Наконец, Леголас поднялся вместе с ней на руках, и Гермиона обвила его шею, почувствовав опьяняющую слабость — быть полностью оторванной от земли, знать, что его сильное тело — единственная опора…
Спина ощутила мягкость одеяла, и в этот же момент Леголас вжал Гермиону в кровать, уже целуя по-другому — нетерпеливо и порывисто. Внутри что-то взорвалось, и мышцы живота непроизвольно сжались, не в силах сдерживать зов закипающей крови.
Она застонала, когда губы спустились к шее, лаская бешено бьющуюся жилку. Каждый дюйм вниз — новая микробуря, и после того как рука сжала грудь, стон почти перешёл в крик.
Леголас собрал ткань и рванул вниз одним движением, напрочь разрывая лиф платья. Теряя голову от того, как бескомпромиссно и легко это было сделано, Гермиона подалась вперёд.
Он целовал, а на грудь будто капали раскалённым воском. Нежная кожа горела огнем под его губами, воспалялась от каждого прикосновения.
Леголас проник руками под подол, оглаживая плотно сомкнутые ноги нетвёрдой рукой — от его привычной сдержанности не осталось и следа. Вместо этого бушевала страсть, она была в рваных вздохах, в нетерпеливых касаниях, да и прямо в воздухе, который, кажется, нагрелся.
Платье неумолимо ползло вниз, оставляя всё меньше скрытого и всё больше обнажённого, жаждущего ласки. Леголас отбросил последнюю преграду в виде одежды и окинул Гермиону затуманенным взором.
— Прекрасна, как весна, — прошептал он, вновь приникнув к её губам, оставляя горячее прикосновение на животе, двигаясь рукой вниз, и накрывая её прямо между ног.
Гермиона всхлипнула и двинула бёдрами навстречу, ища более полного соприкосновения. От этого действия по телу Леголаса прошла дрожь, и он начал двигать пальцами, размазывая выделяющуюся влагу.
Гермиона потянула за край его одежд, призывая избавиться от всего лишнего. Она сама была не способна на такие сложные вещи, тая от прикосновений к самой чувствительной части тела. В этом сейчас была вся жизнь.
Леголас поднялся, чтобы раздеться. Он обнажался, не сводя взгляда с лежащей Гермионы, и она почти извивалась от этого, будто ласка была физически ощутимой.
Перед тем, как накрыть своим телом, Леголас вдруг взял Гермиону за руку, и через мгновение на одном из пальчиков заблестело тонкое кольцо. Она даже не успела осознать, что произошло, а Леголас уже снова втянул её в поцелуй, лишая способности о чём-либо думать.
Отвечая, Гермиона вновь ощутила прикосновение между ног, но в этот раз оно было совсем иным. Она была почти готова, но это почти заставило испуганно вздрогнуть.
Гермиона не понимала, чего боится, то ли боли и что она не сможет его принять, то ли самого факта, что близость вот-вот случится.
Леголас мгновенно понял перемену и поднялся так, что смог заглянуть в испуганные глаза. Гермиона тяжело дышала, а по щеке стекла слезинка, взявшаяся непонятно откуда.
— Тише, тише, — Леголас погладил её по волосам, расправляя их и убирая прилипшие прядки со лба.
Он мгновенно пришёл в себя, понимая, что происходит без всяких объяснений. Его пальцы коснулись приоткрытых губ и начали осторожно очерчивать алый контур, а потом он провёл по щеке, расслабляя и успокаивая.
Дыхание постепенно выравнивалось, но Гермиона не решалась смотреть на Леголаса.
А он продолжал дарить неторопливые ласки, не опускаясь ниже шеи, и ожидая, что она примет решение.
Гермионе не хотелось останавливаться, всё её тело молило о продолжении, и внизу было горячо и мокро. Но вместе с тем мозг подавал тревожные сигналы, предупреждая о вероятной боли и неотвратимости произошедшего.
Гермиона так и лежала в нерешительности, понимая, что никак не может определиться. К счастью… Впервые желание всё контролировать спряталось куда-то глубоко и не планировало вылезать из своего убежища.
Гермиона вздохнула, надеясь, что Леголас и в этот раз поймёт всё правильно. Она не хочет ничего решать, пусть будет его воля. Захочет ли он продолжать или…
— Посмотри на меня.
Леголас знал, что ни один поцелуй не отвлечёт её так, как это делали его глаза. Гермиона тонула в них, загипнотизированная силой его взгляда, и слабо понимая, что происходит ниже. Лишь первое проникновение, совсем неглубокое, заставило её вздрогнуть.
Гермиона обхватила Леголаса за плечи, в душе радуясь, что он выбрал продолжение. Значит, действительно хочет, значит…
Снова толчок, и Гермиона выгнулась от боли, чудом не вскрикнув. Его рука тут же метнулась и прижалась к самому низу живота, купируя разливающуюся боль.
Магия? Да, это было что-то странное, совсем не подчиняющееся законам физиологии. Боль исчезла. Самовнушение?
Гермиона ощутила ни с чем несравнимую наполненность, когда Леголас окончательно соединился с ней. Возбуждение вновь начало нарастать, множась от того, что они стали единым целым.
Леголас выпрямился, кладя руки на её колени и разводя их шире, углубляя проникновение.
Гермиона громко выдохнула, осознавая, что она лежит перед ним совсем раскрытая, без одежды и без шанса на сопротивление. Леголас склонил голову на бок, и в свете отблесков камина его волосы источали почти неестественное сияние.
Он смотрел на неё, и во взгляде было восхищение — искреннее, неподдельное. Кончиками пальцев он дотронулся до её лба, провёл линию вниз к шее, к груди, к животу. Гермиона тянулась за его рукой, словно примагниченная.
Слабый толчок, и она сжалась, ожидая боли, но таковой не последовало. Леголас начал двигаться ещё и ещё, держа Гермиону за бедра, натягивая на себя.
Каждое проникновение отзывалось дрожью по всему телу, и вскоре их стало катастрофически мало — Гермиона начала сама подаваться вперёд, желая скорее ощутить очередной толчок.
Её руки беспорядочно гладили его тело, наслаждаясь ощущением горячей кожи и сильных мышц. Когда Леголас толкнулся особенно сильно, Гермиона не в силах сдерживаться, выгнулась дугой и была тут же подхвачена под спину.
Леголас принял вертикальное положение, от чего Гермиона оказалась сидящей на его ногах. Теперь она могла двигаться сама, контролируя глубину проникновения.
Гермиона судорожно выдохнула, прижимаясь грудью к его телу и утыкаясь лбом в шею. Угол вхождения теперь изменился, но дискомфорт был совсем незначительный. Она чуть качнула бёдрами, пробуя на вкус новые ощущения.
Леголас опирался одной рукой на кровать, а второй прижимал к себе Гермиону, начавшую осваиваться в этом положении.
Он тяжело дышал, и его тело наверняка жаждало большего, но Леголас покорно терпел её неторопливые движения, лишь сильнее сжимая в объятиях.
Гермиона начала распаляться, ощутив себя хозяйкой ситуации. Она понимала, что является причиной его тихих стонов, его подрагивающих пальцев, его затуманенного взгляда. Только она, и больше никто. Только она дарит ему такое удовольствие, только с ней он так несдержан и возбуждён.
И это была не просто поза — это был символ его уважения, признание права быть равной ему.
По телу прошла волна неясной дрожи, и Гермиона почувствовала, что мышцы внизу начали сокращаться. Вспышка напряжения была такой ошеломляющей, что последовавшее после этого расслабление заставило буквально повиснуть на его руках.
Леголас шептал какие-то слова на эльфийском, опрокидывая её вновь на спину. Несколько быстрых движений, и он сам замер, вжимая хрупкое тело в кровать.
Реальность проступала фрагментарно. Гермиона вдохнула полной грудью, ощущая прохладный воздух на обнажённом теле.
Леголас смотрел на неё, гладя по волосам. Он уже совсем успокоился, а вот Гермиону продолжало потряхивать.
— Ты разожгла во мне такую страсть, — он очертил контур тела, вызвав волну смущения. — Я забыл, кто я и где.
Гермиона робко улыбнулась, и потянулась за одеялом. Было глупо, но смущение вернулось и подкатило удушливой волной, заставляя краснеть.
Леголас рассмеялся, но не стал возражать, когда она накрыла их, оставляя только головы. Вот теперь было комфортнее, и Гермиона придвинулась ближе, чуть поморщившись от тянущей боли внизу живота.
Леголас тут же протянул туда руку, но она поймала её, чуть отводя.
— Я хочу чувствовать, что произошло.
Леголас кивнул, и его взгляд смягчился. Он нежно прижал её к себе, поглаживая по спине.
— Я не думала, что это будет так… — продолжила Гермиона, устраиваясь на плече. — Не ожидала, что испытаю подобные чувства. Тебе правда понравилось?
Пытливый взгляд и совершенно искренний ответ.
— Да. Я счастлив, что ты стала моей по-настоящему.
Гермиона улыбнулась, она действительно ощущала себя по-другому, став женщиной.
— Не жалеешь, что это случилось не после свадебных клятв и праздневств? — спросил Леголас после недолгого молчания.
Гермиона покачала головой.
— Я рада, что это случилось именно так, — она вздохнула. — Понимаешь, я ведь представляю, что значит для эльфийского народа твоя свадьба. Надежда на сохранение старого мира. Глядя на нас, все будут думать лишь об этом. И мы тоже… Не отрицай. Я хочу свадьбу, — Гермиона покраснела, пряча глаза. — Как и любая девушка, — признание далось нелегко. — Но… Боюсь. Я ведь не принцесса.
— Между нами ничего не изменится, это главное. А насчёт прочего, народ примет тебя, будь уверена.
Гермиону немного успокоили его слова, но остался ещё один червячок сомнения.
— Меня тревожит ещё кое-что… — робко произнесла она, сомневаясь, что говорить о таком уместно.
— Я не жду, что ты вскорости забеременеешь. Случится это или нет, мне не важно, — он взял её лицо в свои руки, смотря прямо в глаза. — На всё воля Валар, и они уже сделали мне королевский подарок.
Леголас поцеловал её, а потом чуть отстранился.
— Для меня главное, чтобы ты была счастлива.
Сердце сжалось от любви и благодарности, и Гермиона знала, что так и будет. Она уже почти счастлива.
Леголас прикрыл глаза, и Гермиона вдруг вспомнила, что он только сегодня приехал.
— Ой! Тебе нужно поспать. Или, может, ты голоден?
— Нет. Уже нет.
Леголас притянул её ближе, зарываясь лицом в растрёпанные волосы, и замер, расслабляясь.
Трудно было сказать, спал он или нет, но саму Гермиону его спокойное дыхание убаюкивало. Она нежилась в тепле и неторопливо размышляла о произошедшем.
На бёдрах ощущались засохшие следы их близости, но Гермиона не чувствовала себя испачканной. Даже дискомфорт между ног был каким-то уместным, правильным и не мешал.
Она посмотрела на кольцо, надетое в самый разгар страсти, и улыбнулась. Трандуил сказал, что придётся нарушить некоторые традиции, и тогда Гермиона испытала волнение — она не любила нарушать правила. Но сейчас она понимала, что главная традиция соблюдена — их единение произошло по искреннему и взаимному желанию.
Всё было почти идеальным. И если бы знать, что и
там тоже всё в порядке…
Не желая впадать в уныние, Гермиона смотрела на Леголаса, чье лицо было гладким и спокойным. Она вспомнила их первую встречу, вернее то, как напуганная и отчаявшаяся налетела на него, трансгрессируя в Убежище. Могла ли она подумать тогда, что это существо с неестественно синими глазами станет ей ближе всех на свете?
Гермиона улыбнулась, закрывая глаза. Она снова и снова проигрывала в голове события сегодняшнего вечера, стараясь запомнить их как можно точнее. Так она пролежала около часа, и сон, на удивление, не сморил её.
Тогда Гермиона осторожно вывернулась из объятий Леголаса и встала с кровати. В уже обжитой и знакомой комнате она в полутьме быстро нашла ночную рубашку и отправилась приводить себя в порядок.
Отмывшись и причесавшись, она вернулась, намереваясь снова лечь в тёплую постель и подождать, пока проснётся Леголас.
Но Леголас уже не спал, он оделся и держал в руках листы пергамента.
— Это начало моей книги, — гордо сказала Гермиона, присев на кровать и чуть поморщившись от боли.
— Ты не возражаешь, что я взял посмотреть?
— Нет. Твоё королевство прекрасно, но то, что у вас совсем нет книг, не укладывается у меня в голове.
Леголас рассмеялся.
— Я прикажу прислать столько книг, сколько пожелаешь.
— Правда? — Гермиона даже не ожидала такого поворота. — Спасибо, это было бы здорово!
Жизнь определённо налаживалась.
— Ты уже успел отдохнуть? Прошло совсем мало времени.
— Мне достачно. А ты, наверное, валишься с ног? Уже довольно поздно.
— Нет, — возразила Гермиона. — Спать мне почему-то не хочется.
Дождь прекратился. Из-за туч то и дело выкатывалась луна, освещая комнату.
— Я хочу кое-что с тобой обсудить, — вздохнул Леголас. — Не хочу вселять ложную надежду, но вижу, чего тебе не хватает.
— Ты о чем? — напряглась Гермиона, и Леголас подсел к ней, чуть приобнимая.
— Я не просто так провожал Галадриэль. Она владеет тем зеркалом, про которое я тебе рассказывал.
— Зеркало, схожее с Омутом Памяти? — вспомнила Гермиона, всё ещё не понимая, к чему он клонит.
— Да. Я попросил её найти в нём ответ на вопрос, что случилось с твоим миром.
Глаза Гермионы расширились от удивления.
— Это возможно?! — вскрикнула она, от нетерпения вскакивая на ноги.
— Я не знаю. Было бы лучше, если ты сама в него заглянула, но теперь это невозможно. С уходом силы Трёх Колец зеркало едва-едва подвластно самой Галадриэль. Но она обещала попробовать отыскать хоть какие-то намёки.
Гермиона кивнула, чувствуя лёгкое разочарование.
— Я надеюсь, что всё получится. Но даже если нет… Я всё равно благодарна тебе. За надежду.
Леголас привлёк её к себе, целуя в макушку.
***
Владыка Трандуил смотрел на облетевшие деревья из окон своих покоев. Он знал, что сегодня ночью их укроет первый снег, и хотел насладиться сполна угасающей красотой. Зима была уже не просто на пороге, она миновала его, готовясь погрузить природу Эрин Ласгален в спячку.
По дорожке, ведущей ко дворцу, неторопливо шли двое. Девчонка держала его сына под руку, что-то увлечённо рассказывая. Леголас же внимательно слушал, чуть наклонившись к ней.
Гермиона настолько отличалась от тех дев, что окружали Трандуила в его королевстве, что взгляд всегда против воли зацеплялся за неё. Даже потеряв невинность, она сохранила в себе что-то до неприличия юное, горячее и бьющее ключом.
Трандуил отошёл от окна, чувствуя смятение. Впервые за сотни лет он вновь ощущал приход новой жизни. Нет, Гермиона ещё не понесла, но это должно было случиться буквально вот-вот. Длившееся столько лет отчаяние отступало, и теперь Трандуил ясно видел свой путь.
Он знал, какую силу унаследует его внук. Ни эльфа, ни человека не будет равного ему. Рождённый в искажении, от смешанного союза на изломе миров он должен был ознаменовать начало новой эпохи.
Эпохи, расцвет которой Трандуилу не суждено узреть.
Он обернулся, ловя глазами бледные солнечные лучи. Солнце разгоралось где-то на востоке, но Трандуил знал, что его солнце восходит на западе. И совсем скоро он своими глазами увидит этот рассвет.
— Маллорн! — Трандуил негромко позвал эльфа, присаживаясь за стол. — Пригласи ко мне Леголаса и его супругу. Скажи, что Леди Галадриэль прислала гонца с посланием.
Маллорн поклонился и исчез, а Трандуил задумчиво склонился над листом бумаги. Эльфийскими рунами было выведено несколько слов.
Шрам не болел девятнадцать лет. Всё было хорошо.
