Перекрёстные жизни

- Кэнди, - зашептал он горячо, быстро, взволнованно и волнующе, - Кэнди, как ты можешь… как ты можешь ТАК говорить? Я же люблю тебя! Неужели ты не видишь, не понимаешь? Ради тебя я бросил всё, я от всего отказался, я… Она вскинула руку: - Подожди! Боль – огненная, как взрыв, мощная, как волна, - уже знакомая боль накрыла ее с головой, лишая возможности сделать вдох, и пальцы судорожно сжали виски. Боль запульсировала в каждой клеточке тела, в каждой мышце, в каждом воспоминании: « - Неужели ты не видишь?! Я готов умереть ради тебя! – Глупости! Всё глупости!» Красное пламя, взметнувшись перед глазами, заливает багрянцем весь мир. Или это просто солнце всходит, и над равниной рассеивается окровавленный ночным боем туман? « - Я хочу, чтобы ради меня хотели не умирать, а жить! – Жить? Зачем мне теперь это? – Потому что…» Кэнди вздрогнула… и очнулась. Боль схлынула так же быстро, неожиданно, как и появилась, только тело, очищенное вспышкой страдания, немного дрожало, да губы беспомощно раскрылись, хватая прохладный вечерний воздух. - Подожди, - сказала девушка немного спокойней, отодвинулась на край скамьи, мягко отвела мужскую ладонь от своего плеча. – Тэрри, ты… должен понимать, что я не… то есть я верю тебе, конечно, просто не помню того, о чем ты говоришь. - Я понимаю, - кивнул он. – Хочешь, расскажу? Она грустно улыбнулась: - О чем? - О нас! – последовал уверенный ответ. Бывали времена, когда она могла бы слушать об этом часами, когда она мечтала отчаянно и страстно о том, что Тэрри всегда будет рядом. Но теперь те мечты многолетней давности казались слишком далекими, хоть в памяти и не было всех этих лет. Странное чувство. Кэнди зябко передернула плечами – ну, действительно, странное: кто еще на ее месте сидя бок о бок с парнем своей мечты начнет воротить нос и отговариваться невесть чем только потому, что в сердце отчаянно бьется припорошенное пеплом непонятное пока воспоминание? Бьется – и не дает покоя, и мутит воду давно забытого холодного пруда. А этот ветер здесь, в Америке, едва ли чем-то похож на промозглый и сырой британский, на ветер времен детства, времен школы. Тогда между ними – между юным герцогом и американской сироткой – стояло много всего существенного, а… сейчас? Не пора ли покончить с призраками прошлого – раз и навсегда? - Расскажи, - тихо прошептала Кэнди, враз становясь маленькой и слабой, - расскажи мне, пожалуйста. Она не плакала – как и прежде, не могла позволить себе показать слабость даже ему, и все же мужчина заметил, как поникли ее плечи и, мгновенно оказавшись рядом, сжал до хруста, до боли, так сильно, что дыхание перехватило. - Кэнди, ты моя! Ты только моя… - Это правда? - Неужели ты полагаешь, что я мог бы отдать тебя кому-нибудь? - Надеюсь, что нет… - произнесла девушка на грани слуха и спрятала лицо у него на груди. Как же славно: прошло много лет, а ведь ничего-ничего не изменилось. И то, что она чувствовала в Англии, в школе, оказалась правдой, сбылись самые прекрасные мечты! И за это время – за годы, которые пока еще не удалось вспомнить, но обязательно, непременно удастся, детская влюбленность, будущего которой не виделось, преодолела все преграды, окрепла и превратилась в истинное чувство. И оно того стоило, стоило, черт возьми, всех невзгод, недоразумений и страданий! Кэнди подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с обнимающим ее мужчиной, он склонился к ней в попытке рассмотреть смущенное ее лицо – и невесомое прикосновение согрело губы, легкое и нежное, как первый поцелуй… Не согрело – обожгло сильнее прицельного огня канонады. И не легкое как дуновение ветерка – скорее уж сравнимое с порывом ураганного ветра! «Ты обещал! Слышишь?!» Слезы катятся из глаз, щекам щекотно и больно одновременно, потому что мороз крепчает, и горькие слезы становятся льдинками на холодной коже. «Обещал – значит буду жить. Вернусь!» Плакать не хочется. Да и некогда. Дел невпроворот, раненные прибывают с передовой, вокруг гремят бои, упорные слухи твердят о том, что здесь тоже скоро будет передовая. Плакать не время и не место. Просто слезы, не спрашивая разрешения, катятся из глаз. «А если не вернешься, я сама тебе убью! Задушу вот этими руками!» «Договорились. Так и сделаешь. Кэнди…» Она недоуменно раскрыла глаза. - Кэнди, любимая, что с тобой? Тэрри чуть встряхнул ее за плечи, приводя в чувство. Это «любимая»в его устах звучало очень растерянно и немного пафосно. Впрочем, последнее – потому что он актер… наверное. Кэнди не слишком много знала об актерах. Или правильнее было бы сказать: немного помнила? Она ведь с Тэрри вместе, и уже давно, а он актер – и ей пришлось узнать немало… - Я в порядке, - уверенно проговорила Кэнди.- Разве что запуталась чуть-чуть, но это из-за болезни. - Точно? – в его голосе ее бодрой уверенности не было. Пришлось кивнуть несколько даже воодушевленно: - Да. Мне ведь нужно всё вспомнить, понимаешь? И память пытается… как бы это объяснить… пытается выбраться из этой болезни, подсказывает мне что-то, а я… - девушка грустно вздохнула, - похоже, пока я не понимаю этих подсказок. - А о чем они? – живо заинтересовался Тэрри. Кэнди почти успела ответить: «О нас с тобой»! И это было правдой. Такие воспоминания могут быть только о любимом – ни о ком больше. Но вдруг на дорожке, ведущей от дома, появилась маленькая мисс Корнуэлл. - Мисс Кэнди, мистер Гранчестер! – девочка помахала им рукой. – Вот вы где! - А Вы куда направляетесь, мисс? – строго свела брови Кэнди. – Уже поздновато. Полли скорчила недовольную рожицу: - Мне вовсе не хочется спать! Впрочем, и так было понятно: едва ли Энни с Арчи поощряют столь поздний променад в другое время, и сегодня прогулка по вечернему парку – скорее исключение для их дочери, нежели правило. Кэнди опустилась на корточки и, прищурившись, заглянула малышке в глаза: - Удрала? - Всего лишь вышла вас поискать, - капризно надула губки та, - папа говорил с дядюшкой Уильямом – я слышала! – что вам нельзя подолгу гулять мисс Кэнди. - И она права, - Тэрри согласно кивнул, вставая и помогая девушке подняться. – Пошли в дом? Кэнди фыркнула: - Все норовят записаться ко мне в сиделки. Ее ладонь неосознанно скользнула по каштановым волосам Полли – и пальцы дрогнули, запутавшись в пушистых белокурых прядках… «- Ешь яблоко, котенок. – Ууу, не хочуууу! – Ешь-ешь, а то ведь наша мама может поставить в угол… - Не догонишь! Не догонишь! – Кис-кис-кис…»* - Ай! – вскрикнула Полли и всхлипнула. Кэнди открыла глаза. Посмотрела с недоумением вниз, туда, где ее пальцы судорожно вцепились в детские волосы, и одернула руку в испуге. - Что с тобой? – настойчиво поинтересовался Тэрри. - Всё. Хорошо. – Раздельно, как солдаты чеканят шаг. – В глазах опять потемнело. - Просто мисс Кэнди еще не здоровится, - рассудительно произнесла Полли. Кажется, потом они говорили друг другу еще что-то: и Тэрри, и девочка разговаривали, но Кэнди не слышала слов. Ее мучило всё: и осознание своего бессилия, и чувства, похожие на бред, и воспоминания, ускользающие от нее так быстро, что практически не возможно ухватиться не то, что за них – даже за их отголоски. Всё ее мучило, лишая покоя. А особенно – собственная ложь о том, что снова потемнело в глазах! Это ведь не так, не совсем так. Скорее уж просветлело на миг, и в яркой вспышке этой пронеслось детство! Ее… детство… и теплая женская рука, гладящая ее по белокурым волосам… Кэнди взглянула прямо перед собой. Из зеркала, тусклого в лучах светильника под абажуром, на нее смотрело бледное лицо, взрослое и немного незнакомое. Первые морщинки успели прикоснуться к коже возле глаз, хотя в таком освещении они скорее угадывались, нежели были видны основательно. А это ведь странно… Тебе ведь и тридцати нет, Кэндис Уайт Эндри… Впрочем, и на твоей памяти жизнь не казалась слишком легкой, а уж что могло произойти за эти десять лет, самому господу только и известно. Обхватив себя за плечи, девушка встала и подошла к окну. Отодвинула занавеску – и осенняя ночь словно опрокинулась в глаза, рассыпалась всеми своими звездами, разлилась всеми своими туманами, густыми, как молоко, и застыла в глубине зрачков. Кэнди запрокинула голову. Ах, если бы она вспомнила! Всё-всё вспомнила, наконец! Тогда бы… очевидно… она смогла бы стать счастливой. А то… Глупость, конечно, но пока память не вернулась, постоянно отчего-то кажется, что она ворует это свое возможное счастье с Тэрри: у друзей, у прошлого, у себя ворует! Слезы дрогнули в уголках глаз, но скользнуть вниз так и не решились – кто-то тихо постучался с комнату. Кэнди решительно мотнула головой и пошла открывать. На самом деле, никого сейчас видеть не хотелось. Даже Тэрри. Хотелось, пожалуй, осознать, разобрать на тонкие ниточки, а потом снова сложить, подобно мозаике, весь их сегодняшний разговор. Впрочем, не Гранчестер обнаружился на пороге, а сонная уставшая Дороти с подносом в руках. - Кэнди, вот молоко, тебе нужно выпить перед сном. Молоко – это, разумеется, полезно, не понятно лишь, почему друзья относятся к ней, точно к больному ребенку. - Спасибо, - сдержанно кивнула Кэнди, забирая поднос. – Спокойной ночи.