Аверс-реверс, орел или решка

Ривай просыпается в полпятого утра от поразительной тишины, прорвавшейся сквозь сон. Поначалу ему кажется, что он оглох – тихо, слишком тихо. Непривычно, до неприятных мурашек по загривку. Он бросает взгляд на заиндевевшее окно, за которым блестят и переливаются в тусклом свете фонаря мелкие снежинки. Зима в этом году пришла слишком рано – бесцеремонно ворвалась вместе с холодными пронизывающими ветрами уходящего октября. Вместе с первым хрупким льдом на лужах и мелководье рек. Зима видится капралу высохшей старухой в изношенном тряпье и жемчужно-белыми волосами. Ривай ненавидит ее с детства – тогда каждый декабрь мог оказаться последним. Приходилось бороться за каждый новый день – только бы не сдохнуть, не сгинуть где-нибудь в овраге или темном переулке, под обманчиво-невинным погребальным саваном. Странное дело – раньше он так отчаянно стремился жить, а теперь изо дня в день буквально смотрит в лицо смерти, приближаясь к ней все ближе. Порой ему кажется, что она уже стоит рядом с ним, сжимает его ладонь своими ледяными пальцами – Ривай даже может почувствовать этот гнилой и спертый запах. И каждый раз ему удается выскользнуть – в самую последнюю секунду, когда кажется, что исход уже предрешен и очевиден. Но он знает, что так не может продолжаться вечно. Однажды придется платить по счетам. Капрал прикрывает глаза и проводит ладонью по соседней стороне кровати – пусто, пусто и холодно. Он слышит скрип рассохшихся половиц и осторожный звук шагов – Ривай уже давно научился различать их среди сотен других. Чувствует, как прогибается под чужим весом кровать где-то возле его ног и ощущает тепло тела совсем рядом. – Ему опять снятся кошмары. Пошел проветриться, – голос Эрвина кажется каким-то незнакомым среди этой странной тишины. Капрал слышит в нем едва заметное затаенное беспокойство - а, может быть, ему это только кажется. Ривай молча кивает в ответ, не открывая глаз, и вытягивает ногу, вслепую находя спину Смита и опираясь об нее стопой. Эрену снятся кошмары – в последнее время слишком часто. Когда он утром рассказывает их Риваю, голос его то и дело срывается, переходя в напряженный хриплый шепот – словно кто-то чужой может случайно услышать. Словно боится, что кто-то ненароком узнает о его слабости, которая почти каждую ночь не дает ему спокойно заснуть. Забыться хоть на несколько часов, отгородиться от этой разрывающей на части реальности. В своих кошмарных снах Эрен в обличии титана теряет контроль и жестоко убивает дорогих ему людей. В этих снах он так и не добирается до того самого подвала – за заветной дверью скрываются еще сотни, тысячи таких же одинаковых дверей, которые он вынужден открывать, открывать и открывать – без какой-либо надежды дойти до конца. Он не может самостоятельно найти выхода из этих снов – лишь твердая рука капрала, до боли, до синяков сжимающая его плечо, и тихие слова Эрвина на ухо, успокаивающие и отрезвляющие, могут вырвать Эрена из этой непроглядной бездны, которая с каждой секундой все глубже и глубже засасывает его в свое чернильное нутро. Ривай почти может видеть, как обрывки этих кошмаров проносятся где-то на глубине воспаленных от недосыпа глаз. Сам он никогда не видит снов – ужасов хватает и в реальной жизни, но он бы желал, чтобы эти видения каждую ночь приходили к нему. К нему, а не к этому мальчишке, у которого в этой жизни все слишком – слишком много ответственности, слишком много страданий и лишений, слишком много крови на руках. В отличие от мира Эрена, который лихорадочно и хаотично пестрит самыми разными красками – осенняя листва и солнечные лучи напополам с кровавыми пятнами – в мире Эрвина Смита все выверено и просчитано на несколько шагов вперед – роскошь, которую Ривай никогда не мог себе позволить. Он же всю свою жизнь мечется где-то посередине – лишенный выбора, уповающий лишь на волю случая и какого-то неясного и смутного всевышнего провидения. Аверс-реверс, орел или решка – говорят, когда монета замирает в воздухе, ты уже мысленно надеешься на то, что тебе выпадет именно та сторона, а не другая. Ривай же всякий раз надеется на то, что монета застынет на ребре – шанс один на сотню миллионов, но он все-таки есть – призрачный и неясный. Ведь в таком случае Ривай, наконец, сможет сделать выбор. Он сам, а не какой-то абстрактный кусок металла в лице всего окружающего мира. Ривай успевает слегка задремать, когда раздается скрип двери – Эрен пытается прикрыть ее как можно тише, но противный звук все равно прорывает тишину. Капрал поворачивает голову, напряженно всматриваясь в дверной проем, и постепенно видит, как из едкой темноты вырисовывается силуэт Йегера – чуть подрагивающая ладонь на дверной ручке, закусанная изнутри щека и склоненная голова в попытке хоть как-то скрыть лишние эмоции. Ривай думает, что совсем не так должен выглядеть тот, который считается надеждой всего человечества. Не должен смотреть так забито в пол тот, кто разрывает титанам глотки. Капрал чувствует взгляд Эрвина на мальчишке так, как если бы Смит смотрел на него самого. Этот взгляд внимательный – он словно пытается прожечь насквозь, пробраться в самую душу. Ривай вдруг отчего-то злится, и эта злоба заставляет его резко подняться с кровати, опережая Смита. Он подходит к Эрену, который все таким же бездумно-застывшим взглядом сверлит пол, и касается его плеча, заставляя обратить на себя внимание, и сжимает пальцы цепко и чувствительно, как если бы пытался вырвать из очередного лихорадочного кошмара. Он чувствует чужую едва заметную дрожь – Йегер поднимает глаза, всматриваясь в капрала с таким выражением лица, как будто он увидел того впервые в жизни. Ривай терпеть не может этот взгляд. И потому грубо притягивает к себе ближе, заставляя склониться, и целует в губы, чувствуя секундный протест и недолгое замешательство. Капрал чувствует на своем языке металлический привкус крови из прокушенной щеки, и тормоза срывает окончательно и бесповоротно. Он лишь хочет вырвать Эрена из этого бесконечного порочного круга, нескончаемого цикла, когда он пробуждается от одного кошмара, чтобы в следующий же момент окунуться с головой в очередной такой же, хаотичный и сбивающий с толку своей поразительной натуральностью, граничащей с абсурдом. Ривай отступает на несколько шагов назад, крепко вцепившись пальцами в чужие волосы на затылке и продолжая целовать так же настойчиво и напористо – чтобы отвлечь. Заставить забыться хотя бы на следующие пару часов. Ривай ощущает на своей талии чужие руки – они сжимают неожиданно крепко, словно утопающий, цепляющийся из последних сил за спасательный круг – и невольно прогибается в пояснице, оглаживая ладонями напряженную спину и чувствуя, как судорожно бьется и трепыхается чужое сердце. Он слышит тихие шаги Эрвина совсем рядом – Ривай поражается, как тому удается ступать по старым скрипучим половицам так бесшумно. Тот заходит за спину Эрена, оглаживая ладонями бока и забираясь под рубашку, и принимается расцеловывать шею – Ривай чувствует, как ногти Йегера неосторожно царапают его кожу, а сам он дергается, не зная, куда себя деть и к кому прижаться сильнее. Капрал прикусывает губу, чуть оттягивая ее, и резко хватает Эрена за шкирку, опрокидывая на кровать и нависая сверху, попутно обшаривая взглядом его раскрасневшееся лицо, шею в красных пятнах, наспех застегнутую рубашку – все петельки и пуговицы перепутаны – и характерную выпуклость в районе ширинки. Ривай усмехается про себя – пацан всегда распаляется слишком быстро, как бенгальский огонек, которому нужна всего лишь искорка пламени. Эрен тянет к нему руки, пытаясь коснуться его лица, но капрал хватает его запястья, прижимая их к постели, и расцеловывает, кусает шею, оставляя свои метки поверх чужих. Эрвин оказывается позади него – Ривай чувствует, как прогибается и пружинит матрас под его коленом. Он скользит ладонями по телу капрала – по оголенной груди, цепляя соски, по кромке брюк, дразняще забираясь пальцами за пояс. Ривай сжимает зубы, стараясь не вздрагивать так уж явно – вместо этого он спешно расправляется с ремнем на брюках Эрена, приспуская их ниже и обхватывая член, сжимая его пальцами у основания. Йегер несдержанно стонет, и капрал склоняется ниже, вновь целуя его в губы, и чувствует руку Эрвина на своей, которая задает свой темп, надрачивая член и заставляя Эрена невнятно мычать в губы Ривая. Ему кажется, что он плавает в кипятке – под ним извивается и изнемогает горячий и нетерпеливый Йегер, и с каждой секундой его хочется взять все сильнее, а сзади прижимается обжигающий Эрвин, от которого пальцы на ногах поджимаются в невольной судороге. Монета не застыла на ребре – она зависла в воздухе, в чертовой невесомости – Риваю самому кажется, что не осталось ничего, кроме этого удушливого жара, который обволакивает все тело, как плотный кокон, и заставляет сердце биться о грудную клетку. Он разрывает поцелуй и стаскивает брюки Эрена еще ниже, сгибая одну его ногу в колене. Кончиками пальцев он обманчиво-нежно обводит его губы, чтобы потом толкнуться ими внутрь, подцепляя язык и чуть царапая ногтями нёбо. Он чувствует, как Йегер пытается прикусить зубами его костяшки, и видит, как зеленым блеском сверкают глаза из-под челки – именно этого он и хотел – расшевелить, вырвать из этих кошмаров, чтобы тот мог почувствовать что-то, помимо раздирающего на части страха и отчаяния. Ривай скользит пальцами по чужому нёбу, вытаскивая их и проводя кончиками по шее – Эрен судорожно сглатывает и кадык нервно дергается. Он касается сжатого входа – мальчишка прогибается в пояснице, раскрываясь сильнее и вдыхая рвано воздух. Смит зацеловывает шею капрала и расправляется с замком на его брюках, пока тот растягивает Эрена. Дразняще оглаживает его член, пока Ривай пытается не сорваться с катушек. Выдержка летит ко всем чертям, когда он слышит собственное имя, сорвавшееся с искусанных губ – наскоро разработав вход, капрал врывается в тело Йегера, несдержанно простонав на выдохе. Он чувствует, как сжимаются пальцы Эрвина на его талии, как он вжимается грудью в его спину, заставляя Ривая запрокинуть голову, упираясь затылком в сильное плечо. Замерев на мгновение, он позволяет себе перевести дух, рассматривая из-под челки лицо Эрена, раскрасневшееся и такое живое – совершенное иное, чем было каких-то пятнадцать минут назад. Ладонь Эрвина оглаживает его грудь – Ривай пытается уйти от прикосновений, но тут его шеи касаются чужие губы, покусывая и скользя языком. Капрал шумно выдыхает, не отрывая взгляда от Эрена – тот вдруг подскакивает, опираясь на локоть – он успевает заметить опасный блеск на глубине его глаз и услышать над самым ухом тихое хмыканье Смита. Скрипнув зубами, Ривай толкается бедрами, вырывая из груди Йегера хриплый стон – пальцы капрала сжимают чужое бедро, до синяков, до красноватых пятен. Эрвин, скользнув пальцами по его волосам на загривке, отстраняется, чтобы переместиться к Эрену, целуя его живот и обхватывая истекающий смазкой член. Ривай сверлит взглядом его светловолосую макушку, как вдруг Йегер двигает бедрами ему навстречу, резко и неожиданно, заставляя подавиться воздухом и увеличить темп. Сжав пальцами основание члена, Эрвин облизывает языком головку, вбирая ее в рот и посасывая – Эрен нетерпеливо дергается, пытаясь то ли вырваться, то ли толкнуться сильнее в чужой рот. Срываясь с ритма, Ривай вбивается в чужое тело все беспорядочнее и хаотичнее, закидывая ногу мальчишки себе на талию. Эрен запрокидывает голову в немом крике, комкая в ладони простынь – капрал может разглядеть, как бешено бьется венка на его шее. Он вплетает пальцы в светлые волосы Эрвина, задавая ритм – Ривай сам уже еле сдерживается, толкаясь в податливое тело Йегера в каком-то безудержном ритме. За секунду до оргазма он слышит, как хрипло стонет Эрен – капрал замирает на мгновение и изливается глубоко в тело мальчишки. Где-то на периферии зрения Ривай видит, как отстраняется Эрвин, невозмутимо вытирая свои губы. Капрал опирается руками по обе стороны от головы Эрена и чувствует прикосновение чужих губ на своей спине, прежде чем обессилено уткнуться носом в шею Йегера. В ушах стучит кровь – Ривай чувствует, как рядом опускается Эрвин, как он мягко поглаживает его спину, и как беспокойно ворочается Эрен, приобнимая его за плечи и тихо выдыхая на ухо. За окном все еще идет снег, и часы где-то в коридоре бьют полшестого утра, и он почти может услышать, как где-то звенит упавшая на пол монета. Аверс-реверс, орел или решка – ведь какая, в общем-то, разница?