***
Недовольно поморщившись, девушка подняла затекшую руку над глазами и приоткрыла их. Не до конца запахнутые шторы свободно пропускали ласковые и теплые лучи солнца, однако именно сейчас Хейт их не одобрила — яркий свет бил ей прямо в лицо. Потерев глаза рукой, она вдруг ощутила боль в голове — вот тебе и неуязвимые гомункулы! Ненависть судорожно пыталась сосредоточится и вспомнить вчерашнюю ночь, но мозг гудел словно паровоз. Устало и обреченно вздохнув, она решила пойти освежиться в душ, надеясь на то, что это поможет взбодриться, но поняла, что ей что-то мешает. Хейт опустила взгляд и напряглась: из одежды на ней была лишь дырка от бублика, прикрытая белоснежным одеялом. И все бы ничего, — мало ли чего ей вчера в голову могло взбрести, — но рука, которая по-хозяйски лежала на талии Хейт, совсем привела её в ужас. Аккуратно скинув слишком знакомую ладонь, девушка беззвучно встала с постели и обернулась. Тело занемело от шока: —Э..Энви?! От неожиданности Ненависть чуть ли не вскрикнула и тут же зажала себе рот руками. А если он проснётся? Да как же, черт возьми, до такого дошло? Хейт начинала постепенно вспоминать: мягкие, совсем не такие, как кажутся изначально, губы на шее; тихий, с присущей выпившему хрипотцой, голос. Она провела ночь с Энви? Ненависть начала судорожно тереть глаза, надеясь, что сейчас вновь проснется от этого кошмара, но уже одна и в своей любимой и приятной пижамке. К сожалению, лохматое чудо все ещё лежало на её кровати и причмокивая сжимало одеяло. Это же, вашу мать, Энви! До этого момента Хейт была уверена разве что в том, что они готовы убить друг друга при первой возможности. Она нервно схватилась за волосы и потянула. Может быть, стоило и вырвать себе сразу все волосы с философским камешком заодно и сдохнуть от стыда, но на кровати вдруг образовалось очень живое копошение. Нервно сглотнув, Ненависть пулей подобрала свои вещи, которые почему-то валялись в противоположном углу комнаты и сбежала оттуда. Да, именно сбежала. Правда, на носочках, иначе бы перебудила в доме все, вплоть до червяка на кухне. Наконец наткнувшись на дверь ванной, она проскользнула вовнутрь, резко закрыла дверь и облегченно вздохнула. — Если ты думала, что сбежишь и притворишься что ничего не было, то ты ошибаешься, — шепот, что так нежно щекотал ухо, вывел её из транса и заставил тело покрыться мурашками. — С чего ты взял, что я сбежала? Мне уже с утра в душ нельзя сходить что ли? — с максимальным пренебрежением произнесла Хейт и развернулась на пятках. Они с Энви оказались лицом к лицу, отчего её глаз дернулся, а уловивший это мимолетное действие «Пальма» довольно усмехнулся. — О да, я заметил, как ты, сверкая пятками, преспокойненько улетела в душ, — он тихонько засмеялся. Ненависть посмотрела ему в глаза и пыталась прочесть в них хоть что-то. Фиолетовые глаза не выражали абсолютно ничего, кроме последствий вчерашней попойки, а губы кривила победная ухмылка. Хейт наморщила лоб и хмыкнула. Ну ничего, она ещё сотрет это подобие улыбки с надменного личика Энви. — Ты же вечно недоволен тем, что я здесь долго сижу. Вот, специально подскочила пораньше, чтобы выйти к вашему превеликому пробуждению, — с наигранно уважительным тоном чуть ли не пропела девушка. Парень недовольно цыкнул и провел рукой по растрепанным волосам. Да уж, этому бардаку явно этим не помочь. — Я первая решила посетить ванную, будьте добры, покинуть сию комнату. — Но ведь я пришел сюда первый! — А меня это не касается, проваливай, — она резко оттолкнула навязчивого придурка, но тот, сделав шаг назад, вернулся на ту же позицию и Хейт вновь уткнулась ему в грудь. Ненависть к этому существу резко пробудилась в самой Хейт, рассеивая тягучую боль в голове. — Если тебе принципиально быть первой, мы можем принять душ вместе, — этот пальмоголовый кретин ехидно улыбнулся уже который раз за это проклятое утро. Ненависть, такая простая, но кристально чистая, начала смешиваться с горячим гневом, сжигая все смятение и шок, с которым Хейт проснулась. Чувствуя, словно пламенная ярость течет по венам вместо крови, она подняла свои глаза на объект своей ненависти и рьяно задышала. Он все также ухмылялся, словно предложил ей поесть вместе мороженого, и в то же время смотрел так, словно её авторитет перед ним упал ниже матушки-земли. Зависть выводил её моментально, как и Ненависть его. Но почему-то, сейчас он выглядел совершенно не задетым холодным взглядом. Понимая, что она сдает позиции, Хейт резко повернула голову налево и увидела зеркало. И вдруг, озарение слепой ярости.***
Энви никогда не убегал от женщин. Разве что от боевой подруги Мустанга, чьё имя он на пьяную голову не вспомнил, и то — убегал он скорее от полковника, а не от его подчиненной, что ослушалась приказа и побежала за ним. Но то было дело жизни и смерти, которое закончилось для гомункула, увы, вторым вариантом. Да и вообще, это было давно и неправда. Смущенная, но оттого не менее злая, Хейт была очаровательна. И сейчас, буквально летя по лестнице, он не понимал, зачем довел её до белого каления. И почему так улыбался. Надменно смотреть на её расцветающую ярость, на то, как прорезалась морщинка на лбу; как вздымалась и прикасалась к нему её грудь из-за сбитого недовольством дыхания; а леденящий взгляд впервые принес ему…удовольствие? Добежав до кухни, парень плюхнулся на обтянутый черной кожей табурет и выдохнул. И вот, то ли похмелье намекнуло бессмертному организму что сейчас он не всесилен, то ли до Зависти действительно дошло произошедшее — он задрожал. Его чувства смешались: от всевышней гордыни до банального страха.***
— Если тебе принципиально быть первой, мы можем принять душ вместе, — вдруг выдал Энви и замер с победной ухмылкой, выжидая очередной колкости или до безумия реалистичного сарказма. Ох, впервые он так рад её бесить! Девушка задышала ещё быстрее, ожесточеннее и подняла на парня взгляд, полный рьяной ненависти. Видимо, она тоже выжидала чего-то, скорее того, что Энви образумится и уйдет, но разве Зависть когда-нибудь сдавал позиции? Вот именно, что подобное случалось лишь раз и после этого он решил незамедлительно покончить с собой. Вряд ли гомункул решил повторить такой фокус сейчас, прожив в возрожденном облике лишь пару недель. Не выдержав минуты столкновения взглядов, Хейт отвернулась с таким недовольством, что казалось, от этого у неё вот-вот свернется шея. Энви не успел и сообразить, отчего вдруг ее взгляд стал более убийственным, как вдруг, взмах её руки и… Зеркало разбилось. Гомункул не успел вдохнуть, как перед его лицом оказался кулак. Окровавленный, с кусочком стекла, вперившимся в костяшку. Он перевел взгляд на лицо Ненависти: её взгляд все также горел ледяным пламенем, но само лицо выражало какое-то надменное спокойствие, словно «затишье перед бурей». — Я даю тебе десять секунд, чтобы ты успел убраться из этой чертовой ванной как можно дальше, — она перевела дыхание, — желательно, куда-нибудь на север, лучше сразу в Драхму, чтобы проморозить там все свои душонки. Иначе, — Хейт указала взглядом на кулак, — твоя ехидная морда познакомится с моим кулаком в качестве проводника до разбитого зеркала.***
Парень тихонько засмеялся, как вдруг на пороге «подбитой» кухни появился стушевавшийся сержант Бредли, по залитой вином, смешавшимся с напитками по-крепче, рубашке и мятым брюкам которого можно сразу определить, что ночка у юноши выдалась веселой. Его лицо было заспанным и немного растерянным, но все же с долей высокомерия в глазах, как и присуще Гордыне. — Ты бы и орал громче, чего хихикаешь, — убитым голосом заговорил Прайд. — Я не удивлюсь, если после твоего топота проснулось полгорода. — К твоему сожалению, проснулся только ты, — достаточно бодро проговорил Энви. — Но это хорошо, у военных должна быть цепная реакция на любой шорох! — сержант упал на соседний табурет и легко пихнул собеседника локтем. Зависть же театрально охнул и хохотнул. — Увы, но на твои реплики и телодвижения не среагирует разве что глухой. — Но ведь все спят! — Еще бы не спали — столько пить, — Селим разочарованно оглядел кухню: повсюду валялись бутылки от различного спиртного, ошметки фруктов; на белесой каменной столешнице валялись подсохшие обломки сыра; а затухшая рыба в углу комнаты, над которой страстно вытанцовывали танго мухи, вообще привела сержанта в ужас. Уже в который раз Прайд благодарил все небесные силы, в которые никогда не верил, что его мать решила покинуть его на столь длительный период именно сейчас. От очередной молитвы его отвлек вновь прорезавший тишину голос Энви: — Ты в штаб не опоздаешь? — Селим перевел на Зависть удивленный взгляд. — С чего вдруг такая забота? — юноша ухмыльнулся, словно ожидал этого вопроса. — Меня видимо не так прошибла вчерашняя водка, но я прекрасно помню, как ты не желал видеть начальника вечером, вместо назначенной утром встречи. Было бы интересно посмотреть, как ты с похмельем бегаешь впопыхах и проклинаешь все вокруг, — в ответ Энви Прайд умиротворенно улыбнулся. — К несчастью, но теперь уж твоему, время восемь утра. Первый поезд из Ризенбурга приходит только в двенадцать часов, то есть, раньше часу дня на работе я физически появиться не могу. Следовательно, прошу сильно не расстраиваться, но за пять часов я собраться вполне могу. Да хоть сейчас готов, — Селим подскочил с табурета и задрал подбородок. Но, услышав хихиканье, опустил его вниз: — Что не так? — Всё хорошо, — еле сдерживаясь пролепетал Зависть, — коньячные пятна определенно понравятся твоему начальнику. Утренние сцены разбудили весь дом и уже через час кухня очень оживилась: Прайд лениво, но всё же умело разбивал яйца и выливал их на сковороду — вероятно, мадам Бредли не первый раз оставляет сына без своей бесконечной заботы; Скэри, которая хоть и выглядела подбитой и уставшей, как и раньше, едва заметно улыбалась и, судя по всему, была счастлива; Грид сидел за столом и, потирая переносицу, сонно косился на заголовки свежей газеты, что лежала на краю темного массивного стола. Лишь Энви, поглядывая то на беспечного хозяина дома, то на его неумелую помощницу хотел блевать. Переведя взгляд на Грида, он действительно чуть не выплюнул остатки жгучей водки на стол. Презрительно цокнув, он стукнул по столу и всё присутствующие обратили на него внимание: — Что это за мерзкая идиллия?! — Страх удивленно взглянула на него, а Жадность вздохнул и взял в руки газету — заголовки на видной странице закончились. — Не уж то завидно? — гомункулы обернулись на звук: на входе в кухню стояла Хейт, глядящая на Зависть с вызовом. Заметив недоброе в глазах сестры и её мысленного собеседника, Скэри почти шепотом перебила тишину: — Доброе утро, — девушка повернулась к Ненависти. — Как ты себя чувствуешь? Хочешь омлет? А может лазанью? — Прайд, эмоции которого сейчас были скрыты от всех, кроме Ненависти, сделал недовольное лицо — ну и что, что он умеет готовить только эти блюда? — А может, будешь салат? — Хватит, Скэри, — резко прервала поток тихих, но быстрых высказываний Хейт. — Мне не нужен завтрак, я пойду прогуляюсь, — девушка развернулась и по её плечам рассыпались слегка влажные иссиня-черные пряди, которые казались еще темнее из-за воды. На секунду растерявшись, Страх хотела последовать за ней и сделала несколько небольших шагов в сторону уходящей Ненависти, как её схватил за запястье Энви, тем самым остановив. — Отпусти... — от неожиданности испуганно зашептала девушка. — Пусть проваливает, не мешай ей, — озлобленным голосом возразил Зависть. — Но.. — ещё тише прошептала Страх, опустив голову. Наверное, раньше она никогда не пыталась возражать кому-то. — Она моя сестра.. — Она тебе не.. — не успел Энви закончить фразу, как Грид грозно стукнул по столу так, что металлическая подставка под салфетки подпрыгнула и противно звякнула. — Отпусти её, — мужчина недовольно посмотрел на Зависть, словно тот позарился на его имущество. Парень тут же выпустил запястье Скэри и смерил её взглядом, остановившись на ладони. — А ты, — Жадность перевел взгляд на девушку, которая прикрыла рукой запястье, схваченное Энви. Видимо, правда испытывала страх. — Продолжай заниматься своим делом и не лезь в чужие распри. Скэри, вновь погрустнев, вернулась к чистке овощей и на кухне вновь воцарилась тишина, но теперь уже напряженная. Разбив очередное яйцо и вылив его на сковороду, Прайд старательно посыпал нехитрое блюдо солью и прикрыл всё крышкой. Вдохнув с облегчением, он вдруг издал звук, похожий на «О!» и развернулся к гомункулам, что сидели у стола: — Ах да, пальмовый кретин, — Энви поднял недовольный взгляд и цокнул. Селим лишь ухмыльнулся тому, что его замечание сработало. — Что вы там с утра пораньше на втором этаже разбили? Входная дверь хлопнула предательски громко.***
Выразив свою чистосердечную ненависть уже который раз за это утро, Хейт поспешила удалиться из дома, который поселил в ней весьма двойственные по ощущениям воспоминания. — Что вы там с утра пораньше на втором этаже разбили? — приглушенный расстоянием голос Прайда заставил девушку подскочить, резво дернуть что-то теплое с вешалки и умчаться из дома в неизвестном направлении. Из-за нервозности Хейт не рассчитала силы и тогда, когда дверь чертовски громко закрылась, она торопливым шагом, чуть ли не переходя на бег, помчалась вперед. Буквально пролетев пару поворотов, она наконец обнаружила неприметную лавочку и распласталась на ней, тяжело вздохнув. Когда же Хейт угораздило поднять взор вверх, она столкнулась с кучей недоумевающих взглядов, которые тут же решили ретироваться кто куда. На улице был конец августа, утро которого заставляло ежиться от прохлады даже жителей самого юга страны. Пощупав приятную материю, Ненависть наконец обратила внимание на то, что же она так резво схватила с вешалки — на ней было легкое кружевное пальто из нежно-розовой тонкой шерсти. Однако несовпадение размеров мадам Бредли и Хейт и отсутствие пояска из-за торопливости последней заставляли это нежное чудо висеть на девушке как растянутый домашний халат. Но даже это не так портило картину: высокие кожаные сапоги и до неприличия короткие для обычных городских дам вещи, обернутые весьма тонким и кажущимся в этой ситуации весьма эротичным пальто, делали Ненависть не одной из группировки страшных и ужасных гомункулов, а похожей на самую настоящую… — Проститутку, — выдохнула едва слышно ужасный вердикт Ненависть. Как бы ей не хотелось, но в таком одеянии ей действительно лучше вернуться в дом семьи Бредли, а не дуться на отвратительного, ужасного, эгоистичного, такого горячего.. но ужасно надменного и придурковатого Энви. Ненужные мысли вновь заставили гнев появиться и девушка резко вскочила со скамьи, услышав звон монет. Хейт очень удивилась, когда обнаружила в этой легкой вещице карманы, но найдя в них приличную сумму денег, отмела лишние вопросы в сторону. «А тут деньжаток хватит и на приличную одежду, и на хороший завтрак», — улыбнулась своим мыслям девушка впервые за это утро. — «К черту этот проклятый дом, надеюсь, мадам Бредли не сильно обидится, что я позаимствую ее одежду и деньги для открытия в себе женского потенциала!» — сложив деньги обратно в карман, девушка уверенно пошагала по бульвару в сторону главной улицы, где располагались бары и множество магазинов.***
Прайду было непривычно видеть в своем доме столько гостей сразу — за столом, помимо него, сидело ещё трое завтракающих пересоленной яичницей и тщательно нарезанным салатом. — Поваром тебе точно не стать, — съязвил Энви, который был не в лучшем расположении духа. Селим пропустил усмешку мимо ушей и продолжил трапезу, подбираясь еле заметными тенями к Зависти, хотя, конечно, ничего делать он не собирался — на него произошедшее ночью тоже повлияло, из-за чего сержанту не хотелось тратить свое время и силы на какие-то драки. — Кто бы говорил, — ответил Грид, увлеченно рассматривающий все ту же газету. Энви, отбросив вилку и наспех проглотив часть салата, уставился на него. — Молчал бы, очкастый хмырь, — Прайда начинала выводить из себя эта ситуация, а Скэри молча наблюдала за всеми остальными, не вмешиваясь. — Я знаю, зачем ты ввязался в нашу компанию! Грид, давно желающий поставить на место Энви, отложил газету и хотел напомнить, что именно Зависть был последним вошедшим в эту необычную «семейку», однако Селим нахмурился и вопросительно взглянул на двоих спорящих гомункулов, задавая Зависти немой вопрос. — Ты ещё не понял, что этот предатель лишь хотел получить часть камня, чтобы использовать его в своих целях, Прайд? — он посмотрел в лицо собеседника. — Что ты несешь? — возмутился Жадность, приподнявшись и наклонившись над столом. — Разве это невозможно? — усмехнулся Зависть, сделав невинное лицо. — И да, она, — он указал на Скэри, — Этому доказательство! — Страх, испытывая дрожь, посмотрела на Энви, чьи губы были растянуты в злобную улыбку. Она правда была напугана такими заявлениями. — Что ты имеешь в виду?! — взревел Грид, и, несмотря на стол, разделяющий их, потянулся, чтобы вмазать завистливому противнику, который был счастлив отпускать такие комментарии. — Я? — удивленно посмотрел Зависть, лицо которого начинало напоминать Скэри, но Грид замахнулся раньше, чем перевоплощение произошло, так что Энви, согнувшийся, принял свой облик и перескочил через стол, оказываясь на стороне Жадности и его подопечной. — Энви, — возмущенно сказал Гордыня, до этого момента не вмешиваясь. — Что-то не так? — пожал плечами Энви. — А что скажешь на это? — он усмехнулся, обращаясь к Прайду, и приблизился к Страх, вставшей со стула и начинающей чуть отходить от Зависти, не давая приблизиться ему ближе. — Давай, покажи свои способности! Энви замахнулся кулаком, а девушка сделала неуверенный шаг назад. Ухмылка гомункула казалась зловещей, а глаза Страх были полны испуга, но вместо того, чтобы увернуться от удара, она зажмурилась и, не вынеся давления со всех сторон, исчезла. Грид, перехвативший в последнюю секунду руку Энви, — она так и не коснулась девушки, стоявшей здесь мгновенье назад, — со всей силы сжал её, но в ответ на это Зависть лишь только от души рассмеялся. — Что и следовало ожидать от недостаточно сильного чувства, — Прайд скрестил руки. — Эй, ты чего-то не понял! — Энви возмущенно замахал руками, одну из которых все ещё сжимал Грид. — Этот предатель оставил камень себе, — Энви показал на него пальцем свободной руки. — В то время как девчонка ничуть не изменилась — когда я схватил её за руку утром, она побледнела, — а вся эта чертовщина с возвращением способностей — обман! Прайд, разве это тебя не задевает? Тебя, Гордыню, обвели вокруг пальца! — Зависть, видимо, старался переманить юношу на свою сторону. — И что же по-твоему он дал Элрикам? — спросил Прайд, раздумывающий над этим. — Не глупи, мало ли красных блестящих камней можно найти в Аместрисе? — рассмеялся Энви, но внезапно пошатнулся от удара в голову, чуть не рухнув на пол. — Что, злишься? — спросил Зависть, восстанавливая поврежденные места. — Жадину разоблачили! — Жадность растерянно посмотрел на место, где какое-то время назад стояла Скэри, не понимая, из-за чего все это провалилось. Хотя, ей же вроде стало лучше? — Завязывай, Энви, — плохо сдерживая свой гнев проговорил Грид. — Ты ведь сам видел, что ей стало лучше. — Прости, но это я поставлю под сомнение, — Энви театрально развел руками. — Все это могло быть обычной игрой. Энви, уверенно встав на ноги, посмотрел Жадности в лицо, ожидая последующих действий. Прайд встал из-за стола и обратился к Зависти, предварительно осмотрев комнату. — Энви, — сказал он. Тот, злобно улыбнувшись, ожидал, что Селим скажет что-то в сторону Грида, но тот лишь позвал его. — Выйди из комнаты, — промолвил юноша. — Эй? Прайд, — Зависть помахал руками перед его лицом. — Это он, а не я! — ляпнул Энви. Селим жестом указал ему на дверь и Зависть, непонимающе осматривая сержанта, вышел. Прайд прошел за ним, но, собираясь уходить, чуть повернулся к Гриду. — Ты веришь ему? — спросил Жадность, будучи в комнате. — Мы обсудим это позже, — лица Селима не было видно, но по интонации голоса было понятно, что он не был зол, а скорее просто заинтересован этим. — У меня есть некоторые догадки по этому поводу, но все это мы обсудим после того, как ты найдешь её. Грид хотел спросить ещё что-то, но Прайд, добавил: — Я видел, что она побаивается Энви, так что, думаю, тебе стоит проделать это одному. Селим закрыл за собой дверь, а Грид осмотрелся — ему никогда не удавалось найти Скэри во время всех этих исчезновений, всю работу проделывала либо Ненависть, либо Страх сама оказывалась осязаемой и видимой. Но сейчас Хейт благополучно ушла, а его, Жадность, тревожит ситуация. Ему всегда было неприятно думать о том, что она может исчезнуть навсегда, но вдруг сейчас именно это и случилось? В голове промелькнули слова Селима, касаемые того, что слабые чувства менее жизнеспособны, но как изменить это, он не знал. Грид даже постарался прокрутить в голове воспоминания, связанные со страхом или испугом, но, как назло, в голову ничего не приходило — или, может, таких воспоминаний у него не было вовсе.***
Облазив весь дом, Жадность переместился на задний двор, где также ничего не нашел. Его тревога нарастала в геометрической прогрессии и он уже два часа совершенно ни о чем не думал, кроме как о поисках Скэри. Видя тревогу товарища, Прайд и даже Энви помогали ему в этом нелегком деле, но когда хозяин дома увидел причину своего преждевременного пробуждения — разбитое зеркало, — оба ретировались с невероятной скоростью. — Да тебе философский камень вместо мозга вставили! — грозный голос сержанта отдавался даже в саду на заднем дворе, где сидел Грид, уныло свесив голову. Ему было не до их перепалки хотя бы потому, что бегая по дому в бесполезных поисках Страх, из воплей Гордыни он услышал только: «Какого хрена?!», «Это любимое зеркало моей матери, дурья ты башка!», «Да заткнись ты уже и собирай осколки, беспринципная мразь!». Вновь безнадежно вздохнув, мужчина попытался вспомнить, случалось ли с ним когда-нибудь такое же отчаяние. Увы, случалось. Собственная смерть его особо не заботила, но Жадность прекрасно помнил это раздирающее грудь чувство, когда будучи в теле юного принца Яо он вспомнил, как потерял важных для него товарищей и убил «собственными» руками последнего. В этот раз грудь также саднила, только было отчего-то в разы больнее. Падая в объятья своих неприятных воспоминаний, Грид неожиданно почувствовал на своем плече руку, которая исчезла также быстро, как и появилась. Резко обернувшись, мужчина ничего не увидел и встрепенулся: — С..скэри? — гомункул сам удивился той неуверенности, с которой он это произнес. Ответа не последовало. Гордыня просто задыхался от злости, спускаясь по лестнице вниз. Он ожидал увидеть что-то разбитое, но никак не любимейшее матушкино зеркало. Парень до сих пор вздрагивал, вспоминая о покупке этого зеркала. Ему тогда было «двенадцать» и семья Бредли только-только переехала в новый дом на юге Аместриса. Подросшего и «довольно сообразительного для своего возраста» мальчика начали травить. Сначала это было что-то не шибко обидное, вроде «ботаник» или «зануда», но когда просочилась информация о происхождении Селима Бредли, жизнь впервые показалась ему сущим адом. Поэтому, мадам Бредли незамедлительно продала имение бывшего мужа и кинулась на первое же предложение. «Чем дальше — тем лучше» — с грустной улыбкой успокаивала себя женщина. И хоть дом действительно был хорош, его внутренняя отделка была весьма бедна. Оттого женщина едва бросив чемоданы в коридоре, вновь собрала сына и потянула в сторону торговых улиц. Столько мебели Прайд не видел ни разу за всю свою чертовски длинную жизнь. Пройдя не один магазин мебели и фурнитуры, рассматривая вещи от классики до современнейших изысков, женщина в итоге выбрала самое простенькое зеркало в самом первом магазине. «На первое время сойдет», — лепетала мадам Бредли, выкладывая на прилавок купюры. Но в итоге зеркало осталось неприкосновенным даже после кардинального ремонта — мол, напоминает о начале новой жизни. Где теперь брать такое же? Тот самый магазинчик, где это зеркало было приобретено, закрыт вот уже два года из-за переезда хозяев. Притвориться дураком тоже не получится. Алхимия? Ну конечно, прямо-таки лучший вариант для гомункулов! — Скэри! Черт возьми, покажись! — растерянный голос Грида где-то вне дома вывел парня из нервных мыслей. Ускорив шаг, Селим оказался у двери в гостиной, ведущей на светлую веранду, которая в свою очередь вела на задний двор. Выйдя наружу, Бредли обнаружил источник звуков, который беспорядочно раздвигал кусты и уже шептал: «Скэри, Скэри», словно в бреду. Прайд поморщился: уж не поехали ли у товарища крыша? Но чтобы проверить наверняка, ему пришлось спуститься и подойти ближе. Лишь когда Гордыня положил свою руку на плечо Жадности, тот прекратил свои хаотичные движения и обернулся. — Ты что здесь творишь? Если бы Страх была тут, ты бы давно ее нашел, — проговорил тихим, но четким голосом сержант. — Скэри, — как заведенный повторил Жадность, отчего сержант вздрогнул. — Она была тут! Она коснулась меня. Прайд озадаченно нахмурил брови. Наконец-то избавившись от гневных тирад Прайда, Энви решил не ходить более за ним и затаиться на злосчастном втором этаже. Гомункул ещё со времен Отца не очень любил «старшего братца», поэтому сейчас он тем более не собирается искать с ним лишних встреч. К тому же, помогать в поисках «Мисс Пугливость» он тоже особого желания не имел. Послонявшись еще немного по комнатам, парень остановился у окна в одной из них, где было отлично видно происходящее на заднем дворе. Минут десять Энви наблюдал за Гридом, переворачивающим кусты как ненормальный. Чуть позже к нему подошел Прайд, который, судя по всему, тоже усомнился в его адекватности. Зависть не слышал начала разговора, но на громком «Она была тут!» гомункул все же приоткрыл створку. Грид выглядел действительно как умалишенный: его руки подрагивали, словно не терпя, когда же они вновь начнут рыскать по кустам; воспаленные глаза беспорядочно выискивали в объектах ландшафта что-нибудь похожее на Скэри; дыхание было рваным и шумным, словно он пробежал сотни километров. Злорадно усмехнувшись виду Жадности, парень ловко запрыгнул на подоконник и свесил ноги наружу. Подперев подбородок рукой, Энви тихо насмехался над ситуацией, однако голос, внезапно прорезавший относительную тишину заставил парня вздрогнуть: — Что же вы за конченные идиоты? Резво повернув голову вправо, на забор, парень увидел Хейт — её наряд плыл в глазах Зависти, но вот одно он зафиксировал точно: ледяной взгляд небесных глаз и длинное лезвие в руках, отражающее блики солнца. Однако, также быстро как и появилась, девушка пестрым пятном прыгнула с покачнувшегося забора, занося оружие для удара. Как на зло, солнце вновь отразилось от лезвия и в этот раз прямо в глаза Энви, который едва шикнул и прикрыл глаза. Одно мгновение, и... Неожиданный и едва слышимый вскрик, резко оборвавшийся звуком падения тела на землю. Тут же позабыв обо всём, гомункул широко распахнул глаза и увидел слишком неожиданную картину даже для него, самого Энви, повидавшего, казалось, так много. Грида, стоявшего внизу, от столь неожиданного удара меча совсем неподалеку от него самого буквально передёрнуло — гомункул так и замер, отклоняясь чуть в бок, а его лицо, как успел заметить Зависть, исказила гримаса непередаваемого шока. Прайд, стоявший поодаль, на Жадность вовсе не смотрел, обратив внимание на что-то иное, находившееся дальше. Гордыня, который, наверное, никогда не менял лица, все с тем же надменным взглядом рассматривая лежащее в кустах красивых цветов, название которых Зависть не знал, тело. Только что приземлившаяся на землю Хейт держала в руках катану, с которой капала алая кровь. Рядом с ней лежала бездыханная обезглавленная Страх, голова которой находилась поодаль — бледную кожу окрашивали красные подтеки крови, а чуть вьющиеся на концах волосы закрывали часть её лица, в том числе чуть приоткрытый рот, раскрытый от страха и ужаса. — Эй, — вдруг негромко начал Жадность, — эй, — его голос начал вновь набирать силу, — Хейт! — девушка будто бы не слышала его, только стояла в гордой позе великого воина. Наконец Энви смог разглядеть пестроту наряда Ненависти: на ней было красивое темно-синее шелковое кимоно — национальная одежда империи Ксинг. Переплетение узоров в виде колибри и множества цветов, широкий черный пояс из атласа, расшитый серебром, будто бы подчеркивали власть и статус носительницы. Подобные кричащие наряды себе могли позволить даже не все дворяне империи, не говоря уже о низших сословиях. Гомункул тут же вспомнил свое путешествие в эту страну, когда был молод — Аместрис постепенно набирал обороты, но уже был в полной власти Отца. И всё вроде бы шло по плану, но самого главного гомункула очень волновало затишье Хоэнхайма. Он не видел его двести с лишним лет и лишь знал, что тот отправился на восток. Туда же он и направил совсем молодого «сыночка» — Зависть, чтобы найти и проследить за деятельностью «раба №23». И хоть Хоэнхайма Энви и не нашел, зато повидал очень многое и даже спелся с тогдашней императорской семьей. Лин Фэй — главная жена правящего в то время императора Сян Мао, тотчас пропихнула на службу к мужу молоденького, но на редкость сообразительного иностранца, коим притворился Энви. А заодно и сделав его своим любовником. Она была властна, горда и высокомерна, а её императорские одежды словно хотели рассказать об этом всему миру. Кто знает, как далеко бы занесли воспоминания Зависти, если бы не очнулся он от неожиданно низкого голоса Ненависти: — И долго ты будешь устраивать концерты? — её голос сочился гневом. Энви невольно сглотнул, когда она вдруг повернулась в его сторону: — Я к тебе обращаюсь, слизняк. Не обратив внимания на игнорирование Хейт, Грид приблизился к Скэри, тело которой пока было неподвижно, а отрубленная голова начинала постепенно превращаться в прах. За алыми искрами восстановления он и не заметил, как спрыгнул вниз Зависть, оставив после себя глубокие следы. Прайд оглядел масштабы понесенного ущерба: обезглавленное тело Страх, поврежденный газон, который точно будет восстанавливать Энви (уж он сам тщательно за этим проследит), испаряющаяся кровь на цветочных кустиках... Но как только он наткнулся взглядом на Ненависть, тени, словно инстинктивно вырвались наружу, застыв в боевой позиции. Хоть девушка и была на вид достаточно хрупкого телосложения, зная, что у неё внутри и глядя ей в глаза, нельзя было не ужаснуться: казалось, что ненависть затмевала ей глаза, в которых читался тот самый нечеловеческий оттенок. Чистую небесную гладь сменил более темный, с фиолетовым отливом цвет, бывающий на небе после захода солнца. Человечность покидала её, оставляя лишь ненависть и жестокость.