***
Рука девушки едва дрогнула. В какие-то секунды Грид начинал сомневаться в том, что регенерация продолжает происходить: она шла каким-то чрезмерно медленным темпом, словно с опаской останавливаясь через определенное время, боясь, что снова получит удар, но вновь продолжалась. Лицо Скэри уже напоминало человеческое, а Жадность, сам того не замечая, почти присел рядом, проверяя успешность восстановления Страх. В прошлой своей жизни, если его существование до победы над Отцом можно было назвать таковым, он сам любил фокус с обезглавливанием: это было забавно, да и обычно реакции на подобное были очень разнообразны. Но на картину, которую он лицезрел ещё несколько минут назад, было больно смотреть даже зная, что перед тобой гомункул: хрупкость немощной Скэри всегда вызывала какое-то чувство жалости, а в сочетании с окровавленной головой, лежавшей в стороне, и вовсе давала вольность человеческому отчаянию. Или что там чувствуют люди? Однако, голова девушки уже походила на прежнюю: регенерация, отсвечивая красным, открывала взор на очень бледную, почти прозрачную кожу, а чёрные прямые волосы начинали плавно спадать на плечи и зеленую траву, совсем недавно окрашенную кровью. Она вновь пошевелила рукой, и на этот раз это движение ей далось намного легче. Грид помахал рукой перед лицом Страх, но та не отреагировала — её глаза были закрыты, — видимо, регенерация была завершена не до конца. Но спустя ещё секунду послышался едва заметный хрип, а дрожащая рука Страх потянулась к её лицу, несмотря на то, что глаза она так и не открыла. Видя, что Скэри, как-никак, требуется помощь, Грид приподнял её за плечи, почувствовав естественный вес девушки, что не могло не радовать — теперь Страх закашлялась, неустойчиво сидя на траве и опираясь лишь на руку Жадности. — Хм… — послышалось со стороны Прайда, стоявшего ближе всего к Гриду. Внимательным взглядом он рассмотрел Скэри, повернув к ней только голову, и снова отвлекся на другую картину — за его взглядом проследил Жадность. В тот же момент ему стало ясно, что прошло не так много времени, как казалось вначале, — в центре заднего двора продолжала стоять Хейт, как и прежде не меняя позы, но судя по всему, внимательно наблюдающая, как минимум за двумя находившимися здесь помимо неё: Гордыней, который также был не намерен менять положение, и Энви, который, в отличии от своего собрата, стоял у девушки почти за спиной и имел возможность в любую секунду напасть на неё, но напряженно сопел и хмурился, понимая, что не стоит рисковать. Тёмное кимоно едва шелохнулось, а непривычно яркий иссиня-фиолетовый взгляд, переполненный ненавистью, устремился на Зависть. Нельзя было сказать, что чуть вытянутое и от этого очень красивое лицо Ненависти не подходило под идеалы ксингской красоты. Напротив, в нём наоборот было что-то восточное, а в сочетании с черными волосами Хейт ещё более походила на, как минимум, принцессу Ксинга. И откуда она взялась такая? Может, на Грида, чью ненависть она представляла, как-то повлияло нахождение в теле принца Восточной Империи и окружении его прислуги? В любом случае, этого прямо сейчас он выяснить не мог, зато точно был уверен, что внешность Хейт ему приятна, чего не скажешь о её состоянии сейчас. Ненависть в её глазах словно вновь начинала нарастать, а белки её глаз стали невозможно белыми в сравнении с непривычным для Хейт фиолетовым оттенком глаз. Крепко сжимая в руках катану, она совершила едва заметное движение головой, словно для того, чтобы ещё лучше рассмотреть Энви. От напряжения он сильно напрягся, а потому очень резко дернулся, услышав посторонний звук, доносившийся из другого конца небольшого «сада». Энви уже совсем позабыл все происходящее до этого, а потому слышать детскую, слабую интонацию было непривычно — тем не менее он понял, что это была Страх. Прокашлявшись буквально два раза, девушка сильно согнулась и убрала руку ото рта, открывая сидящему рядом Гриду красные, но тут же испаряющиеся капли крови, оставшиеся на её ладони. — Что?.. — удивленно прошептала она. — Произошло?.. — разрывая фразу, спросила Скэри испуганным голосом. Жадность, лишь открыв рот, понял, что не имеет понятия, как объяснить происходящее и, тем более, действия Ненависти. Страх приподняла голову и взглянула на остальных, от неожиданности задержавшись на девушке в центре, которая словно чувствуя на себе взгляд, повернулась, встречаясь взглядом со Скэри. Та, казалось бы, не могла понять, что безразлично глядящая на неё с высоты своего роста девушка в восточной одежде, могла являться её «сестрой», но слишком знакомые черты лица, волосы и хватка меча не оставляли сомнений. Даже Грид, сидевший рядом, почувствовал дрожь Страх, широко распахнувшей глаза, — она, кажется, не могла поверить в то, что видела сейчас перед собой. Скэри рукой протерла глаза: то ли от слез, то ли для того, чтобы удостовериться в том, что перед ней правда Ненависть. — Хейт… — дрожащим голосом зашептала она, а из её глаз огромными каплями потекли слезы, будто бы у ребенка, потерявшегося в толпе. — Молчи, Скэри, — шепнул Грид, опасаясь, что Хейт вновь пойдет в атаку. Но неожиданно для всех, Скэри громко закричала: — Хейт, очнись! Грид, Энви и Прайд шокированно уставились на закричавшую девушку, а затем другую — Хейт оскалилась, сжала крепче рукоять катаны и… с её глаз будто бы спала пелена безумия и Ненависть рухнула на траву, едва слышно произнеся:«Прости».
В чем минусы быть гомункулом? Что не так, когда твое тело идеально и практически не уязвимо, твои способности превосходят множество людей, а твоя жизнь чуть ли не вечна? Когда мы только начали осваиваться в этом мире, я искренне недоумевала, отчего Грид, наш создатель и вечный наставник, так желает вклиниться в человеческое общество и в то же время избегает его. — Быть гомункулом не так просто и хорошо, как ты думаешь, крошка, — сказал мне однажды Жадность, устало ухмыльнувшись и поправив съехавшие очки. — Казалось бы, что сложного в том, чтобы жить как люди? Выглядим мы также, светить способностями никто не заставляет. Однако, твоя истинная сущность никогда не оставит тебя. Гнев, Жадность, Зависть, Ненависть, Страх — это все не просто имена. Это твое внутреннее «я». И как бы ты не пыталась преспокойно выращивать цветы в саду или продавать молочные продукты, оно будет медленно сводить тебя с ума и однажды вырвется наружу, как дикий зверь. В этот момент ты и поймешь, что мы — не люди. Распахнув глаза, Хейт устало огляделась по сторонам: она лежала в одноместной кровати, укрытая светло-бежевым одеялом; слева от кровати стояла небольшая тумбочка, на которой стоял небольшой графин с водой и пара стаканов, а напротив разместился массивный шкаф из темного дуба и большие часы с маятником, покачивания которого плавили сознание девушки еще больше. — Ну наконец ты проснулась, — девушка резко повернулась вправо и обнаружила Прайда, который стоял у окна. Вероятно, все это время он смотрел в него, но теперь уставший и отчего-то кажущийся печальным взгляд Гордыни принадлежал ей. — Ну и натворила же ты дел… — Скажи, Прайд, — внезапно начала Хейт, — как ты ужился в обществе людей? — Почему это тебя интересует? — ухмыльнулся гомункул. Он подошел ближе к кровати и, получив одобрительный кивок, присел. — Просто интересно! — «Лжешь», — мгновенно пронеслось в голове у Прайда. — Внедрение в человеческое общество и тайное управление им было моей задачей около четырехсот лет, Хейт. Я никогда не имел цели быть похожим на людей — я гордился своим происхождением. Но моя жизнь круто изменилась после поражения Отца. — Прайд криво ухмыльнулся и резко встав, направился к выходу из комнаты. — Спускайся, как только придешь в себя. — Стой! — хрипло вскрикнула Хейт и тут же мысленно ударила себя за это. Парень остановился в дверном проеме. — Каким он был, ваш Отец? Отчего-то Ненависти стало неловко за свой вопрос и она уже хотела забрать свои слова назад, как вдруг, Прайд, обернувшись к ней, улыбнулся самой живой улыбкой:«Он был самым человечным из всех».
Спустившись на первый этаж своего дома, Селим Бредли обнаружил, что все его крайне проблематичные гости сидят на кухне и атмосфера стала еще мрачнее, чем утром. Скэри старательно помешивала какое-то варево в кастрюле, и, казалось бы, вовсе не думала о произошедшем пару часов назад, но ее непривычно хмурое лицо выдавало, что ее мысли вовсе не о томатах или капусте. Также, как и утром, Грид сидел за обеденным столом и прожигал газету яростным взглядом, плохо спрятанным за темные очки. Лишь Энви, с его вечно недовольным лицом, сидел на подоконнике и всем видом выражал равнодушие к сложившейся ситуации. Но он яростно крутил в руках самый большой кухонный нож, что могло говорить о смятении и в его голове. Прайд не первый раз его видит: когда Энви не может выразить свои эмоции едким словом (например, когда за чрезмерные вольности его отчитывал Отец), гомункул переключал свою агрессию на предметы. Разбить кулаком какую-нибудь стену было бы куда эффективнее, но за это он бы получил от хозяина дома по первое число, поэтому приходилось выпускать пар через рьяное вращение ножа, от которого периодически вздрагивала и трусливо жмурилась Скэри. На появление на кухне Прайда последовала незамедлительная реакция: Скэри громко охнула и дернулась от неожиданности, уронив металлическую поварешку, отчего на все помещение раздался неприятный звон, резко контрастирующий с царящей до этого тишиной. Энви и Грид, словно очнувшись от долгого сна, резко перевели свои напряженные взгляды на дверной проем. В глазах гомункулов стоял немой вопрос, который никто из них так и не осмелился озвучить. Наконец, спустя минутную паузу, его задала Скэри: — Как она? — тихо спросила она, но по выражению лица казалось, что девушка едва сдерживает крик. — Вполне себе живая, чего с такою станется, — пытался пошутить Прайд, но никто не среагировал на это должным образом. Прокашлявшись, он продолжил: — Она пришла в себя и даже поговорила со мной, но не уверен, что она все-таки спустится сюда. — Она помнит о своем хорошо поставленном ударе катаной? — резко начал Энви, отчего в глазах Скэри появился ужас, а Прайд и Грид уставились на него с укором. — Вы предлагаете ходить вокруг да около? Даже если вы будете избегать вопроса, он не исчезнет сам собой. — Я помню. Голос Хейт прогремел словно гром среди ясного неба — никто не ожидал ее увидеть. Девушка выглядела потрепанно: одежда была смята, волосы блестящими ниточками липли ко лбу и щекам, лицо было серьезным, но отдавало усталостью. — Смутно, но я все помню. А потому нам нужно поговорить, — усталый взгляд девушки перешел на изящную руку, сжавшую половник, — Скэри. Страх.Единственное, что сейчас испытывала Скэри — это страх. Сердце словно укатилось в пятки, голос пропал. Казалось, будто бы на нее смотрит разъяренный хищник, а она — совершенно беспомощная жертва. Сжав половник, она опустила голову вниз и отчаянно пыталась понять, что ей делать дальше. Почему она не может довериться Хейт? Неужели она сама не хочет разобраться в случившейся досадной ситуации? Может ли быть, что все ее доверие растворилось в миг с ударом страшно блестящего восточного меча? Едва найдя в себе силы, Скэри покосилась на Грида: его взгляд был направлен на нее и выражал совершенную растерянность. Тот, на кого она всегда могла положиться в трудной ситуации тоже не ожидал подобного поворота событий. И вот, все же осмелившись, она подняла взгляд на Хейт: девушка успела сделать шаг назад, будто бы готовясь к отступлению, и испуганно смотрела на нее. Наверное, впервые за всю их недолгую жизнь Скэри встретила в глазах самой Ненависти то самое чувство, которое отражало ее собственную сущность. В любой другой день она бы сильно удивилась, ведь это скорее Хейт кого-то заставит дрожать от страха, чем наоборот. Но именно в этот момент сердце Скэри успокоилось и все вокруг встало на свои места — хоть Ненависть не проронила ни слова, сама Страх уже поняла, что все это недоразумение, хоть и крайне жуткое для людского глаза. Но ведь они необычные люди? — Конечно, — тихо, но достаточно уверенно проговорила Скэри и на удивление всем немного улыбнулась, хотя её глаза всё ещё выражали каплю грусти. На лице Хейт тут же отразилось неимоверное облегчение и ее глаза засияли словно солнечное небо. На ее лице тоже появилась слабая, едва заметная улыбка и они вместе покинули кухню, оставив остальных присутствующих в крайнем недоумении.И вовсе не было страшно.
После того как девушки покинули кухню, образовалась неловкая тишина. Трое оставшихся молчали, то и дело поглядывая друг на друга вопросительными взглядами. Однако, первым не выдержал Энви: — Вам не кажется, что все пошло как-то не так? — В самом деле, не ожидал такого от Скэри, — сказал Прайд и присел за свободный стул. — Но стоит ли их оставлять одних? — Думаю, сейчас им это необходимо, — включился в разговор Грид и, сняв свои бессменные очки, устало выдохнул и потер переносицу. — В своих взаимоотношениях они должны разбираться сами. — А они точно друг друга не покалечат? Наша синеокая и без оружия может убить, — резко начал Энви. — Тогда уж точно придется всем вместе съезжать не только из города, но и из Аместриса в принципе! — А ты все же не меняешься, Энви, — Прайд подпер подбородок ладонью и усмехнулся. — Яд, когда-то рушащий судьбы людей все еще при тебе. Однако, мне нет смысла возражать тебе — привязанности этих девиц друг к другу можно позавидовать. — Никогда бы не подумал, но я согласен с тобой, — внезапно рассмеялся Грид, а накапливающий ярость Энви вдруг сменил выражение на удивленное. — Их, наверное, даже с братьями Элрик сравнить можно! — Нет ничего невозможного, — Прайд усмехнулся, а Грид рассмеялся еще громче, ощущая невероятное облегчение. И лишь Энви замкнулся в себе, глядя на светлую дверь кухни с угрюмой задумчивостью.