Перекрёстные жизни

Она вышла в сад тогда – после ужина. Не то, чтобы Кэнди стремилась убежать от друзей, но в суматохе торопливых приветствий и обсуждений, смены блюд и постоянных косых взглядов разного толка девушка снова почувствовала головную боль и убегала скорее от нее. На улице было довольно прохладно – впрочем, нормальная погода для этого сезона и для вечера. Ветер гонял подсохшую листву по глади озера, а Кэнди вспоминала Лейквуд. Она всегда любила Лейквуд осенью: золотистые деревья вдоль его подъездных аллей, журчание воды и тихий, почти неслышный шелест травы под ногами. Пожалуй, сильнее она любила Лейквуд только летом, когда цвели розы. Их дурманящий аромат казался сладким до умопомрачения. И горьким до безумия. Аромат первой любви, трагически растоптанной копытами бледно-серых лошадей*… «Не дари мне розы!» - «Всё еще… больно?» - и мягкие пальцы бережно проводят по ладони, как если бы хотели исцелить старые царапины. «Отболело,» - улыбка коротка и похожа на лучик солнца, время от времени мелькающий в сегодняшнем пасмурном небе. «А у меня до сих пор болит…» В висках мучительно застучало – так сильно и ярко, точно искры из глаз. Девушка тяжело опустилась на скамейку у озера и зажмурилась. Обрывки фраз казались чужими, далекими, как прошлое. Откуда они взялись снова? Может, из того – забытого?.. Кэнди попыталась успокоиться и собраться. Что у нее есть сейчас? Детство и дом Пони. Лейквуд: новые друзья, первые враги. Англия – неразрывно связанные воедино счастье и беда среди школьных будней. Потом… снова Америка, Чикаго, работа медсестрой… Энни уже успела рассказать обо всем, но сама она этого уже не помнит, это вычеркнуто из ее головы, то ли волей случая, то ли чьей-то прихотью, и она готова, отчаянно готова сделать что угодно, лишь бы вернуть себе эти прожитые годы. Трудные или счастливые – не важно! Зато – ее! Часть жизни – когда ее друзья становились на ноги, когда начинались и заканчивались эпохи, когда мир менялся стремительно и быстро, а ее там… словно не было. «Это было не с нами…» - «Это моя вина…» - «Не дари мне розы!» - «Тебе по-прежнему больно? Больно? БОЛЬНО?!» - Нет… - одними губами прошептала она, яростно стискивая пальцами ноющие виски. - Кэнди, с тобой всё хорошо? Она подняла глаза и встретилась с обеспокоенным мужским взглядом. - Терри? Конечно же, она не могла сейчас увидеть себя со стороны, но знала совершенно точно, что выглядела очень глупо с этой смущенной улыбкой и румянцем, полыхающим на щеках. С другой стороны, это же Терри! Сколько бы лет ни прошло на самом деле, она всё еще помнит бешено колотящееся от быстрой скачки сердце, и дурацкую постановку «Ромео и Джульетты» в школьном театре, и каникулы в Шотландии… Она помнит всё, и он, кажется, тоже… - Можно? - Садись, конечно! Она немного подвинулась, освобождая место для него, и опустила глаза. Несколько минут они просто молчали, впрочем, с ним и молчать всегда было легко и приятно. Ну… почти всегда – в то время, когда они не спорили, не дрались, не игнорировали друг друга и не… целовались… Кэнди ощутила, что покраснела еще гуще, и решилась, наконец, спросить: - Почему ты приехал? Терри нервно дернул плечом. - Альберт телеграфировал. Сообщил, что у тебя неприятности. Девушка резко вскинула лицо. - И сказал, какие? - Не сказал. Просто просил приехать. И он приехал. Сразу же. Бросился к ней, не думая о собственных делах и проблемах, как поступал всегда. Кэнди улыбнулась своим мыслям, глядя куда-то вдаль. - Терри, - голос ее дрогнул, - а всё это время… чем ты занимался? Мужчина покосился в ее сторону немного странно, и Кэнди пришлось торопливо уточнять: - Видишь ли, тебе же, наверное, уже сказали, что я… не всё помню? То есть, я помню, что ты бросил школу, чтобы найти собственную дорогу, и… Она запнулась на короткое мгновение, посмотрела в лицо собеседнику, и, как обычно, хватило одной его улыбки, чтобы мысли разлетелись стаей испуганных бабочек. Кэнди словно наяву представила, как эти бабочки порхают вокруг нее, садятся на дрожащие ресницы, щекочут кожу щек. Терри наклонился к ней. - И как ты думаешь: нашел? - Конечно, нашел. Как же иначе? Они снова отвернулись друг от друга. Сперва приятный и волнующий, их разговор вдруг приобрел как-то терпкий привкус – как перегоревшая увлеченность. В попытке вернуть былую легкость Кэнди вернулась к началу беседы: - Ты говорил, мистер Альберт связался с тобой. Вы общались всё это время? Немного подумав, Терри покачал головой: - Вообще-то, нет. Хотя найти меня было несложно, сама понимаешь, - перевел взгляд на девушку и тут же поправился: - То есть, я публичный человек, и всё такое. Связаться со мной могли помочь в театре и в прессе, а Альберт оказался влиятельным человеком. Кэнди пришлось кивнуть: - Да уж. Никогда бы не подумала. - Знаешь, я тоже, - согласился мужчина. – Альберт никогда не был похож на этих напыщенных индюков, родившихся с серебряной ложкой во рту. А ведь я на таких насмотрелся в свое время. - Ты же герцог, - не без сарказма заметила девушка, но Терри безразлично покачал головой: - Уже нет. Отец умер пять лет назад, а пока болел – мачеха подсуетилась и выпросила завещание на старшего из моих сводных братьев. Так что кроме громкой фамилии, у меня от той жизни ничего не осталось. Кэнди невесомо прикоснулась к его плечу: - Сожалею. - А я нет, - последовал ответ. Больше они на эту тему не говорили. Зато Терри рассказывал ей: о театре, о своей карьере, о спектаклях в Нью-Йорке и многочисленных гастролях, о том, как она однажды пришла к нему на премьеру здесь, в Чикаго, и бессовестно спряталась на галерке. - А ты меня все равно заметил?! – с замиранием сердца спросила она, но он прокашлялся немного неловко: - Я… случайно узнал, что ты была в зале. Уже потом, после спектакля. Очень жалел, что мы разминулись. - А почему я не подошла к тебе? – Кэнди недоуменно вскинула брови. Нет, ну правда же: почему она была рядом и не подошла к нему после выступления? Тем более, что они перед тем не виделись так долго. Терри пожал плечами: - Там была какая-то запутанная история, я не совсем в курсе. Зато ты приехала ко мне в Нью-Йорк. - Да?! Кэнди никогда не бывала в Нью-Йорке. Вернее, до сегодняшнего дня пребывала в полной уверенности, что никогда раньше. И сейчас ей было особенно интересно, какой он – огромный город ЕГО мечты. - Мы виделись там? – неуверенно поинтересовалась она. Он кивнул в ответ. Уже неплохо. - И... что потом? - Потом ты вернулась домой. Очень… быстро. Мужчина отвернулся, и Кэнди не смогла понять выражения его лица. И себя не смогла понять: почему она тогда вернулась так быстро? Что же такого важного и неотложного могло случиться, чтобы она добровольно бросила его, если всё было так хорошо? Очевидно, она произнесла последнюю мысль вслух, потому что Терри снова повернулся к ней. - Пришло известие о смерти Стира. - Оу… - Кэнди нервно хрустнула пальцами. – Тогда понятно. И даже не нужно объяснять, почему он не сопровождал ее. Ведь работа. Она тоже работала в ту пору, жаль, не помнит сейчас, как это… - Кэнди, поехали со мной. - Что? – она непонимающе взглянула в его глаза и вмиг оказалась прижата к нему крепко-крепко, так крепко – не вырваться. - Поехали со мной в Нью-Йорк, - горячо зашептал мужчина. - Я так скучал по тебе, Кэнди, не мог тебя забыть, не мог себе простить, что отпустил тебя! Поехали… Его срывающийся шепот прозвучал совсем уж жалобно, и Кэнди подумала, что она, пожалуй, слишком о многом должна его расспросить. И других тоже. Потому что в отсутствующих воспоминаниях необходимо разобраться. Потому что осень, и дожди, и жутко болит голова при каждом шаге. Потому что в теплых объятьях Терри ей как-то не по себе среди этой промозглой выпорхнувшей из забытья осени. - Я не могу сейчас, - возразила она, неосознанно отодвигаясь. – Здесь же… Энни с Арчи, и мистер Альберт… - Они поймут! - … и работа… - Ты давно бросила ее, вернее, тебя заставили! И ты давно не работаешь в чикагской больнице. - … и мисс Пони… - Полагаешь, она не будет рада за тебя? - Я не могу… - выдохнула Кэнди в мужскую рубашку. - После всего, что между нами было? – дрогнувшим голосом поинтересовался Терри. После всего, что было… Вспомнит ли она это?! Было бы куда проще хотя бы знать, что она помнит и что не помнит… - А что между нами было? Стараясь говорить спокойно, она подняла глаза и почувствовала, как сильные пальцы ощутимо сжали ее плечи – почти до боли… * pale horse (идиом.) – смерть (дословно «бледная лошадь», именно на такой лошади ездит один из четырех всадников Апокалипсиса - Смерть)