«Существует три смерти. Первая из них наступает тогда, когда тело человека перестаёт функционировать. Вторая − когда оно оказывается в могиле. Третья смерть − это тот миг в будущем, когда ваше имя будет произнесено в последний раз».*
*** Часть I
Ланс вывалился из поезда вперёд багажом и удручённо осмотрелся по сторонам. Вокзал — лицо города. На окраинах обычно стараются содержать их в чистоте и порядке, чтобы не отпугивать приезжих, на которых в сезон можно неплохо нажиться. Лицо же этого города было полуразвалившимся кирпичным бараком с заколоченными окнами, железной дверью и навесным замком. Блин часов, закреплённый на фонарном столбе посредством колючей проволоки, утверждал, что сейчас около двух часов, правда, не уточнял — дня или ночи. Сверившись с карманными часами, епископ обнаружил, что сейчас всего 8 часов. Вечера, если он, конечно, не потерялся ещё и во времени. — Где мы? — нервно поинтересовался Ланс, обернувшись к проводнице. — Конечная, — известила его неприветливая плотная мадам 40+ лет, вытерев сосиски−пальцы об форму, и с грохотом захлопнула вагонную дверь прямо у него перед носом. Молодой человек с астрологическим прогнозом под мышкой вздохнул, сел, за неимением альтернативы, на чемодан и вновь глянул по сторонам. С трёх сторон его окружал лес, с четвёртой, за бараком, виднелся город. Выбор был очевиден.***
«Лю-у-уди», — искренне обрадовался Ланс, увидев у одной из калиток мамашу с ребёнком детсадовского возраста. Чемодан опустился на дорогу, подняв в воздух облако песка и пыли. Люди, увидев Ланса, шарахнулись от его улыбочки в сторону. — Это оно? — спросила девочка, дёрнув маму за юбку, и с интересом уставилась на епископа. — Белоснежное приведение? — Вынужден вас разочаровать, — не переставая улыбаться, Ланс поднял указательный палец на уровень глаз, — но я ещё не умер. — Нет, это не оно, — строго сказала мать, подняв ребёнка на руки. — Извинись перед дядей. Малышка фыркнула и тихо пробурчала себе под нос: — Простите, что вы ещё не умерли. Молодой человек, к всеобщему сожалению, отличался хорошим слухом: улыбка с его лица не спала, но тут же сделалась натянутой. — Белое приведение — это персонаж местных страшных историй? — уточнил он. — Белоснежное, — злобно поправила девочка. — Местные сумасшедшие говорят, будто видели в заброшенной церкви приведение в белых одеждах, — нехотя ответила её мать, обеспокоенно глядя на участок дороги позади епископа. Ланс даже обернулся, желая узнать, что привлекло её внимание, но никого и ничего там не обнаружил. После он бросил взгляд на свою форму — белую: «Так вот в чём дело...», и, обдумав сказанное, оживился: — Так здесь есть церковь? Женщина тем временем, хмурясь, зашла за калитку и, щёлкнув задвижкой с оттиском барсбургского креста, попятилась к дому. — Чем вы слушали? Я же сказала, она заброшена. — Тогда, может, гостиница?.. — не сдавался он. — Нет здесь никаких гостиниц, — прикрикнула она и скрылась за дверью прежде, чем Ланс успел спросить что-то ещё. Больше люди тем вечером ему не попадались.***
За особые заслуги в сфере человеколюбия Ланс готов был оптом предать анафеме всех здешних жителей. Это был самый, чтоб его, неприветливый населённый пункт из всех, где ему доводилось прежде бывать. Если бы не те мать с девочкой, он бы вообще усомнился в том, что здесь кто-то живёт. В 9 часов вечера на улицах не нашлось ни души, свет в домах горел, но в какую бы дверь он ни стучал, нигде ему не хотели открывать. Гостиниц нет, все немногочисленные маленькие магазины закрыты. Даже винно-водочный... Да что там, с поправкой на местность, просто «водочный» магазин! Проковыляв с тяжеленным чемоданом через весь город, он уже ни на что не надеялся, оставалось одно — вернуться на железнодорожный вокзал и ждать там поезда — плевать, в какую сторону. В крайнем случае, можно будет пройти несколько километров по шпалам до ближайшего города, а там... Ланс замер, стоило ему поднять взгляд на унылую постройку перед собой: символику их церкви он бы ни с чем не спутал. «Сдались тебе эти люди, Господи?» — хмыкнул он про себя. Столь неожиданное появление перед ним церкви епископ рассматривал не иначе как взятку со стороны высших сил. Массовое отлучение тех бездушных жителей от неё откладывалось на неопределённый срок, но, не иначе как по закону подлости, главная дверь оказалась наглухо заколочена. Впрочем, отчаиваться было уже слишком поздно. «Может, где-то есть запасной вход?» — обнадёжил он себя. Наверху в одном из окон, похоже, горел свет.***
«Доставай святую воду», — посоветовал внутренний голос. «Ах да, ты ж её выпил», — пронеслась мысль вдогонку. На всякий случай, епископ коснулся пальцами креста, висящего у него на шее — удостоверился, что он есть. Не то что бы Ланс действительно верил во всю эту ерунду. Так, по мелочи: в гороскопы, гадания, Бога и… Призраков. На заднем дворе церкви обнаружился небольшой сад, освещаемый четырьмя фонарями. Под одним из них, в окружении цветов, спало белоснежное привидение. Стараясь рассуждать логически и опираясь на расхожее мнение, что призраки не спят, Ланс пришёл к выводу, что это никакое не привидение, а «всего лишь труп». «Всего лишь?!» Трижды перекрестившись и глянув по сторонам на случай «А нет ли поблизости убийцы или свидетелей?», епископ стал ме-е-едленно приближаться к телу. К слову, выглядело тело лет на 14, а пол его сходу определить не удалось. Кипенно-белые брюки и рубашка, похоже, были великоваты подростку; волнистые светло-сиреневые, почти белые волосы, небрежно собранные в хвост, покоились на плече, но несколько прядей, выбившись из него, спадали на лицо, не давая Лансу рассмотреть больше. «Призрак» лежал на боку и не шевелился. На секунду молодой человек усомнился в том, что некто перед ним мёртв, и неуверенно коснулся рукой его плеча. Сердце его пропустило удар, падая в бездну, разверзнувшуюся у него в груди, когда «призрак» распахнул глаза и повернул к нему голову. Ланс почувствовал, как вверх по руке скользят холодные тени, но не сумел ни двинуться с места, ни отвести взгляда. — Зачем вы пришли? — спросил призрак. — Я увидел свет… — сглотнув, произнёс Ланс. — Летящие на свет… никогда не живут долго, — заметил тот. По голосу епископ понял, что это всё-таки парень. Юноша сам отвёл от себя его руку и, держась за фонарный столб, поднялся с травы. — Почему ты спишь в таком месте? — справившись с испугом, задал вопрос епископ. — Ночью на улице холодно, ты можешь простудиться… — Я не спал, — оборвал его парень. Ланс, разумеется, ему не поверил. Скептически: — Разве? — Я ждал, — пояснил незнакомец. — Чего? «Чего можно ждать среди ночи на заднем дворе заколоченной церкви? Разве что, приключений каких-нибудь в лице маньяка…» — Например, вас, — сказал тот с улыбкой. «Какой странный мальчик», — подумал Ланс, а вслух возразил: — Но ведь мы не знакомы. Юноша согласно кивнул: — Именно. — Что ж, — рассудил он, — тогда давай знакомиться. Меня зовут... Призрак тотчас изменился в лице и отступил от него на шаг. — Пожалуйста, не продолжайте. Теперь уже он выглядел испуганным. — Мне нельзя даже представиться? — удивился Ланс. — Вы разве не знаете? — говоря это, мальчик наклонился к земле и обхватил пальцами ножку одного из цветков. — Тот, кто называет злому духу своё имя, перестаёт себе принадлежать. С последним его словом стебель переломился, и мёртвый цветок остался у него в руках. — Ох, перестань меня пугать, — епископ потёр переносицу, — ты не похож на злого духа. Моё имя — Ланс, а твоё? — Я не стану его вам называть. «Ещё и скрытный», — отметил Оак. — Но ведь я должен как-то к тебе обращаться. — Зовите меня так, как пожелает того ваша душа. Юноша в этом вопросе был непреклонен, и молодому человеку пришлось на время смириться с таким положением дел. Он внимательно осмотрел того с ног до головы, пытаясь понять, какие ассоциации он у него вызывает. — Это случайно не тебя прозвали Белоснежным привидением? — предположил Ланс. — Случайно — нет, — усмехнулся парень, обходя его кругом и не приближаясь слишком близко. Ланс потратил на раздумья совсем немного времени, однако долго сомневался в том, стоит ли такое озвучивать. В конце концов, посторонние не должны давать людям новые имена — это неприлично. — Белоснежное приведение — слишком длинное прозвище, — Ланс сложил вместе ладони и сощурил глаза, чтобы выглядеть так, будто что-то замыслил. — Мне нравится Шнивайз, «белоснежный». — Мне тоже. К его изумлению, парню действительно было всё равно, как его назовут. Впрочем, долго думать об этом епископу не пришлось, так как мыслительный процесс был направлен на решение проблем насущных. — Шнивайз, твои родители не будут волноваться из-за того, что ты находишься здесь в столь поздний час? — У меня нет родителей, — без тени печали сказал он. Ланс, пусть и заметил это, всё равно поспешил извиниться: — Прости мне мою бестактность. Так те, с кем ты живёшь, не будут переживать, если ты вернёшься так поздно? Юноша отрицательно покачал головой. — Может, мне проводить тебя? «Может меня хоть кто-нибудь пустит переночевать?!» Повисла тяжёлая пауза. «Ты прекрасней всех на свете, всех румяней и белее... Но среди ночи, согласись, даже с тобой было бы странно куда-то идти, — вновь встрял внутренний голос. — Отстань от ребёнка, пока он полицию не вызвал». «Да, полиция мне сейчас ни к чему», — согласился Ланс. — Мне никуда не нужно, — наконец ответил парень. — Так ты живёшь в этой церкви? – осенило Ланса. — Нет, — юноша загадочно улыбнулся, опустив взгляд. — Но я всегда здесь. — Неужели, церковь действительно заброшена? Не далее чем полчаса назад горевший наверху свет не давал ему покоя. — Хозяин этого места мёртв, — отвернувшись от него, сказал парень. — Вот как... — хлопнул в ладоши епископ. — Тогда, думаю, никто не станет возражать, если я тут заночую. — Я буду, — неожиданно заявил Шнивайз, стоя к нему спиной. Вздох. — Вы, местные, ужасно негостеприимны. Мне больше некуда идти. «О, смотрите-ка, он давит на жалость», — съехидничал голос. «Помолчи, ради Бога». — Если вы поклянётесь всегда носить с собой тот цветок, что я вам дам, я проведу вас внутрь, — сдался парень. — Всегда? — на всякий случай, уточнил он. — Пока не покинете этот город, — кивнул Шнивайз, обернувшись. — Утром вы уйдёте и больше никогда не вернётесь сюда. — Согласен, — улыбнулся Ланс. Для себя он уже решил, что непременно нарушит часть этой сделки.