***
— Это не… — потянул Сапиен, и застыл, — булыжник, Красный. Усмешка слетела с лица Красного, он нахмурился и переспросил: — Не понял. — Это существо. Эйб прошел в центр комнаты, где лежало таинственное нечто, провел ладонью по ледяной поверхности, и добавил: — Это живое существо. — Существо? — в лаборатории появился новый человек, а точнее Проффесор Брум. — Отец? — удивился Хеллбой, как всегда пряча за спину прикуренную сигару. — Я чувствую сердцебиение, замедленное дыхание, похоже, организм все ещё жив, но в стазисе, — добавил Эйб, отходя от объекта. — Что прикажете, сэр? — обратился один из агентов к профессору. — Открывайте, — Бруттенхолм оперся на трость, задумчиво опустив голову. — Сэр, — один из ученых развел руками, — а вдруг оно опасно? — А не этим ли мы занимаемся в этом бюро? — он поднял глаза, — Опасности. Мы к ним всегда готовы. Мы подвергаем всех большей опасности, когда ничего не делаем. Я думаю это существо внутри достаточно натерпелось. Присутствующие не нашли ничего, кроме как согласиться, даже не потому, что аргумент профессора перевешивал любое мнение в бюро. Все как один были согласны — никогда не узнаешь, пока не откроешь, это могло оказаться, как смертельное оружие, так и панацея. Гул мгновенно утих, и служащие поспешили вернуться к своим обязанностям. — Эйб, нужно поговорить, — добавил Тревор Брум, знаком велев человеку-амфибии следовать за ним. Отведя его за пределы лаборатории, в сторону, Глава бюро вопросительно на него посмотрел. Сапиен был как никогда растерян, хотя и догадывался, почему вдруг оказался там, где оказался. Он был почти уверен, что виной всему были демоны, с которыми прежде не сталкивалось человечество, именно поэтому Сапиен, знающий так много, не знал ничего. — Профессор, я рад вас видеть, — вежливо отозвался Эйб. — В чем дело, друг мой? — поинтересовался Тревор, — Что тебя беспокоит? — Не могу сказать наверняка, но, кажется, я переживаю этот эпизод дважды…18. Не ты
26 апреля 2020 г. в 13:35
За последние дни произошло слишком много и слишком быстро. Меня бросало из стороны в сторону, как листок, подхваченный предгрозовым ветром. А гроза надвигалась, такая, что переживают переживают не все… У меня таких было две, почти. Первая — война, а вторая… только предстояла.
Легкие перехватывал горький воздух, почти металлический. Настолько все было пропитано… смертью. Я встала, боясь открыть глаза. Я столько слышала, столько видела, что теперь смерть была бы мне покоем. Но нет… Я не могла умереть. Как ни странно мне была причина вставать с земли, каждый раз, как падала.
Я перевернулась и легла ниц, плотно прижавшись к замёрзшей земле, холодом липшей к рукам. Осмотрелась. Вдали слышались выстрелы, — где-то шёл бой. Рваный ритм войны, танец дьявола, симфония пыточного бала, на которое мы невольно согласились, все мы.
Еще не успев толком опомниться, я вдруг услышала крик, пронзительный до боли, совсем, казалось рядом. Он прозвучал так внезапно, что все внутри перевернулось, задрожало, я едва едва дышала, и прижавшись к земле носом, тихо надеялась, что мне повезёт. Впереди… Я знала, точно знала, что последовал за звук. Каждый раз, когда я его слышала, мне было больно. Выстрел унёс еще одну жизнь… Это было так близко, рукой подать. Он ведь был живой, самый настоящий живой человек.
Мельком, самым краем глаза я увидела советскую униформу. Горечь подступила к горлу. И вдруг — приглушенная немецкая речь. Все во мне вдруг замерло и лишь дыхание ударялось о холодную земь. Часто гостившее «неужели» пронеслось в моей голове. Я совсем не знала, что делать. Что, черт возьми, происходит? И, в глубине души надеялась, что все это не взаправду, а просто отравленный бредом рассудок. Может мои товарищи найдут способ… я лежала там, вдыхая оледенелую желтую траву, давясь паникой, и надеясь, что это кончится… но нет. И вдруг я почувствовала, как кто-то сделал шаг и остановился меньше, чем в метре от меня. Он не стрелял, не говорил, только стоял и, кажется, ждал.
— Что теперь? — послышался тихий голос, пробирающий до костей своей неестественностью.
— Хирон… — я узнала мгновенно, боязливо, осторожно приподнимая голову.
Его лицо, сухое, бледное, больше проходящее на человеческий череп глядело на меня пустыми чёрными глазами из-под траурного капюшона. Ни сострадания, ни наслаждения… ничего.
— Хочешь ответы? — спросил перевозчик душ.
Он присел рядом со мной на колени, протянул руку и погладил по голове. Его костлявые пальцы заставили меня невольно вздрогнуть.
— Поздно, — продолжил он, — я мог подарить тебе быструю смерть, спасшую не только все человечество, но и мироздание, таким, каким оно было создано. Но в тебе проснулось желание быть человеком… и делать глупости. Теперь же тебя убьёт собственное прошлое.
— Стой! — только и успела выкрикнуть я, пытаясь его схватить, но было поздно.
Мой голос разлетелся по всей округе и я поняла, что нужно бежать. Сейчас. Я вскочила и со всех сил кинулась в сторону рва, который заметила. Скатившись по листьям и расцарапав руки замерзшими сухими ветками и камнями, я кинулась прочь, куда глаза глядят. Слишком много вопросов без ответа, слишком мало шансов их найти. Я бежала среди плотно растущих деревьев, отталкиваясь от них руками. А позади уже почти слышала погоню, набегающий на уши немецкий говор и трещащие пулей, ломающих кору… Я не могла не остановиться.