destiny

Впервые Эдвард сталкивается с ним - в буквальном смысле - в дверях просторного зала в шуме разговоров и музыки: молодой человек улыбается через плечо краснеющей томной барышне, направляясь к выходу и не сбавляя при этом стремительного шага, и врезается прямо ему в грудь. Он удивленно охает, словно Эдвард тут из воздуха секунду назад соткался назло ему, вскидывает обвиняющий взгляд голубых глаз, но натыкается на мрачно приподнятую бровь и бормочет под нос извинения, скрываясь в полутемном коридоре. Мало того, что толкнул, так еще и на ногу наступил. Рочестер хмыкает, хмуро разглядывая пыльный след на мыске сапога, но его внимание отвлекает степенно подплывшая пара радушных хозяев поместья. Под конец разговора он вспоминает, что хотел поинтересоваться насчет рассеянного наглеца, но не находится удачного момента, и любопытство остается неудовлетворенным. * * * Во второй раз это случается через месяц. Эдвард проездом в Норфолке, его пригласили на прием старые знакомые, и он никак не смог отказать им, чтобы не обидеть. Народу не так уж и много, как он сначала решил, и большинство ему известны, кроме нескольких девушек, беседующих между собой по-французски, и учтивого мужчины, только что закончившего кружить в танце мисс Ловуд. Когда неизвестный ведет девушку к креслу и оборачивается, Эдвард недоверчиво моргает. - Мистер Рочестер, вы не знакомы с мистером Лефроем? - заметив, куда он смотрит, негромко смеется Марта. - Не имел чести, - отзывается Эдвард, заставив себя улыбнуться краем губ, потому что блондинка уже махала рукой, привлекая внимание Лефроя. Тот подходит сразу же, коротко склоняет голову и рассматривает Рочестера заинтересованно. - Томас Лефрой. - Эдвард Рочестер, - отвечает он, и черт бы побрал этот этикет, но Эдвард все-таки не удерживается от словесной шпильки в адрес нового знакомого в память об испорченной обуви. - Нарочно следили за мной и преодолели такое расстояние, чтобы извиниться как следует, а не как в тот раз? Похвальное стремление. Лефрой демонстративно морщит лоб, изображая задумчивость, и в тон ему говорит: - А вы помнили об этом столько времени и даже придумали подходящий по случаю упрек? Мне лестно ваше внимание, мистер Рочестер. * * * Когда в третий раз он во время охоты слышит приближающиеся выстрелы и конский топот, а через пару минут замечает Лефроя в плаще и с ружьем в руках, то слегка трогает поводья и вместо приветствия считает своим долгом сообщить: - Это даже не смешно. Почему вы попадаетесь мне в самых неожиданных местах? - на самом деле Рочестеру хочется сказать "этот лес настолько большой, но ты как будто специально оказался именно тут". - Мой кузен живет недалеко, - слишком насмешливо улыбается Том, пряча львиную долю настоящих эмоций и перехватив удобнее ружье, и кивает в сторону другого конца леса. - Не хотите проехаться и взглянуть? - Воздержусь, - отказывается Эдвард, пытаясь понять, что конкретно его раздражает в данный момент: самодовольная ухмылка или то, что Лефрой, в отличие от него, совсем не выглядит удивленным. - Очень зря, но дело ваше, - удивленным он, может, и не выглядит, но в голосе определенно проскальзывает разочарование. Томас пришпоривает лошадь, натягивает поводья и скачет по узкой тропе обратно. У Эдварда отчего-то пропадает всякое желание охотиться. Странное чувство. * * * Английская осень - явление не из приятных: то дождь, то град, то мокрый снег и промозглый ветер; и Рочестер с радостью бы уехал отсюда в Европу, оставив имение на привычную к отъездам хозяина экономку, но теперь из-за отвратительной погоды временно прекратили ходить корабли, хоть и обещали, что все возобновят, как только будет возможно. Догорает вторая свеча, а Эдвард все сидит в кресле и перелистывает шелестящие страницы. Однообразие движений успокаивает, и он едва пробегается глазами по строчкам, отпивая из стакана портвейн, когда среди тоскливых завываний ветра, которого не пускают в теплую комнату, и стука тяжелых косых капель о стекло, слух различает иной звук, Рочестер смаргивает состояние полудремы, в коем пребывал от умиротворяющей монотонности и алкоголя, приятно обжигающего горло, и поднимается с кресла. Экономка давно спит и наверняка ничего не слышит за своей дверью, поэтому Эдвард спускается вниз, подсвечивая дорогу одинокой свечой, а стук все не прекращается. Уже на подходе к двери он запоздало думает, что неплохо было бы накинуть пиджак, а не идти в тонкой рубашке. За порогом стоит Лефрой. Промокший до нитки и насквозь промерзший Томас Лефрой, без излюбленной шляпы, но в капюшоне, и его занесенный для следующей порции стука кулак замирает в воздухе. Первым порывом Эдварда было протереть глаза и проверить, не заснул ли он за чтением, но в одной руке - канделябр, а другой он держит открытую перед Томасом дверь. Вторым - захлопнуть эту самую дверь перед его носом. А потом уже Эдвард осознал, что он все-таки джентельмен и что не сумеет бросить Лефроя на улице. - Прекрасная погода, не находите? - язвительно отмечает Томас, которому за шиворот все еще льется вода, и неуютно поводит плечами. - Моя лошадь подвернула ногу, поскользнулась на этой слякоти, так что не могли бы вы меня впустить переждать ливень, мистер Рочестер? - Мог бы, - Рочестер отодвигается с прохода и пропускает его внутрь. - А как же кузен, он вроде бы неподалеку? - Предлагаете идти к нему по раскисшему лесу пешком? - задает встречный вопрос Лефрой и скидывает с затылка капюшон, растирая замерзшие ладони. Эдвард молча поворачивает ключ и проходит к лестнице, поднимаясь наверх, Томас, избавившийся от плаща и жилетки, идет за ним. Спустя полтора часа после того, как он дал Лефрою свою рубашку («Она будет велика, но другой все равно нет») и показал ему гостевую комнату, Рочестер по-прежнему сидит в кабинете с пустеющей бутылкой портвейна и закрытой книгой. Не хочется идти спать, тем более, что за стенкой находится человек, который последние полгода случайно появлялся в его жизни с завидным, неправдоподобным для случайностей постоянством. Язвил, насмешничал, пытался уколоть побольнее, и все это не выходя за рамки положенных приличий. Поразительный бесполезный талант. - И часто вы расхаживаете по чужим коридорам, пока все спят? - Вы не спите. - Верно. Может быть, вы меня разбудили. Что случилось? - Я искал компанию, потому что мне не спится. - Посреди ночи, мистер Лефрой, незадолго до рассвета, в полупустом замке? - Вы на удивление проницательны, мистер Рочестер. - Поздравляю, вы ее нашли. Томас сидит напротив, и на нем, кроме ночной рубашки и наброшенного сверху пиджака, принадлежащих Рочестеру, ничего нет - его одежда за это время не успела высохнуть и наполовину, а Рочестеру кажется, что Вселенная вокруг него и вместе с ним внезапно схлопнулась, поглотила последние месяцы его размеренной жизни, провалилась в никуда и растянулась в единственное мгновение. Они соприкасаются пальцами и замирают, когда Томас тянется к его книге на подлокотнике кресла («Я посмотрю, не возражаете?»), раскрывает ее на уровне своего лица и не прочитывает даже полстраницы, как книга под ладонью Рочестера опускается вниз, а сам Рочестер, наклоняясь, будто все еще сомневается. Поэтому Лефрой, внимательно посмотревший на него, подается навстречу и целует первый. Обнимая Эдварда за шею и гладя его плечи, Томас ощущает себя девочкой лет тринадцати, безнадежно влюбленной в друга старшего брата, и мельком мысленно поражается тому, насколько может перехватывать дыхание от прикосновений мужчины, которого он почти не знает. Неизвестно как, но Эдвард умудряется стянуть его с неудобного кресла и довести до широкой постели, уронить и нависнуть сверху, не отрываясь от ярких, почти воспаленных в этом раннеутреннем полумраке губ, обмениваясь короткими поцелуями. Полгода. Под две сотни одинаковых дней - не тот случай, когда монотонность возвращает душевное равновесие - когда они ложились спать на разных концах страны, и каждый думал, что что-то произошло, но им не удалось уловить это. Такое бывает, когда молодая девушка со смущенной улыбкой и горящими от румянца щеками цепляет тебя за руку и срывающимся шепотом отвечает на твои признания. Но Рочестер, и раньше не отличавшийся повышенным интересом к дамам, вовсе перестал проявлять к ним свою симпатию, а Томаса постепенно и неизбежно разжаловали из повес и дамских угодников. Полгода - это Лондон, Хэмпшир, Глазго, Саффолк и Норфолк. Полгода - это стучащие колеса повозок, всевозможные балы, расшитые кружевами подолы платьев и звонкий женский смех. Эдвард только сейчас понимает в полной мере слова мисс Инграм: «Да что с вами, мистер Рочестер? Перед вами самая прекрасная девушка графства, а вам и дела никакого нет. Не знай я вас лично, я бы решила, что вы потеряли голову от любви, в чем упорно себе не признаетесь». Томас расстегивает на ощупь пуговицы, путаясь в них пальцами, прогибается и льнет вплотную, кожа к коже, а Рочестер выдыхает через раз, прижимаясь влажным ртом возле судорожно дергающегося кадыка, ведет губами до уха, приподнимает полы собственной рубашки и подтягивает Лефроя за бедра ближе, так, что тот скрещивает ноги на его пояснице. Эдвард жмурится до расползающихся белых пятен и черных точек перед глазами, утыкается лбом между остро очерченных ключиц и растворяется в жарких объятьях, сбивчивом шепоте («Я твой, слышишь, весь, абсолютно и безраздельно - твой») и ладонях, беспорядочно скользящих по спине. * * * Когда наконец занимается светло-серый рассвет, дождь за окном утихает и уже не льет как из ведра, Рочестер, впервые в жизни чувствуя себя на своем законном месте, засыпает, зарывшись лицом в спутанные темные пряди, а экономка, принесшая новое письмо, еле сдерживает ошеломленный вздох и торопливо прикрывает дверь, впредь пообещав себе не заходить к хозяину в комнату без стука.