У кабатчика Пища, ночевка, стойла для лошадей Недорого
фигура еще раз огляделась и отворила громко скрипнувшую дверь. Все, кто находился в зале, тут же повернули головы и уставились на прибывшего странца. Взгляды их не говорили ровным счетом ничего, но путешественник прочел в них все, что только можно, начиная с радости и заканчивая лютой ненавистью. Фигура неуверенно потопталась на одном месте и прошла к стойке. Хозяин заведения с унылым видом протирал липкую стойку грязной тряпкой, делая ее (и тряпку и стойку) еще грязнее. - Можно мне снять номер? - тихо поинтересовался человек в балахоне. Голос его был тихий и слегка дрожащий. - Пять серебрянников, - просипел хозяин и зачем-то наклонился под стойку. Фигура достала откуда-то из балахона тряпичный мешочек с деньгами и, отсчитав нужную сумму, отдал их хозяину заведения. Тот, в свою очередь, протянул фигуре маленький потертый ключик с бирочкой и кивнул в сторону лестницы. Странник взял ключик в иссушенную руку. Все это время в зале была абсолютная тишина. Казалось, никто даже не дышал. Слышно было, как муха бьется об грязное стекло, пытаясь вылететь из помещения. Присутствующие проводили странника взглядами, пока тот не исчез на втором этаже. Когда шаги его стихли все вновь заговорили. Зал заполнил говор множества голосов и громкий смех. Странник выдохнул, когда услышал шум в зале. Он повертел в руках ключик. На бирочке было коряво выведено "10". Если бы не капюшон, натянутый на лицо странца, можно было бы увидеть, как тот ухмыльнулся. Но этого видно не было. Он нашел свою комнату и зашел в нее. Предварительно заперев изнутри дверь и задвинув шторы на маленьком окошке, странник стянул с себя балахон. Внешность странника не внушала ни страха, ни благоговейного трепета, ни вообще каких-либо чувств. Кроме жалости, конечно. Он был такой худой и казался таким стареньким, словно сейчас ляжет на кровать - испустит дух. Но нет. Те, кто был лично знаком с стариком знали, что не так он прост. Во скольких заварушках он бывал и дожил до такого возраста. У них он вызывал восхищение. В мечтах старичка они рассказывали своим детям, о том как тот победил семью великанов или живым выбрался из плена прекрасных нимф. Старик похихикал, припомнив о нимфах. Потеребив косички (проделки нимф, кстати), что украшали его седую бороду, он почесал затылок и присел на кровать. Комнатка, которую он снял, была настолько мала, что он мог из своего положения достать до двери или окна. Надо было лишь чуть-чуть наклониться. Взяв в руки балахон, старик вытащил из кармана (одного из многих карманов!) небольшую каменную плитку. Она ничего особенного собой не представляла. Если бы увидели такой обломок плитки на мостовой в своем городе, вы бы просто прошли мимо него, или пнули бы в воду. Но старик относился к нему очень трепетно. Он даже хотел завернуть его в какую-нибудь тряпицу, чтобы не поцарапать. Что-то его остановило. Наверно, охранный отряд, который преследовал его от самого дворца Истины, из которого он украл этот камень. На плитке были выгравированы странные символы. Старик, хмуря густые брови, разглядывал их. Через четверть часа он просиял. Чуть не пританцовывая начал рыться в балахоне и, перерыв все карманы и найдя при этом целую кучу ненужных вещей, он нашел потрепанный блокнот. Открыв его на середине, он достал из нагрудного кармана своей некогда белой рубашки маленький карандашик. Держа в одной руке карандаш, в другой блокнот, он снова принялся внимательно разглядывать плитку. Послюнявив кончик карандашика он начал строчить в блокноте какие-то пометки. С первого этажа послышался грохот, дружный смех (хотя, это был скорее гогот, нежели смех) и пение. Старик возвел глаза к небу. Точнее к потолку. Весь этот шум его сильно отвлекал. Он попробовал еще раз сосредоточиться на переводе символов с камня. Но все было тщетно. Теперь к хору в зале присоединился живот старика. Он "завывал" даже громче пьяной толпы внизу. Раздраженный и злой, а еще, плюсом ко всему, голодный, старик захлопнул блокнот, сунул карандаш обратно в кармашек. Бережно погладив плитку по боку, он положил ее под подушку. Старик накрыл себя своим балахоном и нахохлился, как петушок. Закрыв глаза, он отдался объятьям сна. Утро добрым не бывает. И старик убедился в этом в очередной раз. Всю ночь ему снились какие-то странные сны, про то, как он украл из дворца Истины микро-охранника, а потом за ним гнались каменные плитки верхом на карандашах. Плюс его всю ночь кусали клопы. Эти мерзкие твари, кажется, не оставили на несчастном живого места. Все тело зудело и было только одно желание - искупаться в море льда. Старик мечтательно закатил глаза, пока расчесывал искусанную щеку. Вдруг он замер. С быстротой молнии поднял подушку и стал рассматривать драгоценную плитку на предмет повреждений. Поняв, что ничто его драгоценности не угрожает, старик надел балахон, проверил все карманы. Открыв шторы старик чуть не упал обратно в кровать. Солнце было прямо в зените. "Это ж сколько я ворочался?!" - подумал старичок и быстро спустился вниз. Зал встретил утренней тишиной. За самым дальним столиков, лицом вниз, похрапывал какой-то бугай. Не то циклоп, не то орк. Но запах был как от трех циклопов и пяти орков. Сморщив кривой нос, старик подошел к стойке, бросил сонному хозяину три серебряника и потребовал завтрак. Усевшись за более менее чистый стол (он, по крайней мере, был не таким липким, как другие) старик принялся рассматривать помещение. Только сейчас он заметил, что стойка была немного покосившаяся, почти у всех столов не хватало по одной ножке, а стулья были раскачанные. Кажется, это было любимое место для веселья у местных. Через полчаса томительных ожиданий и попыток утихомирить плачущий от голода живот, старику принесли еду. Это была не аппетитная на вид тушеная капуста, румяная котлетка и кружка с пивом. Циклоп-орк в углу зала всхрапнул, пробасил что-то во сне и вновь затих. Нахмурив брови, старик принялся ковырять вилкой еду. Первым он решил съесть капусту, которая оказалась очень даже ничего! Брезгливо сделав первую пробу он умял всю капусту и принялся за котлету. Одна половина оказалась очень вкусной, вторая - нет. Попытавшись отломить кусочек и вытянув за ним из котлеты что-то похожее на волос, старик отодвинул от себя тарелку. Глотнув пиво он решил написать для себя план действий на этот день. Открыл блокнот. Послюнявил карандаш.15 день месяца листопадника: *заплатить за комнату ( на 2 дня) *посетит ХХ *придумать план
Глядя в потолок и разглядывая паучка, плетущего на нем паутину старик торопливо дописал: "*прикупить нормалной еды". Утвердительно кивнув своим мыслям старик подошел к стойке. - Мне надо продлить проживание в комнате еще на два дня, - сказал он хозяину. - Десять сребреников, - монотонно проговорил толстячок в грязном фартуке. Он принял деньги и, узнав номер комнаты, наколякал что-то в журнале.***
Храм Хранительницы - местная гордость. Место, где служат только те, кто по-настоящему верят в Богиню Хранительницу. Настоящее имя ее неизвестно ни кому. Прозвище ее говорят только с благоговейным трепетом. Она та, кто подарил жизнь всем в Археме. Люди (и не только люди) приходят со всех концов мира, чтобы взглянуть на великий храм. Быть монахиней в нем - огромная честь, которая выпадает не каждому. Попав сюда однажды, ты уже не сможешь уйти, говорят монахини преклонного возраста. Молодые монашки в это время опускают глаза. Именно эта сцена встретила старца у ворот в Храм. Огромная группа всех мастей и народностей столпилась под балконом Первой монахини. Она говорила приветственную речь и предлагала молодым особам пристанище в "этом святом месте, где никакие грехи не доберутся до вас и навеки вы останитесь невинными, чистыми украшениями этого мира!". Две юные монашки, стоящие за спиной у наставницы, переглянулись с трудом подавляя улыбки. Старик огляделся и увидел табличку: "Прогулка по Храму - 10 сер.; Долгая прогулка по Храму - 30 сер.; Посещение Храма с ночевкой в святых покоях - 20 зол." Рядом стоял стол, за которым сидел тролль. Он скрючился на маленьком стульчике. Голова тролля была опущена на руки. Старик подошел к великану и робко постучал по столу, привлекая его внимание. Тролль резко встрепенулся. - Мне бы... прогулку... - пропищал старик. Он сам удивился внезапному изменению в голосе. Тролль заулыбался. - Устроим. Десять серебряников, - и он протянул старику свою гигантскую ладонь. Старичок мысленно сравнил его с великанами и протянул троллю деньги. Получив от того маленький кусочек бумажки с кривой надписью "Пропуск. ППХ." старик присоединился к группе, которой, кажется, уже не интересно было слушать речь Первой Монахини. Каждый делал что хотел: кто разговаривал, кто рисовал окружающее их, кто зевал. Один гоблин, стоящий рядом со старцем колупал у себя в носу толстыми, как бревна, пальцами. Внимательно разглядев то, что выколупал, он облизал палец. Старичок поспешно отвернулся. Он поднял серые глаза к небу. Солнце сегодня палило нещадно. И не скажешь, что сейчас листопадник. Самый настоящий солнечник! Из-за стоявшей жары все, кто находился в толпе (не считая пары эльфоф) обильно потели. Проходящие мимо монашки старались поскорей сбежать от того аромата, который появился. Спустя некоторое время - как показалось старичку, прошла целая вечность - группа вошла в храм. Святое здание встретило гостей приятной прохладой. Гоблин, который стоял рядом со старичком, поспешно стянул с себя свою тряпичную мокрую насквозь куртку и принялся отдуваться. - А ты ради чего в эту прогулку записался? - пробасил гоблин, обращаясь к старичку. - Просто... Из интереса, - нашелся тот. Не станет же он говорить, что пришел на разведку, дабы узнать как хранят Великие Чаши Хранительницы. И вообще существуют ли они. Если он правильно перевел плитку, то там говорится о Великой Создательнице, она же Хранительница по-местному, и чашах, из которых она пила, зачерпывая из молочного океана, и которые хранятся в ее святом пристанище, то есть здесь. Старик углубился в свои мысли, и очнулся только когда наткнулся блуждающим взором на темные глаза гоблина. Тот задал вопрос, который старик благополучно прослушал. - Простите, что? - переспросил старец. - Ехехе, а ты смешной, - гоблин посмеялся, но тут же глаза его стали серьезными. - Я грю, зовут тебя как? - А... Э... Я Руфус, - этот вопрос застал старика врасплох. Он не собирался ни с кем знакомниться в этой прогулке. Он просто пришел разведать местность. - А я Горэм, - гоблин протянул Руфусу свою руку. Старик пожал ее и только потом вспомнил, что гоблин этой рукой в носу колупал, а может и не только в носу. От этой мысли Руфус ужаснулся. - Оч-ч-чень приятно, - заикаясь произнес старик. - Ехехе, ты чего это такой забавный, а? - прогоготал Горэм. Старик посмотрел на гоблина. "Нда, - подумалось ему, - эта прогулка будет долгой..." Спустя три часа. - Бартанх! - выругался гоблин. Судя по его интонации, это было самое грязное ругательство на его языке. - Я думал эта прогулка будет длиться один час! А не три! Ба-а-арта-а-анх! - Прекрати, Горэм, тише, -шептал Руфус, боязливо глядя на оборачивающихся на них. - Этот храм же огромный, чего ты ожидал? - Чего угодно, но не этого, - взревел Горэм. Казалось, вот-вот и он начнет крушить храм собственными кулаками. - Слышь ты, эй! - закричал гоблин и большими шагами пошел к низенькой монашке. Руфус пытался остановить нового знакомого, но тот лишь отпихнул старца в сторону. - Слышь, монашка! Как там тебя по имени?! - Сорэн, - тихо ответила девушка. - Слушай сюда, Сорэн, - и гоблин ткнул в нее палцем. Руфус, только догнавший его, отодвинул руку гоблина от лица девушки, но тот вернул ее обратно. Руфус повторил свои действия, а Горэм свои. И снова. И снова. - Значит так, сейчас же выведи меня из этого гартхарного храма или я тебя сейчас... - Горэм! А ну сейчас же прекрати это! - старик вновь удивился от самого себя. Он встал перед испуганной монашкой и ткнул пальцем в гоблина. - Ты не смеешь кричат на эту особу! И не смеешь повышать голос в этом Храме! Потому что и она, и храм - святые! Они, а не ты! Сейчас же утихомирь свой пыл и встань к остальным, бартанх! - старик замолк. Такого он от себя уж точно не ожидал. Ладно накричать, но обозвать гоблина... Каждому известно - гоблины в гневе страшны. Они и так-то красотой не блещут, правда... Толпа гостей затихла: эльфы перестали щебетать, у гномов приоткрылись рты, люди испуганно переглядывались, монашка за спиной у Руфуса, кажется, вообще перестала дышать. Старик испуганно смотрел в глаза гоблина и мысленно прощался со всей своей семьей, которой нет. Гоблин громко засопел. И вдруг разразился хохотом. Он смеялся и смеялся и, казалось, не собирался останавливаться. - Ну ты и смешной, старикан, - утирая слезы смеха проговорил Горэм, - ну и умора! - и он отошел к толпе, продолжая громко смеяться. Старик с монашкой синхронно выдохнули. Так близко к смерти они не были. Это настоящее чудо, что этот странный гоблин просто расценил все как розыгрыш. - Вы простите за него, - тихо сказал старик монашке. - Он устал просто. - Да, я понимаю, - так же тихо ответила она. - Храм огромен и маленькая прогулочка по нему занимает полдня. Спасибо Вам. Пойду помолюсь за вас, - с этими словами она тихо удалилась. - А ты молодец все же, мужик, - сказал Горэм, когда Руфус подошел к нему. - Не испугался меня, молоде-е-ец! - гоблин хлопнул старичка по спине да так, что несчастный чуть не улетел вперед. "Кажется, он мне отомстил"- подумал Руфус, морщась от боли в спине. Когда гости, наконец, дошли до Святой залы, начинало смеркаться. Все были вымотаны и не слушали речь монахини, которая рассказывала историю Святых Чаш. Только Руфус смотрел на них с благоговейным трепетом. "Вот они, - думал он. - Великие Чаши Хранительницы. Если я испью из них - стану бессмертным". Глаза его заблестели азартным огнем. Он принялся оглядывать залу, в которой находились он и группа. Огромные окна, высотой почти во всю стену с одной стороны, с другой - картины великих сражений, в которых участвовала Хранительница. Руфус подошел к одному из окон и чуть не прыснул со смеху. Окно находилось на первом этаже и выходило прямо во двор со входом в храм. По двору туда-сюда сновали монашки. У дверей в храм собралась очередная группа. Все тот же тролль продвал пропуски. Пока Горэм доставал монашку (кажется ту же, на которую давеча кричал) разными вопросами, Руфус снял щеколду с окна, чтобы его можно было открыть снаружи. В голове его созрел план. Улыбаясь гениальности своей, старик присоединился к гостям, ожидающим, когда же их наконец выпустят на улицу. Руфус наблюдал за Горэмом, который все никак ни хотел отстать от несчастной монахини и думал, что надо бы уже составлять список дел, которые он сделает, когда станет бессмертным. На улице уже стемнело, когда группа вышла на улицу. Гоблин тут же начал потягиваться хрустя всеми своими костями. - Я уж думал, это никогда не кончится, - провыл он. - Горэм, объясни мне одну вещь, - начал старик. - Зачем ты-то пошел в эту прогулку? - Да я с братком поспорил, он мне такой говорит тип ты тупица, а я ему я не тупица, ну и чтоб кулаками не махать поспорили, - гоблин вздохнул. - Я ж не от сюда родом, даже не из этой страны... У меня ж женушка, ребятишки... - Горэм посмотрел на темное небо. Руфус поднял брови. Сегодня день неожиданностей какой-то! - Ты куда идешь-то хоть, э? - мысли о том, что гоблин этот самое противоречивейшее существо из всех существующих не покидала Руфуса. Горэм вновь вернул себе грозный вид и интонацию. - Я в таверне "У кабатчика" остановился, - старик тут же прикусил себе язык. "Зачем сказал, идиот!" - Может я там же остановлюсь, а? - гоблин ухмыльнулся, показывая темные зубы. - Комнаты-то есть еще? Да не отвечай, я знаю, что есть, ехехе! Старик закатил глаза. Не любил он этого.***
Когда последняя группа покинула Святую залу, Калиан заперлась в ней на ключ. Ее работа заключалась в защите Чаш Хранительницы от недобрых помыслов людей. С самого детства девушку обучали охране "Сердца Храма", которое было почти на виду у всех. "Зачем делась Святую Залу прямо у входа в Храм! Ведь любой сможет без труда сюда проникнуть и украсть их!" говорила она. "Хочешь спрятать что-то - положи это на самое видное место," отвечала ей Первая Монахиня. Калиан же оставалось, сжимать от бессилия кулаки и молиться, чтобы ни кто не забрался сюда. Девушка стянула с себя форму монахини и осталась в одном легком платьице. Она достала расческу и своей сумки, которая была спрятана а потайном месте, и начала расчесывать волосы. Непослушные пряди постоянно спутывались под мантией. Разложив спальный мешок под алтарем, Калиан легла. Зала была пустая и холодная. На стойках горели свечки. Не выдержав, девушка потушила все источники света и легла обратно. Немного посетовав на судьбу, она повернулась спиной к алтарю и закрыла глаза. Абсолютная тишина не давала ей покоя. Птиц уже не было слышно, а ведь только начало листопадника. У ворот не собиралась поющая пьянь, как обычно. Сейчас Хон вышел бы на лицу и разогнал всех пьяниц, а потом, может быть пошел бы спать. А может начал бы штамповать новые пропуски. Калиан уже почти уснула, как вдруг услышала то, чего боялась множество ночей подряд. Ставни у дальнего окна тихо скрипнули. Кто-то пришел за Чашами.***
- Эх, Руфус! - горланил Горэм на весь зал. Они уже вернулись и присоединились (старичка заставили!) к шумной компании состоящей из трех гномов, орка и циклопа. Компания была уже жутко пьяна. Они представились, но Руфус не запомнил ни одного имени. В него уже влили три стакана эля и два пива, и перед глазами старика все начинало плыть. - Руфус же такой хороший! Сегодня спас меня от оруще..ик!.. на меня монашки! Руууфууус! - гоблин залпом выпил стакан эля и принялся громко петь какую-то песню. Циклоп тут же к нему присоединился. Один из гномов, громко пукнув, свалился под стол. Зал взорвался хохотом. Пошатываясь от выпитого алкоголя, Руфус поднялся к себе в комнату и упал на кровать. - Как же так, - простонал старик. Вес его гениальный план шел коню под хвост. Все из-за этого гоблина! Ну вот как он пьяный выкрадет эти чаши?! Мысли скакали в голове. "Мимо них мне не пройти, - думал Руфус, приглушенно икая. - Но в Храм мне нужно попасть сегодня! Почему.. сегодня?... Может поспать?..." Только его голова коснулась подушки, как в дверь кто-то забарабанил. "Чтоб вас всех!" С этой мыслью Руфус открыл грязное окошко и, не забыв взять балахон, выпорхнул из окна. Посадка была мягкой - кажется, он приземлился на кучу мусора за таверной. Грязный переулок встретил запахом гнилых овощей и чьих-то экскрементов. Брезгливо сморщив нос, старик, покачиваясь, покинул мерзкое место, и пошел к Храму. Звон колоколов пронзил тишину. Старик поднял голову. Полночь. Вдохнув полной грудью Руфус сморщился от рвотных позывов. Выпитый эль вперемешку с пивом дают о себе знать. Но холодный ночной воздух прояснил мысли. "Сейчас или никогда!" - и старик засеменил ко входу в храм. К удивлению Руфуса, никто не охранял ворота. Он немного попрыгал перед ними, и, не получив предупреждения от охраны о начале стрельбы по незваному гостю, с невероятной прыткостью перемахнул через ворота. На носочках крадясь вдоль стенки старик постоянно оглядывал пустынной дворик храма. Даже огни в окнах не горели. Стояла кромешная тьма. Добравшись до нужного, по его подсчетам, окна, он накинул на голову капюшон и тихонько толкнул окно. Ставни тихо скрипнули, заставив старика тихо выругаться. Он бесшумно - годы тренировок не прошли зря - забрался на карниз и тенью проскользнул внутрь залы. Внутри было еще темнее, чем на улице. Только алтарь со святыми чашами, казалось, светится изнутри. Не спеша, на носочках Руфус подкрался к алтарю. Чаши Хранительницы всего Архема стояли прямо перед ним. Стоит только протянуть руку и... Сзади послышался шорох. Старик резко обернулся, но было поздно. По голове его ударили чем-то тяжелым и весь мир канул в темноту.