Любовь со вкусом боли

Серые шторы, серые потолки, серые стены. На полу был постелен грязный ковер, а на столике возле дивана лежали потрепанные журналы, повидавшие и лучшие дни. Большой слой пыли образовался на столе, на котором хаотично были разбросаны бычки от сигарет. Пепельница была перевернута, около нее устроилась пустая бутылка из-под минералки. На подоконнике лежал сломанный прицел от мелкокалиберной винтовки, похоже прошлый хозяин этой холупы решил оставить мне подарок. — Оу… Что за дыра? — послышался удивленный голос Доминика. — Бывшая ночлежка профессора Хэй, — ответила я. — А откуда? — тут же задал вопрос парень. — «С любовью Марку, от Доротей. P.S. Я люблю твои волосы». — Я положила открытку обратно на подоконник и повернулась к Доминику. — Фу… Теперь тебе придется убирать его рыжие волосы отовсюду, — с отвращением сказал подошедший Микаиль. Я кинула свой рюкзак на стул и обреченно вздохнула. Не так я представляла свою первую квартиру. Даже моя предыдущая каморка пять на пять была и то уютней и красивее. — Как мне кажется, тебя должны были, поселитесь в люкс с видом на океан. Не каждая может сломать руку Дрейку, — сказал Микки и похлопал меня по плечу. — В Вашингтоне нет океана, умник, — тут же отозвалась вновь пришедшая Кэролайн. — В Вашингтоне нет океана, умник, — начал передразнивать парень. Микки был душой компании - светловолосый парень с веснушками на носу, готовый всегда прийти на помощь. Веселый, добрый, авантюрный. Он был полной противоположностью своего друга Доминика. Доминик превосходил нас не только по возрасту, но и по другим качествам. Он был человек-слово. Прирождённый лидер, его слову должны подчиняться, как и ему. Сильный, умный, целеустремленный. Всегда добивается поставленных целей, даже если ему придётся идти по головам. — Между прочим, это квартирка твоего наставника, — тут же сказал Доминик Кэролайн. — Что?! Профессора Хэй? Нет, я больше сюда не ногой. Простите ребятки, — она подняла руки, - но, пока ты, — указав пальцем на меня, — не отдраишь эту халупу с белизной, я даже сюда не зайду. — Ну, вот ты и избавилась от этой занозы. — Я все слышу, белобрысый засранец, — крикнула Кэрол и хлопнула дверью. Я стянула с кровати клеенку, которой она была застелена и упала на нее. Поднялось облако пыли. *** — Почему вы вспомнили именно это? Женщина в строгом сером костюме с туго завязанным хвостом сидела напротив меня и что-то писала себе в блокнот. Сняв очки, она откинула их на столик, стоящий между нами, и начала разминать пальцы, издавая хруст, что очень сильно раздражало. — Не знаю, наверное я была под впечатлением, рядом со мной были друзья. — Вы сказали что-то про прицел от винтовки, значит, вы разбираетесь в оружии и умеете им пользоваться? Вас кто-то этому учил? И связанно ли это с вашим воспоминанием? — Нет, — незамедлительно отвечаю я. — Мой отец меня этому научил. — Хорошо, как вы оценивает свое внутреннее состояние от одного до десяти? — Эмоциональное — восемь, физическое — десять, — перекинув ногу на ногу и положив руки на подлокотники кресла, говорю я. — Вы любите спорт? — Да. — Выберите один цвет. Белый, желтый, зеленый. — Зеленый. — Черный, синий, оранжевый. — Синий. — Вы изучали психологию? — Нет, — лгу я, смотря в глаза психолога. — Спасибо, можете идти. Девушка резко встала и пошла к массивному столу из бука, который никак не гармонировал с интерьером кабинета. Два кресла, стоящие друг напротив друга, оливкового цвета, стеллаж и столик из вишневой древесины, белый ковер и зеленые шторы в крапинку. Аляповато, безвкусно и не интересно. Психологией, как и любой студент журфака, я интересовалась достаточно много. Но уроки мистера Деваси так и не отложились в памяти, подобно громкому и режущему слух голосу Аниты, который из урока в урок твердил нам о значимости психологии в нашей жизни. А значимость была еще та. На стене висел портрет дедушки Фрейда, а рядом с ним с десяток сертификатов и дипломов, выписанных на имя психолога. На настенных полках стояла пара книг, а возле них пристроилась забавная копилка-мышка. Сегодня утром Элизабет отправила меня к штатному психологу, так как в издательстве принято каждые полгода посещать миссис Севани. Молодая девушка, жена главного дизайнера имела неприглядную внешность, в отличие от ее мужа. Том Севани — блондин с голубыми глазами. Помните «ангельское личико» из фильма «Бойцовский клуб»*? Так вот, Том был только немножко старше. Девушки не оставляли надежды, что блондин обратит на них внимание, поэтому всегда вились около него. Также и пару неудачных попыток испытала и Кети. Как мне рассказывала Элизабет, закончилось все очень комично. Видимо Томас, не любитель поклонниц Эффи Бряк*. Кстати о Кети. Сегодняшний день, как все остальные, не обошелся без ее фирменного оценивающего взгляда и дефилирования от своего стола до поста Эл. Кажется, мне даже этого не хватало на выходных. *** Я стояла возле Элизабет, рассматривала ее наманикюренные ноготки и увлеченно слушала об их ужине с Алексом, который состоялся вчера в одном из престижных ресторанов Чикаго. — Ты просто не представляешь, какой он заботливый. — Девушка, вереща от радости, теребила прядь над ухом и кусала губы, что они покраснели, — Мне кажется, у нас все серьезней некуда. Не хотелось ее расстраивать и говорить, что у Алекса каждые полмесяца вот такие вот «серьезные отношения». Но может, в его гулящую голову всё-таки проскочила мысль, что не надо так поступать с девушками и что это чревато последствиями. Например, январская Катрин разбила его машину, когда он сказал, что все кончено. А после того, как он стал встречаться с ее лучшей подругой - еще и нос. — А ты случайно не можешь сломать там нос, челюсть? — спросила я. — Что? Зачем тебе это? — с долей удивления спросила девушка. Она обошла пост и взяла телефон со стола. — Ну, вообще, да. Могу, — гордо заявив это, Элизабет стала что-то печатать в телефоне. — И что за вопросы, Ана? — Ну, я просто интересуюсь. В отделе сегодня пусто. Джон уехал в командировку, а некоторые ребята решили просто не просиживать штаны, как они это обычно делают во вторник — в день выхода журнала, а просто уйти по свои делам. Время шло так медленно, словно ты находишься на самой нудной опере. Закрываешь глаза на полчаса, а на самом деле прошло только пять минут. Видимо, вот они страдания, о которых постоянно говорят работники в офисах. Уж лучше бы меня загрузили работой, чем бы я сейчас стояла, опустив голову на холодную столешницу, и пыталась сломать маятник, который раздражительно стучал и вертелся. В отделе остались только я, Элизабет, Кети и Тед. — Один год из жизни женщины в путешествии по Италии, Индии и Индонезии в поисках всего? Все обернулись на Кети, которая сидела, закинув ноги на диван и что-то печатала в телефоне. — Ну? — Она подняла голову и взглянула на нас. — Ешь, молись, люби, — тут же ответил Тед. — Это классика, как ты можешь не знать? — Парень встал и пошел в сторону Кети. — Наверно, тут стоит пояснить, а то твое лицо выражает сейчас удивление и недоумение, — тихо прошептала над ухом Эл. — Теда бросила девушка полгода назад. Парень совсем расклеился. — Все настолько плохо? — тут же задала вопрос я. — Мы месяц слушали заунывные песни про любовь. — Ох, бедняжка, — сочувственно сказала я. Наверно, любая бы девушка мечтала о таком бойфренде, как Тедди. Милый парень, который каждый день говорил женской половине коллектива комплименты, а когда мы были расстроенные и уставшие, он дарил нам маленькие шоколадки. — Яху! Я на двадцатом уровне! — прокричала Кети. — Безумное веселье… — раздражительно сказала Элизабет и приложила телефон к уху. За окном все было так же серо, как и последние дни. Дождь лил не переставая, заполняя мегаполис лужами, сыростью и мокрой одеждой своих жителей. Ветер начинал господствовать только ближе к вечеру, срывая все еще зеленую листву с деревьев и раскидывая ее по городу. Тем самым прибавляя работу уборщикам, которые облачились в теплые кофты и дождевики, и выходили сражаться с ветром один на один. Настроение было одно: завернуться в теплый плед, пить чай и наслаждаться потрескиванием горящих дров в камине. Но так как пледа не имелось, а вместо потрескивания раздавался писклявый голос Кети, мне приходилось наслаждаться только чаем, который искусно заваривает Эл. — Ребят, — с легкой неуверенностью в голосе, позвала Элизабет, — теперь выпуски будут не каждую неделю, а раз в месяц. — Что?! — тут же выкрикнул Тед. Телефон Кети отлетел в противоположную сторону, улыбка с ее лица исчезла, словно карандашный штрих под напором ластика. — Что значит - раз в месяц?! — подхватила Кети. Задав еще один вопрос, девушка встала с дивана и пошла в нашу сторону. — Это означает, что грядет сокращение, — тут же сказал Тедди. Девушка остановилась в паре метров от нас, губы ее сложились тонкую линию, а между бровями залегла пара морщин. Она нервно теребила рукав своей кофты и с яростью смотрела то на меня, то на Элизабет, которая все еще держала в руках телефон и, по всей видимости, осмысливала происходящие. — Ты! — с яростью сказала Кети, показав на меня пальцем. — Ты убедишь Уэйна, что не стоит ничего менять! — сказала она, словно это был самый очевидный и гениальный план. — Что? Ты с ума сошла? — тут же возразила я. — Как ты себе это представляешь? Элизабет с громким стуком кинула телефон на стол. — Никто никого убеждать не будет! — дробя каждое слово, произнесла Эл. — Нет, ей ничего не стоит найти момент во время забав с Уэйном попросить сделать маленькое одолжение и спасти наши шкуры! — Ты хоть слышишь, что ты несешь?! Какие забавы? Я не уступала, хоть и знала, к чему она клонит, но вела себя, как дурочка и судорожно «ахала» и «охала», закатывала глаза и якобы не понимала, к чему эти разговоры. За последние дни наши отношения росли быстро. Нет, я с ним не переспала, не была у него в доме и не знакомилась с его родителями. Мы гуляли, ходили в кино, если мороженое и пили кофе, как обычные люди. Точнее, он как обычный человек, а не вышей знати бизнесмен. Вместе со своими фирменными костюмчиками он надевал маску сурового начальника, а когда снимал ее, становился обычным мужчиной без сурового взяла и пунктиком насчет подчинения. Он много рассказывал мне о своем детстве, о своей семье, студенческих годах и то, какими друзьями были они с Элиотом. И мне было интересно его слушать, я узнавала его с другой стороны, как простого мужчину со своими мечтами, страхами, чувствами и надеждами, а не как того, кто грубо прижимал меня к стене. В свою очередь я пыталась отплатить ему той же монетой, была искренняя с ним. Я тоже пытались много рассказывать о себе: о своем городе, детстве и планах на жизнь. Но не всегда могла поделиться с ним именно чем хотела. Ну а теперь меня заставляют пользоваться моим положением. — Какие забавы? Ты издеваешься? — фыркнула девушка. — Да все издательство уже в курсе, что ты спишь с Уэйном! Ваши фото уже давно есть в интерне, так что не строй из себя дурочку! — прокричала последние слова девушка. — И если смогла выпросить у него машину, то… Очень легко потерять контроль. В один прекрасный момент ты срываешься, и все летит в тартарары. Не знаю, что больше меня зацепило из ее слов: то, что я сплю с ним из-за его положения или то, что как дешевая шлюха выпрашиваю подарки у своего покровителя. Но это уже все не имеет никого значения. Уж слишком долго я была паинькой и не ставила заносчивых стерв на колени. Серьёзность всей ситуации, наверно, понимала только Эл, поэтому она сейчас кричала, держала меня за руку и просила отпустить ее. Сознание заволокло дымкой, и я словно наблюдала за всем со стороны. Вот кто я есть. Бесчувственная, жестокая собачонка. Натасканная правительством для того, что убивать. Я не умею любить, сострадать, жалеть. Я могу причинять боль и это, пожалуй, все, что я умею делать. Нет, я не журналист, не девушка самого потрясающего человека в моей жизни. Я все та же Ана, которая может по щелчку пальцев лешить человека жизни. А играть в «нормальную жизнь» слишком утомляет. — Ана… Злополучный дымок растворился за считанные секунды. Перед глазами встала картинка перепуганной Эл, Теда, который сидел и прижимал к себе рыдающею Кетти. Из колонок все также тихо играла музыка, за окном лил дождь. Я повернулась и встретилась с его глазами. Через мгновенье в моей голове наконец уложилось то, что я натворила. Тело бросило в дрожь, а на глаза начали проситься незваные слезы. — Просите, — с надрывом в голосе пропищала я. — Простите меня… Я обернулась. Тед пытался поднять Кети, которая все еще билась в истерике. Элизабет стояла, закрыв рукой рот. — Это… это не я… Это не я! Слышите! Я не хотела! Он стоял и просто смотрел на меня. Его лицо выражало скорее безразличие, чем удивление или испуг. Вот-вот я уже подумала, что он просто развернётся и уйдет, кинув перед этим доллар за «развлечение», но вместо этого он просто позвал меня. Тихо, словно опасаясь, что я убегу. С долей нежности в голосе и с улыбкой на лице. — Все хорошо, ты не виновата. «Все хорошо, ты не виновата» - эти слова словно кувалдой били по голове. Слезы все же покатились по щекам, оставляя влажные дорожки. Губы дрожали, и я даже не могла выдавить из себя хоть слово, просто как рыба, выброшенная на берег, хватала ртом воздух. Хватит претворяться, ты та, кто ты есть. И от этого не убежишь, просто надо смириться, а не разыгрывать свою жизнь, как дешевый спектакль и выбирать себе роль «хорошей девочки». — Простите. — Смахивая слезы рукой, я направилась в сторону двери. — Анастейша, стой! — тут же выставив руку и преграждая мне проход, сказал Дженсен. — Убери, — произнесла я спокойно, опустив глаза в пол. — Ана… — Убери руку! Иначе в этот раз я ее сломаю! — Нет! — приказным тоном сказал он. Я все же подняла глаза. Челюсть сжата так, что на лбу выступила синеватая венка. Глаза как никогда темные, а на лице легкая щетина, по которой так хотелось пробежать пальцами и почувствовать насколько она колючая. Как всегда взъерошенные волосы, пара прядей спадали на лоб. — Нет, — повторил он. — Ты пойдешь со мной. Он взял меня за руку и повел к лифту. Из-за слипшейся туши на ресницах я мало что видела и поэтому шла с опущенными в пол глазами. Почему-то после его «нет» я перехотела сопротивляться. Но что-то внутри меня говорило, что надо просто уйти. Поэтому, когда двери лифта открылись, я пробубнила какие-то непонятные извинения и, вырвавшись из его цепкой хватки, побежала к лестнице. Я не могу так. Этот человек не должен терпеть мое вранье. Кети не должна была получить тот удар. Элизабет не нужна такая подруга, которая желала смерти ее брату. Элиоту уже надоело меня вытаскивать из передряг. А моим родителям не нужна такая дочь, хотя из-за них я и стала такой. Мое место в той убогой квартире. Мои друзья - тот отряд, который я собственноручно разрушила. А моя работа - убивать того, на кого покажет пальцем начальство. Режущие капли хлестали наотмашь, причиняя боль. Ветер ворошил волосы в разные стороны, не давая видеть, что происходит вокруг. Я дошла до машины. Ноги были насквозь мокрые, так же как кардиган и шифоновая блуза. Что ж, это конец начала.