Некроромантика: Истории о мертвых и влюбленных

— Тебя можно употреблять легально? — интересуется Эммет, задумчиво разглядывая профиль Люка. Люк давится косметическим красителем, которым обновляет черноту рта перед новым дублем, и темная жидкость тонкой струйкой течет ему на воротник футболки и за шиворот. Он еще долго кашляет, прежде чем уточняет: — Прости, что делать? У Эммета чудовищный акцент, и если он не старается говорить разборчиво и медленно, понять его можно с трудом. Поэтому Люк уже привык уточнять все дважды, а то и трижды. Во избежание недоразумений с непредсказуемыми последствиями. — Кевин приглашает всех выпить после съемок, так сказать, за знакомство. Но ты выглядишь так… — Эммет беззвучно шевелит губами, подбирая слова. Люк знает их все: правильно, невинно, по-английски. Его внешностью обманываются часто, но Люку уже не пятнадцать и он имеет право водить машину, голосовать, пить и заниматься сексом там, где он хочет, и с тем, с кем хочет. — Спаивать меня можно, если ты об этом, — небрежно отвечает Люк. В этой фразе нет скрытого подтекста, но Эммет почему-то лукаво подмигивает ему: — А если нет? Люк обреченно стонет. Буквально за несколько съемочных дней этот человек умудрился превратить жизнь Люка в сущий кошмар. Что тогда будет дальше? *** Люк ждет второго сезона как дети ждут летних каникул или подарков к Рождеству. Кирен Уолкер не его первая роль, но, наверное, самая продуманная. С приближением съемок Люк все чаще думает о том, что же еще можно добавить в характер его персонажа. Смелости? Кирен не боится остаться непонятым, на границе между людьми и ПЖЧ. Искренности? Честности? Прямолинейности? Шесть серий — это в два раза больше времени, чем у них было в прошлый раз, есть, где развернуться. Тем более, что Доминик уже предупредил их о новых персонажах, а значит, количество социальных взаимодействий тоже увеличится. — Познакомьтесь, это Эммет Скэнлэн. Он появится в первой серии, и будет играть нового персонажа-ПЖЧ — Саймона Монро, — представляет незнакомого мужчину Доминик. Он делает это слишком рано: еще не все приехали, декорации не достроены, а гримеры гоняют электриков в поисках более мощных ламп. Но традиция есть традиция. И все собираются полукругом, чтобы познакомиться с Эмметом. Эмили называет эти приветствия — встречей анонимных зомбиголиков. — Привет, я Саймон Монро, — говорит она, понизив голос так, чтобы услышал только Люк. — И я не ел человеческих мозгов уже два месяца. — Привет, Саймон, — приветствуют хором новичка остальные, и Люк прикрывает рот рукой, чтобы незаметно отсмеяться. Он рассматривает Эммета-Саймона, пытаясь оценить, каким будет его персонаж. Хмурым или веселым? Угрюмым и мнительным или мертвым романтиком? Кого он станет поддерживать: людей или ПЖЧ? Но пока Люк видит перед собой только актера: высокого, чуть выше него самого, небритого, одетого в драные джинсы и с широкой ссадиной на скуле. Эммет говорит всем «привет», подолгу растягивая гласные, и улыбается, будто выиграл в лотерею. *** — У тебя карт-бланш, — с нескрываемой завистью говорит Люку Гарриет, протягивая ему форму заселения. А это значит, что ему повезло, и он может выбрать между трейлером и номером в гостинице. В гостинице шумно, людно и почти невозможно остаться в одиночестве. Но трейлер — это постоянные перебои с водой и сквозняки из всех щелей. Кроме того, шанса на приличный завтрак почти нет. Но ему по большому счету все равно — он будет слишком много времени проводить на площадке. Мягкая кровать и как можно ближе — вот и все его запросы. — Забирай номер себе и запиши меня в приличную компанию, — просит ее Люк. Взгляды на «приличное» у них разные. Люку достается трейлер зажатый между складом и временным пристанищем Скэнлэна. Теперь каждый вечер Люк против воли наслаждается всей широтой его музыкального вкуса. Конечно, он несколько раз пробует вежливо воззвать к остаткам ирландской совести и сделать чуточку потише, а лучше выключить совсем. Эммет кивает, выключает колонки и устраивает акустический концерт без заявок нон-стоп до самого утра. У настоящих ирландцев нет совести, быстро смекает Люк, и больше не настаивает. *** Совместные начитки — не самая любимая часть съемок для Люка в этом сезоне. Обычно он с удовольствием репетирует с остальной командой и не прочь поработать над достоверностью образа лишний час. Но Эммет читает реплики Саймона не только без интонации, но даже не двигая лицом. И от этого опускаются руки. Да, они мертвы, их мышцы мертвы, их глаза — белые бельма на таком же белом лице, но это не повод вести себя как манекен. «Господи, — думает Люк. — Он запорет нам все сцены». — Скажи мне, что тебе нужно. Я сделаю все, чтобы дать тебе это, — монотонно бубнит Эммет и Люк закатывает глаза. — Кольт. Принеси мне кольт, а лучше застрелись сам, — обреченно стонет он. — Я так не могу. Честное слово, — Люк трясет головой, и давит пальцами на виски. — Ты не мог бы хотя бы один раз сыграть так, чтобы у меня перехватило дыхание? — Зачем? — абсолютно серьезно спрашивает Скэнлэн и рассматривает Люка, как какое-то редкое животное. Нет, он умеет играть. Он отлично играет (Люк специально залез на ютуб и посмотрел несколько фильмов с его участием), но, видимо, напрягаться на прогонке текста считает лишним. — Да потому что мне надо в тебя влюбиться! — почти кричит Люк и, успев вовремя опомниться, уточняет. — Кирену надо влюбиться. Но я смотрю на тебя и все, что мне хочется, это умереть во второй раз. Эммет откладывает измятые страницы сценария вбок и, чуть наклоняясь к Люку, повторяет предыдущую реплику. Он все еще не двигает ни глазами, ни лицом в целом. Но его губы — две бледные полоски — притягивают взгляд, и голос — густой как мед. Люк жадно ловит каждое его слово, словно слышит впервые. Он забывает, что надо дышать. Как надо дышать. Весь мир Кирена на страницах сценария сжимается до черных точек зрачков Саймона Монро и его кривой ухмылки, а весь мир Люка — до фигуры Скэнлэна. — Этого достаточно, чтобы влюбиться? *** Люк ждет, что после этого случая отношение Эммета к репетициям изменится, но тот продолжает валять дурака. — Если бы ты предложил репетировать, например, поцелуи, я бы вел себя по-другому, — хитро улыбается ему Скэнлэн. — А так ты сейчас за зря порвешь свой красивый рот и… — Тебя не спросил, — со звучным чавканьем огрызается Люк. Он вгрызается в сочную арбузную мякоть, и сок разлетается во все стороны. Его неравная схватка с арбузом длится уже добрые десять минут. Эммет демонстративно снимает со щеки розовый кусочек, облизывает пальцы, и отбирает у Люка слишком большой для него кусок. Он аккуратно давит на края и разламывает его на две половины. Одну возвращает Люку, а со второй уходит куда-то в сторону устроившихся на обеденный перекур операторов. Люк внимательно смотрит на целую миску порезанных, а главное ничейных кусков в полуметре от себя, и задумчиво провожает Скэнлэна взглядом. Нет, понять этого человека невозможно. *** Отснято только две серии, а Люк уже чувствует, что ему нужен отдых. Пара выходных, или даже день, чтобы сменить обстановку. Он стал невнимательным и сегодня, к радости гримеров, несколько раз налетел на осветительную стойку. По дороге к трейлеру подозрительно тихо и непривычно темно. Люк на ощупь открывает дверь и щелкает включателем. Света нет. — Эй, Эммет? — Люк стучит в дверь соседнего трейлера. — Ты здесь? Что случилось со светом? В ответ тишина. Видимо он еще не пришел, ну, или решил не приходить вовсе, кто знает. Люк осторожно спускается вниз, пытаясь рассмотреть, где заканчивается одна ступенька и начинается другая, чтобы не свернуть себе шею. — Бу, — говорит темная фигура перед его носом и Люк от неожиданности отскакивает назад, задыхаясь от крика. — Блядь! Эммет! — сердце колотится как сумасшедшее. Он и правда испугался. Люк упирается спиной в бок трейлера и дышит рвано и часто. Скэнлэн щелкает перед его носом зажигалкой и кладет руку на плечо Люку. Он поглаживает его круговыми движениями, помогая успокоиться, а затем спускает ладонь на бедро. Люк замирает соляным столпом, пока чужие пальцы лениво скользят по шву его джинсов. А затем Эммет толкает Люка в бок. — Ну подвинься уже, ты мне замок загородил. Люк, который за эти несколько секунд придумал себе невесть-что, заливается краской и отскакивает даже больше чем надо, снова соскальзывая с лестницы. Скэнлэн ловит его за пояс брюк и вталкивает в трейлер. — Ты спрашивал тут, что со светом. Так вот — генератор сломался и мы пока без света и тепла. Без света и тепла, — не попадая в мелодию напевает Эммет. — А запасной? — Подключают. Но очень мед-лен-но, — буквально по слогам растягивает он. — Хочешь, устроим романтический ужин? Люк таращится на Скэнлэна во все глаза, напрочь потеряв способность внятно изъясняться. Похоже, Эммет решил свести его сегодня с ума своими выходками. — Почему романтический? — то, что Люк выглядит глупо, его сейчас мало заботит. — Все что я могу тебе предложить это вино, сыр и свечи. И гитара, в качестве музыкального сопровождения. — А можно без гитары? — молниеносно откликается Люк. Ужин, тем более романтический, в его понимании состоит совсем из другого набора блюд. Но все, чем может похвастаться его холодильник, — это пара пачек полуфабрикатов, которым требуется микроволновка, которой, в свою очередь, требуется электричество. Поэтому Люк говорит: «Давай», мысленно записывая себя в самоубийцы. Любые посиделки с Эмметом похожи на свидание, разговор — на флирт, а замечание — на откровенное предложение. Но Люк понемногу привыкает к этому, потому что Скэнлэн такой сам по себе. Он не играет, не позирует на публику, не строит из себя балагура. Он настолько честный, насколько это возможно в реальном мире, и это подкупает. *** С каждой сыгранной сценой или вот таким, совместно проведенным вечером, между ними что-то меняется. И Люку бы радоваться, что они наконец нашли общий язык, и Эммет даже стал специально для него проговаривать слова медленнее и четче, а вопросы и вовсе задавать по слогам, но вместо этого он паникует. Неясное чувство поселилось где-то на дне живота и Люк не может придумать ему название. Тревога? Смятение? — Привет, — говорит Люк, боком пробираясь в трейлер Скэнлэна. Снаружи глухая ночь и льет дождь. Люк пристраивает свой зонт у самой двери и снимает кроссовки. Эммет ходит по комнате босиком и оставлять после себя грязь Люку кажется свинством. Он забирается с ногами на диван, пока Эммет наливает ему что-то горячее. — Ты сегодня засиделся, — говорит Эммет. — Обычно в это время уже спишь. — Да? — удивляется Люк. — Конечно. Мы живем с тобой практически окна в окна, так что я могу точно сказать, когда у тебя гаснет свет. Он улыбается и ставит перед Люком стакан с горячим молоком. И медом. Скэнлэн ужасный сладкоежка и никак не может поверить, что остальные — нет. — Какая гадость, — признается Люк, сделав глоток. — Ну, ты явно пришел не для этого, — пожимает плечами Эммет, отбирая неоцененный напиток. — Выпью сам. Люк мнет манжеты своей рубашки, собираясь с духом. — Давай поговорим, — наконец, решается он. — О завтра. Завтрашней сцене. — Финальной? — уточняет Эммет и, поймав замешательство на лице Люка, лукаво улыбается. — И о чем здесь говорить? И правда, говорить не о чем. Они оба профессионалы. У Скэнлэна за плечами столько поцелуев на камеру, что не сосчитать. Да и Люк не новичок. Он замолкает и автоматически тянется к чашке, чтобы чем-то заполнить паузу. Их руки соприкасаются на ее гладком керамическом боку, и Эммет сжимает длинную ладонь Люка, чтобы не расплескать молоко. — Соблазни меня, — шепотом просит он. Люк дергается, но Эммет держит крепко. Уши Люка горят, его шея горит, от его самообладания — одни ошметки. Эммет смотрит на него, не позволяя опустить взгляда, и паника накатывает с новой силой. — Пока ты не соблазнишь меня, Кирен не соблазнит Саймона. Люк позорно сбегает к себе, не сказав ни слова больше. Он забирается мокрый и босой под одеяло, укрывается им с головой, словно это чем-то поможет, и лежит так до самого утра. Эммет прав, чертовски прав, в своем предположении. **** Люк срывает дубль за дублем. Спотыкается, бормочет что-то, цепляется за Эммета в самый неподходящий момент. Скэнлэн смотрит на него с нескрываемой тоской и сочувствием, но ничем не может помочь. Этот поцелуй — инициатива Кирена. А значит, он имеет право только ответить. Люк мечется по узкому коридору как загнанный в ловушку зверь, и в какой-то момент Эммет просто ловит его, притягивая к себе. От Скэнлэна пахнет горьким парфюмом и тальком. Люк упирается лбом в ворот его рубашки и просто стоит, пока режиссер не дает команду на новый заход. — Я хочу тебя, — неожиданно шепчет ему на ухо Эммет. Кирен врывается на порог, и едва только Саймон успевает спросить « в чем дело» — целует. — Снято! — кричит Джонни, и девушка-ассистентка щелкает хлопушкой. Сцена 19/15 — их лучший поцелуй, в котором нет ни грамма правды. *** — Чудесно играешь, — признается Эмили, смахивая рукавом подсохшую землю со своего надгробия. — Я даже поверила, что ты в него действительно влюблен. — Кирен влюблен, — поправляет ее Люк и смеется, словно это ничего не значит. Кирену повезло, у него это взаимно. Ему не надо переживать, что у них с Саймоном будет всего два поцелуя, после чего съемки закончатся, и они разъедутся, так и не объяснившись друг с другом. Он — не Люк, который с того самого дня мучается по ночам, вспоминая случайные прикосновения Скэнлэна, в которых было больше нежности, чем он когда-либо чувствовал. Кирену не чудится за каждой строчкой текста то самое «я хочу тебя». Эмили уходит в павильон, а Люк так и остается сидеть между крестов, надгробий, плит и прочих декораций. — Я бы выбрал вон ту могилу, вторую слева. У нее лучшая эпитафия, — говорит за его спиной Эммет и Люк недоверчиво смотрит, как тот садится рядом с ним на землю. На Скэнлэне куртка Саймона, чистые джинсы и натертые до блеска ботинки, но он не боится испачкаться. — Ну и что ты здесь делаешь? — спрашивает он у Люка. Люк молчит. Он не знает, что ответить, и о чем говорить с ним вообще. После той сцены между ними будто рухнули все мосты, которые они так тщательно возводили. Люк ни разу не заходил к Эммету в трейлер, просто не может найти в себе силы переступить порог. Все их вечера и разговоры кажутся еще одной репетицией. И Люк ощущает себя лягушкой, раскрытой, вывернутой на изнанку настолько, что можно уже не препарировать. Стоит отдать Скэнлэну должное, они отлично сыграли. Люк проник в образ Кирена так глубоко, как и не мечтал в самом начале. И то, что для этого Эммет заставил его влюбиться в себя, влюбиться в Саймона — не такая и большая цена, ведь правда? Одно разбитое сердце, о котором не напишут в титрах, ничего не стоит. — Я сдаюсь, — говорит Эммет. На его лице ни намека на улыбку. — Да, я обманул тогда нас обоих. Он проводит большим пальцем по губам Люка, и его руки пахнут табаком. — Но я не могу без тебя. Не могу спокойно спать. Смотреть на арбузы. Читать новые сценарии для тех ролей, где рядом тебя не будет. Ты въелся мне под кожу, как еще одна татуировка, как порох. И я сдаюсь. — В этот раз это говоришь ты или Саймон? — уточняет Люк, хотя на самом деле ему все равно. Он и Кирен, они любят их обоих: живых, мертвых, честных, странных, любых. Он обнимает его за шею и тянется за поцелуем. — Это говорим мы оба.