Перекрёстные жизни

47 Они вошли в ее маленькую квартирку вместе, когда осенний, почти зимний вечер уже основательно накрыл город холодом и мраком. Заперев дверь, Кэнди устало привалилась к ней спиной. - С Китти-Кэт всё будет в порядке в Доме Понни, правда? - Конечно, - кивнул Нил. – Всё будет хорошо. Устала, да? Он всегда знал, когда ей плохо, тяжело и больно. По крайней мере, за все годы, проведенные вместе, он ни разу не ошибся в ее настроениях. Стащив с ног купленные вчера ботинки, Кэнди вздохнула: - Бывало и хуже в последнее время. Особенно когда память начала возвращаться, это очень выматывало. Она поежилась, вспоминая постоянные боли, слабость и мерзкое ощущение, будто все кости в ее теле перебиты, а все сухожилья порваны. Нил, отбрасывая собственное пальто, помог снять верхнюю одежду ей. - Они тебя… - он запнулся, подбирая слова, - они тебя хоть лечили? Кэнди улыбнулась тревоге в его голосе: - Ну, они же всё-таки мои друзья! После того, как меня забрали из больницы, семейный доктор Корнуэллов приезжал на осмотр несколько раз. Прописал покой, - она фыркнула, всем своим видом показывая отношение к столь непрофессиональному подходу врача, - и запретил оказывать на меня давление. Представляешь?! Прописал всё от меня скрывать! - Но ты с таким подходом не согласна, конечно. - Конечно! Что за разговоры? Между прочим, доктор Томпсон считает, что от пациентов с амнезией нельзя ничего скрывать, иначе процесс выздоровления проходит куда более болезненно и длится дольше. И вообще… Она, как обычно, была готова обсуждать медицинские вопросы до бесконечности, но муж, покачав головой, мягко перехватил ее взметнувшиеся ладони: - Кэнди, Кэнди, Кэнди… - его губы прикоснулись к ее виску, прерывая речь, упрашивая остановиться, - успокойся, девочка-конфетка. Она замерла в его руках, то ли поддавшись на уговоры, то ли задумавшись о чем-то совершенно своём. Сейчас, как никогда прежде, она напоминала ему хрупкое создание, появившееся из весенней листвы и солнечного света. Всё дело, вероятно, в волосах, – решил Нил. В золотистых волосах, ещё со времен войны немного отливающих серебром преждевременной седины. - Нил? – спросила она вдруг, запрокинув голову таким образом, чтобы заглянуть ему в глаза. – Скажи, как мистер Альберт мог решиться на такое? Он сильнее сжал руки, стараясь в тесном объятье успокоить ее и себя. Себя, пожалуй, больше. - Не думай об этом, - тихо, но уверенно проговорил он. Только Кэнди, резко высвободившись, сжала кулаки: - Как это – не думать? Нил криво усмехнулся: в точности его вопрос. Правда, жене лучше пока об этом не знать. В конце концов, он сам разберется, после того, как разберется с ложными обвинениями и угрозами. Словно прочитав его мысли, Кэнди медленно покачала головой: - Не нужно… - Отошла от него к окну, обхватила себя руками, как если бы хотела согреться. – Послушай сюда: не нужно смотреть так, как будто собираешься завтра сбежать на фронт. - Война закончилась, - задумчиво произнес Нил. Хотя, если уж на то пошло, его личная война с этим конкретным бродягой еще и не начиналась толком. Восемь лет назад, когда мистер Альберт объявился в Бостоне, Нил просто испугался. После стольких лет открытой вражды он только-только завоевал расположение Кэнди. Так недавно, что до сих пор боялся: счастливая семейная жизнь может оказаться быстротечным сном. Разумеется, он не имел желания из этого сна выбираться, но в таких условиях тягаться с добрым, милым, замечательным мистером Альбертом было чертовски сложно. Единственным, что играло ему на руку, что перетягивало чаши весов в его сторону, стала любовь Кэнди. За нее он схватился тогда, словно за соломинку, боясь и на мгновение выпустить жену из рук, не удержать, потерять, а в такой кутерьме думать о сопернике было некогда. Он и не думал. Обходил стороной все острые углы, все скользкие темы. Видел, что Кэнди понемногу смирилась, отпуская прошлое, и тихо радовался собственной победе, уверенный отчего-то: ему никогда не обойти Эндри, не выиграть в честной борьбе. Но восемь лет прошло, и Кэнди по-прежнему была с ним, и пора было признать перед самим собой: ничто уже не изменит, не отнимет его победы. Ничто и никто. - Что же в таком случае нам делать? – задумчиво поинтересовался он. Кэнди пожала плечами: - Просто уедем отсюда. Поедем домой. И ему снова захотелось спросить, как однажды на войне: «От чего ты бежишь? А главное: куда?» Вместо этого он подошел поближе, остановился у нее за спиной: - Конечно, поедем домой. Послушай, Кэнди… Он осторожно развернул ее к себе, потому что предпочитал разговоры лицом к лицу, разговоры, отражение которых можно увидеть во взгляде, и лишь теперь заметил: она плакала. Тихо, неслышно, без шумных вздохов, жалоб и всхлипов – она даже не плакала: всего на миг задержавшись на ресницах, слезы сами медленно стекали по ее щекам. Она редко плакала – его храбрая, сильная девочка. Когда-то в основном из-за него, пару-тройку раз по другим причинам и никогда из-за мистера Альберта. Склонившись к ней, Нил едва ощутимо провел губами по влажной, солоноватой коже. - Зачем? – спросила Кэнди сквозь слезы. Нил знал ответ. По крайней мере, догадывался. Он предпочел бы не озвучивать сейчас ни одной из своих догадок, но Кэнди подняла на него полные слез глаза и повторила: - Зачем он так со мной? Как он мог так ужасно поступить? Том спрашивал тоже, а я… я не знаю, что ответить. Теперь настала очередь Нила пожать плечами с деланным равнодушием: - Я всегда говорил, что он тебя ревновал тогда, в Бостоне. Хотел тебя себе – как женщину или как подопечную, что неважно, – и просто ревновал, когда увидел со мной. - Но почему? – Кэнди вскинулась, стирая слезы. – Он никогда не был для меня чем-то большим, чем старший друг. Или брат. Или… Нет, не понимаю! Как он мог вообразить что-то другое!? Она заходила по комнате, нервно вынимая или скорее выдирая шпильки из волос. Он-то знал: всё дело в ее улыбке, противостоять которой невозможно; всё дело в яркости ее лучистых глаз, в жизни, хлещущей через край. Какой нормальный мужчина сумеет устоять против такой девушки, не попавшись на крючок, не свалившись в любовь, как в бездонную пропасть? - Ты недооцениваешь своих женских чар. – Он даже удивился тому, как ловко смог облечь всё многолетние восхищение в несколько простых и сдержанных слов. – Вероятно, Альберт считал, что можно было… позволить сохранить для себя некоторые тайны твоего прошлого, чтобы… ну, скажем, чтобы не навредить твоему выздоровлению. Кэнди фыркнула в ответ и весьма скептически наморщила лоб: - Лучше бы держался подальше от медицинских дел. И потом… - снова не сумев сдержать гнев, она яростно топнула ногой, - как можно было устраивать мою личную жизнь с Терри, зная, что я замужем? Как можно было стараться поскорее отправить меня в Нью-Йорк, в Европу или еще куда подальше, зная, что в Бостоне меня ждет семья? Да на что этот негодяй вообще надеялся!? Или, может быть, на то, что я никогда не вспомню прошлое? Что навсегда останусь больной, зависимой и ущербной, и что мной можно будет легко манипулировать, прикрываясь высокопарными словами, благородными намерениями и моим же благополучием?! Она не собиралась повышать голос и тем более кричать. Голова перестала ныть по дороге домой, и совсем не хотелось, чтобы неприятные ощущения вернулись снова. Но так уж оно само получилось: обида и боль смешались друг с другом и выплеснулись наружу, как ядовитый, пылающий коктейль. Крепко обхватив ее за талию, Нил произнес раздельно: - Я знаю, чего он ждал. – Получилось так спокойно, что… угрожающе. – Он надеялся: если этот актеришка доберется до тебя своими грязными руками, ты снова влюбишься в него, как раньше. Или поймешь, что никогда не переставала его любить. И что ты все равно захочешь остаться с ним, даже когда твоя память вернется. - Господи… - в ужасе прошептала Кэнди, замирая. И Нил ответил злой, холодной улыбкой на ее испуг. Безмолвным вопросом изогнул бровь: «Что? По-прежнему считаешь его другом?» А затем резко притянул жену к себе. - Никому… - его голос прозвучал хрипло и глухо в напряженной тишине маленькой, почти пустой квартирки, - никому никогда тебя не отдам! Наверное, Кэнди могла бы подыскать слова, уверяющие, что она тоже не намерена никому его отдавать. Но вместо этого она лишь обвила его шею, приникая жарким поцелуем к губам. Это казалось сном – лихорадочным болезненным видением, вырваться из которого не было сил: дыхание смешалось, пальцы судорожно вцеплялись в ткань, даже воздух словно раскалился от нахлынувшей страсти. Одежда полетела на пол: ее – жакет и юбка, приобретенные по случаю разговора с прокурором Кросби; его – изрядно помятый пиджак и рубашка с парой-тройкой оторванных пуговиц. - Я так люблю тебя… Чьи губы выдохнули, вытолкнули хриплый шепот? Его? Её? Или, подобно двум сердцам, бьющимся в унисон, их губы так же одновременно произнесли признание – как молитву? После стольких дней и ночей беспросветного отчаянья, бесконечного одиночества, после проклятий, не нашедших адресата, и слёз, сухих, точно летние грозы без дождей, ему нужно было так мало: прижать к себе ее стройное теплое тело, уверяясь в том, что она жива. После боли и темноты, поглотившей едва ли не половину жизни, после предательства тех, кто был ближе, чем родня, после посягательств тех, кто уже не имел на нее никаких прав, ей нужно было так мало: отдаться желанной любви желанного мужчины, раствориться в нём, уверяясь в том, что он рядом. После разлуки, холодной, как осень, и столь же безнадежной, им нужно было совсем чуть-чуть: снова почувствовать, ощутить, понять, что они вместе. Не прекращая целовать потеплевшие губы, Нил увлек жену на кровать. Обхватил одной рукой ее талию, второй справляясь с рядом мелких пуговиц шелковой блузки. Кэнди, раскрасневшаяся и даже немного смущенная, возможно, еще не успевшая справиться с обидой, но уже мягкая и горячая, чертовски горячая в его объятьях, судорожно вцепилась в его обнаженные плечи, когда блузка распахнулась. - Нил… - ее пальцы прошлись по спине, поднялись на затылок и запутались в волосах. Бесконечное ожидание закончилось. Тихий женский вздох слетел с пересохших губ. Блузка скользнула на пол, оставляя только атлас белья. Только кружево подвязок. Только шёлк чулок. - Кэнди… - его ладони с жадностью прошлись по ней: по плавным линиям, по крутым изгибам, по заманчивым впадинкам. Нил звал ее, словно издалека, прижавшись пылающей, как в лихорадке, щекой к мягкости ее груди. Никому не нужный ответ так и остался невысказанным. Кэнди толкнула мужа, опускаясь за ним на постель. И оказалась в его объятьях. Затем – молниеносно – под ним, прижатая его тяжелым телом к неказистым, стареньким простыням. А затем… всё вокруг них просто перестало существовать… *** До рассвета еще оставалось несколько часов, но город начал просыпаться: где-то у ворот булочник переговаривался с торговцем свежими фруктами, приехавшим слишком рано с какой-то дальней фермы, но их разговор был почти непонятен из-за закрытого окна. Кэнди давно не было так хорошо. И дело не только в длительной разлуке, - удивленно заключила она, - просто Нил… казался сегодня ночью каким-то другим: слишком настойчивым, неприличным, отчаянным. Или, может быть, отчаявшимся? Счастливо улыбнувшись в темноту, Кэнди поправила сбившееся одеяло и как раз устраивалась на мужнином плече, когда Нил, вздрогнув, проснулся. Рывком поднялся и сел на постели, осматриваясь вокруг. Возможно даже, не понял, где он сейчас находится. И с кем… Не желая подниматься вслед за ним, Кэнди потянулась и нежно провела кончиками пальцев по его спине: - Прости, я тебя разбудила… Постаралась, чтобы голос звучал виновато и с сожалением: она же, как никто другой, знает, насколько упрямый Леган нуждается в отдыхе! Но, судя по всему, не очень преуспела в своих намерениях: получилось как-то довольно, игриво, развязно. Как-то совсем уж распущенно. По крайней мере, Нил воспринял её поведение определенно так: навис над ней, удерживая вес на локтях, и поцеловал – будто в водоворот затянул. Ночь опять захватила и закружила их: миллионы звезд сорвались с орбит, чтобы пронестись в ослепительно ярком хороводе; миллионы солнц вспыхнули и погасли вместе с последними искрами страсти. Когда утро, наконец, основательно и бесповоротно вступило в свои права, Кэнди заметила, нежась в теплых уютных объятьях: - Знаешь, за время болезни я, кажется, выспалась на всю жизнь! Столь бодрое утверждение не помешало ей, конечно, тут же сонно зевнуть. - Нет уж, лучше поспи, - заявил Нил, бесспорно довольный проведенной ночью и, как всегда, довольный собой. – Тебе завтра, вернее, уже сегодня точно некуда спешить. - Ошибаешься! – откинувшись на подушки, Кэнди мечтательно закатила глаза. – Как раз сегодня я бы хотела воплотить в реальность свой замечательный, просто чудесный план. Нил с опаской покачал головой: - Боюсь, когда в тебе столько энтузиазма. – Но жена беззаботно отмахнулась: - Глупости! План без изъянов! – И, понизив голос до заговорщицкого шепота, сообщила: - Я, кажется, нашла Трентонам детей…