Начало

Прощаясь таким образом, Доминик совершенно забыл, что они не увидятся еще долго. Целых бесконечных три дня. Придя домой и осознав все это, Дом сильно расстроился и хлопнул себя по лбу за забывчивость. - Вот черт! Бежать обратно было поздно и неуместно. Встреча вышла бы комканной и рваной. Слишком быстрой и еще более грустной. Мать уже ждала его дома за столом, с полной тарелкой жареной рыбы. Теперь бегство стало немыслимо окончательно. - Доминик, садись, сколько можно бегать как оголтелый? Теплая еда немного умерила его пыл. Он расслабился и сделался еще более грустным. - Дом, в чем дело? Озабоченные глаза матери снова были направлены на него. - Ничего, мам. - Проблемы в учебе? Мысленно Дом громко и саркастично усмехнулся, но в реальности не подал вида. - Да нет, все правда хорошо. - Что-то с той девушкой? Минуту Дом раздумывал, не спросить ли совета у матери, не вылить ли ей душу, но потом резко передумал. Он как раз доел свой ужин и демонстративно отставил в сторону тарелку, закончив тем самым разговор. - Все было очень вкусно, мам. Его маме явно не понравилось такое окончание разговора, но она смолчала. К тому же, спросить еще раз не предоставилось возможности — Дом уже убежал к себе наверх. Он громко плюхнулся на кровать. Темнота комнаты пожирала его, тишина давила на уши. Было уже поздно, и ему определенно пора было спать. Ну, по крайней мере, так должны были считать родители. - Сладких снов, мам, — крикнул он, высунувшись из-за двери и не удостаивая мать пожеланием спокойной ночи воочию. Когда снизу раздался ответный приглушенный крик, он хлопнул дверью, снова забираясь с ногами на кровать. Сегодня ему жутко хотелось затянуть время до сна. Сегодня он много сдерживал себя, неоднократно возбуждался и так и не получил того, чего хотел. Весь перечень прелестей подростковой сексуальной жизни спотыкался об один весомый пункт: ты не можешь получать того, чего хочешь сполна из-за огромного количества различных факторов, которых у взрослых было гораздо меньше. Зависимость от родителей, школьные обязанности, недостаток свободного времени — все это были первые пункты списка главных помех в неумелом подростковом совокуплении. Все это казалось жутко несправедливо. Доминик открыл верхний ящик тумбочки, на ощупь отодвинул лежащие сверху бумажки, открыл жестяную коробку и запихнул руки поглубже, вытаскивая тонкую полоску фотографий. Хранить их в верхнем ящике тумбочки было немного опрометчиво, но вместе с тем, изрядно щекотало нервы, и вообще, заводило только одной мыслью, что кто-то может их увидеть. Щелчок светильника, яркая вспышка во тьме, и вот, вновь на него смотрят все те же фотографии, которые не переставали кружить ему голову при одном взгляде на них. Кажется, следующие три дня и Рождество в придачу он проведет в обнимку с ними у себя в комнате. Это было бы чуть лучше, чем сидеть здесь просто одному, зная, что Мэттью находится где-то у черта на куличиках и занимается своими делами. Он прикрыл глаза. Все словно снова стало явью. Словно Мэттью собственной персоной стоял перед ним прямо сейчас. Он нависал над ним сверху, расположив ноги по обе стороны от его торса. Он был в своей школьной рубашке и брюках, с этим галстуком, свободно висящим вокруг его шеи. Снизу особенно отчетливо был виден его смешной нос, глаза тихонько подрагивали. Мэттью гладил себя по груди, теребя тонкую ткань, медленно растягивал галстук, мучительно томно двигал бедрами, трясь уже возбужденным членом о торс Доминика. Через мгновение на нем уже не было брюк и трусов, он совсем голый сидел на нем, предоставляя вниманию Дома без стеснения каменно стоящий член, подрагивающий от каждого нового движения. Рубашка была расстегнута и по-хулигански неряшливо болталась на его теле. Он то и дело прикрывал глаза и долго, шумно выдыхал через нос. - Мэттью, ты меня заводишь, — шептал Дом в полузабытье. - Я знаю. Он снова откидывал голову, выгибая худую гладкую грудь, напрашиваясь на очередное поглаживание. Дому нравилось, когда он был такой… Дерзкий. И Мэттью знал это. Словно в бессилье он опирался руками на его грудь, в то же время прижимаясь попкой к его твердому члену, упорно вырывающемуся из брюк. - Пожалуйста, сними их. Уже в реальности он снимает свои брюки, прикрываясь одеялом. Воображаемый Мэтт на нем медлит. - Отсоси мне, — просит Дом. - Хорошо, — послушно соглашается тот. Дому нравится, когда он такой серьезный и податливый. Он опускается ниже. Волосы падают на живот Доминика, приятно щекоча. Мэттью еще никогда не дарил ему эту ласку. Но в реальности попросить об этом было бы неловко. Сам он ласкал член Мэтта ртом только раз, чисто случайно и стихийно. То была странная ночь, но Доминику понравилось то, как член Мэтта скользил у него во рту. Эта мысль показалось ему неловкой, но крайне завела его, и воображаемый Мэттью в его фантазиях ускорился. Доминику нравилось, как выглядело его сосредоточенное лицо, его развевающиеся пряди, его тонкие длинные пальцы и губы на его члене… Дом вспомнил, как совсем недавно, кажется, он воображал себе девушку на том месте, на котором сейчас был Мэтт. Вспоминать это было забавно и немного нелепо. Не то, чтобы его перестали интересовать девушки как сексуальный объект. Теперь его вообще мало кто интересовал, кроме одного патлатого непослушного мальчика-подростка, и его это давно перестало смущать. А тем временем, воображаемый Мэттью в его фантазиях все тщательнее сосал его член, в то время как он сам просто яростно надрачивал себе под одеялом. Ему уже начало казаться, что он слышит чужие вздохи, и силуэт головы Мэтта все чаще и отчетливее походил на правду. Последние движения рукой, и всплеск. Доминик пытается отдышаться и инстинктивно тянется за салфетками, лежащими на тумбочке. Образ Мэтта с поблескивающей на губах спермой заставляет его зажмурить глаза и провалиться в бездну праздных мыслей.

***

Все последующие дни проходят как в тумане. Пока родители на работе, Доминик слоняется по дому без дела, вечно выискивая в шкафу новую еду, и без перерыва смотрит MTV. Он восхищен этими ребятами, Pearl Jam. Восхищен их бешеной энергией и тем, как они умеют незатейливо, но метко обращаться с барабанами. Один клип сменяет другой, и все эти группы уже сливаются воедино. Яркой вспышкой среди всех ему отмечаются нашумевшие Rage Against The Machine, о которых ему так жарко отзывался Мэтт. Он вспомнил, как они сидели вместе на диване, и как Мэттью буквально примкнул к экрану всем своим существом, глазея на их концерт. Доминик помнил, как он восхищался игрой их гитариста — Тома Морелло, как он называл его своим богом. Это было странно слушать от Мэтта, убежденного атеиста еще почти с самого детства, и Дом даже немного ревновал Мэтта к этим ребятам. В перерывах между просмотром телевизора и поеданием каких-нибудь чипсов Доминик часто вспоминал о Мэттью и каждый раз подрывался ему позвонить. Когда он все-таки решился позвонить с мыслью: «А почему бы и нет?», уже у самой телефонной трубки он вспомнил, что Мэттью не оставил своего нового номера, и что позвонить ему нет никакой возможности. От этой мысли ему стало настолько обидно, что весь оставшийся день он провалялся в кровати, злясь на весь мир и позабыв даже о музыке. Мэттью не звонил ему еще ни разу за эти дни, и эта мысль заставляла его грустить еще сильнее. Рождество прошло тепло и уютно, но Доминику было жутко скучно. Родители подарили ему новый CD, чему он был несказанно рад. Весь вечер, сидя за столом, он поглядывал на часы и ждал звонка от Мэттью. Но он так и не позвонил, не поздравил его с Рождеством, и это сильно угнетало его. «Неужели он не может найти время мне позвонить?», — подумал он, но тут же попытался забыть об этом, поймав себя на мысли, что он ведет себя, как минимум, глупо. — «Он обязательно позвонил мне, если ли бы мог». С этой мыслью он закрыл глаза и почти сразу заснул. На третий день он значительно повеселел, так как уже завтра должен был приехать Мэттью. Весь день он ходил в жутком нетерпении и доставал всех своих домочадцев, у которых сегодня тоже был выходной. Мать Дома даже забеспокоилась о его здоровье и подозрительно отнеслась к его возбуждению. - Дом, что случилось? У тебя все хорошо? - Да, мам, все замечательно! , — ответил он, расплываясь в глупой улыбке, которую едва пытался скрыть. - Ты такой… Довольный сегодня… — аккуратно начала мать, пытаясь разговорить сына. Но Доминик настолько опьянел от своего счастья, что язык никак не хотел его слушаться, и он впервые за долгое время сорвался и первый начал этот разговор. - Завтра приезжает моя девушка. - Та самая? - Она, мам. - Так ее не было здесь все эти дни? Теперь понятно, почему ты ходил, как в воду опущенный. — Мать задумалась. — У вас все так серьезно? - Да, мам. Недолгую паузу прервала мать: - Доминик, тебе не кажется, что пора подстричься? Его мать была очень деловой женщиной, и любила следить за порядком. Везде и у каждого. Иногда она могла позволить себе проглядеть некоторые вещи из-за своего плотного графика, но если подмечала где-либо малейший изъян, то обязательно сообщала об этом. Дом же совсем не задумывался об этом. Он вообще забыл, когда в последний раз смотрел на себя в зеркало. Для проверки он потрогал свои волосы, чтобы убедиться в их длине. Подойдя к зеркалу, он впервые за долгое время обратил внимание не на свою одежду, а на голову. И действительно, он сильно оброс: волосы почти доставали до плеч и были не на много короче, чем у Мэтта. - Похоже на то. — На этот раз Доминик согласился с матерью. — Может, запишешь меня в парикмахерскую? - Доминик, ты уже взрослый парень. Сходи туда прямо сейчас сам. Это была большая неожиданность и честь для него. Ведь обычно мама всегда сама рвалась записать его стричься, а потом еще и сходить туда вместе с ним, давая указания парикмахеру. «Она ведь мать и лучше знает, как лучше стричь ее сына». От этого Доминику всегда становилось неловко, и каждый раз он старался пойти в ту парикмахерскую, в которой еще не был. А теперь мама сказала ему пойти туда самому, да еще и назвала взрослым! «Это большой прогресс!», — подумал он, взял деньги и, довольный, вышел из дома. «Я же могу сделать на голове что угодно! , — резко промелькнуло у него в голове. — «Теперь не будет никаких указаний состричь больше у висков, меньше на голове и так далее!» Все это придавало ему сил. Он вошел в ближайшую знакомую парикмахерскую гордый и воодушевленный. Уже на выходе, подойдя к кассе, он погладил себя по голове, ощущая приятную колкость коротких волос, смазанных гелем. Деловито протянув деньги, он выбежал из парикмахерской с чувством полного бунтарства, предвкушая реакцию мамы на его дерзкий выбор в прическе. - Господи, Доминик, что это? , — выпученные удивленные глаза матери заставили его рассмеяться. Он еще раз посмотрел в зеркало, разглядывая парня в нем. Из отражения на него смотрел довольный парень-блондин с бледно-голубыми глазами и стойким ежиком на голове, поблескивающими от геля волосами. Это был не самый смелый вариант, но из всего того, что у него было раньше: аккуратные стрижечки с зализанными челками, этот был самым дерзким. Мать поднесла ладони к губам, разглядывая голову Доминика, и, кажется, переживала внутри приступ ужаса. - Мой сын — вандал… — тихо прошептала она, чуть не плача. Для нее, такой аккуратной деловой женщины, это было жутким потрясением, что ее сын будет ходить как неотесанный болван. Она едва могла смириться с его стилем одежды, именуемым странным названием «грандж», но компенсировала это аккуратной прической и чистыми рубашками. Но теперь любая компенсация меркла в ее глазах по сравнению с этими торчащими на голове иглами. - Я дала тебе деньги, чтобы ты подстригся, а не выкинул их на улицу! Лучше бы ты вообще ничего не делал! — запричитала она. - Мам, мне так нравится, — улыбнулся Доминик, — Сейчас многие так ходят! , —, но увидев, что мать это никак не утешило, добавил, — И это совсем не признак вандала! Помнишь Стюарта Грина, к которым мы ходили обедать в том году? - Конечно, помню, очень благовоспитанный мальчик. - Да. Так вот, неделю назад я видел у него на голове примерно такую же прическу! - Какой ужас… — Мама уже, кажется, устала спорить и огорчаться, — Что вы, молодое поколение, делаете с тем, что честно заработали ваши родители, я не понимаю… Эта фраза означала, что мама уже не будет ничего говорить, и Доминик снова улыбнулся. В эту секунду раздался телефонный звонок, и Дом тут же кинулся поднимать трубку. - Ало? - Привет, Дом. — в трубке раздался знакомый тихий голос. - Мэтт! , — Доминик широко улыбнулся. — Где ты? - Я дома. Все остались там, но я приехал. К тебе. Доминик молчал. Радость переполняла его. - Я совсем один… — секундная пауза, продолжавшаяся целую вечность. — Я хочу тебя… Увидеть. Приходи. На этой фразе он бросил трубку, не считая нужным выслушивать ответ Доминика, который, кажется, ничего и не мог произнести. Он только кинул телефон и помчался к двери. - Она приехала, мам, пока! - Твоя девушка? Это она звонила? - Да, мам, я побежал! — кинул он, просовывая руки в рукава куртки. - Почему ты назвал ее Мэттом? «Блять», — подумал Дом. - Я… Эм, мам… Ее зовут… Матильда! Да! — обрадовался он, найдя более-менее достойное оправдание своей невнимательности. — Сокращенно я называю ее «Мэтт». Мать недоверчиво, но мягко посмотрела на него. - Хорошо, давай беги. — улыбнулась она ему, как бы подталкивая к двери. Но это и не требовалось. Он и так рванулся к выходу и мигом выбежал из дома.

***

- Мэтт! , — Доминик не стал церемониться при встрече тут же налетел на Мэттью, крепко обнимая его. Он сейчас был ужасно забавный: в каком-то новом красном вязаном свитерке, который Доминик не видел на нем раньше, с собранными в хвостик волосами и, как обычно, немного сонный, но с горящими глазами. По его взгляду Доминик почувствовал, что его прошлая печаль осталась позади. Мэтт еще не успел сказать ничего в ответ, а только тепло улыбнулся ему. - Заходи давай. Его голос казался ниже, чем обычно, и Доминик внимательно присмотрелся к нему, изучая произошедшие в нем перемены. Кажется, ничего не изменилось за эти два с половиной дня: он все тот же Мэттью, которого он так хорошо знает, и к которому он так сильно привык. Единственное, это то, что сейчас его обычно светло-голубые глаза казались темно-синими, какими они бывают только тогда, когда Мэттью злится или просто возбужден. Ответ был очевиден, и это не могло не радовать. - Что у тебя с волосами? — удивленно спросил Мэтт, разглядывая его с неподдельным интересом и трогая «колючки» на ощупь. - Я подстригся сегодня. Решил сделать что-то необычное, — Доминик засмеялся. Вместе с ним улыбнулся и Мэтт. Эти перемены были ему явно по вкусу. - Ты такой… Дерзкий с этой прической… — Мэтт придвинулся ближе, щекоча носом его шею. — Я скучал по тебе. - Я тоже по тебе скучал, Мэттью… — Доминик расслабился в его объятиях, — Почему ты не звонил мне? - Прости, я пытался, но в этой дыре связь просто отвратительная. Меня постоянно переключали с одного оператора на другого, из раза в раз… Я ждал, ждал секунды, минуты, казавшиеся мне почти часами… — Мэттью пустился в какие-то милые объяснения, которые успокаивали Доминика. — А теперь ты здесь, рядом, и мне не надо ничего ждать. - Не надо… — Вторил ему Дом. Он почувствовал на своих губах чужие губы, мягкие и теплые, такие знакомые. Хрупкое тело льнуло к нему, как детеныш животного к своей матери, терлось об него грудью и гладило ладонями через толстую ткань свитера. Вдруг из нежного и неторопливого Мэтт снова превратился в нетерпеливого и резкого. Он толкнул его назад, и Доминик сам не понял, как провалился в необъятного размера диван. Ему даже не нужно было ничего делать: парень на нем все делал сам: целовал его шею, от чего Дом блаженно запрокидывал голову на мягкие подушки, спускался языком ниже, судорожно расстегивая пуговицы кофты трясущимися руками, лизал соски, когда путь к телу оказался открыт, ерзал на нем, трясь попкой об его ширинку. Сегодня все, кажется, происходит очень быстро, Доминик сам не замечает, как постепенно оказывается освобожденным от одежды с мокрой от поцелуев грудью. Но ему это определенно нравится. - Ох, продолжай. Мэттью не отвечает ему, только спускается руками еще ниже, расстегивая пуговицу джинс. Сегодня от него как-то особенно приятно пахнет: какой-то корицей или имбирным пивом, и этот запах особенно удачно гармонирует с его милым рождественским свитером и убранными в хвост волосами. Тем временем Мэтт уже сполз на пол, стягивая с себя свитер, и оставаясь в одних боксерах, и теперь стягивает с Доминика широкие джинсы. - Что ты делаешь? , — спрашивает Дом, сам не зная, зачем. Мэтт снова молчит, только хитро улыбаясь и отводя взгляд. Когда он остается один на один со стоящим колом членом Доминика, он с секунду разглядывает его, наблюдая за подрагивающей головкой, затем неожиданно пошло стонет, не в состоянии больше просто смотреть, и хватает его член в руку, водя яростно вверх-вниз. Дом наблюдает за тем, как он с интересом надрачивает ему, а затем вскрикивает от неожиданности, когда Мэтт резко берет головку в рот и начинает посасывать. - А-а-а-а, боже, Мэтт… - Сиди спокойно, — приказывает он, выпуская член изо рта, после чего заглатывает глубже с новой силой. - А-а-а-агх… Мэтт не перестает двигать рукой, одновременно с этим облизывая головку. Языком он проводит по щелочке, слизывая смазку и размазывая языком по своим губам, от чего они красиво блестят. Затем он отпускает член из руки, кладет обе ладони на его бедра и резко заглатывает член целиком, обхватывая губами. Доминик громко стонет, переводя дыхание и стараясь не кончить уже сейчас. Он опускает взгляд туда, где Мэтт интенсивно двигает головой вверх-вниз, старательно скрывая зубы. Дом чувствует, как Мэттью работает языком внутри рта, и удивляется, как умело ему это удается. - Ты что, сосал кому-то раньше? , — почему-то срывается у него с губ, о чем он уже начинает сожалеть. Но, к его удивлению, Мэтт не обижается, только водит головой в знак отрицания и мычит ему в член, от чего Дому передается приятная вибрация. - О, да-а, вот так… Мэтт начинает стонать и двигает головой во все стороны, как бы закручиваясь ртом на члене. На его губах красиво скопилась слюна и смазка, и Доминик начинает наблюдать за тем, как восхитительно его губы смотрятся на его члене. После длительных долгих движений Мэттью выпускает член изо рта с громким чпоканьем, стеная как последняя сучка от недостатка воздуха, натягивая ниточки слюны меду губами, после чего снова принимается за работу. Доминик закрывает глаза, пытаясь абстрагироваться от происходящего, чтобы не кончить раньше времени, и вдруг чувствует, как тонкие мокрые пальцы тянут его ладонь на затылок Мэттью, как бы призывая помочь ему. Доминик с удовольствием соглашается, надавливая руками на голову и прижимая Мэттью ближе к себе. «Господи, неужели я дождался…», — думает Доминик, когда его взгляд в очередной раз падает вниз на эту прекрасную картину: Мэттью старается изо всех сил, крутя головой, жмурясь и издавая просто жутко пошлые звуки. Этот игривый аккуратных хвостик еще больше заводит Дома, от чего он начинает двигать рукой еще агрессивнее, просто натягивая Мэтта на себя. Мэттью жмурится, пытаясь справиться с рвотным рефлексом, из его глаз текут слезы, но он, не говоря ни слова, продолжает. Тут взгляд Доминика падает на трусы Мэттью, натянутые стояком до предела и мокрые от смазки. Дом решает исправить эту несправедливость: - Мэтт, иди сюда. Он указывает ему на диван, приглашая залезть, а сам ложится вдоль него. Мэттью сначала ничего не понимает, смотрит на него влажными от слез глазами и громко дышит мокрым приоткрытым ртом, затем послушно запрыгивает и снова тянется к его члену, но Дом останавливает его. - Нет, нет, нет. Он разворачивает его так, чтобы его задница оказалась у его лица, а лицо Мэттью напротив его члена. - Вот теперь соси. Мэттью послушно продолжает, но уже менее агрессивно, а когда Доминик, с минуту разглядывавший предоставленный ему красивый вид, берет его член целиком в рот, громко и протяжно вскрикивает. Дом, лежа снизу, старается двигать головой, что получается плохо, но потом, сообразив, Мэттью помогает ему, водя бедрами и сам трахая рот Доминика. Дому немного трудно, но он старается, хватая руками задницу Мэтта и притягивая ее к себе, старательно сосет его член. Мэтт постоянно стонет и, почти не в состоянии сосать в ответ, только сбивчиво двигает рукой и аккуратно полизывает головку. Из-за недостатка дыхания Дом выпускает изо рта, старается отдышаться, но, признаться честно, получается не очень, к тому же, слишком громко. Решив сделать передышку, он с минуту наслаждается суетливыми нервными движениями головы Мэттью и в открытую пялится на его прекрасный маленький зад, как тот водит попкой из стороны в сторону и как пульсирует его анус. Резкий хлопок, Мэтт отрывается от своего занятия, недовольно оборачиваясь на Дома. - Ты чего? Тот будто не слышит, только улыбается похабно и таинственно, снова шлепая маленького шатена по покрасневшей ягодице. Он снова удивленно вскрикивает и перестает шевелиться, с интересом ожидая следующих действий. Доминик садится на диван, укладывает Мэттью на себя так, чтобы его попа была доступна для его руки, и снова делает пару несильных ударов. Мэтт выгибается и стонет, уже с явным удовольствием. Откуда-то снизу раздается слабое: «Еще». И Доминик не жадится на поощрение этой наглости. Его рука вновь и вновь опускается на покрасневший зад, оставляя еще больше розовых пятен. - Ах, хватит. У меня все болит. - Ну тебе же приятно? - Да. Доминик улыбается. - Маленький засранец… Как я рад, что ты приехал. Он заботливо целует его в покрасневшую ягодицу, мягко поглаживая. - Я тоже, Дом… А теперь просто трахни меня. От такой просьбы щеки мгновенно покрываются румянцем, отказать такому созданию просто невозможно. Но перед этим он сделает кое-что еще. Дом склоняется над задницей Мэтта, призывно выпяченной и терпеливо ожидающей своего часа, разглядывает его красную узкую дырочку. Наверняка, за такое время все уже успело сузиться и прийти в свое нормальное состояние. Нерастраханный, почти девственный, но развратный Мэтт… Какая вопиющая несправедливость, требующая срочного исправления. Он, должно быть, такой узкий и тесный сейчас… Не выдерживает, обхватывает зад Мэтт обеими руками, раздвигая ягодицы и припадает языком к соблазнительному колечку. Мэттью вскрикивает от неожиданности, весь выгибается и толкается навстречу жаркому язычку. От него пахнет гелем для душа, кожа очень нежная, так и просится на поцелуи. И Доминик не отказывает в этом. Он продолжает лизать сладкую дырочку, проводя языком до самой поясницы, и ощущает, как член наливается кровью с каждым новых вздохом Мэттью. - Господи, Дом… - Мм? .. — мычит, пропуская по коже легкие вибрации. — Что-то не так? — тихо произносит он, нехотя отрываясь от своего занятия. - Н-нет, все так, продолжай… — и когда тот продолжает, снова вскрикивает — О боже… Это так жарко… Так грязно, Дом, ах… Эти стоны жутко заводят Дома, от чего тот уже не может и не хочет никак ему отвечать, а только запускает язык глубже. Когда он понимает, что Мэттью уже не может терпеть, что он не просто так все чаще и чаще подается назад, как бы насаживаясь на его язык, и жалобно скулит. Он отпускает его, но уже через секунду резко вставляет в него наполовину, от чего Мэтт громко кричит. - Дом, мне так больно… - Терпи. Дом непривычно жесток и уверен в своих действиях. Он держит у основания, мучительно медленно входя глубже, заставляя Мэтта разливаться стонами по всему дому. - Ты что же, совсем себя не трогал до приезда? - У-у, — отрицательно мычит он, состредотачиваясь на члене внутри себя. Дом делает резкий толчок и входит полностью, и Мэтт падает с локтей лицом на тканевый диван. Его пальцы жадно впиваются в обивку, как бы готовясь удержаться во время жесткой ебли. И он не ошибается. Доминик начинает делать быстрые, точные движения, расставляя его ноги шире и буквально пялясь на сочащуюся смазкой дырку. Мэтт действительно очень узкий, он почти представляет, как ему сейчас больно и одновременно с этим приятно. Жгучая теснота кружит голову, он снова впивается в задницу Мэттью пальцами, шлепает его и ускоряет темп. Мэтт под ним изнывает, стараясь всеми силами удержаться на диване, пока не чувствует, как толчки прекращаются, а внутри него разливается теплая жидкость. - Ты что, кончил в меня? — он поворачивается назад, затуманенным взглядом стараясь рассмотреть выражение на лице Дома, но замечает только, что он, кажется, где-то далеко, не здесь, настолько блаженно сейчас его лицо. Легкий оттенок зависти одолевает его до тех пор, пока Дом не приходит в себя и нежно смотрит на Мэтта, устало улыбаясь. Тот ложится на спину, облокачиваясь на подлокотник дивана, расставляет ноги и многозначительно смотрит на Дома. - А теперь помоги мне с этим. Взгляд Ховарда падает на его стоящий член, бесстыдно открытый его взору. Он почти с нежностью берет его в руку, обхватывает головку губами и натягивается почти до конца. Несколько быстрых движений головой, и рот его заполняет теплая сперма, а комнату — протяжный звук стона Мэтта. Доминик проглатывает все до последней капли, но смотрит на маленького взъерошенного Мэтта с растрепанным хвостом с каплей злости. - А предупредить? - Агх, прости… Маленький бесстыдник. Они дружно переворачиваются на диване, пытаясь отдышаться. - Какие новости в нашей дружной дородной группе? — с ноткой иронии неожиданно спрашивает Мэтт. - Ты не мог найти более неподходящего момента для вопроса? — интересуется еще не отошедший от оргазма Дом. - А ты думал, я только по тебе соскучился? — его тон так и искрит издевкой. Дом удивленно смотрит на него. - В смысле? За эти пару секунд в его голове проносятся десятки мыслей и возможных вариантов того, о чем говорит Мэтт. Может, у него есть девушка? Или они с Крисом не так уж и плохо ладят? .. - Я не брал с собой гитару, а в голове уже созрело пару интересных мотивов. Жду не дождусь, когда смогу взять ее в руки. — Довольный вызванной реакцией, Мэтт улыбается. Доминик облегченно выдыхает и тут же готов для новой шутки: - Теперь я знаю, что ты не только гитару любишь держать в своих руках. Ехидный смех Доминика и покрасневшие щеки Мэтта. Бесценно. Как в старые-добрые времена. - Очень смешно. — Обиженный Мэтт только сейчас находит, что ответить в отместку, но получается плохо. - А если серьезно, то мы не репетировали без тебя, ждали, пока ты приедешь. Завтра же начнем, если ты хочешь. Глаза у Мэтта вновь загорелись и он начал неожиданно ярко и с предвкушением рассказывать про то, как они будут репетировать, как им с Крисом нужно начать лучше общаться, как они обязательно победят на местном конкурсе молодых групп… - Стой. Какой еще конкурс? — Непонимающе спрашивает Дом. Мэтт удивленно смотрит в ответ. - В смысле? Ты не знаешь? Об этом же все в округе говорят! Тут даже Доминику стало немного стыдно. Мэтт же быстро вскочил с места, как ни в чем не бывало, и побежал в коридор за своей курткой. Он начал что-то искать в ней и достал из кармана измятую бумажку с яркой надписью на лицевой стороне: «BAND BATTLE!». Мэтт начал читать, опустившись на корточки: - … отличный шанс для лучших команд Тинмута! Примите участие в состязании групп вместе с Band Battle! Победителей ожидает крупный приз и всеобщее признание фанатов города! Горящими глазами он вопрошающе посмотрел на Дома: - Ну? Как тебе? — он улыбался. - Я даже не знаю, Мэтт… — Доминик мялся. - Что значит «не знаешь»? Это такой шанс для нас — показать себя перед лицом всего города! Мы не можем упустить его! — Мэтт едва ли не кричал от восторга и предвкушения. - Мэтт, у нас же даже нет своего репертуара… Мы начали играть все вместе со всем недавно, Крис еще плохо играет, да что там говорить, он пока вообще мало чего понимает в этом… Мэттью посмотрел на него так, будто он только что на его глазах съел крысу. - Дом, где твой настрой? У нас еще целых три месяца, а за них можно успеть очень много! Завтра же начнем репетировать, у меня полно идей! С этими словами он бросился куда-то на кухню, по-видимому, искать какую-либо еду, ведь он совсем ничего не ел в дороге. В это время Доминик ошарашенно анализировал те перемены, которые произошли с Мэттом за эти пару дней. Как бы он не отмахивался, что там было скучно и так далее, это время пошло ему на пользу. Уехав понурым серым подростком без надежды, он вернулся почти сияющим от счастья и амбиций мальчиком. И таким он ему нравился, однозначно, больше. На него было приятно смотреть: бегал довольный по кухне, нося какую-то еду и заваривая чай в одних трусах, весь был как на иголках, в положительном смысле этого слова. Сейчас Мэтт казался еще младше, чем он был на самом деле, весь такой хрупкий, со взъерошенным хвостом на голове, и полный жизни и активности, как маленький мальчик на пляже. Доминик снова оглядел его, и внутри него кольнуло какое-то чувство. Чувство… гордости? Гордость за то, что это худое патлатое чудо, бегающее по кухне, - его. Радость за то, что этот же человек меняется у него на глазах в лучшую сторону. И уверенность в том, что именно этот человек сможет добиться того, чего он хочет. - Мэтт. Беллами поворачивается из-за спины и вопросительно смотрит на него. - Мы обязательно победим. Вместо ответа Мэттью улыбается и продолжает готовить ужин.