В моем доме поселился замечательный сосед

      — Вам нужно поспать, — говорит Снейп нехотя, боится показать, что заботится обо мне? Так не нужно, прекрасно понимаю, откуда взялось все его беспокойство.       — Я спал позавчера, — припоминаю я, не отрываясь от книги, лежащей на коленях.       — Вы никого не спасете, Поттер, если будете героически сражаться в одиночку.       — Так потенциальные союзники делают вид, что все в порядке, — напоминаю я Снейпу, который и сам-то не всегда идет мне навстречу, когда прошу его о помощи.       Молчание было мне ответом, но я и не ждал его. Сидеть несколько дней подряд за старыми книгами, скрывая их от всевидящей Джинни, занимая ее Скорпиусом, который, кажется, считает своим долгом втягивать во все свои игры мою невесту — и все для того, чтобы спасти мелкого Малфоя. Но беда в том, что только я обеспокоен, что он может умереть. Даже Люциус, который, как мне казалось, чувствует огромную вину перед внуком, что оставил его одного бороться со всеми демонами, молча скрывается за рамой, когда я пытаюсь заговорить с ним о Скорпиусе. К Драко я не подхожу, боюсь, что он просто заберет сына и уедет на край света, лишь бы не слышать меня, рассуждающего, что смерть можно победить.       — Мистер Поттер, есть всего два выхода из той ситуации, в которой оказались Малфои, — неожиданно говорит Снейп спокойно, не пытаясь язвить, кидаться ядовитыми словами и не обзывая меня упертым дураком.       — Один из них — убить Скорпиуса, — об этом я уже давно знаю и понимаю, что подобный вариант — не выход. — Какой же второй?       — Второй вариант равносилен первому, но Скорпиус все равно потеряет жизнь.       Я в замешательстве перевожу взгляд с книги на Снейпа, не понимая, к чему он клонит. Смерть Скорпиуса и есть один из вариантов. Второй же вариант должен быть другим, отличающимся от первого, дающим мелкому Малфою продолжить свою жизнь, в которой он еще толком ничего не видел.       — Смерть бывает разной, — продолжает Снейп, видя мое замешательство. — Я тоже мертв, но при этом разговариваю с вами.       — Вы не разговариваете, а издеваетесь, — злоба на Снейпа не уходит: как бы он ни старался мне помогать, подсказывать, я все равно с досадой понимаю, что он никогда не даст прямого ответа ни на один из моих вопросов. Но я держу все свое недовольство в себе, до сих пор помня, что, даже умерев, Снейп может причинить такую боль, что спать по ночам будет невозможно.       Он смотрит на меня исподлобья, нахмурившись, но не злясь. И мне кажется, он раздосадован тем, что я не умею разгадывать загадки и не хочу даже научиться этому.       — На вашем месте, я лучше бы скрасил последние счастливые дни Драко, — советует Снейп. — Все-таки вы единственный живой человек, который знает, с чем ему предстоит столкнуться дальше.       Снейп никогда не говорит прямо, что Скорпиус умрет, стараясь завуалировать любым способом этот факт. При жизни он никогда не видел внука своего друга и вряд ли испытывает к нему теплые чувства, коих не испытывал и к другим детям. Возможно, в большей степени он переживает как раз таки за Драко — единственного ребенка, с которым он разговаривал без презрения. Интересно, думал ли он когда-нибудь о Малфое как о своем сыне или же просто относился к нему как к наследнику друга?       — Пожалуйста, мистер Снейп, не просите Поттера сидеть со мной, — Драко появляется настолько неожиданно, что я даже роняю книгу с коленей. Я нагибаюсь, чтобы поднять ее, но Малфой делает это быстрее и вчитывается в название, хмыкая.       — Не бойтесь, мистер Малфой, Поттер нынче не заразен, — язвит в привычной для него манере Снейп, оживившись при виде Драко. — Его глупость, конечно, не до конца вылечена, но опасности обществу уже не представляет.       И я имею полное право обидеться на Снейпа, но сил нет. Бессонные ночи дают о себе знать, глаза нещадно болят, а Малфой все так же стоит рядом и о чем-то беседует со Снейпом, но я словно сквозь вату слышу обрывки слов и фраз. Снейп хмурится и, кажется, даже кричит, но я все равно не понимаю, о чем они говорят. Малфой же спокоен, лишь сжимает палочку в руках. Ну конечно же, Заглушающее. И как ему только не стыдно при мне же применять заклинание, лишь бы я не слышал его разговор со Снейпом. Мог бы попросить оставить их наедине. Правда, я бы все равно нашел способ подслушать их разговор, уж явно, что говорят они о чем-то интересном, что напрямую касается проблемы Малфоев.       — Пошли, — резкое слово, бьющее по уху, заставляет вздрогнуть. Я сначала даже не понимаю, что Малфой обращается ко мне, но он стоит напротив, а Снейп, выглядывающий из-за его плеча, зол. И мне даже хочется проигнорировать резкое предложение Малфоя, лишь бы узнать у Снейпа хотя бы отрывки разговора, но Драко, не дождавшись, когда я, наконец, встану, сам хватает меня за руку и тянет на себя, заставляя подняться.       — Я всего лишь покажу ему, — кидает через плечо Драко заговорившему было Снейпу. — Может, это остановит его тягу к книгам.

* * *

      Кланяется домовой низко, радуясь возвращению хозяина. Он рассказывает обо всем, что происходило в доме в его отсутствие, говорит, что ремонтные работы назначены на конец недели.       — Замечательно, — кивает Малфой и отпускает домовика, и дальше мы идем одни. Путь, которым Драко ведет меня, не имеет ничего общего с помпезной парадной, в которую мы вышли из камина. Если там и чувствовалось небольшое запустение, утрата былой красоты и величия, то оно с лихвой покрывалось тем, что дальнейшие комнаты и коридоры были совсем заброшены, будто дом оставили на несколько десятилетий.       — Все было намного хуже, — Малфой говорит на ходу, переходя из одной комнаты в другую, из коридора в ванную и далее. — По ночам стекла из окон выпадали, и хорошо когда осколки летели на улицу, а не в кровать.       — Из-за духов?       Драко садится на незаправленную кровать, из матраса которой торчат пружины. Я присаживаюсь рядом, смотря на исполосованный портрет, на лоскутах которого все еще различимы светлые локоны и синеватая ткань платья.       — Из-за безрассудства Астории, — поправляет меня Малфой и ложится на кровать, свесив ноги, чудом не напоровшись на пружину.       — Она разозлила их, — догадываюсь я, вспоминая, что Драко уже упоминал и про смерть жены, и про смерть Нарциссы.       — Она положила начало их злости, — Драко усмехается, а я смотрю на него. Он спокоен, видимо уже смирился с тем, что произошло. Но готов ли он к тому, что произойдет?       — Сидела все время в библиотеке, искала, как можно спасти Скорпиуса от непосильной ноши, — рассказывает Драко, смотря в потолок. Он злится на нее до сих пор, судя по тому, как презрителен его тон. Обвиняет ее в том, что Скорпиус умрет? Так он и так бы умер, судя по остальным разговорам.       — И нашла выход?       — Конечно же, — кивает Драко. — Вот только, озвучив его, а не оставив в своей голове, она подписала смертный приговор и себе, и моей матери, и Скорпиусу.       Малфой сжимает руки в кулаки и не моргает, прожигая взглядом потолок. Я не знаю, как его поддержать в трудную минуту, но и оставаться в стороне не получается.       — Она хотела его спасти, — осторожно проговариваю я, пытаясь поставить себя на место матери, узнавшей, что ее сына мучают духи умерших. Вряд ли бы я сидел, сложа руки, и надеялся на то, что все само как-нибудь разрешится.       — А в итоге разозлила их, — жестко отрезает Драко и переворачивается на бок, чтобы посмотреть на меня. — Ты только представь, что могут сотворить духи, поняв, что их могут лишить единственной связи с миром живых. Они не готовы были потерять Скорпиуса, благодаря которому могут продолжать свое существование.       В своей жизни я встречался лишь с привидениями, которые бывали хорошими или, наоборот, вредными, но не злыми, не убивающими волшебников. Да и вряд ли бы у них вышло это. Духи же не относились к привидениям, являясь именно душой умершего, не заточенной в картину. Кто решал, когда они уйдут из этого мира, станут ли привидениями или навсегда останутся невидимым, ищущими того, кто их заметит, поддержит разговор, даст надежду на то, что еще не все кончено, — неизвестно. Возможно, сама магия принимала решения, основываясь на своих правилах.       — И ты привел меня сюда, чтоб показать, что будет с моим домом и с моей жизнью, если я продолжу поиски того, что ты и так уже знаешь?       Драко даже не открывает рта, просто кивает и продолжает смотреть.       — Я победил Волдеморта, неужели ты думаешь, что мне тяжело будет справиться с какими-то духами? — я пытаюсь улыбнуться, намеренно храбрясь, пытаясь напомнить самому себе, что я-то герой. Но, стоит признать, одно дело воевать с видимым монстром, а другое — с тем, о чем ты не имеешь представления.       — У тебя еще есть невеста, — напоминает мне Драко, и я вздрагиваю, представляя, как Джинни летит с лестницы, ломая кости. Рисковать своей жизнью — не страшно, но невиновные люди не должны страдать. Но Скорпиус же тоже не виноват в том, что с ним происходит.       — Расскажи мне о втором варианте, — прошу я Драко, все еще не сдаваясь. Он качает головой, будто говоря, что я неисправим.       — Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал, — признается Малфой, и я понимаю его желание, но его упрямство злит, как никогда.       — Но он же твой сын! — все-таки не выдерживаю я. — Ты дашь ему погибнуть?       — Поттер, — выдыхает Драко и порывисто садится на кровати, находясь ко мне настолько близко, насколько вообще позволяют приличия. Я замолкаю, так и не продолжив все, что я хотел ему наговорить.       — Гарри, — мягче продолжает Драко. — Я бы убил себя за сына. Только это не поможет. Хочешь знать второй вариант? — я киваю, сглатывая, не зная чего ожидать от Малфоя, говорящего настолько тихо и ласково. — Скорпиус сам должен убить меня.       Малфой берет мою руку и сжимает ее в кулак, чтобы тут же ударить им в свою грудь.       — Вот так, взять нож и пробить им сердце собственного отца, — продолжает Драко, все еще прижимая мой кулак к груди, накрыв его своей тонкой ладонью. — Четырехлетний ребенок, вонзающий нож в грудь любимого, единственного отца — как думаешь, сможет ли он нормально жить после такого? Что я должен сделать, чтобы он возненавидел меня до такой степени, чтобы убить?       Я пытаюсь вырвать руку, но Малфой не опускает. Он смотрит на меня сумасшедшими глазами, находясь слишком близко, чтобы я мог игнорировать его. Снейп был прав: второй вариант лишь очередной вид смерти, наверное, даже более мучительный, чем смерть физическая.       — Он умрет, Поттер, — Драко отпускает, наконец-то, мою руку и встает с кровати. — И я уже смирился с этим.       Мне жаль Малфоя. Не его сына, который даже не представляет, что творится вокруг, а Драко, которому придется жить с осознанием собственного бессилия.

* * *

      Мы возвращаемся домой ближе к вечеру, я уже настолько ослаб и хочу спать, что пару раз спотыкаюсь о ступени крыльца, прежде чем захожу в прихожую. Ощущение неправильности настигает меня, как только я перешагиваю порог, пропуская Драко вперед. И я не слышу привычного приветствие Вальбурги: ее портрет спрятан за портьерами, а Северус и Люциус отсутствуют на своих картинах. Малфой срывается с места прежде, чем я сообщаю ему о портретах, и бежит на кухню, снося по пути подставку для зонтов. Они валятся на пол, и я понимаю, что не так в доме. Тишина. Оглушающая тишина, но она беспокоит меня совсем недолго. Я бегу следом за Драко, боясь представить, что произошло в доме, в котором не слышно даже тиканья часов. И молю лишь об одном: лишь бы с Джинни и Скорпиусом ничего не произошло.       Они сидят за столом. Скорпиус пьет чай из большой кружки и тихо разговаривает с Регулусом, и я даже не могу понять, с грибом или братом Сириуса. Джинни сидит напротив него, перед ней на корточках присел Драко, орудуя палочкой — залечивая порезы на лице Уизли. Стоит ей только заметить меня, как она вскакивает на ноги, опрокидывая стул, игнорируя оклик Драко, не закончившего залечивать ее раны, и кидается ко мне в объятия. Она плачет настолько громко, что тишина в доме медленно отступает. Я слышу, как Скорпиус прекращает разговаривать с Регулусом, и замечаю, как он удивленно смотрит на нас.       — Ну же, милая, что такое? — я отстраняю слегка Джинни, чтобы посмотреть на нее. Руки трясутся, но я стараюсь выглядеть спокойным, чтобы Джинни поняла, что ей нечего бояться рядом со мной. Она размазывает слезы с кровью по лицу, но никак не может успокоиться.       — Я звала его, — единственное, что я смог разобрать сквозь всхлипы. — Звала… И стекла полетели…       — Бабушка хотела, чтобы я пошел с ней, но тетя Джинни звала ужинать, — я оборачиваюсь на голос Скорпиуса, который все так же, будто ничего и не происходит, пьет чай. — Бабушка разозлилась.       И единственный раз за все время, я пожалел, что Малфои поселились у нас. Я смотрю на окровавленное лицо Джинни, которая, кажется, не замечает этого, и внутри разрастается огонь, который хочется выплеснуть на виновника ее слез. Но головой я понимаю, что ребенок не виноват. Ни в чем не виноват.       — Поттер, мы завтра уедем, — Драко поднимается на ноги, убирает палочку и смотрит на меня, снова прижимающего Джинни к своей груди.       Мы смотрим друг на друга, стоящие в разных концах кухни, и, надеюсь, оба понимаем, что без поддержки Малфой не справиться с тем, что ему предстоит.       — И что ты будешь делать? — я пытаюсь остановить его, потому что понимаю, что Малфой вряд ли останется в рассудке, оставшись один, после смерти сына.       Драко слабо улыбается, подходит к сыну и треплет его по светлым волосам, смотря на Скорпиуса. Мелкий Малфой ловит его взгляд и улыбается, нежась от ласки отца.       — Попытаюсь реализовать второй вариант.