Пирожки Эрика Леншерра

Очередной учебный день закончился. Чарльз Ксавьер вздохнул с облегчением, когда по завершению последнего урока из кабинета вышел последний юный мутант. Нескончаемая жара уже успела ему изрядно поднадоесть. За все прошедшие дни не было ни единого дождя. Ему хотелось самую малость, да хоть грибной дождик – так сильно недоставало профессору влаги. Со словом «влага» он часто стал ассоциировать старого друга. Не Хэнка. Эрик Леншерр засел в голове телепата и не желал выселяться. Иной раз Чарльз не мог перестать думать об Эрике в образе Магнито (в плаще и шлеме, который он так любил носить), отважно защищающего его от врагов. Но такие мысли были не самыми ужасными, потому что в голове Ксавьера, помимо Леншерра, оставалось место для злосчастных пирожков, погружающих в атмосферу ужасного для Чарльза сна, где друг беспощадно кормил его, хоть и вкусными, но совершенно странными мучными изделиями. Чарльз тяжело поднялся с преподавательского кожаного кресла, которое обошлось ему вовсе не в копеечку, и выглянул в окно. Вышедшие на свежий воздух дети и подростки радовались хорошей погоде и развлекались как могли. Ксавьер в глубине души надеялся, что никаких инцидентов с его студентами не случится, ибо находиться там, снаружи, под прямыми лучами солнца, чтобы следить за особо «одаренными» учениками, он не хотел. Отругав самого себя за неимением кондиционера в кабинете, где чаще всего проходят его занятия, профессор направился к двери, решив для самого себя, что зайдет в душ. — Как раз все на улице, — сказал он себе, предвкушая стоять под чуть прохладной струей воды не тревожимый никем. К счастью, по пути в душевую телепат ни с кем не столкнулся. Во рту пересохло, поэтому разговаривать ему, наверное, было бы трудно. А в неловкую ситуацию, пусть и такую пустяковую, ему попадать не хотелось. Но неловкие ситуации всегда его находят. Чарльз был не Чарльзом, если бы и сегодня не вляпался в эту самую «неловкую ситуацию». Если бы этот мужчина, уверенно направлявшийся сейчас с целью освежить тело, знал, что ожидает его впереди, то тут же развернулся и со всех ног помчался в свою комнату. Разве может телепат видеть будущее? В мужской душевой было пусто. Чарльз быстро стянул с себя одежду (первая попавшаяся с утра футболка вместо той, что он недавно отдал Леншерру, и простые брюки цвета хаки, затягивающиеся на поясе простой резинкой). Особо не заморачиваясь с аккуратным складыванием одежды, так как в любом случае ее придется гладить, когда решит надеть эти вещи снова, он кинул их на недлинную лавку в комнате внутри душевой, снял дорогие туфли, отполированные с утра, но, безусловно, запылившиеся за учебный день, и встал в одну из немногочисленных душевых кабинок, на всякий случай задернув шторку. Из-за шума воды, приятно ласкающей его уставшее и вспотевшее за день тело, Ксавьер не услышал, как кто-то зашел. Это, конечно, не было проблемой – для того кабинок несколько. Да и он не стеснялся. Но его славное одиночество под водой прервали, что ему очень не понравилось, так как сразу захотелось уйти отсюда. Он выключил воду и понял, что пришел без полотенца, ведь потащился сюда сразу из кабинета, не заходя в свою комнату. Надевать одежду на мокрое тело было не лучшим вариантом. Оставалось только попросить полотенца у новоявленного посетителя, судя по звукам, моющегося через одну кабинку от Чарльза. Проклиная себя за чрезмерную глупость, он прокашлялся и сказал как можно громче. — Простите, — ему было крайне неловко, — могу я взять ваше полотенце, так как свое я забыл? После его просьбы шум воды в кабинке стих. Шторка быстро отодвинулась, и находящийся внутри высунул голову, прикрывая висящей тканью оголенное тело. — Чарльз? — Э-э… Эрик? Появление Леншерра застало профессора врасплох. Чарльзу хотелось закрыть свою шторку полностью, чтобы не видеть Эрика и чтобы тот не видел его. Но отступать было некуда. Случайные встречи с повелителем магнетизма начинали казаться не случайными. Снова Ксавьер строил из себя параноика. Не следит же он за мной? — Тоже пришел охладиться? — деловито поинтересовался друг, не переставая придерживать шторку, открывая взору только голову. — Сегодня жарко, — ответил первое, что пришло в голову. И такие ответы были самыми дурацкими, как всегда. Чарльзу казалось, что он может придумывать что-то оригинальное, но, похоже, требуется практика. Главное, чтобы практика проходила не на Эрике. Леншерр помолчал пару секунд, видимо, не найдя ответа. Затем сдернул белое махровое полотенце с крючка снаружи кабинки и протянул Чарльзу: — Держи, друг мой. Ксавьер опешил. Он не мог вот так просто нагишом предстать перед Эриком, пусть и понимал прекрасно, что по-иному быть не могло. Кто попросил полотенце, тот и забирает его. Однако Чарльз не решался выйти или хотя бы попросить Леншерра отвернуться, иначе тот оценит это как стеснение, а значит, может напридумывать чего-нибудь лишнего. Стоять в молчание и пялиться друг на друга в таком положении, прикрываясь одними шторками, было так глупо. Ксавьер представлял, как это выглядит со стороны, что нагнетало на него тревогу: кто-то мог зайти сюда в любой момент, вот тогда и объясняй, что здесь происходит. Похоже, Эрику эта игра в гляделки надоела, потому что он, недовольно вздохнув, опустил руку, державшую все это время полотенце, отодвинул шторку и вышел из кабинки. Чарльз не сразу понял, что произошло. Буквально за три шага в своей привычной манере Эрик дошел до кабинки друга, даже не пытаясь прикрываться рукой или полотенцем. Теперь, когда старых друзей отделяло совсем ничего, Леншерр, полусогнув руку, протянул полотенце оцепеневшему от происходящего Чарльзу. Ведь если недавно он стесненно отворачивался от Эрика, пытающего снять футболку, то сейчас откровенно пожирал глазами подкаченное тело, чей хозяин ждал хоть какого-то действия от него. Уже собравшись потянуться за полотенцем, Чарльз не успел среагировать от того, что Леншерр, видимо, уставший ждать, чтобы как-то поторопить профессора, зашел к нему в кабинку и начал протирать того полотенцем. Решив для себя, что спина достаточно сухая, Эрик протянул полотенце вот уже в который раз и невозмутимо произнес: — Думаю, дальше ты сам справишься. Чарльз, не смея взглянуть на друга, взял полотенце дрожащими руками. — Спасибо, Эрик. Эрик уже успел вылезти из кабинки. Стоя твердо на ногах, он со всей силой задернул шторку вместо Чарльза. — Не за что, Чарльз. Чарльз слышал звуки удаляющихся шагов и не понимал, как Леншерр собирается сушиться сам. Но в стороне вновь послышался шум воды: похоже, Эрик не помылся вдоволь. Быстро обтерев себя, Чарльз с надеждой, что шторка в кабинке Леншерра закрыта, вышел наконец из своего временного убежища. Шторка была задернута. Ксавьер облегченно вздохнул и дошел до нужной кабинки по плиточному полу. В его голове в этот момент появлялась ситуация с участием принимающего душ Эрика. Откровенная и бесстыдная. Вот Леншерр открывает резким движением руки занавеску, отделяющую его от Чарльза, представ вновь совершенно голым, без лоскута одежды, такой открытый и мокрый... Вовремя опомнившись, Ксавьер помотал головой, пытаясь отогнать дурацкие мысли. Аккуратно повесил полотенце на положенный крючок и прошел в комнату, где оставил свою одежду. Быстро натянув ее на высушенное тело, пусть в местах и покрытое капельками воды, Чарльз не смог не заметить на соседней лавке аккуратно сложенные вещи. И думать не надо, он прекрасно знал, чьи они. Ситуация, заставляющая краснеть Чарльза Ксавьера, даже находящегося в уединении в своей комнате, потеснила в его мыслях пирожки, с которых все и началось. Профессор не понимал поступка Эрика. Неужели тот настолько не стесняется друга, считая родным и «своим», что может свободно оголять перед ним не только то, что разрешено, но и запрещено. Телепат невольно поймал себя на мысли, что нервно проглатывает слюну каждый раз, когда думает о произошедшем в душевой. А он ведь только отошел от истории с пирожками (пусть и не перестал думать о них), снова мог спокойно смотреть в глаза Леншерру, теперь же заново придется терзать себя и беспокоиться, как могло кому-то показаться, попусту. А еще придется избегать Магнито, прячась по углам. Уж после того, что вытворяла фантазия Чарльза, сталкиваться лицом к лицу с объектом его мыслей не хотелось. И тут он подскочил в кровати и схватился обеими руками за голову, в страхе раскрыв глаза, уставившиеся куда-то в пустоту. Почему он вообще думает все это время об Эрике в таком ключе? Конечно, виноваты пирожки и случайные совпадения, заставившие телепата думать, что пекарь в их школе именно Леншерр. Но сейчас, когда прошло уже не мало времени, когда Чарльз, вроде как, решил для себя, что друг в этой аппетитной истории не замешан, почему же Ксавьер не перестает думать об Эрике как о предмете любовного интереса? Взрослый мужчина чувствовал себя неловко, вспоминая, как отворачивался от пытавшегося раздеться Эрика, а затем не стыдясь смотрел на уже полностью обнаженного Леншерра. И даже не остановил повелителя магнетизма, осмелившегося высушить профессора после душа. — Какой же ты идиот! — злобно процедил Ксавьер, имея в виду, конечно же, себя. Он стучал по лбу кулаком, думая, что это как-то поможет ему в сложившейся ситуации, не переставая называть себя идиотом и подобными словечками, когда в комнату без стука зашла Рейвен. — Эм, Чарльз? — она опешила от увиденного. Не каждый день можешь застать самого Чарльза Ксавьера в таком виде. Точнее, именно Чарльза, — никогда. Хозяин комнаты испугался внезапного гостя и прекратил самоунижение. Пытаясь выглядеть как можно более невозмутимо, он облокотился о кровать, приняв вальяжную позу, но быстро понял, что это бесполезно, так как Рейвен такие маневры не берут. Очень быстро она дошла до кровати, на которой в глупой позе лежал Чарльз и присела на край. Не нужно быть телепатом, чтобы понять, о чем девушка сейчас думает. Рейвен всегда беспокоилась о нем, они ведь не чужие люди друг другу. Но в данный момент ему не хотелось отвечать, так как о причине своего состояния пришлось бы соврать. — Чарльз, что с тобой происходит? — спокойным тоном спросила Мистик. Ксавьера застали врасплох, как маленького ребенка, откровенничать он не желал. — Рейвен, пожалуйста… Но она не унималась, и он прекрасно понимал ее. За вечными шутками и теплой улыбкой скрывалась понимающая и ранимая Рейвен. Та, которую знал только Чарльз, которая пришла в его дом в поисках еды и с которой бок о бок он преодолевал все препятствия и невзгоды на протяжение стольких лет. — Я же вижу, что с тобой что-то не так, — девушка положила ладонь на его руку. Чарльз проследил за ее действием, и на душе вдруг стало как-то спокойнее от ее прикосновения. — Ты можешь мне довериться. Чарльз готов был заплакать от бессилия, настигшего его в этот самый момент. Он никогда не говорил с кем-то о своих переживаниях, но видел боль и слабость каждого, кто просил и не просил помощи. И все же Ксавьер знал, что, выговорившись, ему полегчает. «Это же Рейвен, я могу ей доверять» Сначала Чарльз напомнил ей о пирожках, так как сводной сестре про них было известно. Затем поделился своими подозрениями по поводу друга, имя которого было известно им обоим. Рейвен слушала молча, не перебивая. За весь ксавьерский рассказ в комнате ни разу не раздался хотя бы смешок из уст Даркхолм. Ксавьер медленно, но верно подводил свою историю к последним событиям в душе. Ему было стыдно делиться подробностями произошедшего. Но он уже рассказал много, утаивать что-либо, особенно такое значимое в его проблеме, не стал. — Эрик не выходит у меня из головы с тех самых пор, как появились эти пирожки, — заканчивал свою историю Чарльз. — Сначала мне казалось, что это из-за того, что я подозревал его в готовке тех невероятно аппетитных пирожков... — Да, вкусные были пирожки, — согласился его слушатель. Одна из порций от тайного пекаря досталась сводной сестре. — Но… я думаю о нем так часто, что становлюсь параноиком. Я будто одержим им. Я будто… — он не мог произнести вслух нужное слово, словно боялся сам себе в этом признаться. — Будто влюблен в него? — помогла ему Рейвен. Кажется, она была права. Мистик просидела с ним еще немного, прежде чем уйти. Чарльзу стало легче после их разговора. И он был больше, чем на сто процентов, уверен, что сводная сестра никому не разболтает о том, что сегодня видела и слышала. Она не сказала ему ничего утешительного, но слушать нечто подобное ему не хотелось – только жалости не хватало. Как же хорошо Рейвен знает его. Живот предательски заурчал, когда Ксавьер решил прилечь и выспаться. Где-то он слышал, что перед сном наедаться, наоборот, нельзя, однако его родную Рейвен это никогда не останавливало. В коридоре Чарльз столкнулся с мальчишкой лет тринадцати. В руках он держал небольшую цветастую коробку, обвязанную ярко-красным бантом. Завидев профессора, тот остановился. Проходя мимо него, Ксавьер решил поинтересоваться, почему мальчуган не в постели в такой час. — Чего не спим? — мужчина засунул руки в карманы брюк, больше смахивающих на пижамные штаны, и сверху вниз уставился на ученика. Тот, как ожидал Чарльз, не растерялся от заданного вопроса, и ответил: — Я вообще-то собирался, профессор, но по пути в спальню меня остановили и отдали это, — он кивнул на коробку в руках. — И что же это? — Не знаю, сэр, — после этих слов мальчик протянул коробку телепату. — Но думаю, вы могли бы узнать это. — Почему я? — ошарашил того ответ ученика. — Потому что она ваша! — передав коробку получателю, подросток побежал дальше по коридору и скрылся за углом. Чарльз повертел презент. Записки не было, но возможно, находилась внутри. Затем потряс легонько, пытаясь на слух определить, что внутри. Это что-то, судя по раздавшимся звукам, занимало всю ширину коробки, однако в длину было маловато. — Странно, — пробубнил мужчина себе под нос. Коробка не была тяжела для него, да и для подростка, принесшего ее, тоже. Ксавьер потянул за бант, тот оказался на полу. Следом полетела крышка. Содержимое сначала удивило, а затем вывело телепата из себя. Внутри находились пирожки. Еще теплые, поджаристые, два пирожка лежали на белой тарелке. Дойдя до кухни, Чарльз поставил коробку на стул, а тарелку на стол, уперся руками по бокам от нее и всмотрелся в еду. И вот снова тайный пекарь балует бедного профессора своими изделиями. Ксавьер присел на соседний с коробкой стул и осторожно взял один из пирожков. Приблизил его к носу и понюхал. По запаху определить начинку не смог. Но попробовать считал себя обязанным. — Хоть бы не капуста, — взмолился он и откусил. Внутри оказалась не капуста, а к его большой радости вишня. Профессор с наслаждением съел один из пирожков. Второй пусть так и манил, но Чарльз решил для себя, что на сегодня хватит и что заберет пирожок с собой, иначе кто-нибудь его непременно съест, если даже сам Ксавьер устоять не мог. Уже не мучимый, наверное, самым страшным сном в его жизни, он удовлетворенно схватил тарелку, чтобы положить ее в коробку, как вдруг увидел на ее дне записку, которую не заметил сразу, увлеченный приятными запахами еды. На бумажке ручкой, но печатными буквами была надпись. «Небольшой презент от меня. Я знаю, ты любишь все вишневое» А внизу значилось: «От Эрика». Ксавьер пришел вне себя от злости. Неужели все-таки Эрик готовил пирожки. Делал ли он это, чтобы поиздеваться над Чарльзом, или же влеченный теми же странными чувствами, что и телепат. Тогда почему он сейчас решил раскрыться? Терзаемый множеством вопросов Чарльз чуть ли не бегом направился на поиски Эрика. Процесс ускорился, если бы он применил свою способность, но обещание, данное Леншерру, не позволяло. Даже в такой ситуации Чарльз не собирался его нарушать. Сначала он дошел до комнаты Магнито, но дверь не открыли. Тогда Ксавьер решил поискать в кабинете, в котором Леншерр любил засиживаться допоздна. Так было и в этот раз. Особо не церемонясь, Чарльз чуть ли не влетел в незапертый кабинет Эрика, застав того читающим какие-то бумаги. Тот резко подскочил, не понимая, в чем дело. Затем перевел взгляд на коробку в руках телепата. — Получил, значит, — улыбнулся Эрик. — Тебе понравилось? — Так это ты их все это время пек? — проигнорировал вопрос друга Чарльз. Но такой вопрос вызвал недоразумение на лице Леншерра. — Прости? Я тебя не понимаю, Чарльз. — Кто-то подсовывал мне пирожки не один раз. Я не мог понять, от кого они, но точно знал, что они не из магазина – были либо горячими, либо теплыми, когда я их находил. А потом ты спросил у меня про кулинарную книгу. Странно да? — Эрик молчал, Чарльз, не дожидаясь ответа, продолжал. — Вот и я думал, что странно. Но я не верил, что это твоих рук дело. И вот теперь мне снова подсунули гребанные пирожки. И когда я решил для себя, что это не ты их печешь, выясняется, что они от тебя. Ксавьер остановился перевести дыхание, хотя, сказать ему больше нечего. Зато Эрику было что. — Закончил? — сердито спросил он. — Теперь слушай меня. Я не пек эти, как ты выразился, «гребанные пирожки». Но эти, — Эрик указал пальцем на коробку, которую во время своей почти истерики телепат поставил на стол, заваленный бумагами, — эти, действительно, я прислал. Хотел удивить. И вот она благодарность, — он всплеснул руками и отвернулся. — Это не может быть совпадением, — отказывался верить словам Леншерра Чарльз. Стоящий спиной Эрик рассмеялся. Повернувшись, он первым делом схватил свой портфель и начал копошиться в нем, будто искал что-то. Обогнув стол, Эрик подошел почти вплотную к Ксавьеру и сунул в руку какую-то бумагу. — Что это? — спросил Чарльз в попытках рассмотреть ее. — Это, Чарльз, чек из пекарни, в которой я заказал пирожки сегодня. Не забирая чек, Леншерр собрал свои вещи, перебросил пиджак через руку и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Теперь он злится на Чарльза, а значит, как казалось тому, будет отдаляться. А ведь Чарльз только начал разбираться в своих странных чувствах.