Один звонок

Ханна сидела за отдалённым столиком в глубине кофейни, пила горячий латте и пыталась привести мысли в порядок. Хотя бы немного. В колонках кафе звучала песня «You’ll Be Okay», которая была как нельзя кстати. Вчера Ханна выпила немного больше, чем обычно себе позволяла. Ну или не немного. В общем, напилась и позволила себе раствориться. Всего на один вечер. Потому что Трэвис был хорошим, любящим. И он был рядом. — Малыш, я больше так не могу. Я люблю тебя, Ханна. И если у тебя есть чувства к Калебу, то я отпускаю тебя, просто… Будь счастлива. Парень разворачивается и уходит, Ханна несколько секунд провожает его мутным взглядом, но затем… — Трэвис, подожди. Оборачивается. — Калеб в прошлом. Я должна, я обязана его забыть, и поверь, даже если я этого до сих пор не сделала, не значит, что я не хочу двигаться дальше. Это тяжело, знаешь? Но я… Я хочу быть с тобой, Трэвис. Ты мне правда очень нравишься. В конце концов, он знал, на что шёл, с самого начала. Он знал, что это не будет просто. Но он любил эту девушку с прекрасными голубыми, словно летнее небо, глазами; светлыми волосами, которые струились между пальцев мягкими волнами, если запустить в них руку; добрым и открытым сердцем, раны которого всегда отражались грустью на лице. Пусть они были вместе недолго, но Трэвис научился читать все её эмоции за считанные секунды. Или, как нравилось думать парню, блондинка позволяла ему читать себя. Он мог давать ей бесконечное число шансов. И даже если бы она ушла, даже если бы к этому Калебу, Трэвис бы всё равно в тайне ждал её возвращения. Потому что эта девушка идеальна для него. Никто не был в постели Ханны, кроме Калеба. До недавнего времени. А точнее, до вчерашнего дня. Это глупо и безрассудно, но она вдруг почувствовала острую необходимость доказать Трэвису (а может, самой себе?), что Калеб ничего для неё не значит. — Ооо, Ханна, моя девочка. Я… я говорил тебе, что ты идеальна? Потому что это так. Ты… ты просто… Слова заглушаются стоном. Мозг отключается, он не должен воспринимать никакую информацию, кроме той, что руки Трэвиса гладят её бёдра, губы оставляют засосы на шее и медленно спускаются к груди. — Не знаю, чем я заслужил тебя, родная, — поцелуй, — но я готов всю жизнь отплачивать богам за тебя. Больше поцелуев. Губы блуждают по телу, тёплые пальцы гладят живот, спускаясь ниже. Закрыть глаза и забыться. Раствориться во времени и парне, который всегда будет рядом. Не предаст, не уйдёт. Трусики падают на пол, горячее дыхание опаляет нежную кожу шеи, поцелуй в область ключиц… Слова «не предаст, не уйдёт» стучат в висках. Всё происходит довольно быстро. Слишком быстро для полного забвения. — Прости, но думаю, тебе лучше уйти, потому что мама не будет в восторге, встретив тебя утром на кухне, — неуверенный голос и извиняющийся взгляд. — Да, конечно, я понимаю. Спокойной ночи, милая. Несколько секунд нежно целует на прощание, затем, улыбнувшись, уходит. А потом позвонил Калеб. Один долбаный звонок, который, признаться, она ждала всё это время. Всё это долбаное долгое время, всю эту бесконечность минут. — Ханна? Она не может ответить, в горле пересохло. Она просто тихо дышит в трубку, не зная, чего ожидать от этого подарка судьбы. — Я решил остаться. В Роузвуде, — никому не нужное уточнение. Но Ханна молчит, и парень теряет былую уверенность. — Ты меня слышишь, Ханн? Ладно, наверно тебе нужно время, чтобы переварить это. Мы можем встретиться завтра с утра в кофейне? — молчание. — Приму это за «да»… Глупо было думать, что она сможет забыть его. Не сейчас, не ближайшие сто тысяч лет. Даже если бы она хотела (а она сумела понять, что это вовсе не так), то он бы пришёл и одним своим взглядом тёплых карих глаз разрушил бы все эти жалкие попытки. Как сейчас. — Привет. Одно слово. Она порывисто встаёт и бросается навстречу его объятиям. Потому что не важно, какие глупости она совершала вчера, неделю назад, в прошлом месяце. В глубине души она всегда была предана этому человеку. И только в нём она хотела растворяться. — Я скучала. — Я знаю. Я тоже скучал. Прости меня за всё это. Я не должен был оставлять тебя. — Нет, ты… У тебя были свои проблемы, поважнее, чем какая-то девушка из провинциального тихого городка, — усмешка. — Не говори так, милая, — целует в макушку, — ты не «какая-то», ты часть меня. Глупо уезжать куда-то, не взяв с собой всего себя. Да и потом, какой же этот городок тихий? Тут круглые сутки звучит мелодия пожарных и полицейских сирен. На её лице широкая улыбка. Только Калеб заслуживает этой улыбки, этой бескрайней теплоты во взгляде. Только его заботливые руки могут обнимать её вот так, ни с того ни с сего, посреди кофейни. — Я вернулся. — Да, тяжело поверить. Калеб бросает на девушку обеспокоенный взгляд, сквозящий, как и всегда, теплотой и заботой. — Ты в порядке? Потому что я вдруг понял, что врываюсь в твою жизнь без приглашения. У тебя ведь есть этот… как его там… Трэвис? Она бросает ироничный взгляд, но улыбка не покидает губ. — Это… Теперь это не важно.

***

Звонок в дверь, лёгкий стук каблуков по паркету. — Трэвис, — лёгкое волнение в голосе, — не ожидала тебя в гости. — Привет, Ханн. Парень потянулся за поцелуем, но блондинка повернула голову, и он чмокнул её в щёку. — Что-то не так?.. — едва вопрос повис в воздухе, как с кухни послышался мужской голос. — …Милая, тебе добавлять сливок, или ты на диете? Ханна вздрагивает, а лицо Трэвиса мрачнеет. — Это Калеб? Что он здесь делает? — Я сейчас всё объясню, — тихий вздох, и, обращаясь к парню в кухне: — Можешь добавить сливок, но немного, я сейчас приду. Затем Ханна выходит на улицу и прикрывает за собой дверь. Ещё один тяжёлый вздох, и она, кажется, готова к этому разговору. — Я знаю, что ты скорее всего не сможешь меня простить. Но я всё равно скажу это. Прости меня, Трэвис. Мне очень жаль. Я, думаю, не должна была делать того, что сделала вчера. Я не должна была причинять тебе лишнюю боль. Но ты ведь знаешь меня, я постоянно совершаю ошибки. Я не пытаюсь этим себя оправдать, я просто хочу, чтобы ты понял, что я ни в коем случае не хотела тебя ранить и обидеть. Ты мне нравишься. Я честно думала, что Калеб в прошлом. Я мечтала забыть его, но он вернулся, понимаешь? Он вернулся, и я не могу его отпустить, когда он рядом. Девушка говорила быстро и тихо, поэтому Трэвис молчал и не пытался её остановить. — То есть, я уточню на всякий случай, ты возвращаешься к Калебу? К тому, кто ранил тебя, бросил и уехал на неопределённый срок? Теперь уже молчала Ханна, опустив уставший взгляд. — Тебе это нравится, да? Чем меньше тебя любят, тем больше привлекательны? В его голосе не сквозило злости, никакого повышенного тона, просто слова размеренным тактом. — Ханна?.. — недовольство, потому что она по-прежнему молчит, а он хочет услышать ответ, хотя это и будет больно. Пусть она скажет это и отпилит этот кусок его сердца себе на память. — Да, я возвращаюсь к Калебу. Прости меня, пожалуйста. Прости. — Тебе… тебе не было хорошо вчера? Потому что если это так, то я хочу знать всю правду. Что терять, — он не сдерживает нервный смешок. — Я этого не говорила, Трэв, — в голосе почти что слёзы. — Ты замечательный, и мне было хорошо, просто… — Я понимаю. Я понимаю тебя, не волнуйся. Я просто должен был знать. Тогда, — секундный взгляд глаза в глаза, — я пойду. Хорошего тебе… вам вечера. — Прости меня. Решив оставить последние пустые — для него — слова без ответа, Трэвис отвернулся и зашагал прочь по выложенной камнем дороге. — Кто это был? — нежные руки сзади обвивают талию, тёплые влажные губы прижимаются к шее рядом с подбородком. — Да так, прошлое. Калеб смотрит непонимающе, но улыбается. Ханна легко усмехается и вовлекает парня в долгий глубокий поцелуй.