Когда я умирала III. Сегодня не кончится никогда

Глаза раскрываются с огромным трудом, ибо меньше надо было пить накануне, тело не чувствуется, видимо, онемело, но зато голова соображает нормально. Хорошо она не соображает никогда, но нормально - да. Похоже, похмелье пока что не началось. - Доброе утро, что ли, - бурчит справа от меня Майклсон, отчего я дергаюсь и едва не падаю с кровати. Вампиры, а первородные в особенности, просто обожают пугать обычных людей, это я поняла еще тогда, когда в наш спокойный милый городок заявился этот ночной кошмар (в прямом смысле) по имени Деймон Сальваторе. Помнится, еще при первой нашей встрече он исчез в никуда, а уж потом, когда я узнала о вампирах... Потом его главным хобби и развлечением, помимо Елены, стало неожиданно появляться рядом со мной в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время. От падения меня удерживает рука древнего, что мягко удерживает меня за талию, но от этого лучше не становится. По всему моему телу бегут мурашки, сердце же выплясывает странный танец и бьется о ребра. Идиотская реакция, правда? - Господи, ты-то что здесь забыл? - ною я, переворачиваясь на бок так, чтобы видеть первородного. Тот даже глаза не открывает, зато сонно улыбается. Темные волосы, что никогда не знали расчески, шрам на брови и впадинка в подбородке... Всё, как я люблю. - Если ты еще не заметила, то это моя комната. И да, спустя мгновение я понимаю, что действительно заснула в его комнате. Но почему тогда он не свалил в мою, оставшись здесь, со мной? - О, прости, - торопливо извиняюсь я и спускаю ноги с кровати. Тело движется так, будто оно не мое, голова кружится... Так вот оно какое, похмелье. Когда мои ноги подкашиваются и я едва не опускаюсь на холодный пол, меня подхватывают крепкие руки и невозмутимо прижимают к себе. И снова по коже бегут мурашки, стоит лишь почувствовать выдох Кола на своей шее. - Кхм, спасибо, - смущенно бросаю я, и, торопливо освободившись из приятных объятий Майклсона, пулей бросаюсь за дверь. К счастью и одновременно несчастью моя комната находится не так уж далеко от комнаты первородного. И все-таки этот дом уж слишком идеальный. Пол не скрипит, как и все двери, идеальный порядок всюду, помимо моей комнаты. Видимо, он постарался нанять домработницу, которая сумела прибираться, не попадаясь мне на глаза. Эта идеальность выводит из себя и только больше наталкивает на мысль, что где-то там, в далеком, но родном Мистик-Фоллсе остался мой дом и моя семья, о которой я наверняка еще многого не помню. Вспоминается извечно неработающая техника, к которой Рик вообще не прикасался, опасаясь усугубить положение, тайник в виде картины в комнате Елены, где она прятала дневник, пока к нему не добрался Джереми. Еще три зубные щетки в высоком стакане: у Елены красная, у Джереми зеленая, а у меня синяя, мой шкаф, который опасно открывать, иначе на голову вывалятся все небрежно брошенные вещи, трещина на одной из ступенек, ведущих на веранду, и бурбон в тумбочке, спрятанный Алариком и этим придурком Сальваторе. Видимо, они так и не поняли, что мы с Еленой нашли бутылку через пару часов. - Надо же, даже потолок идеальный, - хмыкаю я, задумчиво скользя взглядом но белоснежной штукатурке. И верно, ни одной трещины или неровности, будто это все ненастоящее, будто это кукольный дом, в который я попала по случайности. Как будто скоро я очнусь и все произошедшее покажется мне длительным кошмаром. Будто и не существовало этих вампиров, ведьм, оборотней и прочей сверхъестественной ерунды. Но если посмотреть с другой стороны... Мои новые друзья и враги дали мне и моим близким то, что никогда бы не смог дать кто-либо другой: да, были боль и разочарования, слезы и разлуки, не отрицаю. Но ведь было и иное. Деймон, пусть он и козел, всегда отличался просто ужасающей самоотверженностью в купе с уверенностью в себе и несравненным чувством юмора. Странная смесь, кстати говоря, не каждый вынесет. Стефан, серьезный и задумчивый Стефан... На моей памяти ни разу не случилось такого, что он не помог кому-либо. Кому угодно, Елена это или случайный прохожий. Керолайн. Кто бы мог подумать, что из девушки, которую не интересовало ничего, кроме платьев и парней, спустя такое короткое время получится такое чудо, такой отзывчивый и светлый человек? Бонни, она уже столько раз спасала нас от смерти... Ума не приложу, как она все еще умудряется сохранять спокойствие в любой ситуации? Я бы уже с ума сошла. А про Майклсонов я промолчу не потому, что сказать нечего, а потому, что слишком долго рассказывать. *** - Это не смешно, Синди, - цедит сквозь зубы Ева Майклсон, проглатывая виски залпом, - Мне совсем не смешно. Её подруга падает на диван рядом с ней, закидывает ноги на стеклянный столик и смеется еще громче, будто специально издеваясь над первородной. О, да, это она умела и делала всегда с любовью, с очень странной, но любовью: - То, что ты только что рассказала - бред. Никогда не поверю в то, что какая-то мелкая тупая копия тебя смогла охмурить твоего придурка. - Это так, - она жмет плечами, не обращая внимания на очередное оскорбление в сторону Кола, - Но я не уверена, что она это специально. Девчонка сама не понимает, что делает. Синди надувает губы на манер утки, а после легкомысленно взмахивает рукой: - Он, конечно, идиот тот еще, но тебя не бросит никогда, - и, забывшись, вампирша меняет тон и настрой, - Если он не педофил, само собой. - Заткнись, - Майклсон хмурится, - Подруга, называется. Девушка жмет плечами, подтверждая свое неумение сочувствовать кому-либо. Ева вздыхает, зачарованно разглядывая огонь в камине сквозь темную жидкость в бокале. Где-то на самой её поверхности души клубится хренова туча вопросов, адресованных в пустоту. Почему Кол так неровно дышит к её копии? Что такого случилось, что он, как казалось первородной, разлюбил её? Где были ошибки? Ева Майклсон, на самом-то деле, не была такой уж ужасной вампиршей без совести. Она все еще смущалась перед внимательными взглядами Элайджи, всё ещё нервничала в компании первородных. Все еще любила своего мужа больше, чем жизнь. Просто не привыкла его с кем-нибудь делить, а, тем более, не привыкла доверять чужакам. Девочке в спальне Кола глубокой ночью она точно не доверяла. - Он тебя уже поздравил? - между прочим спрашивает Синди и взрывается смехом, когда видит испуганный взгляд подруги, - Слушай, он хоть знает, что ты в другом городе и отпраздновать твой день рождения вместе вам не светит? Майклсон мотает головой, чем вызывает новый приступ смеха у девушки, но всё так же продолжает копошиться в сумочке в поисках телефона. Под руку попался блеск для губ, кошелек, бутылка крови (в её положении первородной Ева никогда не могла знать, кто и как попытается убить её в следующий раз, приходилось себя страховать), только не телефон. Нащупав плоский смартфон, она выдергивает его и, кусая губы, ждет включения. - Сто двенадцать пропущенных только от него, - упавшим голосом произносит первородная, - Мне конец. Она не успевает и глазом моргнуть, когда Синди забирает у нее из рук телефон и сует себе в карман: - Плевать. Сегодня твой день рождения, развлечемся и без него. *** Кол скрипит зубами, когда очередной звонок оказывается проигнорирован, хотя голос оператора и уведомил его несколько часов назад, что его бестолковая жена уже додумалась включить телефон. Пусть вчера вечером он и не придал особого значения её отсутствию (Ева вообще предпочитала жить в гостинице, дабы её двойник не мешал ей жить), то в одиннадцать утра это уже казалось странным. Больше чем за тысячу лет традиция праздновать её день рождения стала нерушимой, и Кол отказывался понимать, что пошло не так. Разве что в последнее время он действительно не уделял ей должного внимания?.. - Если ты не ответишь в ближайшие полчаса, - шипит он, даже не пытаясь смягчить тон, - я тебя изнасилую. Дважды. Жестко. Время пошло. Небрежно сунув телефон в карман джинсов, он со злостью толкает дверь в комнату младшей Гилберт. Пара глаз тут же скачут с желтоватых страниц книги на него, и Кол даже слышит, как она задерживает дыхание. Злость на ту, другую Еву, мгновенно переносится на эту, но он себя отдергивает. Отношения с ней только начали налаживаться и портить их, по меньшей мере, было бы глупостью. - Что? - робко интересуется Гилберт, закрывая книгу. Перед этим мужчина успевает заметить, как она загибает нижний угол так же, как он, и злость на нее утихает, уступая место злости на себя. Ева ведь видела книги в его спальне, видимо, и переняла эту привычку нечаянно. Давать ложных надежд ей не хочется, но временами первородного так и тянет к ней. Он видел в ней Еву Майклсон тысячу лет и еще какое-то время назад. Ту Еву, которая швыряла в него яблоки, которая рыдала после его смерти, которая любила шоколадное мороженое. Нет, отношение к жене чуть-чуть изменило не её обращение в вампира и, соответственно, некие изменения в характере. Её сила. Она больше не была слабой и не требовала защиты. - Мне запрещено входить? - все же бросает с грубостью. Гилберт мотает головой, а после, закусив губу, с очевидным страхом сообщает: - Я всё вспомнила. Что-то внутри Майклсона обрывается. Он выгибает бровь, ожидая продолжения её слов и она отвечает, но только совсем не так, как он думал. Как надо было ответить для своего же блага. - Но я не меняла своего отношения к тебе, правда. Рывком вырывая книгу из рук девушки, он опрокидывает её на кровать и нависает сверху, с интересом разглядывая перепуганное лицо. Она красива, как красива и его жена, но все же они разные. Хотя бы потому, что Ева Майклсон уже давно его не боится, а эта всё пытается скрыть свой страх и... и влюбленность. Кол понял это пару дней назад. Зрачки синих глаз увеличились, пряча в себе гамму чувств к нему, бледные губы немного приоткрыты, как будто она хотела что-то сказать. Он даже видит знакомую родинку на виске, но начавшуюся появляться улыбку от этого зрелища перебивает безумный громкий стук её сердца о ребра. Палец первородного очерчивает скулу и переносится на губы. Резкий выдох своего имени обдает кожу Кола горячим дыханием. Он давит на нижнюю губу, заставив девушку вновь задержать дыхание. - Ты лжешь. Ты лжешь сама себе, дурочка... Прежде чем Ева осмысливает его слова, губы первородного её собственные. Девушку даже не спасают упирающиеся в крепкую грудь мужчины ладони, он с легкостью разводит их в стороны и скрепляет их замком над светловолосой головой. Другая ладонь тем временем удерживает подбородок Гилберт на месте, не оставляя последних шансов на побег. Он целует её совсем не настойчиво, мягко, пробуя на вкус. Ева Майклсон всё еще пахнет клубникой. Ева Гилберт - малиной. Язык Кола проталкивается сквозь зубы и ей действительно не остается ничего, кроме как впустить его. Губы Майклсона терпкие, со вкусом бурбона. Проходит недолгое время и она робко отвечает ему, подаваясь вперед всем телом. Отпуская её запястья и подбородок, он переносит холодные ладони на её талию, она же кладет руки на его шею, притягивая ближе. Ева Майклсон всегда путала пальцы в его волосах, тянула их. Этих двух было невозможно не сравнивать. Выше всех сил Кола. Этот поцелуй очень мягок. Майклсон отрывается от губ девушки, давая сделать вдох, и вновь целует. Улыбка витает на её губах даже после того, как Кол, не сумев сдержаться, царапает кожу губ клыки и проступает кровь. Это могло бы продолжаться вечно, если бы не трель звонка. Вампир отстраняется от девушки, и, не глядя на нее, вынимает телефон. В голове четкое понимание того, что он натворил. Предал одну, дал надежду второй. Сейчас ему не хочется видеть номер Евы на экране и это не так, ведь звонит ему брат. - Вечно он... - невпопад протягивает Гилберт, заглядывая через его плечо. Теперь её общество не радует, более того, теперь Еву хочется убить. - У нас проблемы, - выпаливает Клаус, как только заканчиваются гудки, - Так что планы меняются. - Ну? - нетерпеливо интересуется Майклсон. Гилберт слышит весь разговор, это мешает. - Она должна родить. Кол закрывает глаза. Знал. Знал, что это случится, знал, что однажды это придет брату в голову. Гилберт хочется убить вдвойне, только чтобы она не слышала его ответа, чтобы она не разочаровалась в нем... Она ведь даже не дышит и наверняка полагается на первородного, наверняка ждет защиты. - Хорошо. Обратно ничего не вернуть. Всё кончено. *** - Он меня убьет, Синди, - Майклсон хохочет, когда подруги заваливаются в дом, - Он точно меня убьет. Ответа почему-то не следует и первородная недовольно оборачивается назад, к двери. Вампирша держится за живот, что само по себе странно. Кровью-то отравиться невозможно. Лицо Синди сереет и она чуть было не падает, но Майклсон вовремя ловит её. Никаких слов, пока Майклсон неверяще смотрит на вздутые вены, на серую кожу. Она потеряла подругу. Она же её и обратила.