23 часа до…
Я сидела поверх одеяла в своей комнате, отказавшись от любой компании, включая Ника, Хулии и Ами, которые были самыми настойчивыми. Не хотелось никого видеть, никого слушать, просто притворяясь, что, кроме меня и моей комнаты, никого и ничего нет. Я запуталась. Устала. Хотелось ни о чем не думать, забыться и сделать вид, что мне не нужно ничего решать. Как все просто было раньше. Было куда легче, когда я была младше, когда все проблемы решали за меня старшие, а все, что от меня требовалось, — быть примерным ребенком настолько, насколько позволяла детская неусидчивость. А сейчас, сейчас я увязала в своих проблемах, словно в тягучем болоте, и нет из этого никакого выхода, никакого спасения. — Милая, — в дверь постучались — и я услышала обеспокоенный голос мамы. Сначала я хотела отказаться и попросить ее уйти, но я не могла так поступить с ней. Она начнет волноваться еще больше, и это может навредить братишке и ей самой. — Входи, — предложила я, убирая с кровати бумажные салфетки и обертки из-под конфет. Все не должно выглядеть так, словно мне плохо, словно я несчастлива. Если мама будет сомневаться, она отменит помолвку во что бы то ни стало, даже если это навредит Иллеа. Она глубоко уверена, что важнее семьи не существует ничего. И как мне ее обмануть? Я засунула весь мусор под подушки, надеясь, что они не откроются в ненужный момент. — Почему ты здесь, одна? Вся семья внизу в гостиной, а ты тут. — Мама прошла в комнату, идя смешной перекачивающейся походкой. Мой дорогой братишка начал доставлять ей много неудобств. Как же хочется поскорее увидеть этого неугомонного мальчугана. Он, скорее всего, будет похожим больше на взбалмошного Джеймса, чем на спокойного Ника, или может будет кем-то средним. — Хочу побыть одна, — ответила я уклончиво, нужно еще придумать, зачем мне нужно побыть одной. Мама не должна понять, что весь мой мир рушится, и я пытаюсь удержать разваливающиеся его кусочки. — Откажись. Бланка, радость моя, не совершай эту ошибку, — попросила мама, беря мою руку в свои и сжимая ее. Она была очень проницательной, когда хотела и когда кому-то из всех нас припадало больше внимания, чем другим. — Это не ошибка, мама. Я уже подумала обо всем, — отмахнулась я и улыбнулась, пытаясь врать как можно убедительнее: — Джордан очень хороший человек. Честный, добрый, умный, в конце концов, красивый. С ним хорошо, уютно. Я не жалею о своем выборе. — Но с ним ты не светишься. Уют и спокойствие — это еще не все. — С понимающей улыбкой посмотрела на меня мама, ласково убирая выбившуюся неаккуратную прядь мне назад, заботливо успокаивая своими мягкими пальцами. — С одним только уважением и хорошим отношением не проживешь с человеком всю жизнь. Ты достойна большего. — Мне хватит этого, — ответила я, чувствуя, как застревает ком в горле. Мне этого недостаточно, никогда не будет хватать. После того, как я окунулась в ураган чувств с Анхелем, мне мало легкого ветерка Джордана. — Я боюсь сгореть. Мама притянула меня к себе, и я устроилась на ее коленях, как когда-то в детстве или в редкие моменты спокойного уединения, где не было больше никого из братьев и сестер и мама была только со мной. — Но только так ты будешь ощущать себя живой, — горько улыбнулась мама. — Только любя мы живем. Даже если это больно. — Я просто хочу спокойной жизни. Разве это много? — спросила я, пока мама играла с моими волосами. — А разве этого достаточно? Для тебя, — спросила мама, и по ее взгляду я поняла, что она все понимает и, чтобы я ни говорила, она знала, что я чувствую еще до того, как постучала в мою дверь, она ведь мама. — Марианне этого хватило бы. Она спокойна и размеренная, как и Максон, ей нужна тихая гавань, а ты — моя. Тебе мало того, что может дать Джордан. Не для тебя спокойное море, тебе нужен шторм. — Этот шторм может уничтожить меня, — прошептала я. — Но он делал тебя счастливой, возносил к небесам, — улыбнулась мама, не спрашивая, что я чувствовала рядом с Анхелем. Неужели это было так очевидно? — Подумай. Еще есть время. — Но семья Джордана? Я не хочу стать причиной неприятностей с британским королевством. — Не думай об этом. Мы с папой все решим. Только бы ты была счастлива, — ответила мама и, наклонившись, укутала меня в океан материнской любви, в котором было так хорошо, так уютно и надежно.11 часов до…
— Они прибыли, — сообщил мне Никки, входя в мой кабинет. Не стоило даже уточнять кто: все и так знали. Семья Джордана, королевская чета с двумя дочерьми, сын их уже был здесь. Я собрала документы в аккуратную стопку и посмотрела на брата, вздохнув и набравшись решимости, вышла из-за стола. Готовясь к неизбежному и уже ощущая тиски той ловушки, которую сама для себя создала да еще и в нее с радостью прыгнула. — Пойдем, — неуверенно ответила я Нику, поравнявшись с ним. — Ты уверена? — остановил он меня, задержав рукой. Разве я могу быть уверена в чем-то? Сейчас? Когда душа уходит в пятки. Разве я могу быть уверенной в том, что не ошибаюсь именно тогда, когда всё и все вокруг кричат что это ошибка? — Уверена, — ответила я, стараясь сделать уверенный вид, но братишка посмотрел на меня таким взглядом, что мне стало некомфортно в своем теле, он словно говорил: «Не рассказывай мне тут эту чушь», — и он был прав, эта была худшая ложь, а врать так же искусно, как Хулия, я не умела. — Не уверена, но уже поздно. — Не поздно, Блу, никогда не поздно, — уверенно ответил брат и решительно посмотрел на меня. — Мы можем отменить все. — Поздно, Никки, они уже приехали, — трусливо отмахнулась я от возможности все исправить и вышла в коридор. Я не хотела говорить и с Ником. Мне было нелегко врать всем и, увидев в холле родителей и сестер Джордана, я испугалась. Я не готова к этому. Боже, как я не готова к этому. Спасите меня кто-то. Срочно. — Все в порядке? — спросил Ник, шедший рядом со мной. Он словно чувствовал, что я хочу или провалиться сквозь землю или выпрыгнуть из своего тела. — Ага, — невнятно пробормотала я. — Нет. Или да, может быть. — Я так и понял. Ладно уж, раз пришли, пошли поздороваемся, — хмыкнул Ник, едва ли не силой потянув меня вперед, чтобы я не сбежала, а я ведь умею, можно сказать, специалист широкого профиля по части побегов. — А вот и Бланка, — улыбнулась мама, указывая на меня. Британская королевская чета тепло улыбнулась мне: они были такими красивыми, такими радушными и приветливыми. Интересно, что будет, если я отменю помолвку? Как скоро они возненавидят меня. — Какая же ты красавица, — улыбнулась королева Шарлотта после скучных, формальностей целуя меня в щеку в знак приветствия. — Я буду рада иметь такую дочь, как ты. — Я тоже, я тоже, — сбивчиво ответила я. Ох, дочь, невестка… ужас просто. И во что я вляпалась? Я-то была уверена, что моей свекровью станет Николетта, я привыкла к этой мысли настолько, что растерялась тому очевидному факту, что сама выбрала себе в свекрови эту совсем незнакомую мне женщину. Она казалась далеко не такой приятной и любящей, как мама близнецов. — Тебе понравится в Вестминстере, я приказала уже подготавливать тебе комнату. У моей невестки будет все самое лучшее, — нова прощебетала королева, вгоняя в меня все больше и больше страха. Вестминстер. Комната. Невестка. — Ты права, мама, у моей невесты будет лучшее, что может предложить Англия, — рядом оказался Джордан, приобняв меня за плечи, но мне стало неловко, неуютно, вот только я не знала, куда деться. Я подняла взгляд, повернувшись к Арабелле и Маризе, британским принцессам, но поверх их голов увидела у дверей сад Анхеля: он оперся о косяк и наблюдал за нами. Воздух словно неожиданно нагрелся и кислород куда-то испарился. Стало неловко, неуютно, но вместо с этим тепло внутри. Почему я не могу его ненавидеть даже сейчас?7 часов до…
Почему я не сказала «нет», когда на пороге моей комнаты появилась Хулия и с загадочным «пошли со мной» потянула меня к выходу, а затем и в подземный гараж. Как она затем сказала, мне нужно развеется, а то я похожа на печальную деву в заточении. Она понимала все, что я чувствовала. Знала, что эта помолвка для меня ничего не стоит, как для нее помолвка с Карлосом, но упрекать она меня не стала. Все вокруг интересовались: уверена ли я; действительно ли я хочу сделать то, что запланировала; я бы свихнулась если бы еще и она начала выпытывать все как да почему. Хулия этого не сделала, но она решила, что смена обстановки пойдет на пользу. Всю безнадежность ситуации я поняла, даже не тогда, когда мы остановились у торгового центра, и не тогда, когда мы вошли в магазин нижнего белья, а когда Хулия протянула откровенный комплект, загадочно улыбаясь и прося примерить. — Ты ведь шутишь? — надеясь, что так и было спросила я, но с другой стороны это ведь была Хулия, а от неё можно ожидать всего, что душа пожелает и особенного чего не пожелает. — Нет, конечно, — рассеялась испанка, подталкивая меня к примерочным, — через несколько часов ты станешь ей, а потом и женой. Тебе пора думать о самой важной части гардероба. — Мне всегда казалось, что самая важная часть любого наряда — внешний вид. — Несомненно, — хмыкнула Жаклин, — но твоего мужа будет интересовать не платье, а то что под ним. — Оно ничего не прикроет, — пожаловались я, бельё было не то что слишком откровенным, но невероятно и чересчур прозрачным, слова за, а вовсе не бельем. — Просто примерь, — просит Хулия и задергивает за мной шторку. Не знаю, по какой такой удивительной причине я подчиняюсь. Уходит совсем немного времени на то, чтобы снять одежду и натянуть на себя эти прозрачные лоскутки материи, куда больше я присматриваюсь к себе, стараясь понять, что в таком белье нравится подругам. Я была все равно, что обнаженной. — Если быть замужней девой — означает носить это, я лучше останусь старой девой, — отозвалась я после того, как насмотрелась на свое отражение в зеркале. Если бы моим мужем должен был бы стать Анхель, подобное белье было бы уместнее, но я собиралась выйти замуж за Джордана, а он было более скромный, а значит, это очень глупая затея. Несмотря на обиду и прочее, мне очень хотелось чувствовать уверенность Анхеля в том, что наше будущее, общее будущее еще возможно, что оно не призрачный мираж, а что-то реальное и наша с ним размолвка не значит ровным счетом ничего. Я хотела пойти к нему, безоговорочно вверить ему свое будущее, чтобы решение не весело на мне тяжким грузом, чтобы не было удушающего чувства саморазрушения, словно то, что я делала, было неправильным, ужасным и несправедливым по отношению ко всем, включая меня, включая Анхеля. — Но это так скучно, — отозвалась, смеясь, Жаклин. — Ходить везде с пожилым колли, как тетушка Маргаретта, ворчать на всех и выглядеть так, словно подавилась лимоном. Ты этого определенно не хочешь. К тому же белье скорее особый вид флирта, чем одежда. — Ничего подобного. Белье нужно чтобы на него любовались, — возражаю я, разве не для этого столько внимания уделяют этой части гардероба? Разве не потому на белье столько денег тратят жены? Смеются все, и даже слышен тихий смешок девушки-продавщицы, которая пытается сделать вид, что ее нет и вовсе, но все же, не может скрыть полностью присутствие. Отодвигается шторка, соединяющая мою кабинку с соседней, и Хулия окидывает меня оценивающим взглядом и довольно прищелкивает язычком и улыбается. — Белье нужно для того, чтобы его хотели снять, а не любоваться им, — улыбается она. Оказывается, она тоже решила примерить один из комплектов. Заметив мой интерес, она легко и естественно повела бедрами, словно исполняя па одного из латиноамериканских танцев: — Как думаешь, понравиться? — Если ты хочешь, чтобы с тебя тут же его сняли, определенно, — отвечаю я ей той же хитрой улыбкой, но быстро смущаюсь, все еще помня мое несвоевременное появление в комнате брата. Бог ты мой, боюсь, что это не сотрется с памяти, как бы я ни старалась. — Зачем же еще мне его покупать? Значит, понравится? — подмигнула Хулия. — Тебе, кстати, очень идет, кое-кому очень понравилось бы. Я нахмурилась, злиться на нее долго не получалось, но не отреагировать на ее сватовство тоже не могла. Она тонок в аккурат напомнила о своем брате, и моя рука замерла на шторе. Как бы я хотела чтобы этого ничего не было: ни приезда индийской новости, ни появления его дочери, ни слов Прити. Я хотела бы снова летать в прежних ярких облаках и не знать ни боли, ни разочарования и этой неловкой и замораживающей растерянности. Я бы наверное была бы только рада, найдись кто-то, кто сделает главный выбор за меня. Мне надоело постоянно думать только о том, не совершаю ли я ошибку. — Карлос будет в восторге, даже если ты наденешь мешок, — рассмеялась Ами, которая не видела нас. Мы с Хулией находились за шторками. Боюсь, если бы нас видели наши спутницы, я бы выдала подругу с головой. Конечно, Карлос будет доволен, и не только Карлос. Хулия легко толкнула меня в плечо, чтобы я выглядела менее самодовольной. — Но разве это не под запретом? — Дорогая Амалия, за пределами Иллеа близость до свадьбы не считается зазорной, — хохочет где-то с Ами Жаклин; в словах чувствуется приобретенный очаровательный акцент во Франции. — Я прожила достаточно в Версале, чтобы с уверенностью заявить, что наша Хулия — просто образец целомудрия. Тяжелая бархатная штора, разделяющая нас с наполовину француженкой, не мешала мне «увидеть» блеск ее глаз и кокетливый взгляд. Прожив на родине своего отца, она приобрела особый лоск и шарм, свойственным французам, а королевский двор отточил ее природные способности к кокетству до идеала. Я закатила глаза и Хулия снова слегка ударила меня в плечо. Сама святая невинность. В сравнении с ней я сущий дьявол, обманчивая сирена, завлекающая в свои сети ни в чем не повинных молодых людей. — К тому же я б сама не против была бы нарушить законы с таким-то королем, — продолжила со смешком Жаклин. Послышались шорох и новая порция смеха. Очевидно, Ами не высоко оценила шутку француженки. По крайней мере, я надеялась, что она шутила. — Притормози, Жаззи. Карлос уже занят и сомневаюсь, что он передумает перед самой то свадьбой, — подала голос я, пока Хулия растерянно смотрела на свое отражения. Я задавалась уже давно одним и тем же вопросом, который я никогда не решалась задать ей: чувствовала ли она вину за то, как поступала с Карлосом? Я понимала все причины и обстоятельства, некрасивость ее положения, то, как она оценивала сои поступки в отношении жениха? Я чувствовала. Я убеждала себя, что вся вина моя только перед Джорданом, но малышка Блу внутри меня прекрасно знала, что это чувство было адресовано тому, кто и сам меня предал. — А жаль. Такой шикарный мужчина. — Жаззи, у тебя все мужчины шикарные, — рассмеялась Амалия, а Хулия продолжила мою пытку, протянув новую вешалку, которую захватила с собой в примерочную.Пять часов до…
Когда мелодия стала резать душу, подобно хорошо отточенному ножу или реальности, я убрала пальцы с клавиш и захлопнула крышку, закрыв глаза и судорожно дыша. Чем ближе приближался прием, тем хуже становилось. Я понимала, что делала; убеждала себя, что это правильно, что так нужно, но принять было куда сложнее, даже невозможнее. Соленые дорожки уже высохли, казалось, вся влага испарилась, оставив за собой щепотку горечи и никому не нужных сожалений. — Ваше Высочество, — услышала я оклик со стороны дверей. В них замерла решительная брюнетка. В руках она держала книгу, и ее взгляд был задумчивым. — Леди Женевьева, — отозвалась я, смазливая уже высохшие слезы. — Вы давно здесь? — Нет, не очень, — ответила девушка и подошла ближе, — Вы забыли в саду. Я не читала. Это уже повторяется. Такое было. Женевьева уже возвращала мне мой ежедневник. Похоже, я никогда не перестану их терять. — Спасибо, — поблагодарила я ее; она кивнула и нерешительно посмотрела на рояль и на пустую подставку для нот. Очевидно было, что я выплескивала наружу свои эмоции. Хотя не должна была. — Могу я спросить? — Конечно, — отозвалась она, я пригласила ее присесть рядом на табурет. Иногда я не могла понять столь она приветливая или не хочет вызвать мое недовольство, но ее светлые глаза подсказали мне, что она не против, хотя начинает догадываться, о чем я хочу спросить. — Вы и Самюэль. У вас все серьезно? — поинтересовалась я. Признаюсь, мне было любопытно и я совсем не настаивала на ответе, но так хотелось отвлечься, — Простите, что лезу не в свое дело, но Сами — мой друг, понимаете? Я переживаю за него. — Нет, все нормально, Ваше Высочество, — размеренно ответила девушка, словно подыскивала слова. Она чувствовала себя неловко, и я уже пожалела о вопросе. — Бланка, — улыбнулась я ей. — Называйте меня просто Бланкой. — Бланка, — девушка попробовала на вкус как это, обращаться когда мне без титула и улыбнулась: — Я не знаю насколько все серьезно, но это больше, чем я когда-то испытывала и чем-то, что я могла бы предложить Вашему брату. — Вы честная. Знаете, в моем мире это редкость, — ответила я, чувствуя симпатию к девушке. Если бы я выбрала Анхеля, мы могли бы стать сестрами. Я была бы этому только рада. Получив в сестры, пусть и названные Хулию и Женевьеву, прекрасный подарок. — Охотно верю, — отозвалась девушка. — Вы грустная. Мелодия грустная. Я мало что понимаю в том, как живёт знать, но девушка не должна быть такой в день своей помолвки. Не делайте этого. — Вы не понимаете, — отозвалась я, удивляясь, каким неровным стал мой голос. — Возможно, — кивнула она и улыбнулась, слегка грустно и немного, — но знаете, что я знаю? Вы любите брата Самюэля. Вы не будете счастливы с британским принцем. — Возможно, нет, а может, и да, — откликнулась я, не зная, куда деть глаза, что ещё сказать. — Он сделал то, что я не готова простить. — Он мог не знать, не понимать, — Женевьева закусила губу, а потом решительно посмотрела на меня. — Подумайте, прежде чем сегодня вечером Вы дадите своё согласие, подумайте. Все поправимое, пока с Ваших губ не слетел короткое слово. Я кивнула, пообещав подумать. Я только то и делала, что думала, и от мыслей становилось все хуже и хуже. — Хотите попробовать? — неожиданно спросила я, указывая на рояль и боясь одиночества. — Да, но не ожидайте многого, — рассмеялась девушка. Мы могли бы подружиться.Три часа до…
Аккуратно вложив письмо в конверт, я запечатала его сургучом. В наше время редко кто пользовался этим способом запечатывания конвертов, но мне нравился легкий налет романтичности и аромат древности и шарма давно прошедших времен. В этом было особое очарование и мне нравилось верить, что восковая печать может обеспечить письму неприкосновенность. Существует множества способов вскрытия посланий, особенно, когда дело касается сильных мира сего, любое письмо может быть вскрыто, прочитано и запечатано обратно так, что не возникнет никак сомнений по поводу его неприкосновенности, но иногда мне хотелось побыть наивной дурочкой, отрицающей очевидные факты. К тому же кого может заинтересовать мое письмо к кузине? Астра была тихим островком в бурлящем океане придворной жизни. Она жила в Анджелесе с новоиспеченным мужем, но светскую жизнь обходила сторон. Стараясь как можно меньше щеголять своим титулом племянницы королевы. В общении я находила с ней особое умиротворение, которое у меня не вызывал даже Никки. Дочь моей тети была последней инстанцией, в которой я искала покоя, последней надеждой и тихой гаванью. Она была лучом света с ее светлыми волосами, взятыми от отца, и мудрыми и умиротворенными серыми глазами. Она была полной противоположностью меня, родственной душой нежной и робкой Мари, но в то же время была любимейшей моей кузиной. Я рассказывала ей далеко не все, но сочинение легкого и обыденного письма Астре помогло мне успокоиться и отвлечься. Я позвонила в колокольчик, вызывая слугу, которому хотела передать письмо и попросить позвать моих горничных. Умиротворение хорошо, а готовиться к приему необходимо. Маленький комочек вдруг соскочил к двери и с неуверенным лаем кинулся к двери. Я тут же подскочила следом за ним. В силу своей молодости, даже ребячества, ведь он и правда был еще щеночком, он был игривым, непоседливым и любопытным. Нужно вернуть его прежде, чем пострадает или он или кто-то другой. — Осито! Осито, вернись, — я выскочила в коридор, но никого не заметила, когда метрах в десяти от меня мелькнула знакомая кремовая мордочка. — Что ты нашел такого интересного? Я поравнялась со своим питомцем и присела на корточки. Из-за пушистого «медвежонка» я не сразу обнаружила маленький воинственный комочек пуха, который был похож на маленького храброго генерала перед великой и могучей напастью. Казалось бы, он должен убежать, спрятаться, только заметив такого хищника, но котенок остался на месте и с не меньшим удивлением, чем сам Осито, уставился на щенка. Они совсем недолго изучали друг друга, прервать замкнутый круг изучения друг друга решил Осито, который наклонился вперед и своим мокрым носиком ткнулся в котенка. Видимо любопытство пересилило все остальное. Котенок совсем не ожидал этого и упал на спинку. Прежде, чем бедняжка убежал бы и спрятался где-то в укромное местечко, где бы его никто не нашел, я взяла его на руки и погладила его по маленькой головке. Он был крохотным, ему не было не больше месяца, совсем еще дитя, впрочем, как и мое любимое пушистое создание. — Чей ты? И как сюда попал? — наклонилась я к котенку и носом пощекотала участочек между ушками. Естественно котенок мне ничего не ответил. Осито то ли из-за ревности, то ли из чистого любопытства поставил свои лапки мне на ноги, поверх юки, завилял коротким хвостиком и загавкал, привлекая к себе внимание. — Вот видишь, Осито, напугал малыша, — Осито в ответ загавкал, словно отвечал мне: — Да, я знаю, что ты не хотел, но он совсем кроха, в сравнении с тобой, медвежонок. Будь аккуратнее. Оказалось котенок не так храбр, как показался, оказавшись высоко от пола, для него ужасающе высоко, бедняга испугался и начал мяукать. — Тише хороший, — погладила я его по холке. — Давай отнесем его, Осито, на кухню и напоим молоком. Щенок радостно завилял хвостом и заскулил, очевидно соглашаясь. Я прижала котенка и груди и направилась к кухне, но сделав пару шагов, я наткнулась на леди Ариадну. — Простите, Ваше Высочество, — сбивчиво прошептала девушка, растерянно поднимая голову, она словно кого-то искала, не моего ли брата? Который совсем недавно ушел от меня. — Я вовсе не хотела… Вот ты где? — облегченно ответила Ариадна, смотря на котенка. — Он Ваш? — Я не стала мешать девушке, когда она взяла котенка у меня из рук и прижала к себе. — Да, я нашла его пару недель назад в саду, — ответила она, успокаивая маленького серого пушистого генерала. Котенок успокоился в ее руках, очевидно, что он знает ее. Вот и отлично. Пропажа и ее хозяйка нашли друг друга, а значит наше дело с Осито закончено. — Почему Вы не сказали? — Чтобы его не выгнали. Он понравился мне, и я не знала, можно ли взять его себе, — пристыжено ответила Ариадна, словно я могла отругать ее за сочувствие к маленькому котенку или проявление доброты. — Бросьте, Ариадна. Мы же не звери. Хотите держать у себя котенка, пожалуйста, — улыбнулась я, прикоснувшись к маленькому любопытному серому носику. — Зайдите на кухню и пусть Вам дадут молока, если будут возражения… Осито снова сорвался с места и побежал куда-то за мисс Стоун. Вот уж неугомонный. -… скажите, что это мое распоряжение. Простите, леди Ариадна, я должна пойти за своим питомцем, пока не потерялся уже он. — Конечно, Ваше Высочество, — присела в легком книксене Ариадна, а я тем временем обошла ее и бросилась бежать вслед за Осито. Он скрылся в одной из гостиных. Благо, я успела заметить за какими дверями. — Ах ты, проказник, — готовилась я отчитать щенка, но сначала увидела кремовый комок, потом ногу, в которою он уперся лапами, а рядом с ней пару изящных туфель. Туфли я узнала, как и яркие броские брюки алого цвета, а моя злость начала подниматься вместе со взглядом. Я хотела сказать Прити, чтобы она отстала от него, даже если он ей что-то и обещал, может быть случайно, мимоходом, а она восприняла его слова слишком серьезно. Я готова была повернуть назад, собиралась признать, что большая ревнивая дура невысокого роста, встретиться с последствиями своего поступка в отношении Джордана и простить Анхелю все. Я устала от сомнений и не хотела ничего, кроме как перестать чувствовать вину и неуверенность в том, что делаю. Была. Пока не подняла голову и не увидела, как Анхель целует свою бывшую. Он снова врал. В очередной раз. Даже когда пытался помириться. Это снова была ложь. Я подобрала юбку в руки, чтобы мочь бежать и не останавливаться, переципаясь через подол побежала по коридору, куда угодно, подальше от Анхеля, даже позабыв об Осито, куда угодно, лишь бы только не находится тут. Я споткнулась через ступеньку ближе к холлу и упала на пол, наблюдая, как по коридору ко мне приближается Анхель с Осито на руках, как неизбежность. Его решительное лицо не сулило мне легкого избавления от его ненужных оправданий, но стоило мне попытаться подняться, как кто-то другой пришел мне на выручку. — Бланка? — вопросительно посмотрел на меня Гиацинт, явно не ожидая меня увидеть на полу, но бывают и непредвиденные обстоятельства, так ведь? Мы неплохо подружились с ним за последнее время. Он не претендовал на мою руку и сердце и не был моим родственником, это очень и очень сближало. — Можешь помочь убраться отсюда? — сказала я тихо, обращаясь к новому другу и кивком указывая на приближающегося Анхеля. — Конечно, — я приняла руку Гиацина, и мы словно не замечая Анхеля стали направляться к лестнице. — Я, кстати, искал тебя. — Зачем? — Мы остановились на площадке второго этажа. Мне было интересно, зачем я понадобилась ему, особенно сегодня. — Отмени помолвку или не приходи на нее, — попросил Гиацинт, чем меня очень озадачил. Я и сама подумывала отменить ее, но для этого нужна причина, а моя причина всадила нож мне в спину. Очень не благородно с ее стороны. А не прийти — это самый ужасный поступок по отношению к англичанам. Они никогда не простят этого ни мне, не моей семье. Это мировой скандал. Я на это не пойду. — Ты с ума сошел? Почему? — нахмурилась я. — Плохое предчувствие, — отмахивается хореограф; я ему не верю, но мне сейчас не до разгадывания тайн. — А у меня предчувствие, что если я не приду, разверзнется ад…30 минут до…
— Всего лишь танец, — настоял Анхель, смотря на меня с вызовом. Если я откажу ему в третий раз, все присутствующие обратят на это внимание. Что ж, придется согласиться. — Всего один танец, — холодно отозвалась на этот раз я, попутно извиняясь посмотрела на Джордана, на что он, улыбаясь, кивнул и отошел в сторону, уступая нам дорогу. Мне не повезло уже тогда, когда оказалось, что этим танцем обязательно должен был стать вальс. Я ж не выдержу так близко с ним. Вплотную к предателю и обманщику, но самому прекрасному мужчине, которого я знала. Его рука не оставалась неподвижно, а выводила меня из себя легкими маневрами подушечек пальцев. Он играл, Анхель любил играть, будто то слова, тело девушки, ее чувства, может даже судьба. Умелый лживый, но очень обаятельный игрок. Мое тело спорило с разумом и таяло в его ладонях, как бы я не старалась держаться отчужденно. — Долго мы будем молчать как незнакомцы? — поинтересовался Анхель, наклоняясь ко мне, а я отклонилась тут же от него. — Нам не о чем говорить, — формально ответила я, стараясь не поддаться его голосу, его обаянию, его присутствию, ведь он снова соврал мне. Зачем не знаю, но он снова предал меня. Я не могу закрыть на это глаза. — А мне кажется, что есть о чем, — настаивал Анхель, держа меня в своих руках уверенно и настойчиво. — Нет, нету, — ответила я. — Я не хочу. — Я люблю тебя, — прошептал, наклонившись над самым моим ухом Анхель. Я вспыхнула. Да как он смеет? После всего того, что сделал… Скажи он это раньше, я бы поверила ему, а сейчас, сейчас я вижу, что это очередная его ложь. Я дернулась рядом с ним и отошла, прервав танец. Я знала, что должна вести себя сдержанно, как требует мое положение, но его слова вывели меня из себя. Как он может врать о таком? — Ты любишь только себя, — еле слышно ответила я. У меня не осталось больше сил с ним ругаться. Все что я бы не говорила ему, больнее бьет по мне, все больше и больше втаптывая в землю меня и мои глупые мечты. Я отвернулась и увидев совсем недалеко Джордана и решила подойти к нему, чтобы Анхель не смог последовать за мной, но каким бы последний был испанцем, если бы не устроил из этого сцену? — Бланка, — громко позвал меня Анхель, но я не оглянулась, из последних сил стараясь игнорировать его. — Бланка! — еще громче позвал он, словно я и с первого раза его не услышала, я сжала кулаки, но сделала еще несколько шагов. — Бланка, если это заставит тебя поверить, то я могу и закричать об этом: я люблю тебя!!! В зале притихли, я зажмурилась, собирая остатки своей выдержки, чтобы не бросится ему на шею. Эти слова, все, что мне было нужно, даже после всего произошедшего в последнее время, поэтому мне пришлось напомнить самой себе, что это все ложь. Жестокая и мерзкая ложь. Он умел лгать, да так, что ему поверил бы кто угодно. С чего бы ему сейчас быть со мной честным? Британец казался все ближе и ближе, но Анхеля это не останавливало, хотя я не уверена, что есть что-то, способное заставить его оставить меня в покое. Я сделала шаг в сторону Джордана и достаточно громко сказала: — Нам пора сделать объявление, — я знала, что Анхель и наши друзья слышали мои слова, но я должна сделать хоть что-то прежде, чем рассыплюсь тут на кусочки. Послышался звон битого стекла, даже не оборачиваясь, я знала, что это был бокал Анхеля, запущенный в стену. — Merdе! — выругался Анхель, в его голосе чувствовалась тоска и боль, а ещё злость, которые я сама, казалось, ощущала за него или с ним. — Бланка не делай этого. Прошу не делай. — Почему Вы с ним так? Вы разбиваете ему сердце, — тихо спросил Джордан, словно мне не хватало моей стонущей в агонии души, так еще и британец встал на сторону испанца-предателя. Мужская солидарность или как они это называют? — Он заслужил это. Ему стоило подумать, прежде чем растаптывать меня, — я взяла Джордана за руку, подталкивая вперед, боясь, что сорвусь и отступлю. Это ведь было ТПК близко, так реально. — И все же Вы его любите, — печально улыбнулся Джордан. Разве это так всем очевидно, даже посторонним? Даже тем, кому кажется, что они знают меня. Окружающие сделали вид, что не смотрят на нас, не подслушивают, но старательно пытались уловить каждое слово, если бы Джордан или я говорили немного громче, чтобы кто-то посторонний мог услышать. — Подумайте, прежде чем принимать окончательное решение. — Я уже приняла решение, — с едва не ломающимся голосом ответила я. Я осознавала весь ужас для самой себя того, на что шла, но это были отчаянные попытки спасти то, до чего еще не добралась жестокость Анхеля. Что еще осталось от моего сердца. — Вы уверены, что не будете жалеть потом? Лет через десять или пятнадцать? — Доброта Джордана поражала меня. Он-то вообще не должен никого жалеть или пытаться понять. Он-то должен радоваться всему происходящему или отказаться от всего изначально, но вместо этого британец пытается позаботиться о других. — Подумайте. Я не прошу любить меня, но будьте честны хотя бы с собой. — Вы и так многого просите. К чему это? Внезапное сострадание к сопернику, — внезапным выпадом, казалось, была озадачена не только я, но и сам британец. Он не ожидал такой реакции, но очевидно же, что его поведение не было обычным. — Потому, что я не хочу начинать семейную жизнь с сожалений, а Вы будете сожалеть. Если не сейчас, так потом. Когда я ехал сюда, я надеялся на согласие, но я не ожидал, что все будет так. Я рванулась вперед, как раненный зверь, понимая, что уже жалею о своем выборе, но оставить его одного, после всей его доброты, разозлить его семью, разве я могла бы это сделать? Отступать поздно. Я знала, что отец Хулии и Анхеля горы свернет, но защитил бы не только свою страну, но и нашу, если бы я передумала, но с меня хватит. Достаточно с меня одного испанца, как его лжи, индийской принцессы и их общей дочери. Джордан не пошел за мной, а повернулся к своей сестре, словно так и было задумано. Арабелла прям светилась. Она-то считала, что все гладко и сказочно. Я тоже так думала еще недавно, я даже почти поверила Анхелю, а он продолжал лгать, словно я не заслуживала и щепотки правды. — Ты в порядке? — спросила оказавшаяся рядом Жаклин. Она не знала и пятой доли происходящего в моей душе, что подразумевало, что у меня всего один ответ для нее. — Да, все хорошо, — улыбнулась я, натягивая на лицо маску счастья. — Если бы что-то случилось, ты бы мне сказала? — как бы невзначай обронила она, встряхивая темными кудрями и улыбаясь одному из кузенов Джордана. — Конечно, мы ведь подруги, — хоть часть из сказанного быда правдой, мы были подругами, но куда меньше, чем с Хулией. Когда Жаклин ушла с тем самым кузеном, сказав мне что-то, что я не расслышала, так как была слишком растеряна, я оглянулась в поисках Хулии. Я готова была молить её, чтобы она побыла со мной хоть немного. Её компания успокаивала меня, а мне казалось, сейчас я была на грани истерии. Обнаружить её было не так сложно. Она смеялась в компании Ника. Им было хорошо вместе и она вполне дружелюбно и оживлённо что-то объясняла заинтересованной Марджери, но несмотря на присутствие последней, казалось Хулии и Ника там больше никого нет. Что ж, они определённо могли производить нужный эффект, сейчас они казались просто отличными старыми друзьями, но были мелкие детали, которые говорили о большем, их только никто не замечал. Начиная с взглядов украдкой и заканчивая тем, что в её волосах нить сапфиров и аквамаринов лежит совсем не так, как в начале вечера, но, в конце концов, это их дело. И все же я не стала беспокоить их. В первую очередь пришла мысль, что это было слишком эгоистично дергать её, когда она была счастлива, а во вторую очередь я увидела впереди мелькнувшую светловолосую голову Ами. — Знаешь, забудь все, что я тебе говорила об Анхеле, — сказала подруга, стоило мне только подойти к ней. — Почему мы должны говорить о нем? Разве нет темы интереснее? Я через пол часа буду обручена с Джорданом. — Но этого ли ты хочешь? — Ами внимательно посмотрела на меня, заглядывая в самую сущность. — Я видела тебя сегодня. Ты плакала в узорчатой гостиной. Так не поступают девушки перед помолвкой, если все и правда хорошо. Но это ведь не так? — С чего вдруг ты изменила мнение об Анхела? Ты ведь не Хулия, ты не его сестра, — попыталась защититься я. Все были за него, все переживали за Анхеля, был ли кто-то, кто безоговорочно был за меня. — С ним ты светилась. Он, конечно, не ангел, несмотря на имя, но может она врёт? Может он не предавал тебя? — Ами, — прошептал я, — я видела их, днём, они целовались… Амалия закупила губу, не найдя можно было бы ответить, но разве был бы какой-то другой ответ, которого я ещё не знала? Индийской принцессы нигде не было видно, и я наслаждалась её отсутствием, но когда Ами нахмурилась, я повернула голову влево и увидела в дверях пассию Анхеля. Я ощутила, что сердце снова рассыпается на осколки, когда в зале показалась Прити, но вместе с ней ворвался хаос в бальный зал. Я не думала, что это связанно с ней, и все же это было удивительное совпадение. Раздалась серия выстрелов как аккомпанемент музыке, которая продолжала литься журчащим потоком по залу. Это было жутко. Что-то столь прекрасное смешивались с чем-то столь ужасным. Я никогда прежде не слышала выстрелов помимо кино, но они казались чем-то неприятным, нереальным, а сейчас все происходило наяву. Вокруг воцарился ужас. Гости сбивались в кучи и вопили от ужаса, билось стекло, бокалы, вокруг то и дело сверкали пистолеты и кинжалы, которые были в большинстве своем бесполезны, против огнестрельного оружия. Всех охватила паника, а я оцепенела.Первой мыслью моей было спрятаться, убежать. Я знала, что нечто подобное происходило во время правления предыдущего короля, но папой народ был доволен, его любили. Что же началось сейчас? Да только прятаться было негде. — Ты должна уйти, — перекрикнула общий шум и гам Амалия; в её руках оказался острый и тонкий кинжал, такие кинжалы обычно называют иглами, и он весьма удачно оказался у подруги Джеймиса. — Куда? И откуда у тебя кинжал? — встрепенулась я, но все же, подобрала в руки немного кремовой парчи, чтобы можно было бежать. — Я — дочь начальника королевской стражи. На любой такой большой приём папа не выпускает меня без оружия. Говорит, что в жизни всякое бывает, — вот в тебе и всякое, хмыкнула про себя я. Дядя Картер всегда начеку и очевидно привил осторожность своим детям. — В десяти метрах на юго-восток Март. Он выведет тебя. — А ты? — забеспокоилась я. Ами могла казаться слишком храброй, но ведь она была простой девушкой, без военной подготовки. — А я поищу близняшек или Джеймиса. Я должна помочь папе и Шону, — ответила она, уже не смотря на меня. Она осматривала зал, и что-то в её облике было такого, что я перестала волноваться о себе, и начала переживать за неё. — Оставь эту работу им. Пошли со мной. Ами, — она не слушала и растворилась в ток прежде, чем я смогла ещё что-то сказать. Девушки вокруг меня визжали, люди, одетые как гвардейцы стреляли без разбора и хватали девушек, ехидно и злорадно ухмыляясь. Я не хотела думать, что будет с ними дальше, иначе моя голова просто лопнула бы. Я почти опустила руки, но потом вспомнила о том, что где-то, совсем рядом Март и пошла в ту сторону, о которой говорила Амалия. Меня охватил дикий ужас. Я побежала в сторону боковой двери, инстинктивно желая спастись, но вдруг услышала выстрел совсем близко, куда ближе, чем раньше, но выстрел не задел меня, он предназначался не сне. В этот раз. Никто не обещает, что следующий раз пуля будет для меня. И все же я остановилась и повернула голову. Обернувшись, я увидела, что выстрел едва не задел Хулию, на которую навалился Ник, чтобы сбить с ног, или может предназначался не ей, а брату. Рядом с ними уже был Шон и люди его отца, что значило, что они в относительной безопасности теперь. Я отключила мысли, чтобы не ужаснутся еще сильнее от того, что едва не потеряла брата или подругу или обоих сразу. Это заставило меня еще больше желать выбраться из ада, но тут меня резко дернули за руку. — Спрячься за штору, — услышала я голос Марта над своим ухом. Как он вообще оказался рядом? Я уже и забыла, что, доверившись подруге, шла именно туда, где должен был быть он, я не видела его, не видела никого. Он толкнул меня к портьерам, и я почти последовала его совету, он был повстанцем, северянином и очевидно, что в вопросе спасения чьей-то жизни он понимал больше меня, но тут увидела, как в дверном проеме исчез подозрительный мужчина с Ариэль на руках. Она извивалась в его руках и кричала, но ее крик тонул в общем шуме, царившем в зале. Не было никого, кто рванулся бы ей на помощь, никого, кто заметил происходящее, кроме меня и Марта. Ее глаза на время остановились на мне, и меня пронзил ее страх, ее беспомощность, ее надежда. Она ждала, что я спасу ее, и разве я могла подвести ее? — Ри, — крикнула я и рванулась вперед, мне было даже все равно, пострадаю ли я сама: лишь бы только помочь Ариэль. Март схватил меня и удержал. Он был сильнее меня, и, сколько бы я не пыталась вырваться, это было безнадежной затеей. — Не кричи, или тебя заметят, — прошептал он. Я понимала, что он прав, но думать перестала в тот момент, когда мою сестренку стали выносить из комнаты неизвестно куда. — Они забрали ее, маленькую Ри, — выдохнула я, полная страха и отчаяния за маленькую девочку куда больше, чем за себя. Мы должны ей помочь, должны, ведь больше никого. кроме нас нет, никто больше не видел этого. — Я позабочусь о ней, — пообещал Март, но я не могла оставить все как есть. Ари ждала меня, я нужна ей. Это все, что имеет значение. — Хорошо, — согласилась я с ним, делая вид, что согласна. По-другому он не пустит меня к сестре и хотя я понимала лучше всего было бы спрятаться за штору, пока все не утихнет, но Ри ждала меня, надеялась. — Спрячься за шторы, а я пойду за Ри, — снова словно приказал Март, и я сделала несколько шагов к окну и почти скрылась за тяжелым бархатом, но потом резко рванула к выходу со всех ног, бежа настолько быстро, насколько позволяли каблуки. Я должна спасти Ариэль. Больше никто не пошел за ней, никто не заметил, а Март, неужели он думал — я спрячусь, как трусливая мышка, когда Ри в опасности? — Блу! — закричал он и бросился за мной, но что-то его остановило. Он не догнал меня ни в коридоре, ни у выхода в сад, ни когда на садовой тропинке я увидела того самого похитителя и маленькую напуганную Ри. — Отпустите ее, — закричала я, но к горлу Ариэль тут же был приставлен небольшой, но — я уверена — очень острый кинжал. — Блу, — заплакала Ариэль; ее темные глазки расширились от испуга, а я запаниковала. Нужно что-то сделать. Нужно как-то освободить. Что-то сделать, что сказать, всё, что угодно, лишь бы она оказалась в безопасности. — Она ничего Вам не сделала, — взмолилась я. Я не могла видеть лезвие, приставленное к горлу моей маленькой сестрёнки. — Она ещё ребенок. — Блу, — снова заплакала Ариэль, а я не могла ее утешить, не могла обнять и сказать, что все будет хорошо. Все было бессмысленным, я не могла помочь ей, потому, что стоило мне сделать ещё шаг, как лезвие подобралось ещё ближе к ее горлу. — Эта девочка — принцесса, — рассмеялся похититель, — она никогда не была простым ребенком. — Я тоже принцесса, старшая из принцесс, — твердо произнесла я. Я знала, что у меня только один выход, он правильный, так и должно быть. — Возьмите меня, вместо нее. — Бланка, — из дворца на тропинке появился Март. Весь взволнованный и сердитый, — что ты делаешь? — То, что должна, — я лишь на мгновение оторвалась от Ри и посмотрела на Марта. — Ты можешь предложить что-то лучше? — Все, что угодно, кроме этого, — отозвался он, и я услышала в его голосе злость и панику. — Не будь глупой, Блу, возвращайся во дворец, я разберусь. — Стой, где стоишь, — за спиной материализовался ещё один нападающий, когда Март рванулся ко мне, желая схватить за руку или хоть как-то защитить. Ему приставили пистолет к виску, и он застыл на месте. Он может увернуться, может увернутся от пули, но если мужчина нажмёт на курок пострадает либо Март, либо я. Это понимал и сам Март, и его злость стала ещё сильнее. — Возьмите меня, я буду полезней, чем Ариэль. Если вы хотите шантажировать короля, я подойду лучше, отец любит больше меня, — Март сцепил зубы, но я отвернулась, я не могла видеть его осуждения. У него было мало шансов спасти Ри, у меня куда больше. Он поймет, потом поймет, что я права, что он сейчас бессилен. — Да, ты определенно будешь полезней, красотка, — зычно рассмеялся тот, кто держал Марта на прицеле, друг дернулся, но потом зашипел, я не оборачивалась, так как не сводила взгляда с Ри. — Аппетитная штучка. — Молчать. Ты о принцессе говоришь, — буркнул на него тот, который держал Ри. Ну хоть кто-то уважал мое происхождение. — Хорошо, ты пойдешь вместо сестры, Бланка Ариана. — Мы разве знакомы? — Я внимательнее посмотрела на похитителя и с удивлением обнаружила, что лицо его я так и не смогла увидеть: оно было скрыто капюшоном, но что-то в голосе пробирало до дрожи. — Нет, но у нас будет много времени. Думаю, тебе должно польстить, что мы пришли именно за тобой.