**До похищения Бланки**
Не стоило мне заходить в портретную галерею. Я даже не знаю, что тут хотела найти. Может, отчасти мне хотелось увидеть портрет, написанный тетей Бланки. На нем изображены моя мама и тетя Америка в моем возрасте. Мне он всегда нравился, и поэтому я иногда приходила сюда, чтобы сравнить нас с Бланкой с нашими матерями. Мы с подругой очень похожи на девушек на картине. А может мне просто захотелось посмотреть на маленького Ника на соседнем семейном портрете? Увидеть доброту и заботу в больших голубых глазах. Или просто остаться одной и подумать о том положении, в которое сама себя поставила. Они стояли в боковом «крыле» галереи, прям посреди коридорчика и совсем не подозревали, что их видят, настолько были поглощены друг другом. Слишком жестоко было смотреть на это, но это было той горькой правдой, от которой не сбежать. Было что-то правильное в том, чему я нежеланно стала свидетельницей. Все происходящее оказалось ощутимой пощечиной и напоминанием, что и диадема на голове не избавляет от боли. Все мы люди под этим небом и никто не застрахован от страданий, будь ты попрошайкой или принцессой с длинной родословной. Он был в привычном синем костюме, так подходящим к его глазам, а девушка была окутана в облако бледно голубого шифона и мягкого фатина, словно сама была легче пуха и вот-вот сейчас возьмет и взлетит. Они смотрелись красиво. Они могут стать красивой парой. Как и должно быть, как задумано, только почему сердце так сильно сжимается, раз это правильно? Я не ожидала, что тут кто-то будет, а тем более не ожидала увидеть тут Ника с леди Ариадной, особенно того, что они будут тут целоваться. Он нежно обнял ее и поцеловал так, словно она что-то для него значит, словно она важна для него, словно он чувствует что-то к ней. Я видела, как он начинал привязываться к девушкам по мере того, как их становилось меньше. Я знала, что одна из девушек займет в его сердце особое место и сама хотела, чтобы у него была возможность полюбить кого-то, но я оказалась совсем не готовой к этому. Увиденное напрочь лишило меня способности говорить или шевелиться, я замерла на месте. Девушка, хрупкая на вид, хоть и того же роста, что и Бланка, изгибы ее тела гораздо менее выразительны, чем у подруги, а ее внешность спокойная, хоть и волосы необычайного оттенка. Она совсем другая, она так не похожа на меня, но она важна для него. Это оказалось особенно жестокой пыткой: смотреть, как он целует ее, как его руки касаются ее спины, как он смотрит на нее. Ник провел по ее щеке рукой, и это стало последней каплей. Я просто не могу на это смотреть. Никогда не замечала за собой мазохистских наклонностей. Хулия Луисанна Монтеро, ты — инфанта Испании, в твоей крови течет королевская кровь, ты не позволишь никому из этой пары, да и обитателей и гостей дворца увидеть твою боль, ты используешь все свои знания, чтобы не ударить в грязь лицом. Да, мне пришлось напомнить себе, кто я, и, заставив себя повернуться на каблуках, пойти к выходу тихо, медленно и уверенно, как истинная инфанта. Я хотела бы убраться отсюда как можно быстрее, но я не хотела переполошить весь дворец. Тем не менее, я направляюсь к выходу максимально быстро. Когда я выходила из галереи, я спиной ощущала взгляд Ника, но не остановилась. Высоко подняв голову, шла по коридору. Теперь мне совершенно точно нужно побыть одной. Мне нужно обдумать увиденное, заставить себя принять то, что кто-то занял мое место, заставить себя принять произошедшее, отпустить Ника. Я должна отпустить его, но я не могу и, важнее всего, не хочу. По пути мне встречаются лишь гвардейцы и девушки из Отбора. Я не обращаю ни на кого внимания, я даже замечаю Амалию уже после того, как сталкиваюсь с ней на лестнице. — Хулия, все хорошо? — Хорошо хоть я не сбила ее с ног, и она осталась цела и невредима. — Да, все хорошо, — рассеянно отвечаю я, стараясь услышать, не гонятся ли за мной. — Тебя искали Бланка и Марианна, — Амалия подозрительно смотрит на меня, но ничего не говорит. Если бы она и спросила, я бы ей не ответила, и это только подпортило бы наши налаживающиеся отношения, которые и так пошатнулись из-за Ника. Не повезло нам обеим в него влюбиться, но обеим взаимностью он бы не ответил. Ник прав: у него был выбор — я или Амалия, и теперь, как оказалось, выбирая между мной и девушкой из Отбора, он выбирает последнюю. Что ж, я испытала на себе участь Амалии, которая, к ее радости, уже переболела. — Спасибо. Я найду их и узнаю, зачем им нужна. — Хулия, — останавливает меня девушка, когда я собираюсь подняться выше. — Да? — Я вижу, что она хочет что-то сказать, но быстро передумывает. — Они должны быть в комнате Бланки. — Спасибо. Я не успела сделать и шаг, как услышала мягкий мужской голос, который сейчас меньше всего хотелось слышать. — Хулия, подожди. Я поступила как раз наоборот: подобрав подол платья, я поспешила как можно быстрее подняться по лестнице. Ник буквально дышал мне в затылок и на верхней ступени лестничного пролета, ведущего на 3-й этаж, он догнал меня и схватил за руку. — Нам нужно поговорить. — Не прикасайся ко мне. Стряхивать его руку мне не пришлось, так как из комнаты Бланки вышла Марианна. Она тихо притворила за собой дверь и отошла от нее. Все трое старших детей королевы Америки разные, хотя Марианна немногим больше напоминает старшего брата, чем сестру. Она самая благочестивая из всех троих и самая доверчивая. Ее убедить гораздо легче, чем Бланку. Там нужно больше изворотливости и убедительности. — Ник? Что ты тут делаешь? — искренне удивилась принцесса. — Я забыл документы в комнате, — серьезно говорит этот обманщик, врет сестре и даже не краснеет. И где он этому только научился? — Мне показалось, ты спорил с Хулией. — Нет, что ты? С чего бы нам спорить? — не поверила Марианна, но спорить не стала, просто кивнула и перевела свой взгляд на меня. — Хулия, тебя Бланка ждет. — Спасибо, Марианна, — стараясь использовать присутствие Марианны, я пробую пройти к комнате подруги, не привлекая внимание. Все проходит гладко, и я бы успела скрыться за дверью старшей из принцесс, но мне не везет, младшая быстро спускается по лестнице, что в свою очередь дает полную свободу действий ее брату. Едва я успеваю скрыться за дверью, как тут же в нее начинают стучать. Стараясь особо не акцентировать свое внимание на стуке в дверь, я ищу взглядом подругу. Бланка сидит в подоконной нише вместе с одним из своих блокнотов. Когда забарабанили в дверь сильнее, она подняла голову и посмотрела на меня. — Кто за тобой гонится? — Подруга отложила блокнот в сторону и спустила ноги на пол, обувая легкие туфльки. — Ник! — удивленно воскликнула Бланка, так как ее брат тут же вошел в комнату, шумно распахнув дверь и, наверное, привлек внимание горничных, но им не повезло. Слишком уж быстро принц закрыл дверь в комнату сестры. — Что ты тут делаешь? — Мне нужно поговорить с Хулией, — отвечая сестре, наследник престола наблюдает за мной. — Я не буду с тобой разговаривать. Мне нечего тебе сказать. — Зато мне есть что. То, что ты увидела… — Блондин застыл и напряженно смотрел на меня, пытаясь найти правильные слова. — А что я видела? Ничего нового я не узнала. — Хулия, если бы я только знал, что ты там будешь, я бы туда не зашел. — Ты бы целовался с ней в другом месте. — Я никогда не врал тебе в отношении других девушек и сейчас не стану. Хулия, мне нужна жена, я должен закончить Отбор. — Так заканчивай, только оставь меня в покое. — Не могу и не хочу. — Ты — эгоист! — Если потому, что не хочу терять тебя, то я согласен. — Хочу — не хочу, могу — не могу, люблю — не люблю. Ты никогда не думал обо мне. Ты хоть раз задумывался, что делаешь со мной? — Мне казалось, ты любишь меня так же, как я тебя. Что я тебе так же необходим, как и ты мне. — Я люблю тебя так, что трудно дышать без тебя. Твой поцелуй с мисс Стоун выбил все из меня. Мне было так больно, что даже вдох боялась сделать. — Это ведь был просто поцелуй. — Ты целовал ее так, словно она заняла в твоем сердце мое место, мое. Словно она важнее всего. — Никто и никогда мне не заменит тебя. Ни она, ни другая не займет твое место, оно только твое. Мы с тобой связанны неразрывно, это не исчезнет, разве мы уже не пытались? Хулия. — Ник попытался за плечи притянуть меня к себе, но я сбросила его руки и попыталась увернуться от него. Я была меньше, а значит, у меня меньше шансов противостоять ему. Я все-таки оказываюсь в его руках, и он держит так крепко, что нет шансов увернуться. Я вскидываю голову вверх, желая приказать отпустить меня, но он не дает. Ник буквально накидывается на меня, словно желая поцелуем стереть все мои воспоминания об увиденном, но разве это так просто? Поцелую принца Иллеа сопротивляться невозможно. Счастливая, злая или просто рассерженная, я всегда реагировала одинаково: бросалась сломя голову в этот омут. Все было бы куда лучше, если бы в голове настойчиво не засела мысль: а ведь он примерно так же целовал ее. Ник отстранился, когда соленная влага оказалась на моих, а значит и на его, губах. Я не знала, что плачу, пока поцелуй не прекратился. Слезы сами текли ручьем по щекам, а я ничего с этим не делала. — Хулия, прости меня. — Ник, она уже занимает мое место. Когда ты меня целовал, она была тут. — Хулия, я буду повторять это столько раз, сколько нужно, пока ты не осознаешь это в полной мере. — Он немного сдавил мои плечи, чтобы я подняла на него глаза. Я так и сделала и в его глазах я увидела его душу, я знаю его взгляд, когда он открывается передо мной весь. — Никто никогда не заменит мне тебя и не займет твое место, я больше никого и никогда не полюблю как тебя. Слезы потекли сильнее потому, что я знала, что он говорит искренне и от этого еще больше заболело сердце. Зря я не уехала раньше. Ник отпустил меня, отошел на шаг и снова попытался мне что-то сказать, но, почти коснувшись меня, опустил руки. Он был сейчас похож на раненого зверя, метался словно в агонии, и я не могла ему ничем помочь. Так или иначе, мы оба должны пройти через это. Ник никогда не умел справляться с моими слезами. Я не знаю причину, но он уходил, словно не было у него сил видеть их. Я не смотрела в его глаза, и не знала, что он в это время чувствовал, но он тяжело вздохнул и ушел, ничего не говоря. Почти в неестественной тишине раздался шум слишком громко захлопнутой двери напротив и мое сердце очередной раз ёкнуло. Ник словно сделал это в подтверждении своих слов. Если бы он ушел к мисс Стоун, чтобы утешить ее, если она вообще поняла, что произошло, если видела хоть что-то, или просто объяснить, все его слова и действия в комнате его сестры (я совсем забыла о Бланке!) потеряли бы всякий смысл, его заверения в любви и открытый взгляд, его душа, которую я видела словно на блюдце потеряли бы свою ценность, но Ник остался верен себе, за его каждым словом не было фальши, он не врал. Я о Бланке не сразу вспомнила, она ничего не сказала и не сделала, просто подошла и молча обняла меня. Как это знакомо: она снова утешает меня, и снова я лью слезы из-за ее брата. В этот раз мое сердце разрывается из-за жалости к нам обоим. Что же мы с Ником творим, мы ведь только губим друг друга?***
Я не знала, что делала, когда стояла у порога комнаты Ника и стучала в его дверь. Наша ссора не очень хорошо закончилась, а я ненавидела ругаться с ним. Он прав, он должен выбрать из девушек себе жену, просто я не ожидала, что это будет так больно и что в итоге я на это отреагирую так остро. Мне было больно, слишком больно, но я понимала, что рано или поздно все к этому придет, так зачем мне сжигать все мосты? Женитьба Ника, его будущая жена — неизбежное зло, так зачем разбивать маяк света об эти мрачные утесы? — Да, — нетерпеливо и все еще не в духе ответил Ник с другой стороны. — Я занят, Блу. Помощь психолога мне не нужна. — Если бы сейчас тут была Бланка, ты бы не скоро исправил свою ошибку, — уверено отозвалась я, оппоненту через дверь, которая мигом открылась. Ник был в расстегнутой наполовину рубашке, с закатанными рукавами и растрепанной светлой гривой. Самый красивый, самый родной, — Слишком жестоко по отношению к девушке, столько делающей для тебя. — Ты права. Мне не стоило этого говорить. Она такого не заслуживает, — вмиг подобрев, отозвался Ник, так и замерев на пороге. — Ты — маленький хулиган. Когда перестанешь отталкивать близких, когда тебе плохо? — спросила я, словно мы не ссорились, словно ничего этого не было, словно все хорошо. — Когда ума немного прибавиться, — блондин запустил руки в карманы брюк и по-щенячи доверчиво и трогательно посмотрел на меня. — Я — безнадежный болван, Лу, полный придурок. Что будем с этим делать? Он сейчас походил на нашкодившего и виноватого щеночка. Ему необязательно было говорить как он сожалеет, его побитый вид сказал это за него. Он был таким знакомым, таким уютным и таким потерянным, что я не выдержала, шагнула к нему и потянувшись, поцеловала в макушку, затем взъерошила его волосы. Ник был моим наркотиком и сколько бы я не спотыкалась, сколько бы не падала, я все равно тянулась к нему, даже если это причиняло боль, даже если это разрушало. Я была зависима и освобождаться от этой зависимости мне не хотелось. Он толкнул дверь, закрывая нас от нежелательных, но вполне возможных свидетелей. — Если бы я только знала, что с тобой делать, беда моя. — Я поцеловала его в висок, когда его руки обвили меня, укутываая в тепло и любимый запах наследника Иллеа. — Что у тебя за вид, кстати? — спросил блондин, опустив руки вниз на бедра, которые были облачены в простые обтягивающие черные брюки, а вверху я просто надела одну из простых рубашек, чтобы в случае вылазки не особо привлекать к себе внимание. — Может, сбежим? Хоть на время. В Анджелес. Давно мы этого не делали, — предложила я. Это определенно должно пойти на пользу. Обоим стоит развеяться, вспомнить, кем мы были до его отбора, чтобы не потерять это, не упустить из-за стольких внешних факторов в наших жизнях. — У меня есть предложение лучше…***
— Ты целовал ее, — утверждала, а не спрашивала Хулия, заполнив свое все вокруг, темные волосы струились по спине, плечам и всему телу, расстегнутая рубашка открывала прелестный вид на полные соблазнительные полушария, которые мне так хотелось свободными, неприкрытыми слоями ткани. Ощутить мягкий шелк нежной кожи с мягким золотистым загаром, забраться под полы клетчатой ткани и любить, любить эту невероятную девушку пока оба не обессилим до такой степени, что попытка оторвать голову от подушки будет сродни смерти… — Ты говорил ей нежные глупости. — Хулия наклонилась ко мне ближе, так что полы ее рубашки стали щекотать мою кожу и, проскользнув по моей груди и бокам, частично укрыли нас обоих, как и волосы, загородив мне любой другой обзор помимо ее лица, но я больше ничего не хотел видеть, так что не жаловался. — Ты позволил ей поверить, что она — единственная, что только она делает тебя свободным, — Хулия, наклонила свое лицо слишком близко, так, что теперь я чувствовал ее слова на своих губах, мог разглядеть каждую вкраплинку ее глаз, ее грудь почти вплотную прижалась ко мне, я почувствовал, что мне стало тесно в моих штанах и кондиционер совсем бы не помешал в этой комнате, хотя до ее прихода, я не жаловался, — но на самом деле свобода для тебя ничто, ты не твоя сестра, ты одержим идеей кому-то принадлежать. Любимая испаночка наклонилась еще ближе, оставляя легкий, едва ощутимый поцелуй на правом уголке губ, а затем и на самих губах, после чего отстраняясь, заставляя возжелать ее еще сильнее, потянуться за предложенным и сорвать с ее губ жаркий поцелуй не встретив никакого сопротивления, лишь радостное приветствие, словно я был самым желанным гостем. Она манила, соблазняла, уничтожала и все же была горько-сладкая, пламенно-обжигающая. Разве можно такую забыть? — Но знаешь, чего она не знает? Почему ты не подпускаешь никого к себе достаточно близко, чтобы они увидели это, держишь их в священном неведении от того, что твориться здесь, — она положила свою ладошку мне на грудь, и тягуче-нежно, завлекая, маня, одурманивая, поцеловала меня, лишая последних остатков воли и сдержанности. Я хотел поиграть, медленно насладиться ее близостью, не переходя слишком быстро к телесной близости, но ей Богу, она сама виновата, провоцируя меня. — Скажи это. Произнеси то, что мы оба знаем, — брюнетка наклонилась к уху и тихо прошептала, чтобы даже стены не слышали ее. — Или я могу уйти, и ты сам будешь виноват в своем одиночестве этой ночью. — Я — твой, — выдохнул я, завладевая ее губами в яростно-нетерпеливом поцелуе. Хватит меня дразнить, хватит наказывать за неприятную ситуацию с Ариадной, за боль, которую ощутила Хулия ранее. Мне казалось, наш разговор отдалил нас, но она пришла ко мне, как всегда чарующе прекрасна и убийственно решительна. Все ее действия была продиктованы ревностью, желанием доказать себе, что она по-прежнему самая желанная, и я совсем не собирался ей в этом мешать. Я определенно был должен ей это.**После похищения Бланки**
Ночь, последовавшая за неудавшейся помолвкой Блу, оказалась самой тяжелой. Сначала исчезла Бланка, как оказалось она пошла спасать Ариэль, исчезновение которой никто не заметил, пока ее не привел Март, не передал мне на руки, а сам, пробормотав что-то не особо внятное про Бланку, Ри, похитителей и то, что ему срочно нужно вернутся, испарился. Затем, посл того как волнение в зале улеглось, оказалось бабушке стало плохо. Ее срочно увели в ее комнату и вызвали докторов для нее, но не это оказалось самым ужасным. Когда переодетые гвардейцы и подсадные гости прекратили хаос и испарились так же внезапно, как и проявили себя, когда все начали осматриваться вокруг, проверяя целы ли все, есть ли пострадавшие, когда родители, решили проверить наличие нас всех живых и здоровых, и не нашли Бланку, когда ее отсутствие стало очевидно для всех, и повисла тишина, поражающая своей неприкрытой жестокой реальностью, в которой неожиданно не стало места моей сестренке, когда в переполненный зал все еще напуганных и встревоженных гостей вернулся разбитый Март, один, без Блу, и сообщил обо всем случившемся, разверзся ад, и постепенно до всех и каждого, начиная с меня, Мари и родителей дошло, что это нападение было подстроенно с одной целью: похитить Блу, а заодно и устроит переполох, оторвавшись по полной. Исчезновение Бланки стало для всех ударом, как и её самопожертвование. Она почти не задумываясь бросилась вслед за Ри, понимая, что идёт в ловушку. Были ли в этом зале ещё девушки, способные на такой решительный и отчаянный шаг? Очевидно нет, все жались в угол, спасая свои жизни, а она, принцесса, пошла спасать жизнь сёстры. По словам Марта он пытался остановить её и в зале и в саду, но когда Бланка чего-то хотела, её невозможно было сдвинуть и бульдозером с намеченной цели, если она что-то решила, то уже все, она сделает все мыслимое и немыслимое, чтобы осуществить задуманное. Этим пошла она в маму и маму больше всего ударило произошедшее. Она пыталась держаться, но слёзы против её воли лились из глаз, когда она принимала к себе напуганную Ри, постоянно называя её именем старшей сёстры. Из-за стресса начались преждевременные роды, и на рассвете свет увидел Кристиан Эллиот Скрив, нас снова стало шестеро, но его рождение было омрачено отсутствием нашей сёстры. Она бы хотела увидеть это маленькое чудо в первые часы его жизни. К десяти часам шумиха улеглась, после долгого разговора с отцом Джордж Таунсенд, король Великобритании, а вместе с тем и неудавшийся свекр Бланки, увез свою семью обратно домой, но никто не придал этому значения. У всех на уме был только один вопрос: где Блу? К этому времени обитатели замка и девушки уже ложились спать или видели третий сон, я пытался, но не смог сомкнуть глаз. У меня словно оторвало обе руки, вырвали сердце или перекрыли кислород. Из всех братьев и сестер, Блу была мне ближе и дороже всех, так уж сложилось, и именно ее похитили, именно она сейчас неизвестно где, неизвестно с кем и жива ли? Папа просил сохранять спокойствие и доверить все людям отца Марта, но я не мог, не мог бездействовать. — Ты куда собрался? — Хулия ворвалась в гараж, как ураган. Я уже собирался оседлать своего Харлея, как меня остановил ее голос. Пребывая в той ярости, в которой я находился сейчас, я не услышал бы и голоса родителей, и только она заставила меня остановиться. — За ней. — Я старался не смотреть Хулии в глаза. Она знала меня лучше любого знакомого мне и родного человека. Она знала меня лучше меня самого. — Это безумие, — покачала головой Хулия, ее глаза были красными от слез, лицо бледное и уставшее, словно похитили ее сестру, а не мою, хотя может она ей была и ближе, чем сестра, — ты — наследник, похитители только и ждут, чтобы взять кого поважнее. — Я должен был быть там, не она. — Я стукнул по металлу своего железного коня. Как я мог это допустить? Малышка Блу полезла на рожон, чтобы заменить собой Ариэль. Сколько там той Блу? Она ведь лёгкая и хрупкая, а сделала для сестры, что не сделал ни я, ни отец, ни вообще один из мужчин, присутствующих в зале, в том числе и гвардейцы. В маленькой хрупкой принцессе оказалось больше отваги, чем у бывалых стражей. Уволить бы всех их к чертям, но не только они виноваты, я тоже там был, я также должен был что-то сделать, но не смог, не успел. — Бланка была ближе всего к Ри, она сделала то, что считала нужным. — Хулия обошла байк и обняла меня. — У меня тоже разрывается сердце о ней, но мы должны позволить сделать это другим, найти ее. — Я не могу потерять ее. — Я почувствовал, как слезы обожгли глаза, и заплакал, впервые за последние несколько лет, уткнувшись носом в шею Хулии, вдыхая ее аромат, ощущая теплоту ее тела, почти растворяясь в ее теплоте. — Мы не потеряем ее, — отозвалась она, прижимаясь ко мне как можно сильнее. Я только сейчас понял, что и ей нужна опора. Она тоже была на грани, но скрывала это лучше меня. Блу и Хулия были неразлучны, если не рядом, то по телефону. Моей Лу тоже сейчас не сладко. — Я не могу ничего не делать, понимаешь? — прошептал я, подняв голову от ее шеи к ее мягким волосам. — Тогда я поеду с тобой, — решительно ответила она, я оторвался от нее, чтобы посмотреть ей в глаза. Она должна понимать насколько это опасно, прочесывать Анджелес, после нападения. Она не должна рисковать собой. — Только со мной. Я не отпущу тебя одного. Да и тебе не понравится шум, который я подниму, если ты скажешь «нет». Она просто не оставила мне выбора, я протянул ей шлем. — Держись за меня так, словно погибнешь, если немного ослабить хватку, — предупредил я. Я не собирался ползти черепахой, и я лучше умру, чем позволю ей пострадать.***
— Ниик, пригнись! — услышал я крик Хулии, как раз когда мы проскочили мимо одного из окраинных закоулков Анджелеса, возвращаясь во дворец. Как и стоило того ожидать, мы не нашли ничего и разочарованными возвращались обратно. — ЧТО?! — крикнул я ей. Ее голос терялся в свисте ветра на такой скорости, как мы мчались. Оставалось несколько поворотов, и мы снова окажемся у дворца. — Пригнись! — крикнула она снова и толкнула меня, а сама упала на меня. На такой скорости мы разбились бы, если бы не чудо. Я разозлился. Она подвергла наши жизни опасности и ее ожидает серьезный разговор после. Хулия теснее прильнула ко мне и положила голову мне на плечо, но злость моя никак не утихала, и все же ее крики закончились, я все еще ощущал как едва не потерял управление, а это значило бы мгновенную гибель. Обоих. Если она не волновалась о себе, то должна была представить, каково было бы мне на том свете, отвечать за ее гибель. Я немного успокоился, когда въехал на территорию дворца через тайные автоматические и едва приметные ворота. Я злился на нее за ее фокус и поэтому мы ничего не говорили вплоть до того, как оказались в гараже. Она слезла, а я сначала предпочел снять шлем. — Чем ты думала, когда толкала меня? — начал я, желая услышать причину, но ответом мне был шум падающего тела на пол. Я мгновенно обернулся, и моя злость в мгновение сменилась ужасом. Вместо того, чтобы стоять позади меня, Хулия лежала на полу, прижимая руку к ключице, а ее светлая блуза вокруг ее ладони была окрашена в кроваво алый. — Прости, — тихо сказала она и зажмурилась, морщась от боли. — Что случилось? — Я подскочил к ней, попутно стягивая кожанку, и, упав рядом, отнял ее руку от раны. Пятно уже было большим и все больше и больше расплывалось по шелку ее одежды, окрашивая ее в алый цвет крови. — Стреляли в тебя. Я сбила прицел, — прошептала она. Совсем никого не стесняясь, я разорвал на ней блузу, жемчужные пуговицы рассыпались по бетонному полу подземного гаража, но мне было плевать, я должен был знать, куда попала пуля. — Но какой ценой, дуреха? — спросил я ее, вытирая рукавом своей рубашки ее кровь. Пуля не сделала смертельное ранение и не попала в жизненно важный орган, но очевидно порвала артерию и не одну, крови было многовато. — Тебя могли убить. — Я предупреждала тебя, — слабо улыбнулась она. — Говорила, что это опасно. — Я — идиот, — согласился я, стаскивая с себя рубашку и прижимая к ране, чтобы как-то остановить кровь, — довольна? Никогда не прощу себе, что ты пострадала. — Ник, — позвала она меня тихо, когда я подхватил ее на руки и помчался к выходу из гаража, — Я сама приняла решение поехать с тобой. Я понимала, чем все может закончиться. К тому же, я не могла позволить убить наследника Иллеа. — У Иллеа есть еще два наследника, а ты у Испании одна.Больше никогда не подставляй себя под удар, — отругал я ее и поднялся по лестнице на первый дворцовый этаж. Она прижалась ко мне и я почувствовал мимолетное прикосновение ее губ к моему подбородку. Это заставило меня ускориться. Я хочу почувствовать это снова. Хочу снова ощущать ее тепло, слышать ее голос, чувствовать прикосновение ее губ. Рвясь найти сестру, а едва не убил Хулию. Какой же я придурок. — Доктор! Срочно! — закричал я, и из музыкальной комнаты выскочила Ариадна. Сначала непонимающе, а потом с ужасом смотря на плечо Хулии. Я знал, как мы выглядим: я без рубашки, Хулия с разорванной блузой, но она была ранена, а на остальное плевать. — Найди докторов. Кого угодно. Неважно, главное чтобы кто-то пришел в больничное крыло как можно скорее. — Как я их найду? — расстерянно заломила руки Ариадна, не зная, что ей нужно делать. — Что произошло? — Все потом, Ариадна. Доктора сейчас должны быть с мамой и бабушкой. И найди Анхеля, скажи, что Хулию подстрелили. Это важнее, чем бутылка виски в его руках, — Ариадна кивнула и побежала куда-то в сторону, а я понес Хулию в больничное крыло. — Потерпи немного. Доктора скоро будут. — Мне кажется, больше волнуешься ты, — хмыкнула Хулия и скривилась от боли. Будет мне уроком, как не следить за дорогой.***
— Мне необходимо увидеть ее, — уже раз пятый я пытался пробраться к Хулии, но постоянно что-то отвлекало меня или мешало (или кто-то, в этот раз Анхель). Все они были бесспорно правы, я был виноват в ее положении, я поставил ее жизнь под угрозу и не мне сейчас просить о встрече, но я больше ничего другого не хотел. — Нет. Хватит того, что это из-за тебя она в таком состоянии, — Анхель хоть и был пьян, все же сохранял достаточно уверенности в себе и здравого смысла, чтобы казаться заботливым старшим братом, не позволяющим обидеть сестру. Он даже после бутылки бренди выполнял свой долг лучше, чем я. Отвращение, вызванное такой его реакцией на похищение Блу (пока я искал малейший ее след, он искал решение на дне стакана), сменилось признательностью. — Сначала ты позволил Бланке уйти, теперь Хулия приняла на себя твою пулю. Кто следующий? — Ты прав, я должен был пойти за Ри сам, я должен был остаться во дворце или не брать с собой Хулию, но если бы не ты, этого злосчастного приема не было бы, сердце Блу не было бы разбито и все было бы в порядке. — Если бы не его оплошность, если бы он успел вовремя решить свои проблемы со своей бывшей, моей сестренке не было бы так больно, все не зашло бы так далеко. — Теперь ты обвиняешь меня? Ты — ее старший брат, ты должен защищать ее от всего, а не думать о том, как залезть под юбку к моей сестре, — разозлился пьянный Анхель, — Бланкита больше не доверяет мне, я сам в этом виноват, — с болью ответил он, одна только мысль о разочаровании Бланки очевидно слишком сильно ранила его, в его глазах было столько тоски, отчаяния и вины, что мне стало неуютно и совестно за плохие мысли о нем. Как это должно разрушать: знание, что твоя любимая где-то далеко, совсем одна, неизвестно с кем и неизвестно где, одинока, напугана и зла на тебя. — Но ты, ты — крепость в которую все еще верила Бланка и ты не защитил ее. Ты — чертова зависимость Хулии, она не понимает что творит, она гробит свою жизнь в угоду тебя, а ты делаешь вид, что так и должно быть. Я больше не узнаю тебя. — А я себя, — подтвердил я, Анхель пьяно пошатнулся и недоверчиво посмотрел на меня, очевидно не ожидая этих слов от меня. — Я делаю слишком много того, чего никогда бы делать не хотел и причиняю боль тем, кого бы хотел никогда не расстраивать, но мы все делаем это, Анхель, даже ты не пустишь? — Нет, — ответил он, сменив гнев на милость, но все еще оставаясь Цербером у комнаты своей близняшки, — и не надейся. Знаешь ли, Хулия мне дороже любого друга.***
— Почему ты сделала это? — спросил я, когда тайная панель отъехала в сторону. Ни Анхель, ни Самюэль меня категорически не хотели пускать в комнату к Хулии. Первый, зная все, и слушать не хотел, второму не нравилось что причиной ранения Хулии был я, он слышал общую версию об осечке стрелка. Он же не знал, что эта сумасшедшая сама подставила себя под удар, ради меня, а ведь не стоило. При этом оба позабыли о бытности дворц, когда нападения повстанцем были привычным делом, а тайные ходы спасали жизни. Я сам не застал этих времен, но хода изучил и знал как можно легко пробраться в комнату Хулии, которая сейчас преспокойно читала в кровати. — Вспомнил все-таки, — улыбнулась она, не удивившись моему появлению, — я ждала тебя. — Решил встряхнуть стариной и вспомнить о нашем ходе, — по пересечению нескольких проходов и лестниц можно было незаметно пробраться из моей комнаты в ее, что мы часто раньше и делали, когда были детьми и когда встречались. Я прошел внутрь, поправляя костюм и садясь на ее кровать рядом, с беспокойством посматривая на ее перебинтованное плечо. — Ты так и не ответила. — Я же говорила уже, ты — наследник. Джеймис уже слишком большой, чтобы начинать готовить его, вместо тебя, — улыбнувшись, ответила она и расправила плечи, ее явно раздражала необходимости соблюдать постельный режим, но сейчас даже Кит был бы не на ее стороне, а учитывая, что ему всего несколько часов, это весомый аргумент. — С каких пор тебя так волнует наследие Иллеа? — хмыкнул я, усаживаясь рядом. — С тех самых, как наследник — ты, — ответила полушутя Хулия, хотя шутки в ее словах совсем не было. Я. Все из-за меня. Только моя вина. — Когда я увидела темный силуэт человека там, где его в принципе не должно было быть, я поняла, что не могу позволить убить тебя. Все, что угодно, но не твоя смерть. — Они могли убить тебя. Разве ты этого не понимаешь? — вспылил я, но ее лицо не изменилось, она даже не моргнула. Как она могла быть такой безрассудной? Как могла посчитать мою жизнь ценнее своей? Если бы она умерла, я бы… Внутри меня все холодело. Нет, она жива, все почти в порядке. — Но ведь не убили. Ник, я люблю тебя. Я бы никогда не простила себе, если бы убили тебя. Если бы у меня был выбор, повторить ли все снова, я бы поступила так же, — я крепче сжал ее руку. — Будь на моем месте ты поступил бы иначе? — Конечно нет, но сейчас речь о тебе. Ты подумала, что будет со мной, если бы ты умерла за меня? — растеряно произнес я, сжимая ее ладонь, не зная как найти успокоение. Еще пару часов назад я думал, что смогу ее когда-то отпустить, но сейчас меня охватил ужас, что я ее едва не потерял, даже если рана не была смертельной, во мне что-то умерло с мыслью, что она была в смертельной опасности и все из-за меня. Как я мог? — У тебя были бы твои девушки, — горько улыбнулась она. И ее глаза заволокла дымка печали. — Ты сам говорил, что они стали дороги тебе, что есть те, с кем ты мог бы составить семью. — Для того, чтобы я был счастлив, ты должна быть жива, счастлива, даже если не со мной, — тут же отозвался я. Она должна понять меня, я должен объяснить, что не смогу жить в мире, где не будет ее. — Без тебя? Это возможно? — искренне удивилась она. — Я ведь пыталась, но ничего… Я наклонился и поцеловал ее. Я не хотел ничего слышать о нашей жизни друг без друга. Настанет момент, когда нам придется разойтись, но это не сейчас, а значит, говорить и не за чем.