Загадай желание

*Прошу прощения за такую задержку, реал не оставляет времени на творчество. Полностью погрязла в хлопотах, но хлопотах приятных ))) Вот, выкладываю проду, которая писалась буквально в день по чайной ложке и заранее прошу прощения за поворот сюжета, наверняка он многих разочарует* Лекс сидел на кухне, вертя в руках чайную ложку. Перед ним стояла большая кружка с остывшим растворимым кофе, а также керамическая пепельница, полная окурков. Механическим движением подняв кружку к губам, он сделал небольшой глоток и тут же поморщился. Бурда. Самая настоящая. За окном уже стемнело и на улице начали зажигаться фонари, заливая все вокруг мягким желтоватым светом. Через открытое окно доносились звуки проезжающих мимо машин и изредка неразборчивые голоса проходивших под окнами людей. А в квартире стояла тишина, заполнившая собой все пространство, проникающая во все щели и отверстия. Лексу даже казалось, что он дышит не воздухом, а этой тишиной. Она проникала в него, попадая в кровь, в легкие, в сердце, делая его таким же пустым внутри, как и комнаты в его квартире. Казалось, крикни он сейчас и ответом будет лишь насмешливое гулкое эхо. Почему то, что буквально несколько дней назад было таким привычным и желанным, вдруг стало пугающе чужеродным и отталкивающим? Почему эта тишина, которой он обычно радовался, попадая в свою квартиру, вдруг стала действовать ему на нервы, порождая в душе пугающее неуютное ощущение? Хотелось разбить ее голосом, как разбивают стекло ударом тяжелого предмета и услышать, как она, звеня, разлетится на тысячи маленьких осколков. Только вот человека, голос которого мог разбить эту тишину, не было рядом. Когда он успел привыкнуть к чужому присутствию в своей квартире настолько, что теперь ему невмоготу проводить одинокие вечера в своем собственном доме? Лекс взял лежащий на столе белый конверт и вытряхнул на гладкую поверхность его содержимое. По поверхности стола рассыпались глянцевые фотографии, на каждой из которых был изображен спящий светловолосый юноша. Во сне черты его лица смягчились, придавая ему выражение непривычной мягкости и кроткости, пухлые губы слегка приоткрыты, словно для поцелуя. По коже, создавая причудливые узоры, скользят солнечные блики и запутываются в волосах золотистыми искорками. От фотографий веяло умиротворением и спокойствием, и создавалось ощущение, что наблюдаешь за спящим ангелом, и кажется, что он вот-вот сладко потянется и перевернется на другой бок, открывая взору наблюдателя свои белоснежные крылья. Только вот никакой этот паршивец не ангел, уж Лекс знал это на сто процентов. Это самая настоящая заноза в его заднице, которой ему отчаянно не хватало. Да, бред полнейший, но так оно и есть. В последний раз они виделись с Ярославом четыре дня назад. А потом тот просто перестал приходить. В тот вечер Лекс просидел в зале до двух часов ночи, гипнотизируя взглядом часы. Перед ним на журнальном столике лежал мобильный телефон, однако звонить блондину и узнавать, почему тот так и не пришел, он не стал. В конце концов, кто они друг другу? Правильно, никто. Вот и звонить, чтобы выяснить причины, он не имел права. Да к тому же сделать это ему бы просто не позволила его гордость. Показать Яру, что он, Лекс, ждет его прихода? Ну уж нет. Когда Яр не пришел и на второй день, гордость Лекса начала давать слабину и к одиннадцати часам вечера она не выдержала напора и сдалась. Набрав Ярослава Лекс начал отсчитывать монотонные длинные гудки, но трубку так никто и не взял. Его звонок проигнорировали или действительно не услышали? Прождав еще пятнадцать минут, он снова набрал блондина, но история повторилась. Когда он набрал его на следующий день, то телефон оказался выключенным. В сердцах обматерив тупоголового белобрысого придурка, он швырнул телефон на пол и пообещал, что фиг он ему еще позвонит. И вот теперь он сидел ночью на кухне, нервно постукивая чайной ложечкой по поверхности стола и косясь на лежащий рядом телефон. Минут через десять он не выдержал и, схватив его, стал нажимать на кнопочки. И ему снова ответил автоматический голос компьютера. Да что ж такое? В голову тут же стали лезть всякие устрашающие мысли, навеянные программами канала НТВ. А если с ним и правда что-то случилось? Ведь у него уже два дня телефон выключен, разве это нормально? Внутри что-то липкое и прохладное свернулось в мерзкий комок, отчего сердце ускорило ритм, а вдоль позвоночника прошел холодок. Вскочив со стула, он кинулся в спальню, где наспех натянул на себя джинсы и футболку, после чего весь взъерошенный, с не до конца завязанными шнурками на кроссовках, выбежал из квартиры. Сев в машину, он резко тронулся с места, наверное, разбудив при этом ревом двигателя и визгом шин как минимум пол дома. Он не знал, что будет делать, если Яра не окажется дома. Лекс старался не думать об этом. Гоня прочь тревожные мысли, он прибыл на место буквально минуты через четыре и хлопнув дверцей, кинулся к подъезду. Ему повезло, домофон не работал, поэтому он свободно вошел внутрь. Вот тут-то и началось самое интересное. Он знал дом, в котором живет Ярослав, знал номер подъезда. Только вот номера квартиры он не знал. И что теперь делать? Не стучаться же в каждую квартиру в поисках блондина. Он замер в полной растерянности прямо посреди ступенек первого этажа, и вдруг почувствовал, как его ног коснулось что-то мягкое. Опустив глаза, брюнет столкнулся с желтым немигающим взглядом огромного рыжего котяры, разглядывающего его с ленивым любопытством. Кот был невероятно похож на мультяшного Гарфилда – рыжий, пузатый и с такой же наглой мордой. С подозрительным видом обнюхав обувь парня он недовольно фыркнул, потеряв всякий интерес к этому странному молодому человеку, стоящему столбом прямо у него на пути. Задрав хвост трубой, он неспешно заковылял по порожкам, а добравшись до площадки, уселся перед квартирой, на которой висела золоченная цифра два, и начал истошно вопить. Если бы Лекс не был свидетелем этих воплей, а услышал их со стороны, он бы подумал, что над бедной животинкой издеваются какие-то изверги. Он даже приготовился выскочить из подъезда, а то мало ли что, вдруг народ подумает, что это он тут кота мучает. Однако в этот момент дверь квартиры, под которой этот усатый Витас устроил концерт, открылась и на площадку выглянула заспанная молодая женщина лет тридцати. — Вась, ну имей совесть, — с усталым и каким-то обреченным видом произнесла она. Видимо уже смирилась с вокальными данными своего любимца. – Ну ночь ведь на дворе. Люди спят, а ты тут вопишь, как потерпевший. Заходи давай. Кот все это время внимательно слушал, что ему вещала хозяйка, но даже не двинулся в ее сторону, когда та открыла дверь пошире, чтобы пропустить его внутрь. Он с выражением глубокой заинтересованности начал рассматривать потолок, стены, летающую вокруг лампочки мошку, старательно делая вид, что это совсем не он еще минуту назад просился домой. Однако когда хозяйка раздраженно шикнула на него, он все же медленно, словно нехотя, поплелся в ее сторону. Лекс, который все это время простоял на лестнице, молча наблюдая за развернувшимся представлением, вдруг резко подорвался и кинулся вперед, отчего кот, напуганный его движением, шустро юркнул в квартиру. — Извините! – обратился он к женщине, которая удивленно уставилась на него. – Я ищу своего друга — блондин, среднего роста, кудрявый такой. Он живет в этом подъезде, только я номера квартиры не знаю. — А, вы, должно быть, имеете в виду Яра, квартиранта баб Нюры. Он живет в шестой квартире, это на третьем этаже, — вежливо улыбнулась женщина и попрощавшись, закрыла дверь, Лекс только и успел крикнуть ей в след «спасибо». Все оказалось гораздо проще, чем он думал, и благодарить за это нужно рыжего горластого котяру. На третьем этаже, стоя перед шестой квартирой, он никак не решался нажать на звонок. И самое смешное, что боялся он и того, что Яра не окажется дома, и того, что тот все же откроет ему дверь. И как тогда в этом случае он будет объяснять ему свой приход? Однако как бы ни пугала его перспектива объяснять блондину причины, побудившие его подорваться ночью из дома и приехать сюда, все же это было лучше, чем услышать от хозяйки квартиры, что Яра нет дома. Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, Лекс нажал на кнопку звонка, однако, ответом ему послужила абсолютная тишина за дверью. Нажав на звонок еще несколько раз, на случай если обитатели квартиры спят крепким сном, он снова не добился никаких результатов. — Долбанный придурок, где же ты, — он в сердцах стукнул кулаком по стене, даже не ощутив боли в костяшках. В голове лихорадочно мелькали мысли, в попытках сообразить дальнейший план действий, однако ничего путного в голову не приходило. Это злило и заставляло нервничать. Лекс раздраженно стукнул по двери, словно та была виновницей всех его бед и автоматически дернул за ручку, естественно совершенно не ожидая, что от этого дверь откроется, ведь квартира-то по идее должна была быть замкнута, раз там никого нет. Однако как бы там ни было, но теперь Лекс стоял перед приоткрытой дверью. Не долго думая, он осторожно проскользнул внутрь, ожидая, что в любой момент из-за угла выскочит разъяренная бабулька и накинется со скалкой на вломившегося в ее дом незнакомца. Однако в квартире стояла полная тишина и единственное, что говорило о том, что дома все же кто-то есть, это включенный в коридоре свет. Лекс ужасно нервничал, на самом деле ощущая себя преступником, однако заметив у порога знакомые кеды, почувствовал себя увереннее. Значит, Яр дома. Он медленно пошел вдоль коридора, попутно заглядывая в комнаты, пока, наконец, не дошел до самой дальней, дверь в которую была слегка приоткрыта. Комната была залита тусклым желтым светом ночника, стоявшего на прикроватной тумбочке. Лекс внимательно осмотрелся, останавливаясь взглядом на знакомых вещах. На стуле висела футболка, в которой Яр приходил к нему в последний раз. На тумбочке лежали массивные черные наручные часы, которые он частенько видел на блондине, а на полу, рядом с компьютерным столом, валялась его сумка. Только вот самого хозяина всех этих предметов в комнате не было. Подойдя к стулу, Лекс осторожно взял в руки футболку и, немного помедлив, поднес ее к лицу, тут же почувствовав знакомый аромат, по которому он уже успел соскучиться. С неохотой он повесил футболку обратно на спинку и подошел к кровати. Тут-то Лекс и увидел его, точнее едва видневшуюся кудрявую макушку. Яр сидел на полу по другую сторону кровати, подтянув колени к груди. Уткнувшись лицом в сложенные на коленях руки, он сидел неподвижно и беззвучно, словно статуя, никак не реагируя на появление Лекса, который даже почти не сомневался, что блондин его не заметил. Внутри прозвучал тревожный звоночек и Лекс даже сам не сразу понял, что его охватило волнение, но не такое как до этого, а гораздо сильнее, уже больше похожее на страх. Он не знал, чего так испугался, но что-то в позе блондина насторожило его. — Яр? – позвал он блондина, присаживаясь на корточки перед сжавшейся фигурой. Тот ничего не ответил и тогда Лекс осторожно коснулся его волос и мягко проведя по ним, положил руку ему на плечо. — Яр, посмотри на меня. Прикосновение имело больший эффект, чем голос, так как одеревеневшее тело вдруг вздрогнуло и на него уставились холодные пустые глаза, в свете ночника казавшиеся почти черными. Лекс не мог не заметить опухшие веки, темные круги под глазами, осунувшееся лицо. И вот теперь он испугался не на шутку. Схватив блондина за подбородок он приблизил к нему свое лицо. — Что случилось? – ровно спросил он, хотя сердце колотилось как сумасшедшее. — Лекс? – отстраненно прохрипел бесцветный голос. – Надо же… — Что случилось? – снова повторил брюнет, которому сейчас хотелось что есть мочи встряхнуть Яра, чтобы вывести того из анабиозного состояния, добиться от него хоть какой-то реакции. Но сперва ему нужно узнать. — Дедушка… — голос Яра сорвался и Лекс затаил дыхание, уже заранее зная окончание предложения. — … умер. О боже. Лекс нервно сглотнул, ощущая, что грудь неприятно сдавило, а в горле встал огромный комок. Он никогда не спрашивал Яра о его семье, но по немногочисленным разговорам он сделал вывод, что родителей у Ярослава не было и единственный его родной человек это дедушка. А теперь и его не стало. Лекс знал, каково это – терять близкого человека, но он не знал каково это – остаться в этом мире совсем одному. А разве Яр один? Что-то внутри брюнета бурно запротестовало против этой мысли, но он не стал прислушиваться к этому внутреннему голосу, сейчас не до него. — Яр… мне очень жаль, — наконец выдавил он из себя, прекрасно понимая всю жалкость этого сочувствия и негодуя на себя за невозможность помочь блондину, успокоить его. Хотелось найти какие-то правильные слова, но как назло в голове была абсолютная пустота, в то время как в душе творился настоящий хаос. — Лекс, не надо. Ты не обязан. Я же знаю, что тебе до этого нет никакого дела. Это мои проблемы, не твои, — натянуто произнес блондин, отворачиваясь в сторону, но не смотря на все свое равнодушие, он так и не смог скрыть дрожь в голосе. От его слов стало больно. Почему? А фиг знает. Ведь что по сути значили его слова? Только то, что есть Яр и есть Лекс. Две прямые, которые не должны пересекаться, которые существуют в своих собственных параллелях и что там происходит с той другой прямой их совершенно не должно касаться. Разве не на этом принципе основывались их отношения? Он всегда старался держать Яра на расстоянии. Так почему теперь нежелание Яра разделить с ним свое страдание отозвалось в его душе резкой болью? Ладно, самокопанием он займется позже. — Идиот ты, — устало произнес он. – Мне есть до этого дело, понял? И не спрашивай какое, я сам не знаю. Яр, который уже открыл рот, наверняка чтобы задать этот самый вопрос, резко захлопнул его и растерянно уставился на брюнета. Тот же, усевшись на пол и облокотившись спиной о батарею, протянул ему руку. — Иди сюда, — только и сказал он и Яр тут же с готовностью скользнул между его разведенных в стороны коленей, обняв его за талию и уткнувшись носом в шею. Лекс крепко обнял его, притягивая к себе еще теснее, и прижался щекой к кудрявой макушке, стараясь через это объятие забрать себе хотя бы частицу его боли. — Когда? – тихо спросил он. — В ту ночь, когда я был у тебя в последний раз, — голос Яра был хриплый, но ровный, словно он рассказывал то, о чем очень долго молчал, но чем хотелось поделиться. – Мне позвонили… а я… мне после звонка плохо стало, пока я в себя пришел, потом пока нашел машину, чтобы в деревню отвезли, ночью-то электрички не ходят. В общем, я только утром туда добрался… А потом похороны… — голос его все же сорвался и Лекс услышал тихий всхлип и почувствовал, как шеи коснулось что-то влажное. И Яр, словно стыдясь своих слез, отвернулся и хотел было отодвинуться от Лекса, но тот ему не дал, ухватив его еще крепче и положив ладонь Яру на затылок. — Яр, ну неужели нельзя было позвонить мне? Я бы тебя отвез. Или ты думал, что я тебе откажу? – мягко спросил он. — Нет, — затряс тот головой. – Ты бы не отказал, я уверен. Но… я не знаю, почему не стал звонить тебе, хотя думал об этом… — Ты в следующий раз не думай, а делай, хорошо? — Хорошо, — вдруг хмыкнул блондин. — Только когда ты рядом, думать не получается. Совсем. Лекс лишь легонько улыбнулся Яру в волосы, мысленно соглашаясь с его утверждением. У него тоже не получается. Совсем. — Расскажи мне о своем дедушке, — вдруг попросил он, видимо при этом сильно удивив Ярослава, потому что тот даже отодвинулся от него и внимательно посмотрел ему в глаза. — Тебе правда интересно? — Да, — хотя он задумал все это с целью заставить Яра выговориться, выплеснуть наболевшее, но вдруг сам понял, что ему действительно интересно. Ему хотелось знать о жизни этого парня абсолютно все. И вдруг он почувствовал такую необъяснимую тоску по человеку, который значил в жизни Яра так много и с которым он, Лекс, уже никогда не сможет познакомиться. Глаза неприятно защипало и он уткнулся в волосы блондина, стараясь удержать непрошенные слезы. Вот дерьмо. Последний раз он плакал на похоронах брата. Почему же его сейчас-то так развезло? Они так и сидели на полу, обнявшись, и тишину нарушал лишь тихий сбивчивый голос Ярослава. Он говорил и говорил, о дедушке, о своем детстве, о том, как они ходили на рыбалку, о том, что дедушка готовил самый вкусный плов. А Лекс сидел тихо, почти не дыша, стараясь не пропустить ни одного слова. И лишь легкие поглаживания по спине давали понять Ярославу, что он его внимательно слушает. А когда слов уже не осталось, они просто сидели прижавшись друг к другу, наслаждаясь теплом такого близкого и уже почти родного тела. — Лекс, — Яр приподнял голову и заглянул в зеленые глаза, обычно насмешливые, но сейчас светившиеся каким-то непривычным мягким светом. – А как ты вообще тут оказался? — Я, наверное, тебя сейчас очень удивлю или, может быть, даже шокирую, но попал я сюда через дверь, представь себе, — хмыкнул брюнет. — Черт, я ее забыл закрыть, да? — Да уж. Я уж думал тебя не найду. А все оказалось так просто. И номер квартиры мне сказали и дверь оказалась незаперта. — Так ты меня искал? А зачем? Вот этого вопроса он и боялся. И что на него ответить? «Потому что мне надоело дышать тишиной»? «Потому что я волновался»? — Ты как-то обещал мой ноут починить, а он мне срочно завтра нужен. Вот я и пришел. — Ой, дурак ты, Колесников. Угу. Пришел он. Ночью и без ноута. Или сейчас начнешь брехать, что он в машине остался? – насмешка в голосе Ярослава должна была бы по идее вызвать в Лексе только раздражение, однако он к своему собственному удивлению почувствовал облегчение, словно до этого его что-то сдавливало, а сейчас ему позволили сделать вдох на полную грудь. К Яру возвращается его привычная язвительность, а значит, у Лекса получилось немного приглушить его горе. — Неудачная попытка, да? – нарочито горестно произнес Лекс. — Полный провал, — согласился Ярослав, и при этом уголки его губ дернулись в слабой улыбке. — Просто я… — Лекс не договорив замялся, не в силах выдавить из себя казалось бы такие простые слова. — Спасибо тебе, — конечно же Ярослав все понял и Лекс был благодарен ему, что он не требовал произносить это вслух. – Спасибо, что пришел. Лекс смущенно заерзал на месте и когда Яр отодвинулся в сторону, освобождая его из-под массы своего тела, он тут же подскочил на ноги. — Прости, тебе наверное домой пора? Уже ведь поздно, а тебе на работу… — забормотал Ярослав, глядя не на Лекса, а уставившись в пол. При этом он теребил пальцами край футболки, уже изрядно измятой. — А где хозяйка? – перебил его Лекс, косясь при этом на кровать. — Баб Нюра? Она к дочке на две недели уехала. А зачем тебе… — голос Ярослава стих, когда Лекс деловито начал снимать с себя одежду и оказавшись в одних боксерах, залез под одеяло. Вытянувшись на узкой кровати, он уставился в потолок, а потом перевел взгляд на Ярослава. Тот также молча разделся и, выключив ночник, скользнул под одеяло, где его тут же обхватили сильные руки, крепко прижав к мускулистой груди. Рвано вздохнув, Яр уткнулся лбом Лексу куда-то в ключицу и устало закрыл глаза. Было такое ощущение, как будто он после долгого изматывающего путешествия наконец-то вернулся домой. Он не спал нормально вот уже три дня. Но в эту ночь, убаюканный ровным дыханием, ритмичным стуком сердца под правой щекой и мягким поглаживанием горячих ладоней по спине, он сам не заметил, как погрузился в глубокий сон без сновидений. Разбудил их настойчивый звонок в дверь, громкая трель которого казалось, разбудит и мертвого. Разлепив один глаз, Лекс схватил лежавший на тумбочке мобильник. Семь часов утра. — Кого черт принес в такую рань? – недовольно забурчал он, тут же ойкнув, когда Ярослав в попытке выбраться из кровати уперся ему локтем в живот. Когда ему это удалось, он, не одеваясь, кинулся в коридор, откуда до Лекса донесся щелчок открываемой двери и высокий, даже немного писклявый, женский голос. Через минуту в комнату вошел хмурый Ярослав и натянул на себя спортивные брюки и футболку. — Кто это? – осторожно спросил Лекс, озадаченный помрачневшим выражением лица блондина. — Мать, — кинул он, направляясь к двери. – Подожди меня здесь. И он вышел, не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Мать? Мягко говоря, Лекс был очень даже удивлен. В его разговорах всегда фигурировал только дедушка и ни слова не было сказано о матери, с чего Лекс и сделал вывод, что Яр был сиротой. А тут оказывается у него и мама есть. Странно, почему он о ней никогда не упоминал. В этот момент до него донеслись крики, приглушенные закрытой дверью и тонкими стенами квартиры, так что разобрать слова было невозможно. Мать и сын явно о чем-то спорили, причем кричала больше женщина, в то время как голос Яра был почти что спокоен, однако даже не слыша ни одного слова, Лекс мог различить в его тоне едва сдерживаемый гнев. Спустя десять минут таких криков, громко хлопнула входная дверь и в квартире воцарилась полная тишина. Лекс, озадаченный всем произошедшим, вышел из комнаты и, заметив через широко открытую дверь зала, стоявшего у окна Яра, направился к нему. — Яр… Все нормально? — Ни хрена ничего не нормально! – вдруг крикнул он, резко развернувшись и стукнув ногой стоявшее рядом кресло. – Ненавижу ее! За все эти годы она ни разу ко мне не приходила. А тут дедушка умер и она вдруг вспомнила, что у нее есть сын! Но нужен-то ей не я, ей, видите ли дом дедушкин продать захотелось, а деньги разделить. Она мне еще претензии выдвигала, что дедушка мне дом в наследство оставил. Он громко рассмеялся, как будто рассказывал забавную шутку, только вот смех у него был злой, приправленный обидой и ненавистью. Лекс уставился на него, немного шокированный и его отношением к матери и его словами. — Может ты ее просто не так понял? Она ведь твоя мать и беспокоится о тебе… — попытался было он вразумить блондина, чем вызвал очередной приступ истеричного хохота. — Сразу видно, что тебя растили любящие родители. Только вот Лекс, не всем повезло с мамой, как тебе. Моей вот, например, наплевать на меня с высокой колокольни. И так с самого моего рождения. У меня был только один родитель – дедушка. А теперь у меня никого нет. Она мне никто. Он стоял посреди комнаты, крепко сжав кулаки, крылья ноздрей раздувались, грудь часто поднималась и опускалась, а глаза лихорадочно блестели. Он весь излучал какую-то болезненную ярость, перемешанную с отчаянием и при виде него такого ужасно злого, но глубоко несчастного, у Лекса сжалось сердце. И словно устыдившись своих эмоций, которые он так щедро выплеснул на Лекса, Яр снова отвернулся к окну. Брюнет молча подошел к нему со спины и, обвив талию руками, легко провел губами вдоль шеи. — Она не заслужила такого сына, как ты, — губы заскользили вверх по шее и обхватили мочку уха, слегка втягивая ее. – Дом ведь твой? А значит, тебе решать, что с ним делать, — язык очерчивает контур ушной раковины. — Я не хочу его продавать, — на выдохе произнес Ярослав, слегка откидывая голову назад. – Думаешь, это глупо? Он развернулся и стал лицом к лицу с Лексом, серьезно глядя тому в глаза. — Ведь если мыслить здраво, то зачем мне дом в деревне? Что мне с ним делать? Может, правда лучше продать? – сам спрашивает, а в глазах застыл неприкрытый страх, что Лекс сейчас может согласиться со всеми его доводами. — Этот дом – часть твоей жизни, место, где живут твои воспоминания. Приятные воспоминания. Я бы на твоем месте не стал его продавать, — пожал плечами брюнет, стараясь звучать как можно более обыденно. — Спасибо, — облегченно выдохнул Ярослав и помедлив, коснулся губами губ Лекса, которые с готовностью раскрылись ему навстречу. Это был непривычный поцелуй для них обоих. Не было привычного напора и дикого желания. Была лишь всепоглощающая нежность, от которой щемит сердце, а в животе что-то начинает вибрировать тугим теплым комком. И нет сил разорвать этот поцелуй, прервать этот бесконечный поток тепла, пузырящегося и искристого, словно шампанское, бегущее по венам золотистым потоком. — Я хочу видеть, — прохрипел Лекс, когда они наконец разомкнули губы. — Что? – не понял Ярослав. — Дом, где ты вырос. Ярослав какое-то время молча разглядывал Лекса, словно пытаясь понять ход его мыслей, а потом улыбнулся. Спокойно и открыто. — Можем поехать завтра, если ты не работаешь, — предложил он. — Нет, не работаю, завтра же суббота. Но у меня предложение получше. Я сегодня с работы уйду раньше и мы можем выехать прямо сегодня вечером. Как тебе такой план? — План одобрен и принят! – усмехнулся Ярослав, шутливо отсалютировав ему. — Тогда я пошел собираться на работу, а вечером заеду за тобой, — кинул Лекс уже из спальни, где он оделся, после чего попрощавшись, вылетел из квартиры. Жутко не хотелось оставлять сейчас Яра одного, все же несмотря на выдержку и желание казаться бодрячком, тот еще не до конца пришел в себя, но и не поехать в компанию он не мог. Подумав об отчиме, Лекс поморщился. Побыстрее бы вечер.