***
Я проснулась в незнакомом месте и впервые за последние недели почувствовала себя в безопасности. Я смутно помню, как оказалась в этой комнате. Чудесное спасение Анхелем все еще кажется сказочным, но меня больше не окружают грязные стены подвала, а значит, все это правда. Все тело болело, и малейшее движение причиняло боль, но я на свободе, в безопасности. Я заставила себя сесть. Меня уложили спать на жестковатый диван, но в сравнении с грубым и жестким матрацом в том подвале, он похож на перину. Меня переодели. На мне больше нет ободранного и грязного светлого платья, на мне — простая хлопковая сорочка и все. Я была рада этому. Спустив ноги вниз, я ступила на немного жесткий, но теплый ковер. Какое же это благо после всех лишений оказаться в окружении даже такого минимума комфорта, как тут! Комната оказалась очень простой: лишь диван, комод и трюмо, ничего лишнего, но я готова была расплакаться. Я нетвердым шагом подошла к трюмо. Мне было страшно на себя смотреть, но я должна была это сделать. Я должна была знать, насколько все отразилось на моем теле. Трюмо было стареньким и ветхим, словно ему было около ста лет. Что на нем стояло, я не знаю: одни лишь старые полупустые баночки да несколько прочных пластмассовых гребней. Владельцы этого дома не были богаты, скорее бедны, но все же приютили незнакомцев. Подойдя к зеркалу, я опустила вниз глаза, испугавшись того, что могла увидеть. Я начала осмотр с рук, потом перешла на ноги. Повсюду были царапины и синяки. Это выглядело очень удручающе и жалко. Набравшись смелости, я подняла взгляд на свое отражение в зеркале. Я ожидала, что буду выглядеть ужасно, но мое отражение заставило меня вскрикнуть. Мои волосы были спутаны, кожа невероятно бледной, под глазами — синяки от недосыпания, и несколько — на лице от ударов, царапины на щеках от колец насильника. Грудь и предплечья так же покрыты синяками разных размеров. Я была словно оживший фильм ужасов. Я прикрыла рот рукой, но поздно: тут же раздался шум. Дверь открылась, и в дверном проеме показалась черноволосая голова. — Ты как? — не дождавшись ответа Анхель нахмурился. — Бланка, ты как? — Синие глаза внимательно всматривались мне в лицо. Мне стало стыдно за то, как я выгляжу: я была жалкой, я больше не была красивой или даже симпатичной. — Выйди, — выдохнула я, не в силах отвернуться от зеркала. Эта пытка доставляла изощренное удовольствие, или давала немалый запас причин для самобичевания, а я иногда грешила этим. — Что? — переспросил Анхель, уже зайдя в комнату. — Выйди из комнаты, — пристыженно попросила я, заглушая свой голос до шепота. — Почему? — недоумевал он, все больше и больше хмурясь. — Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. — Я сжалась вся перед зеркалом и обняла себя руками, словно могла скрыть то, какой была: грязной, некрасивой, уродливой, позором для своей семьи. — Какой такой? — Разве ты не видишь всего этого? Анхель, разве не видишь, какая я сейчас? Я не достойна тебя. — Ком в горле вырос в размерах и слезы, которые я стоически пыталась удерживать, полились из глаз. Мой «родственник» разрушил мое будущее. Как мне теперь относиться к самой себе? Разве я смогу теперь позволить Анхелю смотреть на меня, прикасаться ко мне? Я не красивая, может когда-то была, но не теперь. Я сейчас скорее уродлива, чем красива, чем была когда-то, до всего произошедшего. Анхель резко подошел ко мне и осторожно приобнял за плечи. Мне показалось, что я должна была бы бояться любого мужчину, малейшего шага в направлении ко мне, но это был Анхель: я не боялась его. Было только смятение и страх, боязнь, что он оставит меня. После того, как он видел все, я не могу ни осуждать его, ни быть уверенной в том, что он не оставит меня. — Бланка, посмотри на меня, — попросил испанец, но я не могла этого сделать. Мне было очень неловко и… я просто боялась посмотреть ему в глаза. — Бланка, — более настойчиво повторил Анхель, и после очередного моего мотания головой взял меня за подбородок, и поднял мою голову так, чтобы я так или иначе смотрела ему в глаза. — Ты все та же Бланка, которую я люблю. — Любишь, — мечтательно произнесла я. Когда он признался в своих чувствах, я не поверила ему. Не могла тогда поверить его словам из-за недопонимания, но сейчас они дали робкую надежду. — Безумно люблю. Бланкита, ты удивительна. Ты — моя. Ни ты, ни я не виноваты в том, что случилось с тобой. Я отказываюсь верить, что это должно повлиять на нас. Я никогда не откажусь от тебя, потому что какой-то ублюдок посмел сделать все это с тобой, — мне стало трудно дышать. Анхель был таким искренним и продолжил бороться за нас даже тогда, когда я опускала руки. Я почувствовала себя как никогда виновато и благодарной ему. Как я могла поверить, что он намеренно хотел причинить мне вред своим обманом? (которого и не было). Почему я поверила завистливой принцессе из Индии, вместо него? Я дура. Самой себе стало противно от этого. — Я тоже, — прошептала я, позволяя теплу Анхеля окутать меня. — Тоже люблю тебя. — Я знаю, бестия, — улыбнулся он, целуя меня в макушку, пока я успокаивалась в его руках. — Давно? — переспросила я. Почему я это понимала так долго? — Давно, — прошептал он, обволакивая в кокон своих сильных рук еще сильнее, словно ограждая от всех напастей мира. — Я никому не отдам тебя и больше не позволю забрать тебя у меня. — А то что? — нерешительно поинтересовалась я. — А то этого человека ждет мучительно медленная смерть. — Ты кровожадный, — прошептала я, прижавшись ухом к его широкой груди и слушая размеренное биение сердца. — Возможно, но еще я безумно влюбленный, а испанцы те еще собственники, — хмыкнул Анхель, тоже успокаиваясь. Он, очевидно, ожидал от меня истерику, но у меня не было на нее сил.***
Переодевшись в предложенное мне скромное хлопковое платье и хоть немного приведя волосы в порядок, я вышла из комнаты и пошла на запах еды. Я была невероятно голодна, почти позабывшая вкус нормальной еды. И когда нос защекотал запах домашней вкусной еды, только от него одного у меня закружилась голова от предчувствия. Ноги едва слушались меня, но я постепенно сама дошла по короткому коридору до маленькой кухоньки. Весь дом казался кукольным: таких маленьких комнат не было даже в доме дедушки в Каролине, но я была рада быть здесь. Домочадцы — пожилая супружеская пара, которая вчера без лишних вопросов приняла нас к себе — сидели за столом и слушали рассказы Анхеля, а он умел говорить, когда он рассказывал: его хотелось слушать и слушать, не останавливаясь, не перебивая, что я и сделала, остановившись у порога. Он рассказывал об Испании, о ее красотах, и в каждом его слове чувствовалась такая любовь к родине, что собеседнику ничего не оставалось, кроме как влюбится в неизведанные красоты. — Вы хороший человек, — с одобрением сказал хозяин дома, когда Анхель закончил очередной свой рассказ. — Было бы очень хорошо, если бы наша принцесса и выбрала Вас, вместо британского принца. — Она так и сделала, Уилл, — хмыкнула женщина, очевидно хозяйка этого дома и женщина любезно одолжившая не свое платье, — до меня доходили разные слухи… и то, что вы вместе появились на этом пороге много о чем говорит. — И что Вы слышали? — спросил Анхель, озвучивая тот вопрос, который интересовал и меня, и хотя я и не спешила оповещать всех о своем присутствии, я прислушалась, — и прошу называть меня просто Анхель. Вы приютили нас, когда на очень нужно было укрытие, я очень благодарен вам. — То, что Ее Высочество влюблена в тебя, — хозяйка очень легко перешла на ты, будто каждый день общалась с принцами — мне это понравилось очень. Ее простота, — Подозреваю были причины, чтобы наша принцесса разозлилась на тебя, но не думаю, что она и правда собиралась выйти за британца. — Постояннно ты во всем ищешь двойной смысл, — пожурил жену Уилл, покачав головой, но при этом добродушно улыбнулся, — но я буду рад, если принцесса изменит свое решение. — Уже изменила, — неуверенно улыбнулась я и так же нерешительно шагнула вперед, устав быть нерадивой гостей, скрывающейся от гостеприимных хозяев. Мне было неловко от того, что мои руки были открыты и эти добрые люди могли видеть царапины и синяки — доказательство моего плена и издевательств. Я была уверена, что они или уставятся на них, или отвернутся от отвращения, но ни Уилл, ни его жена не подали и виду, что что-то заметили того, чего не должно быть. — Спасибо большое, за то, что приютили нас и дали нам одежду. Если бы не вы… Меня передернуло от мысли, где были бы мы сейчас, если бы не вышли к этому дому, и учитывая, как мы устали, нас бы совершенно точно поймали. Мы — все еще непонятным мне чудом — смогли бежать, но это совершенно не значит, что нам повезло бы в дальнейшем, приспешников моего родственника было гораздо больше, чем нас, и никто бы не смог гарантировать нам спасения и тому, что ужас не повторится снова. — Вот и прекрасно, что мы живем возле леса, — хмыкнула женщина, протягивая к свободному месту на столе тарелку с супом. — Думаю, тебе сначала хотелось бы поесть. Меня зовут Грейс, а моего мужа Уилл. — Спасибо Вам большое. Я — Бланка, но, думаю, Вы и так знаете, кто я, — учитывая сколько дней я не ела нормальной еды, сев возле Анхеля, я тут же накинулась на суп, напрочь забыв о манерах. Я и не подозревала, насколько сильно я была голодна. Сначала мне было неловко, и взгляды всех присутствующих казались мне заостренными кинжалами, которые то и дело царапали кожу, хотя у них вовсе не было плохих намерений, но стоило Анхелю в защитном жесте приобнять меня, как мне стало легче, он успокаивал меня. — Вы можете оставаться у нас сколько хотите, Вы оба очень устали, и обоим пойдет на пользу отдых, — любезно предложила хозяйка, но, если быть честной, я хотела бы вернутся домой, в безопасность, где есть охрана и шанс, что меня найдет бастард деда очень уменьшится. — Спасибо за предложение, но будет лучше, если мы отправимся дальше. Мы не знаем, как быстро нас найдут похитители, и чем раньше мы вернемся во дворец, тем лучше, — вежливо отказался Анхель, будто зная, что я не смогу успокоиться, пока я так близка к лесу и к той хижине. — К тому же моя семья, — решила высказаться я, как только доела и спряталась в обятии Анхеля, — они с ума сходят от неизвестности. Наши семьи. — В таком случае нам останется пожелать благополучно добраться домой, — хозяин дома поднялся и похлопал Анхеля по плечу, а мадам Грейс увела меня в комнату, сказав, что это платье не годится для дальнейшего путешествия, как и то, в котором вчера к ним попала, и я была с ней согласна, но только не хотелось обременять ее лишними заботами.***
— Вот, надень его, — мадам Грейс протянула мне платье с такой трогательной заботой о предмете одежды, что было совсем не сложно догадаться, что оно очень много значило для нее. Возможно с ним связано много воспоминаний или оно принадлежало дорогому ей человеку — и в таком случае я не могла взять его. Несмотря на то, что мне действительно нужна была одежда, моя совсем непригодна для того, чтобы просто выйти из комнаты, что говорить о том, чтобы идти по улицам Анджелеса, я не собиралась забирать нечто важное у этих людей. — Это платье моей дочери, она была бы счастлива, что его надела принцесса. «Была бы», — важная оговорка. Я не знала, что случилось с дочерью этой милой женщины, но очевидно ничего хорошего, и бередить старые раны женщины я совсем не собиралась, как и забирать вещь, которая была связана с ее ребенком. — Я не могу его взять, — отказалась я, прекрасно понимая, что это может обидеть добрую женщину, но мне было неловко забирать нечто столь дорогое. — Я настаиваю, — непоколебимо ответила миссис Грейс, и чем-то она напомнила мне сейчас Сильвию, которая не отступит, пока ты не сделаешь то, что она хочет, упрямо сжав губы в тонкую линию, — оно не должно лежать без дела, да и идти тебе, девочка, не в чем. — Хорошо, — улыбнулась я, признавая свое поражение, — но я обязательно верну его Вам, как только вернусь во дворец. — А вот это уже другое дело, но обратно я приму его только из твоих рук.***
Я надела любезно отданное мне платье, которое было не только легким по ощущениям, почти воздушным, но также скрывало и все мои увечья, делая мой вид хоть немного приличным. Как бы я не благодарила женщину, она отказывалась признавать, что они с мужем сделали что-то заслуживающее стольких благодарностей, но они не представляли, как выручили нас. Мадам Грейс также одолжила мне красивую шляпку, под которую я надежно спрятала волосы. Мне понравилось мое отражение в зеркале, и, если я буду держать голову немного опущенной, меня вряд ли узнают. С окраины поселения мы быстро выбрались окольными улочками, где меньше людей. Мы потеряли много времени на сон, и теперь постоянно приходилось осматриваться по сторонам, но нашей стороне теперь были силы, хоть и частично восстановленные, также новый внешний вид, отличный маскировочный прием, за что большое спасибо Уиллу и Грейс. Но, как только мы дошли до автобуса, отправляющего в Анджелес, меня охватила паника. Несмотря на то, что людей было немного, я не могла заставить себя войти в него. — Я не могу, — тихо прошептала я Анхелю, уткнувшись в его жилетку, я не знала, какого решения ожидала от него, просто доверилась, будучи абсолютно уверенной в том, что он не причинит мне вреда. — Закрой глаза и сосредочься на моей руке, — я послушно сделала, как он попросил, и он повел меня по ступенькам во внутрь автобуса. Я дважды споткнулась (с закрытыми то глазами), но не упала. Так как я сосредоточилась на ощущении руки Анхеля, сжимавшей мою ладонь, мне действительно стало легче, и я так и просидела всю относительно недолгую поездку до окраины Анджелеса. По прибытии в Анджелес мы сразу направились к трамвайной остановке. Мы могли бы нанять такси, но решили раствориться с толпой и не вызывать у простых иллейцев удивление больше того, что уже вызвали своей одеждой. Такси привлекло бы к нам слишком много внимания, особенно в окрестных поселениях и на окраине Анджелеса — об этом можно будет подумать только в центре, и то я сомневалась, что это будет хорошей идеей. Анхель все время держал меня за руку то ли успокаивая меня, то ли самого себя, давая самому себе понять, что я здесь и еще не испарилась. Мы сели в трамвай, идущий в центр, и как и с автобусом — людей было немного, и прекрасно сработал прием с закрытыми глазами. Разговаривали мы мало, стараясь больше внимания уделять окружающим нам местам и людям, пытаясь предугадать возможное появление преследователей, но так никого мы и не встретили, это не только радовало, но еще и настораживало, сея семена сомнений и в так истерзанной переживаниями душе. — Подожди, — как только мы вышли из трамвая, Анхель отвёл меня немного в сторону. Мы были в самом центре Анджелеса, знакомые места, но которые тем не менее сейчас больше будоражили, чем успокаивали, особенно увеличившемся количеством окружающих нас людей. Было не так сложно добраться до дворца, мне казалось, что ещё немного, и я снова буду дома. Ещё не верится, что мы улизнули из-под носа нежеланного родственничка, но мы сделали это. Анхель потянулся к моей широкополой шляпе и снял ее с моей головы, и волосы, с трудом спрятанные под нее, посыпались по плечам и спине. Я в панике посмотрела по сторонам, а Анхель невозмутимо и даже с улыбкой расправил мои волосы и надел шляпу обратно. — Что… Что ты делаешь? — Пора менять стратегию. Тебя должны узнать, — ещё две минуты назад нашим заданием было слиться с толпой, а уже сейчас он говорит, что меня должны узнать. Что изменилось? Это я и спросила у него, на что он также беззаботно ответил. — Это Анджелес, бестия, мы добрались до самого многолюдного района города. Если тебя узнают и мы будем среди людей на протяжении всей дороги домой, шанс что на нас не нападут значительно увеличивается. Может, он прав, может, это сработает, но я боялась, что меня узнают. Я не была готова к встрече со своей семьёй, которые видели меня любой, а что уже говорить о тех, кто меня знал только через экран телевизоров или с обложек журналов? Для последних я была чаще просто красивым лицом, принцессой, которую они любили, но едва ли знали. Я не хотела бы, чтобы меня знали такой: измученной, неуверенной, запуганной и некрасивой, но у Анхеля был опыт путешествий по многим странам, он знал о чем говорил. — Я верю тебе, — кротко согласилась я и постаралась придать себе более уверенный вид, чтобы хоть немного соответствовать своему титулу, хотя едва ли ощущала себя принцессой. Анхель крепче сжал мою руку в ответ на мои слова. Может, где-то и для кого-то эти слова значили мало, но сейчас они значили гораздо больше, чем могли бы и Анхель понял все, что я хотела этим сказать. Я вложила ладонь в его, и мы пошли вперёд по брусчатке. Люди время от времени оборачивались в нашу сторону, но как мне показалось, больше из-за того, что мы выделялись на общем фоне, а не потому, что узнавали меня. Начать стоит хотя бы с того, что мы шли держась за руки и, несмотря на жаркую погоду, я была одета в платье с длинными рукавами и юбкой в пол, скрывающей ноги. Редко кто носил шляпы, а я шла в одной из элегантных и широкополых, а Анхель достался винтажный брючный костюм. Как бы ему не хотелось оставить свою одежду, он признал, что должен выглядеть приличнее, и мы будем ещё больше привлекать внимания, если оденемся в кардинально разных стилях. Учитывая все это, мы были больше похожи на героев старых фильмов, актеров играющих роль, чем простой парочки, прогуливающийся по улицам Анджелеса. Мы прошли три квартала и сели в трамвай, который, по словам местных, ближе всего подъезжал к Лазурной площади, а оттуда было рукой подать до дворца. Анхель в полной мере наслаждался нашей прогулкой, а я наконец слегка успокоилась, если это можно так сказать. Ровно до тех пор, пока на одной из остановок не зашла толпа людей и места стало не хватать. Стоило кому-то дотронутся ко мне, как мне хотелось кричать и Анхелю пришлось отодвинуть меня в самый угол и загородить собой. — Я тебе сегодня говорил как ты красива? — прошептал Анхель мне на ухо, пытаясь то ли отвлечь, то ли успокоить. Я нервно покачала головой, пытаясь совладать с внутренней паникой. Меня била мелкая дрожь будто меня знобило в летнюю жару, и самым разумным, что я могла придумать было закрыть глаза и дышать максимально медленно, сосредоточив внимание по максимуму на дыхании. — Нет, — выдохнула я, пытаясь совладать со своим голосом и отвлекаясь на Анхеля: ощущения, что он рядом и его голос. — Ты — все, о чем может мечтать смертный мужчина, — Анхель наклонил голову ко мне ещё ближе и почти коснулся губами моего уха. Такая его близость совсем не пугала меня, скорее даже успокаивала и мне было все равно, почему он действовал на меня по-другому, главное, это работало. — Что бы ты там себе не напридумывала бы, не думай, что я отпущу тебя. Я едва не сошел с ума, когда ты исчезла. Вот, что ты со мной делаешь, бестия, ты — мой воздух, так о какой Армии может быть речь? Это всегда была ты, и всегда ею будешь. — Я запаниковала. Все было слишком хорошо, — я растворилась в голосе Анхеля и сосредоточилась исключительно на его словах. Стало легче. — И поэтому ты устроила это все? Я смог бы тебя успокоить, если бы ты только рассказала мне, — Анхель не упрекал меня, но ему и не нравилось все это. — Прости, — в очередной раз произнесла я. Не было никакого разумного объяснения почему я поверила в то, что поверила. Так сложилось и пора было признавать свои ошибки. — Больше так не делай, бестия, — я подумала о том, чтобы я не устраивала спектакли, но Анхель имел ввиду немного другое. — Не играй такими высокими ставками. Я прекрасно поняла его, он хотел, чтобы я больше не рубила с плеча и, оглядываясь назад я, ужасаюсь тому, насколько решительно я собиралась испортить собственную жизнь. — А ты больше не давай мне повод рубить с плеча, — я совсем расслабилась, позабыв об окружающих нас людях. — Или у тебя ещё есть дети? — Надеюсь, что нет, — рассмеялся Анхель. — А даже если и неким образом есть, это все было до тебя. Я не монах, бестия, и не Ник, который до Хулии не был ни с кем, я не могу обещать тебе, что не появятся новые Прити, но люблю я только тебя. — Мне кажется, трамвай — совсем не место для таких разговоров, — заметила я, будучи совсем не против продолжать разговор. — Почему же? Отличное место, — все ещё смеясь спросил Анхель, а затем потянул меня на себя. — Кстати, наша остановка. Мы еле протолкнулись к выходу, и Анхель едва смог оградить меня от новой истерии. Оказавшись на Лазурной площади, названной из-за цвета выложенной плитки и тем, что в ярмарочные дни сюда свозили со всей Иллеа изделия из лазурита. Нам повезло, и сейчас площадь была многолюдная, и хотя меня смущали толпы иллейцев, так было безопаснее. Раньше я спокойно гуляла по этой площади даже без толпы гвардейцев поблизости, а сейчас была бы не против, чтобы кто-то из них встретился бы нам. Мы были в шаговой доступности от дворца, и стоило предположить, что люди этого ублюдка где-то поблизости, он уж точно отправил кого-то сюда. Нам стоит быть предельно внимательными. — Чем займёмся? — не сразу обратил внимание на мою панику Анхель и попытался отвлечь. — У нас есть отличная возможность прогуляться по площади. Я бросила на него косой взгляд, прекрасно понимая, что он специально дурачится. — Я бы пошла сразу домой. — Прежде, чем мы вернёмся во дворец, я хотел бы кое-что прояснить, — гораздо серьезнее начал Анхель, — больше никаких разговоров о том, что было до похищения. Будто Прити не приезжала. Об этом было бы сложно забыть, но я сама хотела чтобы все было как прежде, поэтому и согласно кивнула. Оставалось только надеяться, что нам обоим получится забыть обо всем что произошло за последние недели. Я представила жизнь, которой мы можем жить дальше, мечта была очень красочной, но я не представляла как Анхель сможет распутать весь этот узел с его ребенком и псевдо обещаниями Прити. От Лазурной площади до дворца можно было дойти пешком по центральной улице Анджелеса, минуя здание Ратуши и Городскую библиотеку, всего около трех километров, но тут казалось самый опасный участок путешествия. Я повернулась в руках Анхеля, пытаясь высмотреть Ратушу, и сориентироваться по местности где же мы были, но как только я увидела Ратушу, я увидела и одного из тех, кто меня похитил, точнее того мужчину, который держал Марта, единственный чье лицо я видела в тот вечер. Я застыла, выглядывая из-за плеча Анхеля и не решаясь отвернуться: окоченев от испуга, потеряв любой контроль над своим телом. Я слишком быстро обрадовалась, что свободна, нужно быть гораздо аккуратнее. Мужчина из похитителей был всего в каких-то ста пятидесяти метрах от нас. — Бестия, — Анхель хотел что-то сказать, но, увидев, как я окоченела от напряжения, оборвал мысль. — Бланка, что случилось? — Позади тебя, метрах в ста пятидесяти тот, кто держал Марта, пока я торговалась за Ри, — тихо, даже шепотом ответила я, чувствуя, как голос мне не поддается из-за охватившего страха, но Анхель был решительнее меня. Он тут же дернул меня за руку и потянул меня в сторону. — Мы не сможем скрыться, — сказала я ему, стараясь поспеть за испанцем. — Если будем идти, — бросил он назад и когда мы проходили мимо, как мне казалось, повозки цыганей, Анхель подхватил меня на руки и усадил к ним и сам запрыгнул рядом. После того, как он расплатился с возницей и повозка тронулась, он снова обнял меня. — Всегда есть выход, бестия. Цыганки вокруг нас ничего не сказали против такого вмешательства, и будто ждали нас, и знали, что нам понадобится их помощь. Это меня удивило, но я устала переживать. Я просто хотела домой, хотела чтобы все это закончилось. Мне хотелось вернутся назад, и даже если это буквально не было возможно, так как это похищение оставило на мне свой след, я мечтала снова оказаться в родимых стенах. Мужчина, которого я так испугалась, в итоге не заметил нас: он смотрел в другую сторону и я не могла поверить, что все обошлось так легко и просто, но Анхель был реальным и цыгане тоже, а значит мы и правда смогли скрыться. Так что я могла спокойно выдохнутьи перестать трястись как осиновый лист. — Все теперь будет хорошо, — совсем рядом с нами заговорила женщина, и я обернулась к цыганке. Она была уже седой, но взгляд был все еще живым и пытливым, только годы наложили след мудрости. Она положила свою ладонь поверх моей, и я с удивлением для самой себя не отдернула ее в паническом испуге. — У тебя будет долгая счастливая жизнь. Проживи ее для других — и не будешь знать боли, а в день своей свадьбы скажи матери своего суженного, что долг оплачен. — Какой долг? Почему именно в день свадьбы? — Я не понимала, о чем эта женщина. Неужели она так отвлекала меня от явного стресса? Да нет, это не в правилах цыганок, да и их предсказания всегда такие смутные. — Она знает, — коротко ответила женщина и больше ничего не обяснила, — лишнее знание приносит только вред. Я все еще пыталась разгадать этот ребус, когда цыгане высадили нас у ворот дворца, не сразу осознав, что я наконец добралась домой, но я и правда вернулась, и когда я увидела, как к нам приближается дежурный гвардеец, я позволила себе расплакаться от облегчения.