***
— Я хочу уехать, Никки, — призналась я брату, после продолжительного молчания. Все сейчас были в саду, но с недавних пор компания больше трех человек душила меня, поэтому я слишком быстро ушла от всех к дубу с качелями. Как оказалось, только Ник решил последовать за мной. Мне становилось неспокойно от сочувствующих взглядов и понимающих лиц. Всем им казалось, что они понимали, через что я прошла, но никто, никто из них на самом деле не представлял себе, что значило быть похищенной обозленным дядюшкой. Мне не нужна их жалость, их сострадания, никто не понимал, что делает только хуже, продлевая мучения. Каждое их слово, каждый взгляд лелеял и укачивал самые мерзкие воспоминания. Хотелось выть волком, но это ничего не изменило бы. — Я больше не могу. Я устала. — Куда ты хочешь уехать? — спросил брат, продолжая опираться о ствол дуба и смотреть на его листья. — В Мадрид или Гранаду. До помолвки я побуду там. — Брат слегка нахмурился, но потом медленно кивнул. Казалось, он понял. — Все, что угодно, Блу, — вздохнул Ник; я знала, что ему это не нравится, что он хотел бы, чтобы я была под боком, чтобы я была под его защитой; он все еще чувствовал себя виноватым, сколько бы я не пыталась его переубедить. Он был самым старшим: нес ответственность за всех нас, но я тоже была старшей сестрой. От одной мысли, что на моем месте была бы Ри, меня передергивало. Моя маленькая нежная Ри, она этого не заслуживала, — смена обстановки должна помочь тебе, но мне не нравится, ты будешь там одна. — Я не буду одна: со мной будет Анхель и Хулия. — Я прямо посмотрела на Ника. В последнее время я редко на кого-то из семьи и друзей смотрела открыто: они бы легко увидели страх и опустошение, которые разрывали мою душу и мысли. Я не хотела пугать их; не хотела, чтобы их затянуло в болото, в котором погрязла сама. Врать девушкам было легче. Они слишком легко проглатывали ложь: пару беспечных фраз, пустых картонных улыбок — и они убеждены, что все в порядке; другое дело — те, кто знает меня с пеленок. Ник не смотрел на меня, возможно, это и было к лучшему. — Я никогда не пытался притворяться, что понимаю, как тебе. Все, чего я хочу, чтобы то, что мешает тебе жить, оставило тебя. — Ник в этот раз повернулся и посмотрел на меня, сказав: — Если так будет лучше, уезжай. Ты и так бы скоро покинула дом, как невеста. Хочешь я поговорю с родителями? — Нет, я сама. — Это решение им не понравится, но я надеюсь, они согласятся. В конце концов я не поеду к чужим людям.***
Мне не дали поговорить с Гиацинтом после того, как я успокоилась. Сколько бы я не говорила, что в этот раз я буду спокойна, мне никто не верил, и неважно, с кем я говорила: с родителями, близнецами или Вудворками; все как один отказывались мне что-то сообщать. После, наверное, двадцатой попытки, я бросила это гиблое дело — узнать, как Гиацинт (я не могла объяснить почему волнуюсь о том, что сделали с ним), поэтому я решила продолжить эксперимент и спустилась в Женскую комнату. С недавних пор тут стало так тихо; не то, чтобы совсем тишина, но после гула тридцати пяти участниц, тут было непривычно тихо и уютно. Меня снова никто не ждал здесь. После истерики, устроенной мной, я и сама не ждала бы себя здесь как минимум пару дней, но доктор Метьюс был прав: чем больше я себя жалею, тем тяжелее мне будет выбраться из всего этого. Я оглянулась вокруг, оценивая царящую обстановку: мама и тетя Николетты сидели на софе, и рядом с ними стояла колыбель с моим младшим братом; Хулии не было видно, как и Амалии, которая казалось подозрительно часто исчезала из поля зрения, а девушки небольшими кусками расположились в стороне. Самой спокойной среди всей пятерки казалась Женевьева, очевидно, у них с Самюэлем все пришло к нужной точке, и ее присутствие в Элите было лишь номинальным; остальные же словно прибывали в невеселой задумчивости, особенно неуверенной казалась Ариадна, мне стало жаль книгу в ее руках, которая очень даже возможно могла пострадать. Марджери усердно пыталась собрать букет, но откладывала в сторону цветы с тем же успехом, что и выбирала, даже Юник не казалась такой беззаботной, как могли предположить жители Иллеа, думая об участниках отбора. Я выбрала самый простой из возможных путей и подошла к маме и брату, которого ещё ни разу не видела. Ему-то было все равно: он слишком маленький, а мне очень хотелось с ним познакомиться. Меня заметили, и в этот раз только тогда, когда я подошла к колыбели, но не сделали вид, что удивлены, напротив мама мягко улыбнулась, а Николетта заговорила со мной почти сразу же, тоже улыбаясь. — Я рада, что мой сын сделал правильный выбор. Не буду обещать тебе лёгкую жизнь в Мадриде, кортесы могут прилично подпортить все вокруг, они постоянно чем-то недовольны, но у тебя всегда будем мы. — В приступы отчаяния я боялась, что родители Анхеля, пусть и наши старые друзья, не обрадуются невестке — испорченному товару, но его мама вовсе не высказывала ни осуждения, ни отвращения, наоборот, принимала в семью, к которой я всегда мечтала принадлежать.— И конечно же я счастлива, что вы уладили с ним, вот уж, чего я не хотела бы, чтобы Прити или кто-то вроде нее стал бы моей дочерью. Прити. Бывшее увлечение Анхеля, которое стоило нам больших неприятностей. Я совсем забыла о ней и не видела ни малейшего намека на ее присутствие. Где она? Ведь индийская принцесса явно не из тех, кто упустит свое: она попытается добиться желаемого всеми доступными способами. — А где она? Где Прити? — Сначала я думала мне скажут, что меня просто оградили от такой неприятной компании, но ответ будущей свекрови меня удивил. — Она уехала, — коротко ответила мамина подруга. Не может же быть все так просто, что-то скрывалось за этим отъездом. — После того, как исчез Анхель, когда отправился искать тебя, все мы окончательно поняли, что его совсем не пугает опасность, которой он подвергал себя, и как сильно он полюбил тебя. Наверное, она тоже поняла, что все ее действия бессмыслены и уехала. — А девочка? — Я вспомнила, как Анхель говорил о дочери, и представляла, как ему будет больно от разлуки со своим ребенком. Я почти пожалела, что так обрадовалась отъезду Прити. Я бы не хотела, чтобы Анхелю было больно. — Она оставила ее. — Я сначала подумала, что мне послышалось, но Николетта не добавляла ничего и не улыбнулась, а значит это было правдой. Индийская принцесса вернулась домой без дочери, бросив своего ребенка во всех возможных смыслах. Я не ожидала такого поступка от любой, но Прити удалось неприятно меня шокировать. — Как можно оставить своего ребёнка? Каким нужно быть для этого человеком. — Я решительно не понимала, что было у нее в голове. Да, у нее не вышло женить на себе Анхеля, но Кири была ее ребенком; это был ее собственный выбор родить этого ребенка или ей нужна была дочь только для того, чтобы привязать к себе Анхеля. — Возможно, девочка стала для нее обузой, — попыталась придумать объяснение мама, но ее, как мать семерых детей это приводило в полнейшее замешательство; это было видно по ее взгляду. — Мы не можем ее бросить, Бланкита, Кири — наша внучка, — Николетта посмотрела на меня с опаской, будто я начну сейчас возмущаться и протестовать, что, возможно, было бы логично, зная все о сложившейся ситуации, а главное, о том, какой я переполох устроила именно из-за этого ребенка и его мамы, но я почувствовала только облегчение. Анхель не будет страдать из-за невозможности видеть свою дочь, и Прити не будет рядом, а я… я что-то придумаю, найду способ, как примириться с этой девочкой; Николетта же в свое время смогла и даже приняла Самюэля. — Я понимаю. — Хоть я и принимала присутствие девочки в своей жизни, я больше не хотела говорить ни о ней, ни о ее матери, и чтобы сменить тему, я склонилась над колыбелью брата. Он сейчас спал и выглядел умиротворённым и беззаботным, хотя его жизнь в нашем мире и началась со стресса. Я улыбнулась: он был как две капли воды похож на отца и на Ника, оставалось только загадкой, какой цвет глаз у него будет. — Добро пожаловать в семью Кристиан Элиот Скрив, — я коснулась крохотной ручки младшего брата и не смогла сдержать улыбку. Какое же это маленькое чудо и как я рада, что он не пострадал, — ты пришел в очень большую семью, и ты самый маленький, готовься к тому, что тебя будут все опекать. — Нянек у него больше, чем нужно, — рассмеялась мама, но я видела, как ей нравится то, что все ее дети сейчас вместе, пусть и большинство сейчас не в этой комнате. — Говоря о семье… Бланкита, милая, ты же помнишь, что у Хулии через десять дней свадьба? — Я удивлённо посмотрела на будущую свекровь. Так скоро? Неужели прошло так много времени? — Мы не можем больше оставаться в Анджелесе. Кроме того, что мы должны закончить приготовления непосредственно к свадьбе и начать готовиться к вашей помолвке, к тому же есть вопросы, требующие личного присутствия Энрике и Анхеля в Мадриде. Мы улетаем завтра после завтрака. Завтра, так быстро. Я только собиралась обсудить мой отъезд с родителями и совсем не ожидала, что в е случиться так быстро. Мне хотелось бы ещё побыть с семьёй, но в то же время я представила, как мне будет не хватать Анхеля, насколько тяжело будет без его поддержки, и мне стало плохо от непонимания, сколько я так продержусь. Он мой якорь между безумием и покоем; если убрать его из уравнения, останемся только мы с безумием, но при этом я не могла просить их остаться, я понимала, что есть много важных вещей, о которых им нужно позаботиться. — Мы хотели предложить тебе поехать с нами. После вашего примирения с Анхелем было бы неправильно вас разлучать, к тому же кортесам нужно привыкнуть к тебе. — Поехать в Мадрид, который через некоторое время окончательно станет моим домом… это именно то, чего мне хотелось и о чем я боялась спросить родителей. К тому же мне не придется разлучаться с Анхелем. Я не могла скрыть своей радости даже после того, как увидела, как это расстраивало маму, но при этом я буду в безопасности, и она не будет переживать за мое благополучие: я буду с теми, кто не обидит меня, кто не позволит мне снова пережить свой собственный ад. Не то, чтобы я сомневалась в своей семье, но здесь каждый шаг напоминал о произошедшем. Может быть, если я сменю обстановку, будет только лучше. — Я буду очень счастлива поехать с вами, — и все же мне было неловко перед мамой, которая не хотела отпускать меня, что было естественно и понятно, — если, конечно, я не нужнее здесь, в Анджелесе. — Мы справимся, милая, эта поездка пойдет тебе на пользу, — мама отказалась от возможности запретить мне покидать Иллеа, и я была благодарна, что она позволила. — А что с Джорданом? Очень некрасиво оставлять его так, на полпути, и обручаться с Анхелем. Меня очень беспокоило то, что я некрасиво поступала с британцем, ведь он был совсем не виноват в том, что я не люблю его; и в том, что поняла свою ошибку, которую хотела исправить. Несмотря на то, что я не хотела никому навредить, я оставляла Джордана на полпути. — Таунсенды передумали, Бланка, — мама выглядела опечаленной, будто опасалась того, как я на все отреагирую. Мой несостоявшийся жених отказался от меня прежде, чем узнал жива ли я, вообще; и разве стоит жалеть о том, кому я настолько безразлична? — Они были обеспокоены тем, что вы с Анхелем были вдвоем те несколько дней, пока возвращались домой. Вместо того, чтобы злиться или расстраиваться, я радовалась и испытывала облегчение. Последняя преграда между мной и Анхелем самоустранились. О чем тут можно жалеть? Даже, если они и считают, что после плена меня интересовала близость. — Какая цена у неожиданной свободы? — Насколько я знала британцы были слишком гордые и консервативные. Именно поэтому они и отказались от помолвки, усомнившись в чистоте моей репутации, но при этом они не могли не потребовать чего-то взамен, чтобы не раздувать скандал. — Другая помолвка, — коротко ответила мама, и по сжатым губам я поняла, что она очень зла на британцев. — Они знают, что у меня нет сестры- близняшки? — попыталась отшутиться я, но когда увидела, что никто не развеселился, я поняла, что дело серьезное. У Таунсендов был всего один наследник, и он просто не мог захотеть. — Они хотят заключить помолвку Джордана и Мари, — невесело подтвердила мои опасения мама. Джордан старше Мари на пять лет. Это ненормально, она ещё маленькая, слишком маленькая. Я хотела начать спорить, но мама меня остановила, — или они погубят всех вас и начнут с тебя. Джон довольно мстительный. Ты не представляешь, какие слухи он может пустить. — Но это же Мари, мам, — я не могла мириться со всем этим, но и сделать что-то было не в моей власти. — Она ещё ребенок. — Мари приняла решение, и мы с отцом не позволим заключить брак раньше, чем ей исполнится семнадцать, а ещё лучше пока она не достигнет совершенолетия. — Этого недостаточно. Мари не понимает, на что подписалась. — Мы не видим с папой другого выхода, — попыталась оправдаться мама, — мы не могли решать, кому из вас причинят больший вред; мы дали возможность Мари самой решать. У меня было очень много возражений, но все они исчезли, когда открылась дверь и в Женскую комнату вместе с Хулией и Ами вошли Джорджия Иллеа и тетя Мэй, а за ними несколько девушек, отдаленно напоминающих элиту Ника. Мэй тут же поспешила к нам и обняла меня. Как часть семьи, она точно знала о том, что я вернулась; официального же объявления о возвращении пропажи, родители пока не делали; не знаю, почему они медлили, но оно и хорошо, меньше внимания прессы. — Ты в порядке, морковка, — тетя погладила мои короткие волосы и отстранилась, я удивлённо посмотрела на нее: несмотря на эмоциональный порыв, она была слишком серьезной и сосредоточенной, что для нее было необычным. Я посмотрела на всех вошедших, и они были такими же. Что-то затевалось, и зачем-то прилетела мама Марта, но меня никто даже не предупредил. — Нет, только не Мэй, — возразила мама, смотря на Джорджию и качая головой. Она знала, была в курсе что что-то планируется. — Близняшки, Мари, Джеймис и вдовствующая королева уже в убежище, не хватает только вас, — доложила Амалия, пытаясь предотвратить спор, но тщетно. — Я против использования в этом Мэй, — настаивала мама, не собираясь никому уступать. — В чем в этом? — не понимая, что вообще происходит, я посмотрела на маму, но она промолчала, явно думая о другом. — У нас нет времени на споры. Это был приказ Максона спрятать всю семью, — ответила Джорджия и кивнула своим девушкам располагаться у комнате, создавая иллюзию обычного дня обитателей дворца, но зачем? Неожиданно во всей этой суматохе Хулия схватила меня за руку и потянула из комнаты в сторону ближайшего укрытия, не сказав ни слова. Я едва поспевала за ней и не смотрела, следуют ли за нами остальные. — Что происходит? — попыталась я допроситься ответа уже у подруги, может, хотя бы она ответит мне: казалось, Хулия была в курсе происходящего, все были в курсе и только я ни сном ни духом. — Раньше, чем ты будешь в безопасности даже не пытайся, — легко отказала мне испанка и затолкнула в открывшийся проход. — Мы уже в убежище, — попыталась я выдернуть свою руку из ее цепкой хватки, но это же была Хулия. Руку было бы легче отрезать, чем вырвать из ее хватки, пока она не отпустит. Не зря же Анхель учил ее новым приемам по видеосвязи. — Пытайся лучше, — предложила она, но хорошо хоть сбавила темп, или мы бы скатились по ступенькам, а не спустились. — Пока не заблокируется дверь, ты и слова не услышишь. — Почему? — спросила я, ежась в подвальном помещение, которое хоть и было просторнее и лучше обставлено, но очень напоминало мою камеру у похитителя. Я встряхнула головой, но не помогло. Мы слишком редко пользовались этими убежищами, случались нападения на дворец, но они были так редки, что в этих комнатах почти не нуждались, почти. — Так надо, — твердо ответила подруга и оглянулась, осматривая наше укрытия. Мы не видели, но слышали бабушку и близнецов. В какой-то период этот огромный зал разделили на несколько маленьких ниш, в которых можно было уединиться, если нужно было здесь оставаться слишком долго, а так людей здесь могло быть много, это было хорошей идеей. Я заметила боковым взглядом маму с Китом на руках и маму Хулии, а за ними девушек. Значит, мама уступила, и мне было от того спокойнее, что она и младшие в Беларуси; опасности, чтобы, черт возьми, не происходило, но где папа и Ник, где Анхель? Мне совсем не нравилось все это. — Где папа и Ник? Где твой брат? — Я села на ближайший к нам диван и зажала голову руками. У нее так и лезли воспоминания, и от этого начинало подташнивать. — Очевидно же, что за девушками дверь заблокировали. — Они устроили ловушку для твоего насильника, — тихо ответила Хулия, чтобы девушки не услышали и не испугались. Она присела рядом со мной и приобняла, зная что это тяжёлая новость, — они пустили слух, что все гвардейцы отправлены на ваши поиски, и что королевская семья беззащитная. Поэтому официально и не объявляли о вашем возвращении. — А приманка — папа? — вспомнив, как похититель хотел отомстить, именно так было логично сделать такой вывод, но интуиция подсказывала мне совсем другое и я боялась, что именно она и окажется правой. — Приманка — Ник, — тихо ответила Хулия, будто боясь, что если скажет вслух, то сорвётся сама. Нет, только не Никки, только не он. Я замотала головой, но действительность от этого не менялась. Это просто не мог быть Никки. Папа казался несокрушимой скалой, Ник же был другим, он… Он не сможет справиться с этой сволочью. В голове начали мелькать образы воспоминаний, в которых бастард Кларксона рассказывал свои мерзкие мысли о том, что он сделал бы, если бы мог похитить кого-то кроме меня. Если только они не справятся, то, что сделали со мной, окажется меньшим злом в сравнении с несчастьями для Ника. — Нет, только не Никки, Никки просто не может…— затараторила я, дергая Хулию за руку. — С ним все будет хорошо, — попыталась успокоить меня Хулия, но верила ли она сама в это. Я не могла позволить уроду причинить ещё кому-то вред из нашей семьи. К тому же сама мысль, что этот гад окажется совсем близко, приводила меня в дикий ужас. Одна только мысль оказаться с ним в одном помещении пугала меня, а близкие мне люди собрались рисковать собой. — Ты не понимаешь, Никки он… — Я не могла придать своим словам убедительности и сделать так, чтобы меня услышали, но молчать тоже не могла. — Как ты можешь быть такой спокойной? — С ним наши отцы, все гвардейцы дворца сосредоточены только на их защите, к тому же подключились северяне, — объяснила подруга, перечисляя всех, кто был задействован в операции, — с тобой был только Март, и он не справился, потому, что там была ещё и Ариэль, но с Ником сейчас все. Подумай, нас всех спрятали, чтобы никто не отвлекался. — Тогда почему ты такая бледная? — спросила я, уже давно обратив внимание на неестественный оттенок кожи Хулии. — Потому, что я тоже переживаю, — ответила она, будто я спросила глупость, — в операции задействован не только Ник, но и папа с Анхелем. — Анхель, — повторила я, начав переживать ещё и за него. — Он в безопасности, в ближайшем к месту ловушки укрытии, но он отказался идти с нами и поможет нашим при первой необходимости. У Хулии и у мамы ушло немало времени, чтобы успокоить меня и объяснить всю суть операции. Наше возвращение было специально скрыто не только от всего Иллеа (хотя отец уже успел рассказать новость британцам), но и от моих похитителей, которые, по данным Августа Иллеа, сейчас все ещё прочесывали окрестности Анджелеса. Гиацинт выдал всю информацию, которой владел и сдал тех, кто мог подсказать больше. По словам Хулии он будто испытывал облегчение, участвуя в поимке отца, но пока держал в тайне причины своей помощи родителю. Я вспомнила наш разговор на крыше и то, как он сильно переживал и был привязан к брату. Ещё Хулия добавила, что Гиацинт все время спрашивал обо мне, заставив тем самым Анхеля ревноватьи врезать парню, но сама она была уверена в том, что тот просто чувствовал свою вину во всем произошедшем и просто хотел убедиться, что я в порядке, даже если и в относительном. Подставные люди пустили и донесли до людей «дядюшки», что вся страна отправлена на мои поиски и поиски Анхеля, принципиально разграничивая эти две операции, словно они между собой не связаны. При этом специально было добавлено, что гвардейцы на перевооружение вернутся во дворец после обеда, а значит, у насильника в запасе должно было быть всего несколько часов, чтобы напасть на дворец и причинить вред ещё кому-то. По прибытию они должны обнаружить свободного прогуливающегося по саду Ника в компании своей неизменной подруги, испанской инфанты. Август Иллеа, как оказалось, нашел замену и Хулии, которая, впрочем, и сама хотела принять участие в операции, но никто ее не поддержал, зная, что она может поставить себя под удар ради защиты Ника. Ей пришлось смиренно спуститься в укрытие, и она согласилась только после слов, что мою безопасность поручает только ей. Именно поэтому она так усердно тянула меня в убежище, чтобы оправдать доверие брата. Когда она, Джорджия, тетя и Ами вошли в Женскую комнату, у них уже была информация, что похититель клюнул на наживку и направляется во дворец. Задержись мы там, тоже были бы в зоне риска. Я не могла спокойно сидеть на месте, и маме с Хулией постоянно приходилось успокаивать меня, но зная, что там сейчас наверху происходит, я не могла остепениться. Я не замечала ни девушек, ни младших; все мои мысли были наверху, но по прошествии трёх долгих часов мы услышали шаги на лестнице, и спустя пару мгновений перед нами показался Ник, целый и невредимый. Я бросилась ему на шею и повисла на старшем брате, чувствуя громадное облегчение от того, что с ним все было хорошо. — Все в порядке, Блу, — успокаивал он меня, но я не могла успокоиться, только сейчас в полной мере ощутив, в каком ужасе я была все эти несколько часов.— Я в порядке, Блу. — Ты дурак, — резюмировала я, как только внутреннее волнение хоть немного улеглось. — Я хотела тебя убить, все ещё хочу. Ты хоть представляешь, как заставил волноваться меня, маму, девушек? — Оно того стоило, Блу, — серьезно ответил Ник, успокаивающе приглаживая мои волосы. Почему им, мужчинам, так важно было отомстить? Они готовы были подвергать опасности себя, чтобы отплатить, но месть ведь абсолютно ничего не меняла, она ничего не упрощала и не делала легче, в ней не было никакого смысла. — Ещё раз устроите подобное, и я побью тебя, — пригрозила я, и Ник рассмеялся. — Хорошо, Блу, я даже защищаться не буду. — Конечно не будешь, — согласилась я и хотела остроумно пошутить, но за спиной Ника раздался голос Анхеля, и ударить теперь мне захотелось его, но если в случае с Ником я ограничилась только угрозами, Анхелю досталось немного больше: отойдя от Ника и обойдя папу и дядю Энрике, я набросилась на своего жениха, но мои кулаки не причиняли ему особой боли, да и я совсем не старалась, я просто выплескивала наружу накопившееся возмущение после пережитого стресса. — Ты обещал не оставлять меня, но ты оставил меня, ты ушел с остальными мстить, — я ругалась, но сама понимала, что мои претензии напрасны, он же не сделал ничего предосудительного. — Я оставил с тобой свою вторую половинку, разве этого было так мало. — Я нахмурилась, но вынуждена была признать его правоту, он попросил сестру побыть со мной, сестру, которую ценил больше всех. — Ты не должен был уходить, — сдалась я, не имея сил долго злиться на него. Мне достаточно было того, что он был рядом, а остальное, остальное было уже не так важно. — Все уже сделано, так что можешь или продолжать бить меня, или целовать, но перестань смотреть на меня так хмуро, — Анхель задел своим носом мой, наклонившись вниз и выпрямился, предоставив выбор за мной. Бить его было интересно, но я хотела вспомнить, что из себя представляет правильный поцелуй: чистый и искренний. Я боялась, что меня парализует от страха, пока я тянулась вверх к его губам, или может само прикосновение причинить мне боль, но я не чувствовала ничего из этого, когда наши губы соприкоснулись — только нежность и наслаждение расплавленной нежности. Поцелуй был коротким, но это был громадный шаг вперёд, и я внутренне ликовала от того, что решилась на него.***
После того, как все устаканилось и мы узнали все важные детали, то поднялись из подвального помещения в Женскую комнату. Мама благодарила Джорджию за то, та присмотрела за Мэй; Анхель что-то обсуждал со своим отцом, но часто бросал на меня взгляды, словно проверял все ли я ещё нахожусь в той же комнате, что и он. Папа улыбнулся, замечая эти взгляды. — Анхель — хороший парень, он действительно любит, — с одобрением сказал папа, после неловкой беседы о моем отъезду зде. Я понимала, что для него я всегда буду маленькой девочкой, но это жизнь, и нам обоим нужно принимать новые обстоятельства, как бы ему от этого не становилось грустно и как бы я не опасалась проблем в Мадриде. Все ведь будет хорошо, верно? Не может быть иначе, когда ты ищешь правильным путем, с правильными людьми. — Он — все, о чем я даже не мечтала, — улыбнулась я, но заставила себя перестать пялиться на Анхеля. Хотя бы пару минут. — Я хотел бы этого для всех вас, — задумчиво проговорил папа и, казалось, он сейчас подумал о Мари, и о ее роли во всей этой истории, но потом слегка кивнул и смахнул задумчивость с лица: — Твоя мама права: по проблеме за раз. Сначала ты, затем Ник, а дальше посмотрим. — Я уверена, вы найдете выход, — за часы дикого страха за Ника я поняла, почему родители так поступили в ситуации с Мари. Невозможно исправить все одновременно, только предпринять меры для уменьшения ущерба, а после… Нет ничего окончательного, кроме смерти, а никто ведь не умер. Мари ещё слишком юна, и родители обязательно найдут способ позаботится и о ней. И все же, я чувствовала умиротворение и спокойствие от того, что все, наконец, нормально; что насильник больше никому не причинит вреда. Мое спокойствие не пошатнули и стёртые костяшки пальцев на ладонях папы и Анхеля. Оба старательно прятали от меня руки, но я заметила бинты и поняла, в чем дело. Это было не столь важным, как и желание Гиацинта переговорить со мной. Нам не о чем было разговаривать. Папа и мой будущий свекр поделили обвиняемых между собой: в то время, как ублюдок короля Кларксона будет отвечать перед законом (или перед папой) в Иллеа, Гиацинт и большая часть виновных попадут под юрисдикцию Испании, как ее подданные. Спокойствие не ушло, и когда Анхель вышел с Ником и в Женской комнате остались одни девушки и женщины, не считая Кита, но он был на особом статусе. Я чувствовала себя до того расслабленной, что даже решилась присесть к девушкам. — Почему принц Анхель? — спросила Марджери, ставя чашку с чаем на стол. Так, как завтра я улетаю в Мадрид, возможно, это моя последняя встреча с некоторыми из девушек. По крайней мере, я очень надеялась в скором времени увидеть в Мадриде Женевьеву. Сидевшая рядом с Марджери Кессиди заинтересовано поддалась немного вперед. — Потому, что я люблю его, — просто ответила я, улыбнувшись, подумав о любимом испанце, — и самое важное — он любит меня больше всех, кого я знала, и чем смела надеяться. У меня большая семья, много друзей… но, когда я была совсем одна, когда не было никого рядом, чтобы помочь, только он рискнул всем, чтобы найти меня, чтобы вытащить из моего собственно ада. Что бы ни было до этого стало неважным. Он ценит меня больше всего, я не смогла и дальше идти против своего сердца. — Это так романтично, — вздохнула Кессиди. — Влюбиться, живя во дворцах. Это кажется сложным. — Это почти невозможно, но бывают исключения, — улыбнулась я. — К тому же Анхель не совсем обычный принц, скорее тоже исключение из общих правил. Таких, как он больше нет. Я обвела девушек взглядом и заметила, как улыбнулась Женевьева, она знала, что такое любить одного из Монтеро. Братьев невозможно не заметить, невозможно не любить, они так притягивают… Ариадна же была в замешательстве, казалось, в ней внутри идет тяжелая борьба, но я не чувствовала в себе сил откликнуться на ее молчливый призыв о помощи. Я морально была истощена, и собственных сил едва хватало для самой себя, но мысль об Анхеле грела душу. Дверь открылась, и в комнату просунулась черноволосая голова. Только о нем говорили. — Бланка, тебя можно? — спросил Анхель, тепло улыбаясь. Я растаяла только от одного взгляда на него и даже не заметила, что просто пялюсь. — Бланка? — было непривычно слышать от него свое имя, но при девушках он не использовал прозвище. Очевидно поняв, что я пока витаю в облаках, он решил поздороваться с девушками, а потом вернуть взгляд ко мне. — Девушки, я могу украсть у вас свою леди? Она, кажется, немного потеряла дар речи. — Конечно, Ваше Высочество, — хихикнула Кессиди, прикрыв рот рукой, и я наконец пришла в себя. — Можно, — улыбнулась я ему. — Девушки, прошу извинить меня, мне нужно удалиться. Как оказалось Анхель просто соскучился и просто захотел меня обнять. Забавная мелочь, а приятно. Ничего плохого не происходило, и оставалось надеяться, что и не будет. Может, в качестве поощрения нас дальше ждёт несколько лет безоблачной счастливой жизни. А если нет, если проблемы не закончились мы были друг у друга. Этого должно хватить. Последний вечер во дворце я провела с семьёй и девушками. Играя с Китом и близняшками, я чувствовала себя в порядке, иногда наплывами меня сковывала паника, но я прогоняла ее. Ничто не испортит мне последний вечер с семьёй. Из всех близких не хватало только Ника и Хулии, но я догадывалась, что происходит: им нужно было спокойно, вдали от посторонних глаз, проститься. Это был их финал, окончательная точка, после которого возврата не будет. По крайней мере, мне оставалось надеяться, что и они это понимают. У них больше не было времени, закончилось. Утро началось с плохих новостей: Амалия нашла неподходящее время и способ сообщить, что она не едет со мной. Эвелин и Элинор я не могла взять с собой, у них здесь были свои семьи, и я не могла срывать их, но я надеялась, что подруга меня не оставит, но она только поставила меня в известность, что едет учиться и больше не может быть моей камеристкой. Ами хочет чего-то большего, и я ее понимала и сама хотела для нее большего, но она выбрала неправильное время и неправильные слова. Ссоры было не избежать. Приятным пополнением в нашей компании отбывающих стала Женевьева, которая решила перейти к решительным действиям и не оттягивать уход из Отбора до его конца. Женевьева Рейвенскар стала первой девушкой, которая сама ушла из отбора за последние три поколения. Что ж, она знает, как произвести фурор. Я не любила долгих прощаний, но мое мнение не принималось в расчет родителями и бабушкой, они будто прощались со мной на несколько лет, а не на десять дней. Хорошо хоть Мэй разрядила обстановку своими шуточками. Ами я настоячиво игнорировала. Я была на нее зла, может, когда-нибудь потом. С Мартом я попрощалась до завтрака, он с семьёй уехал раньше нас. — Береги себя, — попросил Ник, когда обнимал на прощание, но я заметила, как он был подавлен. Я понимала его: в следующий раз, когда он увидит Хулию, она уже будет невестой. Я видела, как ему хочется оставить ее, крепко обнять и, наплевав на все не отпускать, но он понимал все обстоятельства и поэтому молчал. Я могла бы проявить сострадание, облегчить ношу Ника и подтвердить, что он поступает правильно, но я снова промолчала. Это их история, и я приму и поддержу любое их решение, каким бы оно ни было. — Постараюсь, — улыбнулась я, и кивнула в сторону оставшихся девушек. — Сделай правильный выбор, — и тихо прибавила: — или не делай никакого. Вместо того, чтобы что-то говорить ему или Хулии об их поступках, я подошла к Ариадне. Я уже попрощалась с девушками, но внутреннее ощущение подсказывало мне, что мы увидимся с ней ещё не раз и даже больше. — Что бы Вас ни беспокоило дам один совет: ничего не бывает безупречного, мы или двигаемся дальше, или застреваем в проблеме. Решение только за нами — Ариадна кивнула, но я так и не поняла услышала ли она меня.***
Я остановилась в небольшой гостиной частного самолёта моей будущей семьи. Хулия была бледной и выглядела подозрительно притихшей и печальной. Притворившись, что мне стало плохо, я ушла сюда, дав подруге возможность тоже удалиться вслед за мной. Я стала посматривать на дверь, которая быстро открылась. — Что с тобой? — сходу начала я, стоило Хулии войти в комнату. Она присела на подлокотник кресла и как-то беззащитно посмотрела на меня. — От тебя ничего не скроешь? — выдохнула она, складывая ладони вместе. — А ты разве пыталась? — Я оперлась о тумбочку, внимательно смотря и пытаясь понять, что же в ней изменилось. Мелочей было так много, что я не могла понять, о чем они свидетельствуют. — Я закончила все, Бланка. Простилась с Ником и нашей историей, теперь мы просто друзья. — Хулия опустила голову, ей тяжело далось не только сделать это, но и сказать вот так прямо. — Почему? Почему сейчас? — Хулия замялась, ожидая такого вопроса. Она как сумасшедшая бросалась в огонь и воду, чтобы прожить лишний момент с Ником, а теперь сама прекращала все. Этому должна быть причина. Что-то очень и очень серьезное. — Что изменилось? — Я беременна, — призналась Хулия, но я не сразу обратила на ее слова внимания, слишком невероятным мне казалось это. — Я понимаю, ты помолвлена, у него отбор, но с чего тебе это стало так… — Я не договорила, до сознания дошел смысл ее двух слов. — Ты что? — оторопела я. — Жду ребенка. Или возможно детей. — Я уставилась на нее, как на инопланетянина. Мне всегда казалось чем-то незыблемым, основополагающим, что дети появляются в браке. Я не жила в выдуманном мире, не знающим о незаконнорождённых и, впрочем, но для меня эта всегда было исключением из общих правил, как мой кузен, но я никогда не ожидала этого от самых близких. Вот так просто оказалось зачатие ребенка в неправильное время, неправильном месте, не у тех людей. Столько всего было против этой беременности, что это пугало. — Как? — После того, что у нас было с твоим братом, такое бывает, Бланка, — рассеянно улыбнулась Хулия. — Не все происходит так, как мы хотим или планируем. — Господи, — только и смогла прошептать я. У меня не было слов, а в эмоциях я слишком запуталась. Я не знала, рада ли я или напугана, огорчена или счастлива, все смешалось. Я словно попала в эпицентр урагана, а сама осталась неподвижной. Как это случилось? Почему все так обернулось? Кто прав? Кто виноват? — Ты осуждаешь меня? — спросила Хулия, как только молчание затянулось. Осуждала ли я? Конечно нет. Все происходило на моих глазах. Уж лучше нарушать законы по велению сердца, чем быть пустой внутри и благочестивой снаружи. Так честнее. — Я пойму. — Нет, что ты, я не осуждаю тебя. — Я подошла к ней и обняла свою будущую сестру. — Я всегда буду на твоей стороне. Просто я в шоке: ты, Ник, ребенок. Что ты будешь делать? — Поговорю с Карлосом. Он заслуживает знать, прежде чем решит женится на мне или нет. Как думаешь, что он скажет? — спросила Хулия, которая явно запуталась в своих мыслях. Я не представляю, каково ей сейчас. Я не хотела бы быть на ее месте. Не хотела бы разрывать такую связь, чтобы детям будущее, ведь с Ником ничего не светит. — Не знаю, Хулия. Мне ли судить? — отозвалась я. Я не считала вправе себя судить кого-то за что-то теперь. Я больше не была прежней Бланкой, не была достойна всего. Тот плен сломал меня. — Бланка, то, что произошло с тобой… — начала она, и я энергично замотала головой. Я не готова. Не готова говорить об этом. Даже с ней. Не сейчас. Прошло слишком мало времени. Ужас пережитого наполнял меня снова, я чувствовала себя вновь загнанным зверьком, весь холод и страх тех дней. Тьма дышала мне в затылок, но я была сыта ей по горло. Я даже не заметила влагу на щеках, пока все не поплыло перед глазами. — Я не готова. Не могу, Хулия, не заставляй меня. — Хорошо, поговорим о другом, — Хулия сжала мою руку, то ли принимая поддержку, то ли оказывая мне свою, а может все вместе. — Как бы все дальше не сложилось, будешь крестной? — Конечно, — сквозь слезы улыбнулась я, — Конечно да.