Загадай желание

После ухода Лекса, Ярослав еще немного посидел в зале, немигающим взглядом уставившись в стену, а потом пошел в спальню, где, упав на смятые простыни, зарылся носом в подушку, насквозь пропахшую ароматом Лекса. Этот свежий, немного терпкий запах создавал хрупкую иллюзию его присутствия рядом и Яр, закрыв глаза, позволил себе представить, что он прижимается щекой не к подушке, а к твердой гладкой груди. Он и сам не заметил, как уснул. Проснулся он резко, как бывает, когда во сне, например, прыгаешь с крыши, а тело на интуитивном уровне, пытаясь избежать жесткого столкновения с землей, будит сознание резкими движениями. Некоторое время он просто сидел не шевелясь, пытаясь осмыслить события прошлой ночи и утра. Последние дни прошли как в тумане, после того рокового ночного звонка сознание категорически отказывалось воспринимать реальность, соорудив себе некий вакуумный кокон, который, однако, был бессилен против охватившего Яра чувства глубокой потери родного человека. Он все делал на автомате: одевался, разговаривал с людьми, принимал соболезнования, словно его запрограммировали на определенное действие, в котором его сознание не принимало никакого участия. Он не помнил, что он говорил всем тем людям, что он делал. Единственное, что сохранилось в его памяти после всех этих дней – это выкопанная в земле глубокая яма, в которую опускается деревянный гроб с безжизненным телом дедушки внутри. Тогда его охватило дикое, почти безумное желание остановить весь этот бред, сорвать крышку с гроба и вынуть оттуда тело… нет, не тело, дедушку! Он не мог поверить, что эти голубые, полные печали, но всегда улыбающиеся глаза, больше никогда не откроются, что сухая морщинистая рука никогда не погладит его по волосам, а твердый, не по возрасту полный жизни голос больше не назовет его «внучком». После похорон он сразу вернулся в город, не в силах находиться одному в их доме, давившем на него нездоровым ощущением пустоты. Здесь, в чужой квартире, где окружавшие предметы не носили в себе болезненных воспоминаний о дорогом человеке, было легче переносить все это, было легче отключиться от реальности и полностью погрузиться в себя, зарыться так глубоко, что окружающий мир перестает существовать, становясь чем-то таким далеким и чужим. И теперь, сидя на кровати, Яр пытался понять, было ли произошедшее ночью явью, или это все игры его воспаленного сознания? Приходил ли Лекс сюда? Его поведение настолько отличалось от привычного поведения брюнета, что Яру было в пору усомниться в реальности сохранившихся в памяти воспоминаний. Голос, полный нежности и сострадания, нежные объятия, мягкие прикосновения… Все это как-то не вязалось с привычным образом, но так хотелось поверить, что это все же было… Обернувшись, он провел рукой по подушке, словно пытаясь понять, сохранила ли она чужое тепло спящего здесь ночью парня. Пальцы мягко заскользили по белоснежной наволочке и вдруг остановились, коснувшись прямого черного волоса, хорошо заметного на светлой ткани. Аккуратно взяв волос большим и указательным пальцем, Яр снял его с подушки и положил себе на ладонь. Уголки губ облегченно дрогнули в робкой, несмелой улыбке. Лекс позвонил ему без четверти шесть и сказал, что он уже приехал и ждет Яра у подъезда. Захватив небольшую сумку с вещами и замкнув квартиру, он, перепрыгивая через две ступеньки, спустился вниз. Лекс стоял, опираясь бедром о капот своего автомобиля. Завидев Яра, он отлепился от машины и пошел ему навстречу. — Ты как? – спросил он, забирая у него сумку и кидая ее в багажник. — Нормально, — постарался ответить Яр как можно беззаботнее и не показать, как ему приятно, что Лекс о нем беспокоится. – Нам бы в магазин заехать, еды купить. — Уже сделано, — довольно улыбнулся Лекс, кивнув на открытый багажник. — Ого, — присвистнул Ярослав, наблюдая огромное количество пакетов, наполненных снедью. – Ты там всю деревню что ли накормить собрался? — Ну почему сразу деревню? Я и сам покушать люблю, — нахмурился Лекс. — Что-то я не заметил. Дома ты не очень-то много кушаешь. — Еще бы, когда ты приходишь ко мне, знаешь ли, сразу как-то не до еды становится, — многозначительно приподняв брови, хмыкнул брюнет. — Да ну тебя, — отвернулся Ярослав, надеясь, что Лекс не заметил его горящие щеки. Однако сильно долго ему посмущаться не дали, потому что наблюдая за тем, что произошло дальше, он напрочь забыл о своем смущении. Когда приоткрылась железная дверь подъезда и оттуда показалась недовольная рыжая морда кота и изящная женская ножка, выталкивающая на улицу упирающееся животное под зад со словами «Пойди-ка ты, киса, жирок растряси!», Лекс заметно оживился. Оказавшись снаружи, кот немного поскреб закрытую дверь подъезда, за которой скрылась хозяйка, а потом, видимо поняв всю безнадежность своих попыток, медленно заковылял вниз по порожкам. — Вась! Стой! – вдруг заорал Лекс, кинувшись к багажнику и принявшись суматошно рыться в сумках. Выудив оттуда упаковку сосисок, он начал торопливо их очищать, складывая мусор в целлофановый пакет. То, что он оказался под прицелом сразу двух пар глаз, его нисколько не смущало. Желтые глаза с вертикальным зрачком смотрели на него выжидающе, предвкушающее и с любопытством, в то время как карий взгляд выражал искреннее беспокойство за его психическое здоровье. Закончив с сосисками, брюнет снова полез в пакет, доставая на этот раз небольшую пластиковую баночку сметаны. Сняв с баночки крышку, он поставил ее на землю и положил рядом очищенные сосиски. Кот, не дожидаясь приглашения, резво подбежал к угощению, сразу же забыв про всю свою напускную важность и медлительность, и с аппетитом принялся лакать сметану, не забывая заедать ее сосисками. — Спасибо тебе, — Лекс потрепал кота по макушке, на что тот даже не обратил внимания, полностью поглощенный едой. Ярослав, кинув насмешливый взгляд на уплетающего за обе щеки кота, обогнул машину и, открыв дверь с пассажирской стороны, залез в бардачок, откуда выудил пачку влажных салфеток. — Ну и что это было? – спросил он, протягивая салфетки брюнету. — А что? Я просто покормил бедное голодное животное, — невозмутимо парировал Лекс, вытирая руки. — Да это, как ты выразился, «бедное голодное животное» лапы еле передвигает от ожирения, из-за такого круглого пуза они у него скоро до земли доставать не будут. — Я не пойму, тебе сосисок что ли жалко? — Поехали уже, гринписовец! – Яр легонько толкнул Лекса в плечо по направлению машины, — Или ты сегодня задался целью накормить всех зверюшек? Поэтому и еды столько нахапал? — А ты все боишься, что тебе не хватит? – улыбнулся он, садясь за руль. — Конечно, в деревне знаешь как кушать хочется. — Это чем же ты собираешься заниматься таким, после чего жутко кушать хочется? – спросил Лекс с легкой издевкой в голосе, выруливая со двора. — Тебе скажи… тоже захочется. — Захочется, ты уж не сомневайся. Каждый из них смотрел в свою сторону, Лекс — на дорогу, Ярослав — в боковое окно, но у обоих на губах расплылись одинаково предвкушающие улыбки. Яра охватило чувство спокойствия и умиротворения. Прохлада салона автомобиля, спасавшая от духоты летнего вечера, приятная музыка, льющаяся из магнитолы, скользившие за окном здания, сменившиеся на лесополосы и поля, как только они выехали за черту города. Все это успокаивало издерганные мысли, направляя их в совершенно иное русло, где нет места печали и грусти. Грозовые тучи, собиравшиеся на горизонте, совсем не портили атмосферы, по крайней мере, Ярославу, так как он любил грозу. А вот Лекс поглядывал на быстро чернеющее небо с опаской, нахмурив изящные брови и поджав губы в тонкую линию. — Ты не любишь грозу? – спросил он брюнета, не поворачиваясь к нему, а разглядывая его лицо в отражении своего окна. — А чего ее любить? Она мокрая, холодная и громкая, — пожал он плечами. — А мне нравится… Люблю когда гремит гром, так, что от него все внутри вибрирует. Люблю наблюдать за молнией. У нее всегда разный рисунок. И вообще, в ней есть что-то … магическое. И еще этот запах озона, плотным слоем покрывающий землю. В такие моменты чувствуешь, насколько ничтожен человек и велика сила природы, — и словно в подтверждение его слов, небо прорезал яркий зигзаг молнии, за которым последовал отдаленный грохот. Опустив стекло со своей стороны, Яр высунулся наружу чуть ли не на половину, вдыхая полной грудью влажный, пахнущий дождем воздух. — Придурок, что ты делаешь? Сядь нормально! – рыкнул на него Лекс, сбавляя скорость. — Опусти свое стекло, чувствуешь, как пахнет? Неужели тебе не нравится? – спросил Ярослав, прикрыв глаза и подставляя свое лицо навстречу ветру и пока еще редким каплям дождя, скудно срывавшимся с неба. Лекс, стараясь ехать ровно, все же опустил стекло, позволяя свежему ветру ворваться в салон автомобиля. Это был знакомый привычный запах, в котором Лекс не находил ничего особенного. Раньше. А теперь, слушая полный восторга и восхищения голос блондина, он словно учился чувствовать заново. И у него получалось. Он вдыхал этот воздух, наполненный энергией, который словно очищал его, делая тело легче, а сознание яснее. Немного повернув голову в сторону, он видел лишь нижнюю часть Ярослава, высунувшегося в окно. А Яр все стоял с закрытыми глазами, облокотившись одной рукой о крышу автомобиля, когда почувствовал, как по его оголенному животу под задравшейся футболкой скользнула теплая ладонь. К шуму ветра в ушах прибавился шум собственной крови, бегущей по венам с сумасшедшей скоростью, которая все увеличивалась и увеличивалась, по мере того, как ладонь на его животе стала спускаться все ниже. А когда она накрыла его пах, внутри словно произошел маленький взрыв, заставив его открыть рот и жадно хватать воздух, которого стало катастрофически не хватать. Скорость, холодящий ветер по разгоряченной коже, громыхание грома вдалеке и жар настойчивой руки, уже расстегнувшей ширинку и скользнувшей за резинку трусов, туда, где горела, начав наливаться кровью, податливая плоть. Казалось, вены готовы полопаться от переизбытка разрывавшего их адреналина. И он застонал. Громко. Во весь голос. Так, что сидевший за рулем парень услышал его через рев мотора и свистящий в ушах ветер. И он удвоил свои усилия, заработав рукой еще активнее, сжимая набухший член еще крепче. На секунду брюнет зажмурился, облизнув сухие губы, как вдруг раздался громкий гудок и, открыв глаза, он увидел, что выехал на встречную полосу и сейчас несется прямо на едущий по своей полосе автомобиль. Вывернув руль в последнюю секунду, и при этом, схватив все еще торчащего из окна Яра за футболку, тем самым затягивая его назад, он вернул машину на свою полосу и резко затормозил у обочины. Они сидели молча, тяжело дыша, пытаясь осознать, что им сейчас чудом удалось избежать аварии. Ярослав медленно повернулся к Лексу. Лицо его было белее мела, и без того большие глаза стали просто огромными, всю радужку которых сейчас занимали увеличившиеся зрачки. Вдруг блондин начал нервно хихикать, и вскоре хихиканье переросло в полноценный смех. Откинувшись на спинку сидения, запрокинув голову и схватив себя за живот, он смеялся во весь голос, не в силах успокоиться. — Вот это ты мне подрочил! Экстремал блин, – даваясь хохотом, просипел он, положив руку на колено Лексу, которого тоже начало трясти от смеха. — Да уж, — подхватил брюнет. – Зато я теперь точно знаю, что делать два дела одновременно, а именно дрочить и вести машину, у меня не получается. — А ты как думал. В этом деле нужна практика. — Нет уж, умение конечно ценное, но как-нибудь обойдусь. Одной попытки с меня достаточно, — хмыкнул он, заводя машину все еще трясущимися от пережитого стресса руками. Когда они приехали в деревню, дождь уже вовсю хлестал по крыше автомобиля, размывая очертания окружающего пейзажа своими косыми сплошными струями. Из-за черных, с фиолетовым отливом массивных туч, казалось, что сейчас глубокая ночь. К тому времени как белый автомобиль остановился у нужного дома, улыбка испарилась с лица Ярослава, словно ее смыло идущим снаружи потоком. Он погрузился в себя и словно весь закрылся от окружающего мира и Лекс старался его не трогать, понимая, насколько тяжело Ярославу возвращаться в этот дом, да и угрюмый дождь как-то не добавлял особой радости моменту. Медленно выйдя из машины, Ярослав подставил лицо безжалостно хлещущим его по щекам струям и, постояв так некоторое время, все же обернулся к дому. Он смотрел на него потерянно и испуганно, словно все вокруг было чужим. Но вдруг, резко поведя плечами, словно скидывая с себя неприятные ощущения, он взял себя в руки и уверенно зашагал к калитке. — Пожди здесь, я сейчас тебе ворота открою, поставишь машину под навес. Когда машина была устроена во дворе под широким навесом, они похватали пакеты и сумки, и направились к дому. Пощелкав выключателем на веранде, Яр громко чертыхнулся. — Твою мать! Света нет! — Может просто лампочка перегорела? – с надеждой предположил Лекс. Однако надеждам не суждено было оправдаться, потому что, попав в дом, они убедились, что виной всему не перегоревшая лампочка, а гроза, из-за которой видимо и отсутствовало электричество. Ярослав тут же отправился на поиски свечей и Лекс, покидав пакеты прямо у порога, тенью последовал за ним. Все-таки оставаться одному в темной комнате, в чужом доме, где совсем недавно умер человек, было как-то жутковато. Да еще гром гремел не переставая, создавая соответствующую атмосферу прямо как в фильме ужасов. Он ходил за Яром по пятам, все время спотыкаясь о какие-то предметы, и после того, как он в очередной раз больно ударился ногой о какой-то острый угол, он просто вцепился одной рукой Яру в футболку, сжав в кулаке ткань, идя за ним почти вплотную. Свечи обнаружились на кухне и парни облегченно вздохнули, когда темные стены тускло зажелтели в мягком свете свечи. — Думаю, сейчас показывать тебе дом бессмысленно, — произнес Яр, зажигая вторую свечу, ставя ее в стакан и протягивая Лексу. От влаги его волосы стали завиваться еще сильнее и Лекс поймал себя на том, что как загипнотизированный смотрит, как по потемневшей золотистой спиральке медленно скатывается прозрачная капля и падает на щеку. Подавив в себе желание собрать эту каплю губами, он принялся разбирать пакеты с продуктами, которые они успели затащить на кухню. — Думаю, нам не мешало бы выпить чего-нибудь горячего, — пробормотал он и, имитируя бурную деятельность, положил на стол пачку с молотыми кофейными зернами. — У твоего дедушки есть в чем сварить кофе? Ярослав как-то странно посмотрел на него и вдруг широко улыбнулся, так, что Лексу стало неуютно от этой его улыбки — Что такого смешного я сказал? – спросил он, на что блондин улыбнулся еще шире. — Знаешь, я давно хотел сказать тебе… Я не люблю кофе. — Как это не любишь? Ты же всегда пил у меня только кофе, — на лице Лекса отразилось недоумение. — Пил. Потому что ты готовил только кофе, никогда не спрашивая меня, чего бы я хотел, а мне было как-то не до того, какую бурду пить, — засмеялся Ярослав, видя, как недоумение на лице брюнета сменяется негодованием. — Бурда? Мой кофе не бурда! – завозмущался он, но его возмущение быстро испарилось, когда он вспомнил, как все время пичкал Яра свежесваренным кофе, свято уверенный, что он любит его так же, как и сам Лекс. Брюнет смущенно потер нос и виновато произнес: – А чая я не купил. — Ничего, у дедушки был, — пошарившись на полках, Ярослав достал какой-то пакетированный чай, а Лексу сунул металлический ковшик, — Прости, турки нет. И вот они уже сидели за столом, потягивая при свете свечи, кто ароматный кофе, а кто сладкий чай с лимоном. Лекс периодически косился на Яра, всем своим видом показывая недоумение по поводу того, как же можно предпочесть натуральному кофе этот сомнительный напиток. Ладно бы еще чай натуральный был, как положено заваренный и настоявшийся в заварнике, так нет же, пакетированный. — Ну и чем займемся, — спросил брюнет, допивая уже вторую кружку кофе. — А что, у нас много вариантов? – с легкой иронией спросил Ярослав, намекая на отсутствие света и дождь. – Пойдем что ли, я тебе комнату свою покажу. Поднимаясь по узкой деревянной лестнице, ведущей под крышу, Лекс спросил: — Это что же, ты на чердаке что ли живешь? — Ага, дедушка мне там комнату сделал. Там здорово, ну впрочем, сейчас и сам все увидишь. — Ну прямо как Карлсон, — ухмыльнулся брюнет, аккуратно ступая по узким порожкам. — Хочешь быть моим Малышом? – подколол его блондин, открывая дверь и заходя в просторную комнату. — Назовешь меня малышом, не досчитаешься большей части зубов, — на автомате огрызнулся Лекс, при этом оглядываясь по сторонам. Комната была удивительной, оформленная в морской тематике, она словно кричала, что предназначена для мальчишки-сорванца. С потолка и кое-где со стен свисали рыболовные сети. Использованные для оформления комнаты штурвал, вёсла, различные веревки и канаты придавали ей особую атмосферу. Лексу сразу вспомнились книги Жюля Верна, так полюбившиеся ему, когда он был еще мальчишкой. Пройдя вдоль комнаты по выложенному гладкими деревянными досками полу, напоминавшему палубу, он взял со стола капитанскую фуражку и, покрутив ее в руках, аккуратно положил на место. В этой комнате все хотелось потрогать и рассмотреть. Создавалось ощущение, что он действительно находится на корабле, на какое-то мгновение он даже почувствовал запах соленого воздуха, пропитанного йодом и водорослями. — Знаешь, я тебе завидую, — наконец произнес он внимательно наблюдавшему за ним Яру. – Такая комната — мечта любого мальчишки. — Да, мне самому она нравится. И хотя я уже давно вырос, переделывать ее не стал. — И правильно сделал. Ярослав молча улыбнулся и, поставив свечу на стол, уселся на кровать. Лекс продолжал осматривать комнату, а он продолжал наблюдать за брюнетом, скользя жадным взглядом по стройному облепленному влажной одеждой телу. Было так странно видеть его здесь, в своей комнате. Раньше он воспринимал жизнь до Лекса и после. А теперь эти две жизни смешались воедино, прошлое встретилось с настоящим, так гармонично соединившись, здесь, среди знакомых предметов, как будто так и надо. Правильность этого чувства, ощущение Лекса рядом в этом доме приятно грело душу. Осознание того, что этот человек ему теперь не просто любовник, что он нечто большее, мягко навалилось на него своей тяжестью. Однако где-то глубоко внутри заскреб своими острыми коготочками страх того, что это чувство одностороннее, что для Лекса он не более чем объект сексуальных желаний. Он не хотел в это верить, заталкивая эти мысли в самую глубь своего сознания. Он поежился от внезапно охватившего его холода и почувствовал, как кровать промялась под примостившимся рядом телом. Прохладные руки стянули с него мокрую футболку и, заскользив по груди, принялись за молнию джинсов. Раздев Ярослава, Лекс быстренько скинул с себя одежду и накрыл тело блондина своим, касаясь своей возбужденной плотью не менее возбужденного Ярослава. Кровь оглушительно пульсировала в венах, разгоняя по всему телу горячие потоки, согревая и заставляя гореть от желания. Яру хотелось вжаться в желанное тело каждой своей клеточкой, хотелось сплестись с ним каждым своим нервным окончанием, стать одним целым, с одним дыханием на двоих, с одним желанием и с одним сердцем. Грубые поцелуи клеймили нежную кожу, оставляя на ней красные пятна, которые потом обязательно потемнеют, но Яр не мог себя сдерживать. Сейчас хотелось продемонстрировать Лексу, что его тело теперь принадлежит Ярославу и что он волен делать с ним все, что захочет. Перевернув Лекса на живот, он провел языком по спине вдоль позвоночника, накрыв своими ладонями кулаки Лекса, лихорадочно сжимавшие простынь. Облизывая чуть солоноватую кожу, он спустился до копчика, с вожделением глядя на упругие ягодицы, и стоит ему раздвинуть их в стороны, как он … Лекс дернулся под его ладонями и резко перевернулся на спину. — Яр, нет! – крикнул он, почти испуганно глядя на блондина. А тот хотел сначала обидеться, но передумал, поняв, что рано или поздно, он возьмет свое. Он понял, что Лекса останавливает не неприятие мысли оказаться в роли пассива, а самый банальный страх довериться полностью, открыться настолько, чтобы позволить овладеть своим телом. «Но я заставлю тебя довериться мне, вот увидишь», мысленно пообещал он самому себе и Лексу. — Прости, — он успокаивающе заскользил губами по рельефной груди, стараясь теплыми прикосновениями снять охватившее брюнета напряжение. Почувствовав как тело под его губами постепенно начало расслабляться, он улыбнулся. «Ты всегда пытаешься казаться сильным и независимым, и все же ты боишься. Боишься моей власти над твоим телом». Язык проходится по ямке пупка и опускается ниже, оставляя за собой влажный след. Робкие губы несмело накрывают набухшую плоть, заставляя распластавшееся на кровати тело выгнуться немыслимой дугой и вызывая глухой гортанный стон. Сильные пальцы крепко держат за бедра, удерживая на месте и не позволяя дергаться пылающему телу, которое не в силах справиться с нахлынувшим удовольствием, неведомым ранее, дико мечется среди скомканных влажных простыней. Раньше Яр и подумать бы не мог, что будет делать минет парню и получать при этом удовольствие. Даже уже имея сексуальные отношения с Лексом, он никогда не решался на это, считая это слишком личным и интимным, хотя понимал всю глупость этих мыслей, учитывая, что он подставлял свою задницу парню. Куда уж интимнее? Но в этот вечер что-то неуловимо изменилось. Яр не мог точно сказать, что именно, но Лекс стал ему гораздо ближе и роднее. И видя сейчас его искаженное от страсти лицо, чувствуя крепкую хватку его длинных пальцев в своих волосах, слыша его хриплые стоны, срывающиеся на крик, он понимал, что сейчас готов вывернуться на изнанку, лишь бы этому парню было хорошо. Он нежно заскользил языком вдоль бархатистой плоти, обводя кончиком каждую набухшую венку, поцеловал головку, вбирая ее в рот, крепко захватил напряженный ствол в кольцо своих пальцев. Было непривычно держать во рту нечто очень твердое, но в то же время такое нежное и хрупкое и Яру все время приходилось контролировать себя, чтобы не задеть мягкую кожу зубами. А Лексу казалось, что он сейчас умрет от переполнявшего его наслаждения. Каждый поцелуй блондина, каждое движение его языка и губ отдавалось в его теле тысячью маленьких электрических разрядов. Но ему хотелось большего, он знал, что есть еще большее наслаждение чем то, которое он испытывал сейчас. Он хотел погрузиться в это податливое тело, почувствовать, как его сжимают горячие мышцы, погрузиться до самого основания… — Яр, — прохрипел он, едва найдя в себе на это силы. Ярослав вопросительно посмотрел на него, оторвавшись от его члена, и тут же все понял по безумному, ошалевшему взгляду. Откуда-то он достал тюбик с кремом для рук и протянул его брюнету. Спешное размазывание крема по горящей плоти, пара нетерпеливых движений и вот он уже двигается внутри, преодолевая легкое сопротивление плотно сжимавших его плоть мышц. Их хватает ненадолго, яростные толчки внутри и резкие движения руки на члене выгибающегося под ним парня заканчиваются бурным оргазмом, сопровождавшимся громкими криками, после которых наступила звенящая тишина, нарушаемая шумным дыханием, громким стуком сердец и шуршанием дождя по карнизу. Утро встретило их теплым летним солнышком, яркой умытой листвой, блеском алмазных капель на траве и зеркальными лужами, еще не успевшими высохнуть после ночной грозы, в которых отражалось ясное голубое небо, с изредка плывущими по нему белыми ватными облаками. Ярослав проснулся первым и, оставив спящего Лекса в постели, занялся приготовлением незамысловатого завтрака – омлет с грибами и помидорами и бутерброды. На улице было так хорошо после прошедшего дождика, что Яр решил накрыть завтрак в крытой деревянной беседке, которую дедушка построил еще когда была жива бабушка. Беседка утопала в зелени цветущих пушистых кустов, что придавало ей особое очарование, создавая ощущение уюта и гармонии. Потянувшись к телефону, Ярослав набрал номер и не смог сдержать улыбку, когда спустя несколько длинных гудков, в трубке раздался хриплый сонный голос Лекса. — Яр? Ты где? — Спускайся, соня! Я на заднем дворе, в беседке. Будем завтракать на свежем воздухе. — Ну-ну, все прелести деревенской жизни – свежий воздух и комары, кусающие за задницу. Ты меня там случайно не свеженадоенным молоком с буханкой хлеба кормить собрался? — Хочешь свежего молока, иди и сам надои себе! — Ярослав улыбнулся, услышав в трубке тихий смешок. – И да, Лекс, ты лучше надень трусы, чтобы комары в задницу не кусали. Нажав отбой, Яр довольно растянулся на лавочке в ожидании Лекса, который не заставил себя долго ждать. Трусы он все же надел. Ну, в принципе, это было единственное, что он надел. Если не считать болтавшегося на шее фотоаппарата. — Я смотрю с одеждой ты решил не заморачиваться, — подколол Яр брюнета. – Так мог бы и трусы тогда не надевать, что уж там. — Да я хотел, но ты ведь так просил, чтобы я их надел. — Мммм… я передумал, — Яр шутливо потянул за резинку боксеров. – Ты будешь чудесно смотреться голеньким на фоне цветочков! Я даже тебя сфоткаю. — Нет уж! Голеньким я предпочитаю быть в кровати, где нет всяких ползающих и летающих насекомых. Как вкусно пахнет. Это что тут у нас? Неужели ты сварил мне кофе? – Лекс наконец-то обратил внимание на стол, окидывая его голодным взглядом. — Угу, варить его так, как ты, я, конечно, не умею, так что довольствуйся тем, что есть. В целом, день у них начался на позитивной ноте. После завтрака они собрались на небольшой лесной пруд, где в волю накупались в чистой прохладной воде и даже успели чуть подзагореть. Пока Ярослав грелся на солнышке, Лекс ползал вокруг него с фотоаппаратом, что-то все время фотографируя, и вскоре он так привык к постоянным щелчкам камеры, что просто перестал их замечать. А еще они занимались сексом. Прямо там, на берегу этого небольшого прудика, на залитой солнцем траве, под щебет птиц и стрекотание кузнечиков. Они были настолько возбуждены обнаженными телами друг друга, по которым стекали кристальные капельки воды, очерчивая каждый рельефный мускул, что напрочь потеряли чувство реальности и Лекс даже забыл про всяких ползающих и летающих насекомых, которых он, мягко говоря, недолюбливал. Да и вообще, весь этот день казался ему каким-то нереальным, было слишком много нежности, слишком много смеха и улыбок, было слишком хорошо и свободно. А ведь там, за пределами этого дня, существовала жизнь, такая, какая она есть на самом деле — со всеми ее неприглядными сторонами. Он не хотел сейчас думать об этом, не хотел спугнуть это незнакомое ему ощущение тихого, спокойного счастья. Однако реальность сама напомнила о себе тем же вечером. Они сидели у костра в саду, держа шампура с нанизанными на них сосисками, и обсуждали, чем будут заниматься завтра. — Я тебя свожу на холмы, там есть небольшие пещеры. Мы с мальчишками все время там ошивались. Тебе там понравится и фотки можешь хорошие сделать, — предложил Ярослав. – Эх, жаль сейчас жарюка такая, а то можно было бы баню затопить. Хотя можно будет и зимой сюда приехать... — Ты думаешь, зимой мы еще будем общаться? – спросил вдруг Лекс, не мигая глядя на оранжевые языки костра. — А что, ты хочешь прекратить это? – напряженно спросил Яр, чувствуя, как свело живот от нехорошего предчувствия. — Нет… наверное, нет. Но ты же понимаешь, что это не может продолжаться вечно, — Лекс кинул на него серьезный взгляд, в котором отражались блики, отбрасываемые пламенем. – Нам надо будет устраивать свои жизни, заводить семью, в конце концов. Разве ты не хочешь детей? — Я не знаю… никогда не задумывался о детях, — тихо произнес Яр, наблюдая, как шипит сок, выделяемый жарившейся на огне сосиской. — Человек не может все время быть один, Яр. «Я думал, что я не один. Что у меня есть ты. Но, оказывается, я ошибался». Отчего-то стало зябко и Яр поежился, кутаясь в тоненькую спортивную ветровку, которую накинул, чтобы не покусали комары. Аппетит и настроение пропали одновременно и он равнодушно следил за тем, как сочившаяся соком, набухшая сосиска плавно съехала с шампура и упала в самый центр костра, жалостливо шипя. Несмотря ни на что, он понимал Лекса. Ведь у того все же была семья и он жил для них и ради них. Это у Яра никого не было. Наверное, поэтому он вцепился в Лекса как клещ, заполняя им образовавшуюся внутри пустоту. Поэтому все его мысли сейчас крутились вокруг этого высокого темноволосого парня. Ведомый одиночеством, он пытался привязать себя к брюнету, стать частью его жизни. Нет, он это делал не специально, а подсознательно, тянулся к нему интуитивно, в поисках чужого тепла. Но только ли одиночество было всему причиной? Яр очень надеялся, что да. Что это не нечто большее, заставляющее сердце замирать от одного лишь взгляда зеленых глаз и от легкого прикосновения знакомой ладони. «Пожалуйста, пусть это будет простая привязанность. Я не хочу его любить». Тягостное молчание нарушил звонок телефона Лекса. — Да? – грубовато произнес он, нажимая прием вызова. – Прямо сейчас? Я, вообще-то не в городе. Позвони Савельеву! Черт! Что, во всей компании кроме меня этим некому что ли заняться? У меня, вообще-то выходной! Даже до Яра донесся возмущенные интонации собеседника Лекса, голос которого прямо-таки сочился негодованием. — Хорошо, — устало произнес брюнет. – Я их встречу. - Ненавижу! – яростно крикнул Лекс, швыряя ни в чем не повинный шампур в траву. – Во всей компании работает столько народа, а он по малейшему поводу дергает меня! — Проблемы на работе? – тихо спросил Ярослав, и Лекс посмотрел на него таким взглядом, словно только сейчас вспомнил, что был не один. — Не проблемы, просто сегодня прилетают наши деловые партнеры и мне надо их встретить. — Почему это не могут поручить кому-то другому? Тебе обязательно ехать? — Почему… если бы я знал, — зло усмехнулся Лекс. – Мне дали команду и я должен беспрекословно следовать ей. — Что за бред ты несешь? Ты никому ничего не должен! У тебя выходной! – возмутился Ярослав. — Ты многого обо мне не знаешь, — усмешка Лекса больно резанула по самолюбию блондина. — Ну так расскажи! Как я могу знать, если ты ничего не рассказываешь? – Яр ужасно разозлился, и на брюнета, за то, что тот создал вокруг себя этот хренов покров тайны и теперь загадочно говорил ему, что тот, видите ли, ничего о нем не знает. Он злился и на этого мужчину, который своим звонком испортил им и так подпорченный до этого вечер. — Раз не рассказываю, значит, не хочу! – зло кинул брюнет. Яр дернулся от этих слов, словно от пощечины. — Прости, я, кажется, забылся. Я больше не буду лезть в твою жизнь, — спокойно произнес он, заливая костер водой и закидывая его землей. – Пойду соберу вещи. Домой они ехали в полном молчании. Лекс смотрел на дорогу, крепко вцепившись в руль, а Ярослав отвернулся в сторону, прикрыв глаза. Напряжение, возникшее между ними давило на Яра, хотелось остаться одному, забиться в свою нору и зализать невидимые, но от того не менее болезненные, раны. Он открыл глаза, только когда почувствовал, что машина остановилась. Оглядевшись, он понял, что Лекс привез его не к нему домой, а к себе. Ладно, он и пешком дойдет. Потянувшись к ручке двери, он дернул ее пару раз, но она не открывалась. — Разблокируй, — сухо приказал он, не глядя на брюнета. — Яр, прости меня, — не обращая внимания на его приказ, произнес Лекс. — За что? Ты все правильно сделал. Просто указал мне на мое место. — Блядь, да не указывал я тебе ни на какое место! – не выдержал Лекс, переходя на крик. – Просто после звонков отчима я всегда такой нервный, я не могу с ним нормально общаться, а он словно специально доводит. Но ты-то ни в чем не виноват, я не должен был срываться на тебе, прости. — Так вы с ним не ладите? – уже спокойнее произнес Ярослав, жадно переваривая те небольшие крупицы информации, которой поделился с ним Лекс. — Не ладим? Это мягко сказано… мы терпеть друг друга не можем. — Тогда почему ты на него работаешь? – удивленно спросил Ярослав, действительно не понимания, зачем горбатиться на человека, которого ненавидишь, видя при этом его каждый рабочий день? Ведь Лекс совсем не глупый парень, он бы с легкостью мог найти себе другую работу. — Так получилось, — тихо, почти что шепотом, произнес Лекс и Яр уловил в его голосе нотки отчаяния. Он пристально посмотрел на это волевое, но такое печальное в эту минуту лицо. Лекс ему чего-то не договаривал, это было бы ясно и слабоумному. Но что-то останавливало его от расспросов. — Прости за испорченные выходные, — извинился Лекс, подняв наконец взгляд на Яра. – Я хотел тебе помочь забыться, развеселить, а тут такая ерунда случилась. — Все в порядке, не волнуйся. Забыться конечно не получилось, да и трудно забыть о смерти близкого человека, находясь при этом в его доме, но я смирился с этим. Знаешь, я теперь просто думаю, что он сейчас с бабушкой, что они, наконец, вместе. И от этого как-то спокойнее становится, — Яр смущенно улыбнулся и засунул руки в карманы, вперив взгляд в лобовое стекло. Лекс на это ничего не ответил, только мягко провел рукой по волосам, таким знакомым и уже привычным жестом. Он помог Яру поднять вещи в квартиру и тут же ушел, кинув на последок, чтобы Яр не ждал его и ложился спать, так как он будет поздно. Ярослав так и сделал, однако быстро уснуть у него не получилось, он все время ворочался с боку набок, переваривая события этого вечера. «Ты думаешь, зимой мы еще будем общаться?». Эта фраза крутилась в его голове снова и снова, порождая в душе безотчетный страх. Предчувствие того, что скоро все это закончится, не оставляло его. Временами ему казалось, что они с Лексом очень близки, что вот он, совсем рядом, стоит только протянуть руку. Но когда он протягивал эту самую руку, то натыкался на стекло, которым брюнет отгораживался от него, не позволяя приблизиться к себе, но при этом создавая иллюзию близости. Ярослав перевернулся на спину и уставился в потолок, по которому скользили тени, образованные льющимся в комнату с улицы светом. На сердце было пусто и равнодушно. Он сам себе построил замок из песка, а теперь обреченно наблюдал за тем, как его размывает водой.