Начало

На следующий день, как и ожидалось, никто не вспомнил многих слов, что говорились вчера, но о бурной ночке каждому напоминала раскалывающаяся голова и нехорошее предчувствие в животе. Лениво поднимаясь с кровати и потирая тяжелую голову, каждый отправился в сторону ванной, надеясь, что вчера домочадцы не застали их в таком виде. В ванной они проделали огромную работу над собой, разглядывая опухшую физиономию в зеркало и науськивая под нос: «Ну пиздец... Ну пиздец...». «Хоть бы мама была на работе», - думал Беллами, тщетно пытающийся смыть похмелье с лица. «Хоть бы я сдох», - мечтал Доминик, склонившись над унитазом, воняющим освежителем, держа отросшие волосы над головой. Кое-как справившись с утренним похмельем и смыв добрую половину вчерашнего веселья в унитаз, Доминик вышел из ванной, тщетно пытаясь избавиться от запаха рвоты во рту. Брызнув освежителем для рта и неприятно поморщившись, он стал стягивать с себя грязную одежду, потому что вчера завалился на кровать прямо в ней. Зато успел стянуть кроссовки, грязь с которых оставила свой след в когда-то чистой прихожей. Не смотря на свои пятнадцать, Доминик старался пить с умом, чтобы не лицезреть неприятные последствия с утра, но вчера ночью на него буквально накатило что-то, что заставляло опрокидывать стаканы с вонючим наполнением один за другим, не придавая этому никакого значения. Обычно он был очень опрятен, поэтому голова прямо таки шла кругом при взгляде на весь тот беспорядок, что он оставил, а внутри неприятно щемило от страха и стыда при мысли о том, что все это могли видеть родители. Похоже, что в доме с утра никого не было, что хоть как-то облегчало совесть. Он, конечно, не раз палился перед родителями, когда пытался незаметно пробраться домой после очередной попойки, а родители оказывались дома. В этих случаях ему приходилось выслушивать обеспокоенные тирады матери о том, как пагубно алкоголь влияет на организм, а тем более, детский, в то время как отец стоял в сторонке, скрестив руки и посмеиваясь. «Опять набухался, идиот, хоть пить научись, перед матерью не позорься», - и уходил. Но несмотря на это, ему всегда было неудобно перед родителями как в первый раз. Стягивая злосчастные брюки и бросая их в сторону, он заметил летящую из них бумажку. Он лениво поднял её и, к собственному удивлению, обнаружил на ней цифры, по видимому, номер телефона. Рядом с кривыми цифрами красовалась не менее кривая надпись «Мэтт». Только сейчас осознав, что новенький гитарист оставил ему свой номер, как какая-то шлюшка, он заржал на всю комнату, сотрясая стены. Неожиданно раздался звонок. Это был звук телефона, находящегося где-то в стороне кухни, и Доминик, в расстегнутой рубашке и трусах, отправился на его поиски. Подняв трубку, он помедлил немного, после чего заговорил: - Алло? - Алло? Казалось, что звонящий сам не знает, куда звонит, и Доминик раздраженно процедил: - Кому вы звоните? - Дом, ты? Только сейчас он с удивлением понял, что хриплый голос в трубке принадлежал никому иному, как Мэттью. Он знатно охрип и звучал как пятидесятилетний сантехник, от чего Дому стало еще веселее. - Чего звонишь? - Ты оставил мне свой номер, идиот. - Что? Я? Стой, как ты со мной разговариваешь?! Доминик с удивлением и не без удовольствия заметил, что после вчерашнего вечера Мэттью совсем раскрепостился в общении и теперь стал позволять себе мелкие грубости, не обидные другим. - Прости. Я нашел скомканную записку у себя... - Где? - Где-то под резинкой трусов. Сбоку. - Какие подробности. И ты тут же стал названивать мне, как только её увидел, Рапунцель? Ты, наверное, обрадовался, что какой-то принц оставил тебе свой номер, но это оказался всего лишь я. - Ты оставил подпись, идиот. И вообще, не смешно. Доминику показалось, что он снова чувствует эти смущенные нотки в его голосе и опять улыбнулся тому, что вынуждает того стесняться. Он прямо-таки представил Беллами, взъерошенного, сидящего на какой-нибудь постели с трубкой в руках и краснеющего от его речей. Ну да ладно. - Не злись. - Не злюсь. После недолгого молчания в трубке снова тихо пробубнили: - Какие у нас планы? - А сколько время? - Час дня. В эту минуту Доминика осенило, что ещё пару дней назад они договаривались сегодня в двенадцать часов послушать, что написал Том, и немного порепетировать. Дом звонко стукнул себя по голове и смачно выругался. В трубке раздалось удивленное: - Ты чего? - Собирайся, мы опаздываем. - Куда? - Репетировать, друг мой, репетировать.- с философскими нотками отозвался Дом. - Черт. - Я зайду за тобой через десять минут. Или сам дойдешь? - ... зайди. - Всё, выбегаю. Отшвырнув трубку куда подальше, Доминик стал торопливо отбивать по полу ритм, бегая то туда, то сюда, чтобы хоть как-то привести дом в порядок и найти чистые вещи. Кое-как справившись с этим и подтерев следы грязи носком, Доминик напялил кроссовки и кинулся к дому Мэтта. Когда дверь дома открылась, барабанщик нашел его обитателя в не менее плохом состоянии, чем он сам, с гитарой за спиной. В первую очередь он почему-то заметил нос, который снова и снова вызывал улыбку, сжатые губы и припухшие глаза. Волосы были не причесаны и разбросаны на плечах как им вздумается, на свитере красовалось смачное пятно невесть от чего, а вельветовые брюки как всегда были закатаны из-за слишком большой длины. Доминик вновь усмехнулся про себя. - Выглядишь, как говно. Ответом ему были сдвинутые к переносице брови, суровый взгляд и равнодушное хриплое: - Спасибо. Почти бегом, запыхавшись, они вломились в зал, где все уже, похоже, бурно обсуждали новые идеи и пути развития группы. Все удивленно уставились на них, таких взъерошенных и отчасти неопрятных, в особенности, Мэттью. Все же присутствующие выглядели достойно, и, складывалось впечатление, что и не было их вчера в том же самом клубе. - Ты... Вы где шатались? - Пол яростно вскочил со стула, отодвинув его, и сурово посмотрел на входящих. Доминик решил, что ему стоит заступиться за их обоих и ради новенького, и ради самого себя. - Пол, прости, такое дело... Вчера перебрали... - Перебрали? Я названивал тебе после репы, потом еще дохера раз около восьми часов, где ты шлялся? - Мы... В клуб ходили. - Я звонил сказать, что мы не идем, и чтобы сегодня все были в сборе и в назначенное время, твою мать, спасибо, что выполнил все мои херовы требования! - Да не злись, ну с кем не бывает. Мы, в конце концов, команда... -Еще и нового хорошего гитариста хочешь загубить! В первый же день напоил нашу принцесску. По залу вновь прокатилось едва слышное хихиканье, и Доминику не надо было оглядываться назад, чтобы чувствовать, как Мэттью в очередной раз краснеет. - Ладно, не горячись. Попыхтев и с минуты помолчав, Пол бросил резкое: - Проехали... Пит, сидящий на стуле в обнимку со своей гитарой и поправлявший очки, выглядел очень довольным и, кажется, даже гордым собой. Видимо, сегодня действительно его черед срубать овации. - Пока вы там шлялись, Пит нам годноту предложил. Лицо Пита приняло какой-то мерзкий вид, еще довольнее, чем было до этого, и как бы выслуживаясь перед Полом, он по-тупому повторил часть его фразы: - Пока вы шлялись, ага. - Смотри не лопни. Доминик жестом указал Мэттью на стул, после чего тот аккуратно присел, обхватив гитару руками. Стэн, басист, молча смотрел на него. Если не считать пары недостатков, он вполне нормальный пацан, вялый, как губка, правда, но всё равно нормальный. Пита же Доминик яро не переваривал, особенно в последнее время, и изредка упускал возможности съязвить ему. - Ребят, раз уж так вышло, может, Пит, ты ещё раз сыграешь? Сказав это, Доминик сделал над собой откровенно нехилое усилие, ибо язык так и намеревался кинуть что-нибудь короткое и грубое. Лицо Пита вновь расплылось в кривой улыбке, а глаза сузились. «Убить его сейчас готов», - пронеслось у Доминика в голове. - «Если он сейчас, сука, не заиграет, я клянусь...». Его поток мыслей прервал долгожданный первый аккорд. Мелодия начиналась медлительно, затем перетекала во что-то порывистое и быстрое, энергичное, постепенно начала вырисовываться четкая структура, стали различаться припевы и куплеты, Доминик даже отметил местечко для небольшого драмм-соло и стал мысленно накладывать на гитару барабанный ритм. Когда песня кончилась, ребята захлопали, даже Доминик, ожидавший чего-то более заурядного, про себя отметил, что парень постарался на славу. Он взглянул на Мэттью, взгляд которого так и бегал по всему быстрее обычного, как бы желая что-то сказать, но, на удивление, руки его не смыкались в восхищенном хлопке, а напряженно сжимали гриф гитары. Когда рукоплескания закончились, Доминик увидел, как Мэттью сделал над собой усилие и заговорил первый: - Неплохо, неплохо... «Это явно не все, говори же», - промелькнуло у Ховарда в голове. - Но... «Да, я ждал этого». Несмотря на свое тихое поведение и застенчивый, на первый взгляд, характер, чувствовалась внутри него какая-то энергию, которая в обычное время просто не находит выхода. Вчерашний вечер показал, что это действительно так, и что Мэттью ещё скажет свое слово. - В этой части, - Мэттью начал точно повторять отрывок из сыгранного Питом произведения. - Я бы сделал лучше так, убрал эту излишнюю сумбурность... Он начал трансформировать отрывок на свой лад, отчасти придавая ей мелодичности, отчасти внося в неё каплю тяжести. Новая версия прослушанного была даже ближе слуху, казалась более правильной. Все присутствующие переглянулись, а Пит едва заметно поджал губы. «Сейчас искры из глаз пойдут», - не без удовольствия подумал Доминик. Найдя в себе силы говорить, Пит произнес: - Возможно, ты прав, но... - Стой, я еще не закончил. Доминику хотелось рассмеяться на весь зал от того, как лихо Мэтт поставил того на место. - Еще здесь. И снова Мэттью в точности повторил мелодию Пита, от чего он как-то недоверчиво начал пялиться на него. - Я бы убрал эту часть, - раздался очередной аккорд. - И добавил немного... Мелодия трансформировалась и предстала перед всеми в новом, но от этого не менее привлекательном, свете. Доминик едва помнил прежнюю версию, он уже потерялся в бесконечных гитарных аккордах, хотелось быстрее стукнуть по барабанам и влиться в привычную атмосферу. Удивляла только эта феноменальная память на слух и особая способность воспроизводить все услышанное, а тем более, менять. Что-то подсказывало Дому, что с этих пор все пойдет по-другому. Пит, кажется, готов был провалиться сквозь землю. Ему хотелось дать валерьянки или ещё чего подобного, ибо его лицо было красного от злости цвета, а глаза молчаливо метали искры. - Ну так же лучше, правда? Мэттью обернулся ко всем, ища поддержки. Стэн выразил свое мнение первый: - Мне нравится то, что придумал Пит... Казалось, тот сейчас встанет и расцелует его. - Но я уже кое-что представляю, что можно сбацать интересное на басу под версию Мэтта... Там много прикольных моментов, я бы оставил так. В разговор вступил Пол: - Парень, ты молодец, отлично придумал. Доминик промолчал, выражая всю свою поддержку одним взглядом. - Ты чего такой загадочно-молчаливый стал? - Пол обратился к Доминику. - А? Да, мне нравится. Версия Мэтта нравится, здорово. - Еще бы... - сгорбленный Пит буркнул себе под нос, уткнувшись лицом в свои руки, скрещенные на груди, и внимательно сверлящий своим взглядом пол. - Чего? Что ты там бурчишь? Тут Пит сказал намного громче. Казалось, он просто взорвался и хотел всем высказать свое недоумение по этому поводу. - Ты с ним уже закорешил, что. И вечно поддакиваешь ему. Доминик уже встал со стула, чтобы врезать ему, но его прервал расторопный Пол, который отодвинул его назад. - Но-но-но! Что такое?! Пит! Дом! Успокойтесь! Уже немного более мягко он произнес: - Пит, детка, никто тебя не ущемляет, но согласись, что Рапунцель дело говорит? То ли от его очередной шутки относительно волос Мэттью, то ли просто так, Пит обмяк и смирился, потупив взгляд. - Окей, согласен. Доминик снова стал злорадствовать по поводу этой маленькой победы над Питом. Тот, будто прочитав его мысли, бросил на него укоризненный и полный боли взгляд. Это еще больше раззадорило Дома, и он послал ему воздушный поцелуй. Тот деланно сморщился в какую-то неведомую массу, напоминающую протухший фрукт, и отвернулся. Ховард был доволен собой. Ему нравилось бесить его. Иногда он даже задумывался, что бы он делал, не будь с ними Пита? На кого бы он срывал свою ненависть? Пол, воодушевленный их наигранным примирением, закрыл глаза на безобидную выходку и восторженно произнес: - За работу!