Давай сыграем в любовь.

Короткий стук в массивную резную деревянную дверь. Пепельноволосый мальчишка стоит под ней твердо, но вот только руки чуть подрагивают и смуглая кожа покрывается мурашками, потому что невозможно не среагировать на крупную дрожь, бьющую тебя изнутри каждый раз, когда ты подходишь к этому кабинету, когда ты знаешь, что ждет тебя за этой дверью. Эти лживые слова, противные для аккуратных ушей, эти неприятные руки, которые так и тянутся, желая схватиться за какую-то часть его тела, погладить, прижимая к себе, заставляя иногда задерживать дыхание, чтоб не чувствовать отвратительного аромата его мужского парфюма, и чтоб подавить рвотные позывы, потому что прикосновения к его пока действенному, к счастью, телу настолько противны, что хочется, да простит меня великий читатель за такое откровенное слово, блевать. Единственно видный рыжий глаз наполняется блестящей поволокой слез, но мальчик только глубоко вздыхает, моргая, прогоняя детское наваждение. Он итак стоял в начале коридора слишком долго, желая оттянуть момент. Но, как бы он не старался, этого не избежать. "Как же я ненавижу..." - Войдите... "Ненавижу тебя..." Тонкие пальчики дергают за ручку и в дверном проеме появляется хрупкая фигурка явно недовольного мальчика, который, сразу видно, пытается скрыть свое омерзение и страх за маской напускной агрессии. - О, Сакума, я уж думал не дождусь тебя сегодня... - Мне же не сразу к Вам с поля бежать...Мало ли, что ребята могут подумать... Он прикрывает за собой дверь и опасливо оглядывает кабинет. Ничего не изменилось. Все так же мрачно, и в глаза не бросается ничего кроме большого дубового стола, за которым, на высоком черном стуле, собственно, и восседает объект его безумнейшей ненависти. Джироу громко сглатывает и порывисто вздыхает, безвольно сжимая ладони в кулаки, чувствуя небольшую боль от этого и заранее зная, что, когда он разожмет пальцы - на мягкой коже останутся по четыре алых \"полумесяца\" - ногти больно врезались в плоть. - Тут ты прав, мой милый мальчик...Закрой дверь. Как же тошно! Кто бы знал, как было тошно слышать в свой адрес такие смазливые и слащавые обращения, от которых хотелось смеяться и плакать, потому что нет ничего унизительнее того, что он позволял с собой вытворять этому никчемному тренеру, страдающему самым грязным и ничтожным пороком на этой земле. Чертов педофил. Поганая тварь, посмевшая позариться на что-то еще не чужое, но уж явно никогда не соизволившее бы само принадлежать ему. Непослушные, влажные пальцы поворачивают торчащий уже ключ в замочной скважине. Получается это только со второго раза, потому что каждый щелчок замка отдается болью в сердце и едким страхом, струящимся по венам вместо крови. Мальчик сделал указанное и снова обернулся к мужчине, сцепляя дрожащие пальцы в замочек за спиной и глядя на Кагеяму исподлобья одним только глазом, сквозь длинную челку, потому что смотреть этому извращенцу прямо в глаза не позволяет гордость, уже давно втоптанная в какую-то даже не грязь, а падаль, так услужливо подсунутую этим самым тренером. - Умничка моя...А теперь иди сюда. Ноги не слушаются и пальцы еще сильнее сцепляются, Сакума готов кричать от боли. Так рвало на части его душу, когда он приходил сюда и каждый раз в уже темнеющем сознании билась единственная светлая мысль - не сдаваться. Не сломаться, потому что сломанный он не будет нужен уже никому. А единственный, кому он хотел бы принадлежать, не будет любить куклу. Генда вообще никогда не будет его любить. Ватные ноги начинают движение и несут своего хозяина ближе к столу командующего. Джироу останавливается почти напротив него и смотрит в пол, мелко подрагивая. - Почему...Почему я? - Я ведь уже говорил тебе...Джироу-тян... На тонких гнилых губах проступает язвительная усмешка, а руки мужчины подрагивают от нетерпения прикоснуться к этому телу. Он не может отказать себе и подождать еще немного, он итак слишком долго ждал, глядя на то, как он бегает по полю, как иногда задирается его футболка, оголяя плоский животик и тянущуюся к паху от пупка серебряную полоску едва различимых волосков, как сексуально обтягивают узкие шортики округлую попку. Он резко поднимается со своего места и быстрыми шагами огибает стол, заставляя парнишку всего сжаться и даже немного отшатнуться. Желание убежать и громко завопить снова проснулось в нем, когда чужие руки сомкнулись на его худой талии. Рейджи прижимает его к себе, и со стороны это выглядит так абсурдно. Если вы можете представить себе гордую, сломленную лань, стоящую напротив высокого отвеса скалы, то вы сможете познать сравнение, не физическое, конечно, хотя итак они выглядят до безумия глупо - дед и ребенок, что уж говорить, а моральное...Духовное. Ликующий Кагеяма и готовый вот так разрыдаться Сакума. - Потому что мне нравится твое тело...Ты такой маленький и невинный, что мне хочется прямо сейчас повалить тебя на стол и войти в тебя...прямо внутрь... - Об этом у нас уговора не было! Тонкие, дрожащие ладони упираются в широкие плечи мужчины, прижимающего его к своего крупному торсу, стараясь оттолкнуть навязчивого извращенца. А к горлу подступает ком страха, липкого, безумного страха, потому что ребенок понимает, что этот псих готов на все. Он никогда не заходил так далеко. Он даже редко заставлял его раздеваться, просто лапал своими грязными ручищами за все доступные места и ликовал, пуская слюни. Противно...ненормально. Ужасно. - К сожалению, не было...Именно поэтому ты сейчас спускаешь с себя штанишки и стоишь смирно... Мальчик дергается, но его прижимают ягодицами к краю стола горячим телом, пахнущим мятой и горечью...Быть может для большинства женщин старше сорока он бы и показался весьма привлекательным мужчиной, но только не для пятнадцатилетнего подростка, который тянется к абсолютно другому человеку и пусть такого же пола, но ведь в этом нет разницы. Неужели есть что-то более порочное, нежели то, что с ним твои их тренер?! - Н-но... Губы подрагивают и Сакума сжимается, потому что не хочет всего этого, потому что хочет назад, на поле, к этому лохматому вратарю с грязной моськой и огромными ручищами, как бы он хотел оказаться в кольце их объятий, но нет, он стоит здесь и, скорее всего, скоро снова будет терпеть прикосновение чужих рук к своей смуглой коже, потому что так надо, потому что...У него на это есть свои причины. Причины? - Или ты хочешь, чтоб я выкинул этого поганого вратаря из команды, как последнюю шавку и хорошенько испортил ему характеристику, чтоб больше никуда не взяли? Мальчик закусывает губу и закрывает глаза. Генда. Коджироу, чертова скотина. В этом никчемном, но столь привлекательном парне все причины. Кагеяма нашел его слабое место, потому что только последний идиот, или слишком "праведный" Эндо Мамору мог бы не заметить этих пылающих и чрезмерно нежных взглядов, которыми раньше смел бросаться Джироу в сторону их собственных ворот. И страстью он пылал отнюдь не к железным балкам и сетке, а к фигуре, стоящей в них. Рейджи прознал об этом. Дорожка к тому, чтоб заполучить юное, столь желанное тело была найдена и протоптана самым отвратительным шантажом. Ему бы, наверное, хотелось, чтоб седоволосый полузащитник сам отдавался ему, по собственной воле извивался в его объятиях и просил не останавливаться, да вот только он постоянно брыкается, скулит, как побитый щенок и превращается в податливую куклу только после слов о Коджироу. Как же Рейджи ненавидит их вратаря. Наверное, нужно знать всю ненависть Сакумы к нему самому, чтоб понять чувства Командующего. А можно ли понять это чудовище? И есть ли у него чувства вообще? - Н-нет...Не хочу. Руки покорно повисли вдоль тела и Джироу, глубоко вздохнув, обмяк в чужих объятиях, подрагивая и глотая комки слез и отчаяния. - Делайте со мной все, что хотите...Я Ваш.....П..Полностью. Все слова, заученные наизусть. Сколько раз тренер просил говорить это ему, и Сакума делал, потому что не хотел лишаться единственной возможности видеться со своим...любимым? Он любил Генду едва ли больше своей жизни, но не за острый ум, которого у него никогда не было и не за переизбыток физической силы. Он любил его за открытое сердце и доброту, ведь к нему так легко втереться в доверие. По крайней мере, мальчик думал о том, что его возлюбленный наивен. Однако, он сам наивен, ежели посмел это предположить. Дал бы Джи ему хоть маленький намек на происходящее в кабинете Командующего за закрытой дверью, Коджироу бы перевернул весь мир вверх дном, сел бы за убийство собственного тренера, но он...Не находился бы в таком неведении. И сколько ненависти к молчанию \"друга\" он хранил, когда глядел сегодня ему в спину. Нет-нет, не ненависти к Сакуме, конечно, он ведь его любит, как ни крути, а именно к молчанию. В этой слепой слабости, которой и является он сам. Вот только вратарю этого знать не обязательно. - Вот и умница...Сладкая девочка... Мальчик кривит губки, но ничего не говорит, только напрягается, когда ладони Кагеямы пробегаются по его бокам, поглаживая и проникают под футболку, оглаживая обнаженную, еще влажную после тренировки кожу, горячую от кипящего внутри негодования и ненависти. - Ты такой горячий...Я схожу с ума только прикасаясь к тебе... "Лучше бы ты и правда сошел с ума и попал в психушку, грязный ублюдок..." - А теперь давай, делай то, что я говорю...Снимай шортики.. Юнец безвольно дергается, но все-таки выпутывается из чужих объятий, аккуратно оттягивает резинку коротеньких шорт спортивной формы и стаскивает их к бедрам, оставляя видным только небольшую часть белого нижнего белья - обтягивающие слипы, он уже раз сто пожалел, что не надел боксеры. Отводит взгляд в сторону, но даже не краснеет. Сейчас он как-никогда похож на куклу. Безмолвную марионетку, так безрассудно оказавшуюся в чужих грязных руках. В глазу - пустота, а лицо, не смотря на то, что кожа у него от природы смуглая - бледное, как снег. Жемчужное, словно он - самая незыблемая драгоценность. - Полностью...Снимай их до конца. Он сжимает зубы сильнее, но спускает вещь к щиколоткам и переступает через нее, оставаясь только в гетрах, мокрой футболке и трусиках. По бедрам пробежался холод, но Сакума постарался убедить себя в том, что это лишь от прохлады помещения. Он не хочет себе признаваться в том, что боится этого. Именно сейчас, он хочет заглянуть страху в лицо, но не может, потому что каждый раз, глядя на мужчину, ему хочется развернуться, плюнув в лицо чертовому тренеру и уйти, но тогда в памяти всплывает лицо этого улыбающегося бездельника и хочется плакать, потому что потерять его будет в тысячу раз больнее, чем ощущать эти руки, которые уже пробегаются по обнаженным бедрам вверх, к футболке и стягивают её. - И это тоже...Снимай... Мальчик повинуется. И вот он уже стоит, слегка подрагивая от холода под пристальным взглядом жадных глаз и чувствует, что его вот-вот стошнит. - Хороший мальчик... Пальцы мужчины пробегаются по напрягшемуся животику вверх, ладони раскрываются и оглаживают хрупкую мальчишескую грудь, иногда задевая темные ореолы сосков, которые не под каким предлогом не напрягались - уж слишком это все было противно. Настолько, что даже подростковые гормоны отступали перед этим отвратительным лицом. Джироу уже много раз старался представить на месте этих противных пальцев чуть мозолистые руки Коджироу, да только бессмысленно, потому что лишь одно присутствие вратаря заставляет все его естество вопить и краснеть от удовольствия и радости, а здесь...Это ни в какие сравнения. Ну разе вы можете сравнить самый дорогой автомобиль с куском собачьего дерьма?! Мужчина приближается и снова заставляет мальчика вжаться в стол, его пальцы щипают обычно чувствительные, детские соски, чуть оттягивая нежную плоть и тут же скользят вверх, к влажной шее, надавливая на пульсирующую артерию, заставляя разомкнуть ротик в безмолвном вдохе - дышать все-таки хочется. Сакума пробегается влажным языком по пересохшим губам, смягчая их, заставляя призывно поблескивать, и Рейджи почти рычит от негодования. - Какой ты мерзопакостный, соблазнительный поганец... Джироу только обреченно вздыхает. А после идет пытка - безжалостная, ужасная, что может, наверное, сниться только в самых ужасных снах. Кагеяма ласкает его грудь, живот, пробегался пальцами по спине, скользил ниже, к пояснице, зарывался отвратительно-длинным носом в серебристые волосы, вдыхая аромат сладкого юного тела, того, которого достойный еще не вдыхал, а наглец увы смог дотянуться до этого идеала. Мальчик был идеален во всем и он вырастет прекрасным мужчиной, вот только знать пока он этого не может, к сожалению, как и думать о чем-то сейчас, кроме как представлять что-то приятное перед закрытыми глазами, потому что открой их - вновь встретишь это ужасное лицо и снова захочется тошнить или плакать. Чужие пальцы медленно сползают на округлые упругие ягодицы, прикрытые лишь тонкой тканью белья. Мужчина порывисто дышит от возбуждения и мальчик чувствует, как ему в напряженный живот упирается внушительных объемов эрекция - это так пугает, что он снова дергается, за что получает звонкий шлепок по попке, а после чужие пальцы сжимают округлости, разводя их в стороны, заставляя ребенка сжаться и снова упереться ручками в чужую грудь. - Кажется, ты просто безумно жаждишь, что б я его выгнал? - Н-нет, но я... - Тогда молчи и не дергайся. И ничего не остается, только когда его разворачивают спиной и загибают, заставляя упереться влажными от напряжения ладонями в холодную поверхность отполированного стола, губы втягивают чувствительную кожу на шее, явно оставляя яркую, ноющую отметку, а пальцы одной руки еще сильнее раздвигают ягодицы, в то время, как вторая обхватывает сквозь ткань белья небольшой член, Сакума окончательно трезвеет. Он громко вскрикивает и, развернувшись, отталкивает мужчину, испуганно глядя на него и прижимая прохладные пальцы к синяку на шее, где-то ближе к левому плечу. - Хва-хватит! Он действительно боялся, то Рейджи мог зайти так далеко, ведь не смотря на то, что объекту своих воздыханий ребенок никогда не посмеет признаться в столь бурной симпатии он хранил себя для него...И только для него. - Котенок оскалил зубки? - Мы так не договаривались...Я не должен был...Вы... - Одевайся. Видимо, просто уже раздражает. Без лишних слов Сакума дрожащими ладонями натягивает на себя шорты и остальную одежду, до этого валяющуюся на грязном полу. Он боится, что сейчас повториться сие действо и на этот раз его так просто не отпустят. Однажды Рейджи уже залезал к нему в трусы, это закончилось бегством и истерикой где-то в подворотне, когда Джироу просто трясся и громко смеялся от абсурдности происходящего. Тогда, вместо того, чтоб разреветься, он все-таки сблевал. - Завтра...Ты придешь ко мне завтра. И пожалуйста, на этот раз, постарайся не задерживаться с этим тупицей... Мальчик ничего не смеет говорить, он не останавливается не на секунду. Он рвется домой, в холодный душ, чтоб смыть с себя отвратительные прикосновения этого ублюдка, хотя воды тут явно мало. Что можно сделать, если хочется спустить с себя кожу на живую и рвать мышцы, которые ноют от одних воспоминаниях об этих грязных мацаниях. За порывисто дергающимся ребенком громко хлопает дверь. Рейджи усмехается и оседает в собственное кресло, вспоминая аромат детских волос и пота, который все еще витает в затхлом, горячем воздухе, упругость мягких ягодиц, при этом резко и быстро обхватывая собственный член сквозь жесткую ткань аккуратно отглаженных брюк. Каждый раз сдерживаться все сложнее, но ведь на то он и затеял эту игру с собственным воображением и этим несносным мальчишкой. Кажется, сегодня ему будет чем заняться. "Не путай приоритеты, Джироу-тян..."