Когда я умирала III. Сегодня не кончится никогда

- Держи, - говорю я, протягивая девочке свечу. Та принимает свечу из моих рук и придирчиво оглядывает, даже не зная, зачем ей она. Сегодня мы специально встретились пораньше, накануне договорившись проверить её способности как – нибудь еще. К несчастью, я помнила не так уж много фишек ведьм, но вот про их способности к разжиганию огня знала наверняка. Помнится, Бонни именно так поверила в свои способности. Что ж, теперь очередь Лунни. - И что мне делать дальше? – доверительно спрашивает она. – Понятия не имею, – жму плечами, поправляя сумку на плече, – сконцетрируйся для начала. Да, учитель из меня хреновее не бывает. – А это как сделать? – девочка что есть силы сжимает свечу в кулаке, что плохо помогает. – Не знаю я, – зеваю, прикрывая рот рукой, – попробуй напрячься. Стюарт морщится, напрягая мышцы. Свеча не загорается. – Облом, – она грустно улыбается, – из чего делаем вывод, что никакая я не ведьма. Может, лучше в школу? – Знаешь ли, лучше я буду заниматься способностями ведьм, чем добровольно соглашусь на школу, – порывисто возражаю я, – Лучше ещё раз попытайся. Лунни вздыхает и зажмуривается крепко-крепко. На какое-то мгновение кажется,.что у нас получается, но нет. Огня не наблюдается. Ни искр, ни пламени. Ничего. - Хей, лохушка! - вопит из машины Джули, проезжая мимо нас. В её понимании, это приветствие еще не самое худшее из тех, что можно придумать. В моем понимании, ей должно быть смертельно скучно, чтобы лезть к другим людям или она просто дура. В понимании Стюарт это оскорбление. Кулаки девочки сжимаются к разжимаются, пока она провожает порш Джули ненавидящим взглядом. - Эй, - успокаивающе произношу я, невесомо проводя двумя пальцами по плечу Лунни. Следующие слова утешения застревают у меня в горле комом, когда я замечаю, на что Стюарт указывает пальцем. Упавшая на песок свеча горит ярким пламенем. *** - Зато у меня получилось, - шепчет девочка, демонстративно медленно выводя в тетради формулы, списанные с доски, - Это же круто, да? Я же в этот момент отвлеченно размышляю над тем, что химия - настоящее дерьмо. Из всех этих пробирок, горелок и формул, я знаю лишь, слово "Арджент" переводится как "серебро". И это отнюдь не благодаря учителю. - Боже, ну почему она пялится, - протягивает Лунни, пялясь на Джули в ответ, - Ненавижу её. - Ненависть слишком тяжелое чувство, Лунни. Ненавидеть можно убийцу твоих близких или первую любовь, разбившую сердце, но никак не тупую девочку, у которой нет никакой личной жизни и цели, кроме как достать тебя. Получив вопросительный взгляд от подруги, я мысленно называю себя идиоткой за несколько пафосные слова. Не люблю говорить что-либо не к месту. Как по мне, лучше вообще молчать. - Давай с ней что-нибудь сделаем, - шепчет Стюарт мне на ухо, пока учитель отворачивается к доске. - Я не против, только что? - Зажжем волосы, - в глазах Лунни появляется нездоровый огонек. - Это слишком, - останавливаю я его, - Так что нет. Она отворачивается, все так же не сводя взгляда с Джули. Та делала абсолютно то же самое. Тупые игры в переглядки меня всегда бесили, если, конечно, не играла я с Колом. Вот с ним это весело. - Шлюха, - шепчет Джули, делая вид, что ищет что-то в своей сумке, - Тупая шлюха. У Лунни от злости темнеют и без того темные глаза. Она напрягает кулаки, глядя сквозь Джули на её смесь химической дряни в высокой банке. Желтая смесь темнеет, превращаясь в зеленую, после становится фиолетовой. Наконец смесь начинает закипать, становясь черной. Я дергаю Стюарт за рукав кофты, стараясь не допустить чего-то взрывного. Однако, не успеваю. Класс равномерно наполняется черным-черным дымом, учитель вместе с учениками надрывно кашляют, а Лунни, кажется, сама не понимает, что натворила... *** - Мистер Робинсон, какого хрена?! - восклицаю я, когда этот козел сжимает наши с Лунни руки сильнее. Почему-то после того, как класс выбежал из задымленного помещения, завуч решил, что виноваты именно мы. Вообще-то, это правда, но я ума не приложу, как он это узнал. Мужчина тащит нас по коридору за руки и, что странно, Лунни совсем не сопротивляется, когда я чуть ли не царапаюсь. - Не выражайтесь, мисс Гилберт-Майклсон, - он толкает дверь, совсем не замечая того, как меня передергивает от этой двойной фамилии. Для меня "Гилберт" и "Майклсон" в одном предложении возможны лишь в том случае, если между ними есть слово "убил". Тогда есть куча вариантов, кто кого убил и иногда это даже является правдой. "Елена убила Ребекку", допустим. Или "Кол убил Еву", что становится возможным, когда завуч впихивает нас в свой кабинет и я замечаю, что на стуле уже сидит Кол, очевидно, вызванный кем-то из учителей. Меня до жути пугает этот потемневший взгляд, устремленный на меня. Даже не сомневаюсь, что он вместе с Робинсоном придумают мне какое-нибудь воистину ужасное наказание, посему я высовываю язык, дразня мужчину. Один раз ведь живем, так почему не пытаться вывести из себя тысячелетнего кровожадного холерика, который уже давно хочет свернуть мне к чертям шею? - Мистер Майклсон, - заискивающе обращается зауч к древнему, проходя за свой стол, - вы уже знаете, что они сделали? "Они" это мы, а мы ничего не сделали, кроме того, что мысленно обматерили этого учителя. По крайней мере, я. - Меня уведомили, - Кол складывает руки на груди, - Но с чего вы взяли, что это именно эти девочки? Робинсон бледнеет, будто не ожидав того, что Майклсон примется меня защищать. Во всяком случае, я его понимаю. Это действительно очень неожиданно даже для меня. - Ну... как же, - лепечет он, - Ведь все факты указывают именно на них... Кол улыбается своей фирменной наглой ухмылкой, расправляя плечи: - Факты? Какие именно факты могут указывать на то, что две девочки, которым еле шестнадцать есть, умудрились взорвать что-то в работе другой девушки, которая сидела на другом ряду через три парты? Мой рот автоматически приоткрывается от объема информации Майклсон. Уж не знаю, откуда её взял, но выглядит это довольно убедительно. - Мы пока не знаем, но вскоре... - Вот "вскоре", - вампир повышает тон, - когда вы найдете достаточно веские доказательства, клянусь, они обе поплатятся. Он встает со своего места и кивает нам, чтобы мы выходили из кабинета. Сам же он говорит напоследок: - А пока, мистер Робинзон, - фамилию он специально кривляет, - даже не вздумайте приближаться к ним обеим. *** Стюарт машет мне рукой, уже хватая пальцами дверную ручку. Я вздыхаю и делаю то же самое в ответ, параллельно поглядывая на Майклсона. Пока в машине еще была моя подруга, поездка была не такой уж и неприятной. Сейчас же, наедине с первородным, мне действительно становится страшно за свою хрупкую жизнь. - Зачем ты нас отмазал? - осторожно интересуюсь я, теребя ремень безопасности. - Мне было скучно. Меня накрывает какое-то странное разочарование. Хотя, чего я ожидала? - Только и всего? Вместо ответа он бросает недовольный взгляд на мои руки, рвущие ремень: - Убери. - Нет, - качаю головой я, начиная играть полоской лишь сильнее. - Немедленно убрала руки, иначе я тебе их оторву. Беспечно хмыкая, продолжаю действовать первородному на нервы, то соединяя, то разъединяя замок на ремне. Рука Кола крепко хватает за запястью мою, с силой оттягивая в сторону. Я болезненно ойкаю: - Мне больно! - Убери руку, - равнодушно приказывает он. Бормоча себе под нос обзывательства, все же отстраняя руки в сторону. Позже возвращаю, но лишь на одно мгновение, чтобы и вовсе расстегнуть ремень: - Доволен? Первородный кивает, резче, чем обычно, поворачивая руль в сторону. От этого я больно ударяюсь боком о дверь, Кол же злорадно смеется. - А что будет, если первородного сварить заживо? - вдруг интересуюсь я. - Кто-нибудь из семьи спасет другого, а после поможет исцелиться, - терпеливо говорит Майклсон. - А если сварить в вербене? - Откуда такие вопросы, малышка Гилберт? - Строю планы на будущее. Кол приподнимает брови, глядя на меня: - Ты серьезно думаешь, что сможешь меня убить? - Не убить, так вырубить на пару сотен лет, - жму плечами, отрешенно глядя на свои колени. Если говорить честно, то несу я откровенный бред, прекрасно понимая, что я не могу его убить. И это злит до боли в животе. - Посмотри на меня, - приказывает Кол и сам поворачивает мою голову на себя. Двумя пальцами он приподнимает мой подбородок, приближая свое лицо к моему так близко, что я могу почувствовать его теплое дыхание на своих губах: - Вот что, моя маленькая дурочка, - вкрадчиво проговоривает Майклсон и сжимает мой подбородок сильнее, когда я дергаюсь, - не надейся на это. Ни ты, ни твои твои друзья не смогут навредить мне или моей семье. Никогда. Мы убьем их раньше, убьем всех, до последнего. Поняла? Силюсь ответить, но вместо мыслей в голове лишь истерично бьется слово "моя", сказанное первородным. И от этого меня передергивает, хоть при этом по телу развивается странное чувство теплоты, которое я совсем не хочу испытывать... Которое нельзя испытывать. - Я спросил, - он сжимает мой подбородок так сильно, что на моих глазах выступают слезы, но ему плевать. Как и мне. Всё, о чём я думаю, что я вижу: темные-темные глаза перед моими, в них почти не заметно зрачка, зато отчетливо прослеживается ярость. - Поняла, - наконец выплевываю я, упирая ладони в грудь Майклсона. Тот не спешит меня отпускать. Первородный расслабляет захват пальцев, но всё так же пристально глядит на меня, я всё так же чувствую его дыхание на губах. Прищуривает глаза, будто пытаясь найти в моем лице что-то, чего не видел раньше. Я судорожно сглатываю, чувствуя бешено стучащее по ребрам сердце. Его лицо приближается... *** Никто из них не глядел на дорогу, а надо было: автомобиль летел прямо в стену. К сожалению, оба были заняты кое-чем откровенно важным, тем, что важнее жизни. Они смотрели друг друга в абсолютном молчании. От удара девушка отключается тут же, а грудь Майклсона пробивается насквозь какой-то запчастью, что, конечно, временно. Но последним он думает о том, что на Гилберт не было ремня безопасности...