Бланка. 4 года назад
— За тобой не увяжется твой хвостик? — Я спешила к Хулии и решила сократить дорогу по малообитаемой части дворца, но меня остановил голос одной из пассий Анхеля, и очевидно, сам испанский наследничек был где-то поблизости. Невольно я остановилась на месте и прислушалась. Я не любила подслушивать, но сейчас у меня было предчувствие того, что говорили обо мне, это заставило меня остановится. Я спряталась за приоткрытой дверью и старалась дышать как можно тише, чтобы не выдать себя. — Нурия, — услышала я голос Анхеля, значит, я оказалась права. Он был здесь, и сейчас и я попыталась понять, почему его привлекают такие девушки, как Нурия — пустые, помешанные на своей внешности и на украшениях; девушки, которые считают всех вокруг хуже себя. Я ненавидела их и искреннее не понимала, как мой друг вёлся на это все. Решительно не понимала, как устроен мозг этих мальчишек. — Бланка — не мой хвостик, она — мой друг. — Но она вечно ходит за тобой, я не могу с тобой встретиться из-за того, что когда они в Мадриде, то вы не отделимы. — Потому, что она — мой друг, — я услышала смешок в голосе Анхеля, а затем какой-то шум. — Тебе незачем волноваться, она ещё маленькая, Бланка только мой друг, и поверь мне: она не станет преследовать нас, если мы куда-то поедем. Я посмотрела вниз, осматривая себя. Хоть я и не претендовала на симпатию Анхеля, это было глупо, он — мой друг, мне достаточно этого, и я никогда не рассматривала его с другой стороны: я не была маленькой и мне не хотелось думать, что я недостаточно красива, чтобы мной кто-то интересовался. Да если бы я только захотела, любой, даже Анхель, был бы у моих ног. — Мне не нравятся, что у тебя есть красивые подруги, — все ещё злилась Нурия. Конечно же ей это не нравилось: она хотела бы быть самой лучшей, и что никто не смог даже косвенно подвергнуть сомнению ее превосходство. — И что будет, когда она подрастёт? — Она все ещё будет маленькой, — рассмеялся Анхель, и я отстранилась от стены и быстрым шагов пошла дальше. Маленькая. Это все, что он может обо мне сказать? Мне уже тринадцать. Я всего на два года младше его, и возраст никогда его не смущал, но в разговоре с Нурией он использовал мой возраст как основной аргумент. Это уж слишком.Хулия. 3,5 года назад
Расстроенная неудавшейся прической, я пыталась отвлечься, а самым лучшим способом было заняться делом. Расставив все нужные баночки, колбочки, эссенции, масла и просто ароматы на столе, я открыла широкое окно и позволила прохладному Анджелесскому воздуху. Он не оценил. Ему не понравилось. Счел это глупым поступком, а ведь я старалась только ради него. И почему я решила, что раз Шон оказался в восторге от эксперимента Али, это понравится Нику? Потому, что они оба из Иллеа? Это верх глупости, Хулия. Ты никогда еще не была такой дурой. Я попыталась отвлечься, смешать новый аромат, название и предназначения ему. Я еще не знала, просто руки сами лихорадочно порхали над баночками и колбочками. Я с собой в дорогу брала немного, скорее всего, даже пятой части ингредиентов не было в моем чемоданчике, но без этого я была как без рук. Это мое увлечение было продолжением меня самой как рука, нога, глаза… Я с легкостью растворялась в этом деле и забывала обо всем. Все переставало иметь значение: только я, мои баночки и мое воображение. Я вдохнула полной грудью вечерний воздух, почувствовала бодрящий аромат хвои, ведь лес был совсем недалеко, и к моим окнам он подбирался ближе, чем к другим участкам дворца. Хвоя. Да, она подойдет. Как и экстракт дуба, васильков, цитрусов, обязательно цитрусов, щепочку аромата корицы и пряностей, немного лайма и базилика… Руки порхали над баночками, и все было волшебно, как и всегда, если бы короткие волосы не падали на глаза, закрывая обзор и напоминая о моей грубейшей ошибке. «Ты ошиблась, Хулия. Ты не должна ошибаться, но раз ты сделала уже это: встань, отряхнись и исправь все или то, что можешь. Начни с себя. Отпусти ошибку», — крутились у меня в голове слова папы. Он всегда учил, что важнее не ошибка, а то, что мы делаем, когда ее совершаем. Не стыдно ошибаться, стыдно жалеть себя и позволять ошибке разрушать нас. «Ты прав, папа, всегда прав». Я почувствовала легкое, как перышко, движение воздуха на своей шее, но ветра почти не было, и он ни в коем случае не дул бы из середины комнат. Прерывистое дыхание. Легкое и воздушное, как шелк, и теплое, как солнечный луч. Я бы узнала его из тысячи. Разве это было сложно? Мое тело и так реагировало на него, как на магнит, мне не обязательно было видеть его, чтобы знать, кто это. Я отступила на небольшой шажок и прижалась к теплой и родной груди своего парня (хотя можно ли было его так назвать?). Мы несколько минут стояли так, ничего не говоря, просто наслаждаясь друг другом и тишиной. — Лу, — прошептал Ник, словно боялся спугнуть эту легкость между нами, прости меня. — Все в порядке, — отозвалась я, улыбаясь и повернув голову так, чтобы видеть его лицо хоть боковым зрением. Он поцеловал меня в висок. Весь его вид говорил, насколько виноватым он себя чувствует. — Нет. Я обидел тебя, и мне очень-очень жаль. — Его голос был хриплым, и я поняла, что это вовсе не от моей близости. Он переживал, переживал за то, как отреагировал на отстриженные мной волосы. Ведь это были всего лишь волосы, но сейчас начало казаться, словно я отрезала часть его любви. — Перестань. Все хорошо. Я не обижаюсь, — я покачала головой, и мои волосы защекотали его лица — он чихнул от изобилия ароматов, и я рассмеялась, а он больше не мог оставаться грустным. — Если ты и правда простила — поцелуй, — улыбнулся Ник, и слегка повернул меня к себе, но все еще прижимаясь своим телом к моей спине. — Что? Сэми… нас увидят, — запротестовала я, но он ничего не сказал на это, и я потянулась к его губам, оставляя легкий поцелуй и отстраняясь. Он потянулся за мной, за моими губами, и я потянулась на встречу, даря такой же легкий поцелуй, но уже глубже. И снова отстранилась. Поцеловала. Отстранилась. Я дразнила, манила его, завлекала, и ему нравилось это. Я делала это, пока он не перенял инициативу на себя и не стал управлять поцелуем. Он получился ленивым, неспешным, легким и сотканным из невесомых ароматов и мгновений. Когда мы отстранились, оба глупо улыбнулись и машинально провели по губам, словно не верили, что чужих губ на них уже не было. — Что это? — спросил Ник, заглядывая мне через плечо. Я пожала плечами. Я не знала, что у меня вышло, просто смешивала то, что казалось нужным. — Можно? Я кивнула, и Ник поднял вверх бутылочку, со смешанным мной ароматом легкого светлого цвета, колеблющегося на грани между солнечно-желтым и лиственно-зеленым. Ник пораженно вздохнул, я прикрыла глаза и улыбнулась. Аромат вышел причудливым, но невероятно красивым: причудливое соединение безумства и покоя, зноя и лесной прохлады, пряностей и утренней свежести. Это аромат впитывался в кожу, вплетался в сознание и будоражил мысли. Он был живым, сверкал многочисленными невидимыми, но ощутимыми гранями вечности. Он был прекрасен. Он был нами. Или мы были им. — Невозможно, — прошептал Ник, касаясь свободной ладонью моей щеки. — Поразительно. Этот запах словно… я чувствую, что он… он похож… — Он похож на нас, на наши чувства, — улыбнулась я. — Сэми, я люблю тебя. — Я тоже. Неважно, какие у тебя волосы, это ведь по-прежнему ты.Карлос. Чуть меньше четырех лет назад. Лиссабон
— Я приказал подготовить самолет. Мы вылетаем через два часа, — я заглянул в кабинет мамы, которая в это время давала распоряжения своему секретарю, — твои служанки уже собирают необходимый минимум вещей. — Что случилось? — спокойно спросила мама, отправляя секретаря и давая знак мне присесть. — С чего такая спешка вдруг? И куда мы летим? — В Мадрид. Я собираюсь поговорить с Энрике, — мама вполне ожидаемо не стала спорить, она сама часто повторяла, как я похож на покойного отца, особенно ослиным упрямством, но все же покачала головой. — Девочка не любит тебя. Ты же знаешь это? — Знаю, мама, — ответил я, пытаясь не заводиться из-за того, что ту, которую я полюбил так сильно, сейчас обнимает и целует другой, особенно тот, кто не может дать ей что-то большее, чем пустые обещания. — Она любит Николаса Скрива, но он связан своим отбором. Он оступится рано или поздно, а я буду рядом, чтобы утереть ее слезы, чтобы подставить свое плечо. Я подожду. — Даже если он и оступится, даже когда они разойдутся, она может продолжить его любить. Даже если она и будет с тобой, она может тебя никогда так и не полюбить, — внимательно посмотрела на меня мама, словно проверяя мою решимость, но я знал, чего хочу и как этого добиться. И то, о чем говорила мама меня не пугало. Придется не сладко, но, возможно, когда-то мои старания окупятся. — Ну и пусть. Я буду любить за обоих. Постараюсь сделать ее счастливой, и, может, ее сердце постепенно откликнется. — Я сжал ладони в кулак, мысленно готовя себя к войне с синеглазой сиреной. Я был бы рад оставить ее в покое, как она того много раз просила, но вот беда, после нее, я больше не могу смотреть на других. Все девушки даже близко не похожи на нее, больше никого я не хочу хотя бы в половину так же сильно как ее и если моя участь ждать, я подожду. — Ты против Хулии, мама? — Нет, что ты, мой хороший, — отозвалась мама, ласково смотря на меня и накрывая мою ладонь своей. — Дочь Энрике — прекрасная девушка, честнее и достойнее многих, но она упряма, вспыльчива и непредсказуема. То, что ты хочешь сделать… Это только отвернет ее от тебя. — Я готов к этому, мама. Ее отношения с Николасом обречены, Энрике скоро будет искать ей пару, ты же не хуже меня знаешь, что так и будет, а я не хочу ждать, пока кто-то другой, кто может предложить ей больше Николаса, заберет ее у меня. Пусть ненавидит, пусть злиться, но рядом со мной. Мама покачала головой и задумалась. Мне не нравилось, что она не одобряет меня, но я вынужден был идти на это. Я не хочу смотреть, как моя любимая достанется другому. Лучше я буду годами добиваться ее любви, чем всю жизнь смотреть на нее со стороны. И все же мне хотелось, чтобы мама меня поняла, чтобы приняла Хулию как будущую невестку. — Она станет испытанием твоего терпения, — все же заговорила мама, а я хмыкнул: Хулия уже сейчас испытывала пределы моего терпения, но я знал, что это только начало, если она и была кошкой, то определенно с острыми коготками, — а если выдержишь — причиной твоего счастья. Таких девушек среди нашего круга не так уж и много. Если ты выбрал Хулию и такой сложный путь, что ж, я могу только поддержать тебя.Хулия. 3,5 года назад. После ссоры с Ником из-за его ревности
— Хулия, солнце, как ты? Ты нас всех испугала очень, — я приподнялась c кровати и посмотрела на встревоженное лицо отца. Я никогда не видела отца таким испуганным и встревоженным. Чувство вины укололо меня десятком иголок: он не заслужил этого, не заслужил. Я не хотела никому доставлять неудобства, а уж тем более папочке. Я просто хотела побыть одна, я просто хотела расслабиться. Все вышло случайно. Я лишь на несколько мгновений увлеклась своими мыслями, лишь на пару секунд забыла о дороге, и к чему это привело? Я проснулась в белоснежной палате, а рядом в кресле спали мама и папа. Я едва не погибла. Авария, в мою машину врезался водитель, мужчина сорока лет, потерявший управление и едва не загубивший жизнь единственной дочери короля. — Прости, папа, я просто отвлеклась. — Может быть. Виноват водитель второй машины, мне доложили, но о чем ты думала? Хулия Луисана, ты была за рулем, ты должна была следить за дорогой. — Папа, это была случайность. — Если это все было из-за него, — папа, мой любимый папа был сейчас необычайно зол. Я таким прежде его не видела. Глаза папы хоть и были добрыми, но его голос звучал грозно и на несколько октав выше обычного. — Если это все из-за вашей ссоры, я запрещу вам видится. Сын Максона плохо на тебя влияет. — Он тут не при чем, — вспылила я, едва не вскочив с больничной кровати. На самом деле, всему виной были мои мысли о Нике и о том, почему он так себя повел. Я думала об этом постоянно и надеялась, что хоть скорость избавит меня от этих мыслей. — Я ничему не позволю отнять тебя у нас. Солнце, ни один парень не стоит того, чтобы твоя жизнь оборвалась, запомни, ничего и никто не стоит этого. — Энрике, оставь ее. Наша девочка только пришла в себя, а ты тут напал на нее. — Ощутить ласковые и успокаивающие объятия мамы, сейчас оказалось самым необходимым. Меня ужасала мысль: через что я едва не заставила пройти всех своих родных и близких. — Прости, солнце, твоя мама права. Надеюсь, это были самые худущие часы в моей жизни и больше такого не произойдет никогда. Как ты себя чувствуешь? Только честно.Алексия Альба (кузина Анхеля и Хулии) и Шон (сын Марли и Картера). Год назад.
— Я думаю, это плохая идея, — ответил он ей после нескольких секунд молчания. Али свернула на нужный поворот и прибавила скорость. Здесь было почти безлюдно, лишь дорога, она и Шон на другой стороне телефонной линии. — Малыш, я не советуюсь, я говорю, что прежде, чем встретится на месте, я заеду к Ли. — Алексия поправила солнцезащитные очки, посмотрела в зеркало заднего вида, удостоверившись, что на дороге все нормально и вздохнула. Не стоило ей говорить ему заранее, просто нужно было поставить в известность, но он бы переживал, если бы она не появилась вовремя. — Я не могу сбежать, не поговорив с ней. — Уверен, Хулия все поймет, как только мы вернемся, — она слышала, как он начинал злится, но по-прежнему был спокойным. — Ли нас не выдаст, если ты об этом. — Я не сомневался, но я не хочу, чтобы все сорвалось, — они хотели сбежать, в Средиземном море были острова, браки, заключенные на которых, были действительны во всем мире. И самая большая их прелесть, там не смотрели ни на положение, ни на гражданство, ни на расы. Им это подходило, они ломали несколько устоев сразу, но оба не хотели иначе. — Всего час меня не будет. Не парься, — Алексия постучала острыми ногтями по рулю, потянувшись переключить аудиостанцию, которая фоном играла в машине. — Я краду достояние испанское короны. Я имею полное право париться, — она хмыкнула в ответ на его слова, а в следующий миг ее ослепил свет фар встречной полосы. Она отвлеклась, она не увидела приближающемся на слишком большой скорости авто, которое немного занесло, прям на встречную полосу… — Али… Алексия… Малышка… — напрасно он звал ее, держа в руках телефон и холодея с каждой секундой без ответа. Он слышал грохот столкновения, шум и много еще чего, но сознание не хотело пускать в его разум мысль, что с ней что-то случилось. С ней ведь не могло ничего случится, это ведь его Али. Куда он без нее? Как? Зачем? Его нашли через четыре часа. Девушка, так похожая на его малышку, но с темными, как глубокая ночь волосами, нашла его в тайной квартире, подаренной Алексии отчимом. Мало кто знал, что они тут встречаются. — Она мертва, — дрожащим голосом сообщила девушка; Шон отдаленно заметил, как тряслись ее руки, но она постаралась быть стойкой. Как же Алексия обожала кузину за ее стойкость и выносливость, за открытый характер. Он не отстранился, когда она обняла его, просто замер, что-то умерло в нем на трасе 6548, а он никак не мог понять, что пошло не так.Хулия. Три месяца назад. Где-то в Южной Америке.
— Возвращайся. — Я посмотрела на брата снизу-вверх. Когда-то я была выше него, когда-то мы были одного роста, но сейчас он выше меня как минимум на полголовы. Мы не виделись восемь месяцев. Восемь долгих месяцев. Это был самый долгий отрезок времени, когда мы были порознь. — Скоро моя свадьба с Карлосом, и я не знаю, как часто мы потом сможем видиться. — Пусть только попробует помешать мне видеться с моей сестренкой. Сомневаюсь, что он захочет ссорится с будущим королем Испании, — как всегда немного легкомысленно ответил Анхи, при этом приобняв меня за шею и поцеловав в висок. — Ты мне нужен. Возвращайся, — я постаралась сказать это так же легко, как и он, но не вышло. От кого, но от близнеца мне было сложно скрыть свои переживания. Ближе Анхеля у меня никого никогда не было, он был частью меня. Брату я доверяла безоговорочно, но кое-что мне все же пришлось скрыть от него, и все потому, что его не было рядом, когда я рассталась с Ником. Он не знает, как мне было больно и как это меня едва не уничтожило. Даже сейчас он думает, что меня беспокоит свадьба, но на самом меня ужасает мысль о предстоящем Отборе Ника. Я не смогу смотреть на него с другими. — Я вернусь, Ли, — уже серьезно и тихо сказал брат, не выпуская из братских объятий, поняв, что без крайней необходимости я бы не стала говорить ему, как сильно он нужен мне рядом. — Когда? — После вашего возвращения из Анджелеса, — после Рио мы с родителями, Санти и Сами отправлялись в Анджелес праздновать совершеннолетие наследника Иллеа, и я удивленно подняла взгляд на брата. У нас никогда не было друзей ближе старших детей королевской четы Иллеа. Он не хочет их увидеть? Спустя 4 года? Это было странно, будто они перестали быть для него важны. — Почему не сейчас? — было бы куда лучше, если бы у меня получилось уговорить его вернутся вместе с нами. Я все еще не оставляла надежд свести его с Бланкой, чтобы мы с ней, как мечтали в детстве, стали сестрами, но из-за ослиного упрямства Анхеля я не могла даже попытаться что-то сделать. — Я не готов еще, но я вернусь, малышка, вернусь, когда вы вернетесь в Мадрид. — Бланка скучает, — я решила попробовать его заманить. Я помнила, как он был привязан к маленькой рыжеволосой иллейской принцессе и моей лучшей подруге, после погибшей Али. Может напоминание о ней, склонит его к тому, чтобы он наконец вернулся и я могла бы попробовать свести их. — Я тоже, — тихо признался он, но не выглядел особенно убежденным, скорее, неожиданно немного растерялся и выглядел довольно неловким, — но я не знаю, чем объяснить то, что ни разу не написал, не позвонил. — Она изменилась, ты ее не узнаешь, — я улыбнулась про себя. Бланка очень изменилась за прошедшее время, она давно уже не ребенок, хоть столь же наивна, как и раньше, но гораздо привлекательнее для мужчин; Анхелю пока везет — она отшивает всех подряд, и пока не нашелся ни один, кто сможет перебороть ее упрямство. — Посмотрим, но сейчас тут только ты и я, и мне стоит вернуть тебя через час, чтобы родители ничего не заподозрили, — подмигнул брат, а я улыбнулась ему. — И чтобы они не узнали, что я виделась с тобой. Возвращайся, нам всем тебя очень не хватит.