Время перемен

У Леи появилось отвратительное чувство, что решение принято за неё, и притом задолго до момента, который она считала решающим. И, что хуже того, сама Лея допустила это, позволяя себе идти на немыслимые компромиссы в надежде оттянуть неизбежное поражение. Теперь же оставалось только идти до конца. В сущности, Траун шантажировал Лею, а вместе с ней и всю Новую Республику — хотя использовать именно это слово для описания ситуации никто так и не стал. С другой стороны, как иначе можно было назвать тот пласт информации, что свалился на Лею по прибытии в имперскую крепость в Неизведанных Регионах? Прежде всего, у Империи действительно был флот, значительно превосходивший самые пессимистичные оценки аналитиков Новой Республики. И, хотя Лея не была профессионалом военного дела, она точно знала: им с таким соперником не совладать. Как ни прискорбно признавать, речь шла больше не о выживании государства — о чисто физическом выживании его граждан. Кроме того, Люк наконец нашёлся — и конечно, вовсе не в том месте, где Лея надеялась его отыскать. Иди речь только о её личных чувствах, разговор был бы иной, но здесь дело принимало куда более глобальный характер. Для Новой Республики Люк Скайуокер являлся не живым человеком, а символом — символом надежды Галактики на возрождение Ордена Джедаев как опоры справедливого порядка. Тем более, что позволить Империи хладнокровно убить её брата-близнеца — идея, которую Лея не стала бы и обдумывать. — Итак, вы утверждаете, что все системы, отмеченные на этой карте, принадлежат Империи? — уточнила Лея у Восса Парка, представившегося командующим крепостью. Сейчас они находились в своего рода командном центре имперской базы, в паре шагов от голографической карты, несколько тревожащей своим размахом. — Строго говоря, эти территории принадлежат Империи Руки, — поправил он. — И в чём принципиальная разница? — В отсутствии единого формального руководства, полагаю, — встряла Мара Джейд. Лея нахмурилась, заметив, что одна из прядей её рыжих волос подпалена. — Во времена Палпатина Траун был сослан в Неизведанные Регионы — и, видимо, вот чем он занимался всё это время, — пояснила она. — Так что единственным связующим звеном между здешними имперскими подразделениями и нынешней Империей является сам Гранд-адмирал Траун. Всё верно? — По большей части, — согласился Парк. — Что любопытнее всего, — задумчиво продолжила Мара, — так это ответ на вопрос, зачем Императору вкладывать столько ресурсов в экспансию в Неизведанных Регионах. — Полагаю, Гранд-адмирал упоминал о внешней угрозе Галактике. Эта угроза вполне реальна, и Император знал о ней. — Хотите сказать, Палпатин был серьёзно обеспокоен будущим Галактики? — скептически переспросила Лея. — Почему нет? — Мара пожала плечами. — Если думать об этом в терминах сохранения его драгоценной Империи. — Ладно, предположим, — вздохнула Лея, уже не в силах скрывать накопившуюся усталость. Разговор между Марой и Парком продолжился, но Лея и не пыталась вслушиваться в его суть. Слишком на неё давило ощущение стремительно сжимающегося времени, что продолжало спешить вперёд, сколько его ни растягивай. И как долго Лея собиралась ждать невозможного чуда? — Я бы хотела поговорить с Гранд-адмиралом, — наконец сказала она. — Надо полагать, вы приняли решение, — заключил Траун, вновь поразительно проницательный. — Да, это так, — каждый звук давался Лее с трудом, но она не готова была так легко уронить чувство собственного достоинства. — Значит, вы готовы принять моё предложение? — Да. — Одно слово, и мир изменился навсегда. *** Когда Хан сажал «Тысячелетний Сокол» на поверхность лесистой планеты, расклад выходил довольно неплохой. Одна имперская база, один небольшой гарнизон — ну хорошо, возможно, не совсем небольшой — и никаких признаков осложнений. Пусть имперцы могли засечь «Сокол», реакции с их стороны не последовало, и Хан с Чуи беспрепятственно добрались до самой базы. Когда имперский звёздный разрушитель, выскользнув из гиперпространства, навис над планетой, Хан насторожился. Совпадения совпадениями, но одного визуального сканирования с орбиты могло хватить, чтобы обнаружить припрятанный Ханом корабль. Впрочем, проблемы бывший контрабандист предпочитал решать по мере их поступления. Когда за разрушителем последовал приличного размера флот, Хан начал серьёзно обдумывать тактическое отступление. В то же время проверять себя на прочность в гонке с десятками имперских кораблей он желанием не горел, так что лучшей стратегией счёл творческую импровизацию. И теперь Хан примерял на себя костюм штурмовика, найденный на так кстати подвернувшемся складе — все новоприбывшие солдаты, похоже, не смогли разместиться внутри имперской базы и развернули временный лагерь в её окрестностях. — Послушай, мне это тоже не нравится, — ответил Хан на недовольный вой Чуи. — Но если я возьму тебя с собой, нас схватит первый же патруль. Изучая данные на информационном терминале при помощи ловко стащенного у одного из офицеров базы пропуска, Хан снова отмахнулся от непрошеных подозрений. Да, внутрь охраняемой крепости он проник довольно легко — возможно, слишком легко. Но не всякий же раз попытка остаться незамеченным должна заканчиваться катастрофой, в конце-то концов. Имперская крепость, как выяснилось, называлась Рукой Трауна, что само по себе наводило на тревожные мысли. Пролистав список данных о поставках, Хан не сдержался и присвистнул. Оружие, ресурсы, запчасти — в общем, легче было перечислить то, чего не перевозили через эту базу. — Откуда здесь может быть?.. — пробормотал Хан, нахмурившись. На карте крепости одна из комнат значилась как «выделенная делегатам Новой Республики» — и вот это уже выглядело более чем подозрительно. Неужели кто-то из сенатских идиотов решился на предательство? Или Республика начала-таки вести переговоры с Империей? Оба варианта на вкус Хана смотрелись прескверно, так что, не теряя ни минуты, он скачал карту и направился к загадочной комнате. Пришло время наконец выяснить, что за хаттова чушь здесь творится. Добравшись до места — и, как ни странно, не встретив на своём пути существенных трудностей — Хан внезапно осознал, что чересчур мягко охарактеризовал происходящее. В сущности, тот момент стал одним из немногих в жизни Хана, когда тот растерял вообще все известные ему слова. Удивлённая не меньше него самого, на Хана смотрела его собственная жена. — Привет, — сказал Хан, чувствуя себя очень глупо. — Что ты здесь делаешь? — встревоженно спросила Лея. — Я задаюсь тем же вопросом в отношении тебя, конфетка. — У меня не было иного выхода, — твёрдо ответила она. — Я не могла сидеть и ждать, пока Империя не разрушит всё, что мы создали. — И теперь ты хочешь сама отдать Галактику Трауну? — разозлился Хан. — Я хочу сохранить, то что ещё возможно сохранить. — Ты так просто поверила его обещаниям? — Он подошёл ближе к Лее. — Посмотри вокруг. Империя только и делает, что обманывает — так было с самого начала, и с тех пор ничего не изменилось. — Ты должен меня понять, — почти умоляюще ответила она. — Я... — растерялся Хан. — Послушай меня. — Он положил ладони на плечи Леи. — Я знаю, ты веришь, что поступаешь правильно. Но вспомни, сколько зла причинила Империя, и подумай ещё. Неужели ты хочешь иметь к этому отношение? — Хан замолчал. Серьёзные разговоры никогда не были его сильной стороной. В комнате повисла напряжённая тишина. Смотря Лее в глаза, Хан был готов поклясться: она недоговаривает о чём-то ещё. — К сожалению, Хан Соло, решение уже принято, — Хан шустро обернулся на спокойный голос. В дверях стоял один из известнейших в Галактике экзотов — Гранд-адмирал Траун. — И не в вашей компетенции на него повлиять. — Вы... — Лея бросила на вошедшего яростный взгляд. — Я не хотел прерывать сцену вашего воссоединения с супругом, советник, но обстоятельства меня к тому обязывают. Ваш муж в сопровождении вуки проник на имперский военный объект. — Что вы сделали с Чуи? — мрачно спросил у него Хан. — Жизни и здоровью вашего компаньона ничего не угрожает, — сообщил Траун. — Однако я не готов позволить вам и вашему другу свободно расхаживать по территории моей крепости. Советник, у вас нет возражений? Лея не отвечала. — Так значит, ты и правда уже всё решила? — обратился к ней Хан, помрачнев ещё больше. — Мне жаль, — печально ответила Лея, и её взгляд говорил сам за себя. — Действительно жаль. — Вот как? — Хан похлопал по своим несуществующим карманам. — Что ж, ясно. Чуть позже ему в голову приходила мысль о том, что не стоило вести себя так грубо по отношению к Лее — но, с другой стороны, виноватым во всей этой ситуации был явно не он сам. *** Позволяя Гранд-адмиралу Трауну принять командование над флотом, Имперский Правящий Совет сошёлся во мнении, что военные победы принесут исключительную выгоду, а что до прочих политических последствий — невозможно представить себе, чтобы не-человек, тем более не имеющий связей в тогдашней Империи, мог стать реальным игроком. Время показало, что советники допустили роковую ошибку, недооценив Трауна, и теперь их влиятельность в собственном государстве таяла на глазах. Хотя многие члены Совета и продолжали отрицать очевидные истины, Эдарос Дим определённо не был одним из них. Ситуация была критической и до настоящего времени, теперь же действовать следовало незамедлительно. — Итак, вы утверждаете, что Гранд-адмирал заключил мир с повстанцами, и как только он прибудет сюда, то потребует от Совета поддержки? — уточнил Эдарос у своего шпиона на борту «Химеры». — Причём от лица повстанцев на переговорах выступала Лея Органа-Соло? — Всё верно, сэр. Эдарос отключил связь и позволил себе скривиться. Он до конца надеялся, что до подобного не дойдёт. Траун часто совершал невероятные вещи, но, как правило, касались они исключительно военной сферы — сейчас же власть Совета ставилась под прямую угрозу. Без сомнения, Траун собрался полностью перестроить имперскую структуру власти — иначе как бы повстанческая принцесса согласилась на его условия. Хуже того, на руках у него были все карты, и, если вопрос будет выставлен на обсуждение, членам Совета придётся поддержать Гранд-адмирала. Разве что — Эдарос усмехнулся пришедшей в голову мысли — повстанцы передумают вести дела с Империей. Да, идея просто чудесная, и, как думалось Эдаросу, он знал, по кому следует ударить, чтобы хрупкий политический консенсус повстанческой республики разрушился раз и навсегда. — Пора действовать, — сказал Эдарос своему помощнику, ожидавшему у двери. — Лично поговори со всеми советниками из моего списка и сообщи, что у нас лишь одна попытка, прежде чем станет слишком поздно. Так что пусть предлагают только самых надёжных исполнителей. Возможно, у Эдароса ещё был последний шанс всё исправить. *** — Мне хотелось бы обсудить с вами вопрос о существах, чувствительных к Силе, — обратился Траун к Лее, когда та уже втайне понадеялась, что на сегодня их разговор окончен. — Не хочу, чтобы моя точка зрения стала для вас неприятным сюрпризом — тем более, что проблема касается вас лично. — И какова же ваша точка зрения? — резче, чем следовало, поинтересовалась Лея, всё ещё нервничая после неожиданной встречи с Ханом. До крайностей, конечно, не дошло — имперские штурмовики заперли Хана с Чубаккой в одной из пустующих гостевых комнат. Но осознание того, что её муж снова оказался в плену Империи, причём при непосредственном участии самой Леи, не давало ей покоя. — Тех, кто обучен обращению с Силой, без сомнения, необходимо контролировать, как поступали и Республика, и позднее Империя. — Мне казалось, Орден джедаев не был подотчётен республиканскому правительству, — заметила Лея. — Возможно, не на формальном уровне, — согласился Траун. — Но, думаю, вы знаете, что во времена Войны клонов джедаи назначались генералами республиканской армии. Выводы из этого факта довольно очевидны. — Так что конкретно вы предлагаете? — Поставить всех разумных, владеющих Силой, на службу Империи. Подобные меры могут показаться излишними, однако отсутствие полного контроля может сыграть роковую роль в судьбе всего государства. Вспомните историю падения Республики. Лея глубоко вздохнула. Беседа и в самом деле начинала принимать неприятный оборот. — Тогда что насчёт тех, кто не изъявит желания служить Империи? — мирный договор — это одно дело, а отдавать своих детей на имперскую службу Лея не собиралась. — Любой обученный обращению с Силой является угрозой, — сказал Траун тоном, не терпящим двояких толкований. Не то чтобы Лея была принципиально с ним не согласна, но ситх, речь ведь шла в первую речь о её детях. С другой стороны, Лея никогда не считала, что кто-либо из них и правда обязан стать джедаем. Достаточно вспомнить, как закончил Вейдер, в своё время принадлежавший к Ордену. В других обстоятельствах Лея доверилась бы Люку, но теперь она могла разве что ждать времени, когда Джейсен, Джейна и её пока не рождённый ребёнок достигнут возраста самостоятельных решений. К тому моменту всё ещё может измениться. А если и нет — у Леи есть долгие годы, чтобы подобрать правильные слова. — Я понимаю вашу позицию, — максимально нейтрально произнесла она. — Вы хотели поговорить о чём-то ещё? — Да, пожалуй, — задумчиво ответил Траун. — Дело касается ваших детей. Они сейчас находятся на Корусанте, не так ли? — Почему вы об этом спрашиваете? — насторожилась Лея. — Как только о результатах переговоров будет объявлено в Новой Республике, наверняка найдутся недоброжелатели, что попытаются повлиять на вас, угрожая членам вашей семьи. Вы не согласны? — Я доверяю своей охране, — хотела бы она быть полностью уверенной в своих словах. — Когда вы не можете контролировать ситуацию лично, произойти может всё, что угодно, — резонно заметил Траун. — Разве не лучше будет детям находиться рядом со своей матерью? — Похоже, вы быстро забыли о своих попытках похитить их для К'Баота. — Лея упрямо поджала губы. — При всём уважении, советник, вы тогда были моим врагом, а К'Баот при всей своей нестабильности — союзником. Кроме того, я не принуждаю вас — всего лишь выражаю готовность помочь. — Какой интерес вам мне помогать? — в бескорыстный альтруизм Трауна она не поверила бы и на секунду. — Не хочу, чтобы всё, чего мы с вами достигли, перечеркнула нелепая случайность. Лея серьёзно задумалась. Конечно, ей было бы гораздо спокойнее, находись Джейсен и Джейна как можно ближе — но довериться Трауну и Империи? Что, если Траун лишь ищет очередной инструмент давления? Последнее предположение, впрочем, Лея сочла слишком параноидальным: у Гранд-адмирала и без того достаточно способов на неё влиять. — Пожалуй, вы правы, — вынесла вердикт Лея. И тут же добавила, стремясь внести ясность: — Но стоит вам попытаться меня обмануть, я сделаю всё, чтобы помешать вашим планам — как бы дорого это мне ни обошлось. — Не думаю, что вам придётся воплощать в жизнь свои угрозы, — невозмутимо ответил Траун. — Ведь мы с вами на одной стороне. *** Бывший Императорский Дворец стоял на ушах. Считанные часы назад Глава государства сделала официальное заявление, которого не ожидало, должно быть, ни одно из работавших здесь существ — за исключением тех, кто это заявление, собственно, и подготовил. Как стало известно, Лея Органа провела тайные переговоры с Гранд-адмиралом Трауном, и одним из пунктом договора, готовившегося к ратификации, стала ликвидация Новой Республики как государственного образования. Как бы ни был велик авторитет Мон Мотмы, протесты сыпались со всех сторон. Пораженческие настроения по поводу войны с Империей в Сенате преобладали, так что свою долю поддержку Глава государства получила — однако молча примиряться с фактом, что решение принято путём каким угодно, но не демократическим, не собирался практически никто. Несколько недель назад назначенный начальником охраны апартаментов Леи Органы-Соло, где сама она давно не появлялась — и сейчас причины тому были очевидны, — Ланс был бесконечно далёк от политики, но даже он видел, что хватит и малейшей искры, чтобы нарушить баланс. Буря могла грянуть в любую секунду. В дальнем конце коридора появилась группа солдат. Ланс нервно хрустнул костяшками пальцев: гостей здесь сегодня не ждали, а в свете последних событий угроза могла происходить отовсюду. Присмотревшись, он заметил, что солдаты были в форме без опознавательных знаков. Лансу, закончившему военную академию во времена Палпатина, в манере их поведения виделось что-то имперское — что кардинально меняло ситуацию. Почувствовав слабый укол паники, Ланс потянулся к кобуре с бластером. — Кто вы? — потребовал он, готовый защищаться. — Мы здесь по поручению советника Леи Органы-Соло. — Высокий мужчина — вероятно, главарь — вышел вперёд. — Вы из Империи? — Ланс поднял бластер, прикидывая, скольких солдат успеет завалить, прежде чем погибнет. — Да, — ответил мужчина и приподнял руки в успокаивающем жесте. — Послушайте, нас десять человек, а вы один. У вас нет ни шанса на победу, так что вы потеряете, если выслушаете меня? — Не припомню, чтобы имперцы вели переговоры с повстанцами. — Времена изменились. Причём гораздо сильнее, чем вы думаете. — Мужчина пожал плечами. — У меня при себе сообщение от советника. Хотите взглянуть? — Да. — По правде, в глубине души Ланс не желал видеть ничьих сообщений. Когда Империя была исключительно врагом и ничем более, мир выглядел гораздо проще. На небольшом голопроекторе высветилось дрожащее изображение. Не сказать, чтобы Ланс проводил рядом с ней много времени, но сомнений быть не могло. Говорила именно Лея Органа-Соло. — Полагаю, в тот момент, когда вы слушаете эту запись, уже объявлено о моих договорённостях с Империей. В связи с этим я посчитала лучшим вариантом для своих детей находиться на Оринде, куда я сейчас направляюсь, и теперь прошу вас не препятствовать имперским солдатам, посланным выполнить мою просьбу. Ланс не мог поверить своим ушам — Лея Органа, известная всей Галактике как один из самых рьяных защитников свободы и демократии, мало того, что поддержала мир с Империей, так ещё и доверила имперцам благополучие своей семьи. Неужели мир настолько изменился за последние месяцы? — Что, если госпожа советник записала сообщение под принуждением? — прокашлявшись, заговорил Ланс. — И подставила собственных детей? Вы сами-то в это верите? — поинтересовался имперец. Ланс, конечно, не верил, да и поступки советника поддавались простым объяснениям. Для ближайших родственников Органы-Соло Корусант на ближайшие дни станет одним из опаснейших мест в Галактике. Собственно, если бы не охрана ногри — которым Ланс пусть и не всецело доверял, но признавал их своеобразный профессионализм и преданность советнику — Ланс непременно занялся бы поисками надёжного убежища для детей. — К слову сказать, как вы вообще сюда проникли? — уточнил Ланс, не желая сдаваться без боя. — Разве не очевидно? — усмехнулся имперец. — Дворец принадлежал Императору, а вы отыскали далеко не все здешние потайные ходы. Ланс не спешил отходить от заветного входа в апартаменты. Имперцы звучали на удивление убедительно, но поспешные действия легко могли нанести непоправимый вред. Впрочем, пока Ланс не сумеет определиться со своей готовностью доверять незваным гостям, из тупика не выйти — ну, или пока имперцам не надоест ждать результата его размышлений. И, кстати говоря, с чего бы им вообще дожидаться ответа Ланса? Казалось бы, тем самым имперцы только увеличивали вероятность своего обнаружения. В голову как назло приходило лишь одно: кто-то — тот, кто прислал их сюда — попросил имперских солдат обойтись без кровопролития. Несмотря на отчаянное сопротивление Ланса, все рациональные аргументы были против него. — Если вы не лжёте, то должны знать, что детей советника охраняют ногри, а за их действия я не отвечаю, — сообщил он, вводя пароль на панели у входа. Ланс точно знал, что имперцам не выйти отсюда живыми, стоит ногри усомниться в искренности их намерений. И когда спустя пятнадцать минут, показавшихся Лансу подозрительно похожими на вечность, имперские солдаты в самом деле вынесли близнецов Органы-Соло, он почувствовал нечто большее, чем обычное удивление. — Как вы?.. — спросил Ланс, практически потеряв дар речи. — Благодарю за содействие, — бросил предводитель имперцев, проигнорировал его вопрос. Ланс при первой возможности связался с Мон Мотмой и, когда та подтвердила, что знает об эвакуации детей, наконец сумел выдохнуть с облегчением. Впервые в жизни у него появилось неодолимое желание спуститься в ближайшую кантину и выпить чего-нибудь покрепче. *** К моменту прибытия на Оринду чувство вины совсем доконало Лею — пусть разум по-прежнему стоял на том, что недавние события являлись исключительно закономерным финалом, чувства кричали об обратном. Если бы только Лея сумела найти иной путь, неизвестный ни Трауну, ни политикам Новой Республики, всё могло произойти иначе. И ей не пришлось бы становиться врагом для тех, кто верил ей — и кому верила она. От постоянных встреч с имперскими чиновниками и политиками — как-никак, Оринда была местом нахождения Имперского Правящего Совета и потому в определённом смысле столицей Империи — на душе легче не становилось. В сущности, многие из них, желая мелочно отыграться за прошлые поражения, специально действовали ей на нервы. — О чём-то задумались? — вырвал Лею из размышлений очередной представитель высших эшелонов имперской власти. — Нет, я... Ничего особенного. — Лея окончательно вернулась в реальность. — У вас ко мне какое-то дело? — Я всего лишь хотел бы познакомиться с вами поближе, — неспешно ответил он. — К слову сказать, меня зовут Эдарос Дим. Я один из членов Правящего Совета. Полумилитаристский стиль одежды, аристократические жесты и читавшееся во взгляде презрение к «повстанцам», посмевшим посягнуть на имперский порядок, — всё в собеседнике Леи выдавало классического имперца. Именно против таких людей боролся Альянс во времена своего существования. — Лея Органа-Соло. — Усилием воли Лея заставила себя вспомнить, что находится не на поле боя. — Что-то мне подсказывает, что для близкого знакомства наши взгляды слишком разнятся. — Возможно, нынче у нас больше шансов найти точки соприкосновения, — возразил Дим. — Ведь именно благодаря вам Империя вскоре вернёт былое величие. Лея не желала слышать подобных слов, даже осознавая их истинность — только не от этого человека. — Империи в том виде, в котором её создал Палпатин, больше нет. И не будет, пока я жива. — А для людей вроде меня места в вашей новой Империи может и не найтись, — усмехнулся Дим с налётом издёвки. — Я верно улавливаю ход ваших мыслей? — Отчасти, — осторожно подтвердила Лея. — Неужели вы до сих пор считаете нас подонками и карикатурными злодеями? — вздохнул он. — Каким же тогда образом, позвольте спросить, вы планируете работать со своим будущим правительством? Оно ведь будет преимущественно имперским. — Почему вас так интересует моё благополучие? — Благополучие Галактики, — поправил её Дим. — Можете мне не верить, но никто здесь не желает зла ради зла. Более того, любому правителю-автократу известно, что ключ к его долгой и процветающей жизни — довольство населения его государства. — Императору Палпатину в том числе? — сухо поинтересовалась Лея. — Я польщён тем, что вы ставите меня в один ряд со столь известным человеком, однако бросьте бессмысленную игру в слова. Да и при Империи Палпатина множество разумных жило гораздо лучше, чем при Республике. Демократия только провоцирует нестабильность — уверен, вы это знаете на примере своего государства. — Если ценой стабильности должна стать потеря гражданских прав, чего стоит такая стабильность? — Судя по тому, что вы и сами в конечном итоге поддержали Империю, мне нет нужды давать ответ. Лея замолкла — крыть было нечем. — Не хотел вас обидеть, — добавил Дим, — однако... Прерывая беседу, к ним подошла — или скорее подбежала — Мара Джейд, явно чем-то встревоженная. Странно было видеть такой бывшую Руку Императора, которой прежде удавалось сохранять самоконтроль вопреки всему. Должно быть, случилось что-то серьёзное. Очень, очень серьёзное. Когда Мара заговорила, сердце Леи пропустило удар. — Мон Мотма убита. Короткая фраза стала для Леи ударом под дых. — Это точно? — уточнила Лея, хотя предчувствие — Сила? — нашёптывало ей, что спрашивать незачем. — Да. — Мара коротко кивнула. — Сомнений быть не может. — Как... как всё произошло? — Лея чувствовала, как почва, и без того довольно вязкая, совсем ускользает у неё из-под ног. — Наёмный убийца проник в кабинет Главы государства. Хватило одного выстрела. Лея отвела взгляд. Мон Мотма всю жизнь была для неё другом, наставницей и опорой, поддерживала её в самые тяжёлые времена, никогда не отказывая в помощи. И теперь Мон погибла. Как погибла и надежда урегулировать конфликт между Новой Республикой и Империей миром — республиканские политики неизбежно обвинят в смерти Главы государства Трауна. И некому теперь убеждать Сенат в том, что имперскому Гранд-адмиралу нет смысла срывать перемирие. Некому сохранять нараставший раскол от перехода в военную сферу. — Был ли пойман преступник? — поинтересовался Эдарос Дим, о присутствии которого Лея успела позабыть. — Насколько я поняла, — ответила Мара, призадумавшись, — наёмник попытался совершить самоубийство, когда охрана загнала его в тупик. Но не достиг успеха — так что у нас есть шанс выяснить, кто за этим стоит. — Вот как. — На лице Дима Лея почудилось смутное беспокойство, тут же сменившееся застывшей маской надменности. — В таком случае, будем надеяться, что виновник трагического события не избежит заслуженного наказания. Но что теперь будете делать вы, принцесса? — Я?.. — растерялась Лея, не сразу осознав, что имперец обращается к ней. — Полагаю, вашей целью было избежать продолжения боевых действий. Но теперь войны не избежать: если не против Империи, то внутри Новой Республики. Продолжите ли вы настаивать на выполнении договора с нами, тем самым провоцируя гражданскую войну внутри своего государства? — Правда в том, — заговорила Лея, глубоко вдохнув, — что Мон Мотма не желала бы ни одной из этих возможностей. Однако в Сенате немало тех, кто однозначно останется сторонником договора с Империи, и выход соответствующего числа систем из состава Новой Республики в любом случае означает гражданскую войну — в той или иной форме. Если только удастся убедить в этом как можно больше оставшихся сенаторов... Возможно, оставшись в меньшинстве, воинствующие противники Империи поумерят свой пыл. Иного способа избежать лишних жертв я не вижу. — И кто же убедит Сенат? Вас ведь слушать не станут — только не с учётом вашей роли в составлении договора, — напомнил Дим. — Посмотрим, — решительно отрезала Лея. — Я сделаю всё, что в моих силах. — Вижу, всё никак не избавитесь от бесполезного идеализма, — покачал головой он. — Настоятельно рекомендую вам обдумать вопрос серьёзнее, прежде чем принимать скоропалительные решения. — А вы, как я вижу, знаете, как следует поступить, — со злым сарказмом — совсем непохоже на себя — проговорила Лея. — Не поделитесь ли тогда советом? — Почему нет? — отреагировал Дим, пропуская мимо ушей очевидный выпад в свою сторону. — Вы могли бы на законодательном уровне запретить выход систем из Новой Республики, и тогда ваше государство, возможно, протянет ещё немного. — Пока Империя нас не растопчет? — прохладно осведомилась Лея. — Ну, вы ведь верите в эффективность демократии, — рассмеялся он. — Отличная возможность доказать свою точку зрения на деле, разве нет? — Зря вы думаете, что так легко меня спровоцируете, — сообщила ему Лея. — Неужели так сильно боитесь потерять власть? — Не скрою, власть привлекательна, — признал Дим. — Хотя и подходит отнюдь не всем. Но вы делаете поспешные выводы. Результат нынешнего противостояния, пожалуй, лишит меня некоторых полномочий, это верно. Однако не думаю, что одного только вашего слова хватит, чтобы полностью отстранить меня от управления. — Думайте, как хотите. — Что же, позволим времени решить за нас, — заключил он. — Позвольте мне на этом закончить нашу с вами увлекательную беседу — есть некоторые дела, что требуют моего незамедлительного внимания. Вежливо кивнув, Дим отошёл от Леи с Марой и вскоре исчез из поля зрения. Лея с удивлёнием заметила, что бывшая Рука Императора проводила имперца долгим подозрительным взглядом. — Что-то не так? — на всякий случай спросила Лея. — Кто знает? — неопределённо ответила Мара. — Его поведение абсолютно нормально для человека его происхождения и положения. Но его эмоции... С ними что-то странное. Не могу их прочитать, как ни стараюсь. — Она с досадой покачала головой. — Если дело не в моих способностях, то... В общем, такие люди бывают — и если всё именно так, как я думаю, с этим человеком следует быть настороже. — Здесь со всеми следует быть настороже, — вздохнула Лея. — Так или иначе, пора разбираться с хаосом в Сенате. *** Эдарос Дим ощутил острое желание разозлиться — и тут же сознательным усилием выдвинул его из сознания. Врождённое хладнокровие было одним из самых ценных талантов Эдароса. После выдающегося интеллекта, разумеется. Не то чтобы Эдарос совсем не испытывал эмоций, но большинство из них были настолько лёгкими и поверхностными, что не заслуживали внимания. Только иррациональная злость и столь же яростное удовольствие временами ярко вспыхивали в его разуме — их, впрочем, Эдарос научился если не полностью отстранять от мыслительного процесса, то контролировать. План — быть может, далеко не превосходный, но имевший здоровый шанс на успех — дал трещину. С другой стороны, главная проблема касалась вовсе не поимки исполнителя убийства. Всё зависело от того, как тщательно Траун станет размышлять над вопросом, кому же наиболее выгодно политическое убийство — и от того, как решит поступить с автором заговора. Эдарос мог бы попытаться ликвидировать своих соучастников, прежде чем те выдадут лидера, спасая свою шкуру, но у него не было ресурсов проделать это настолько чисто, насколько необходимо. Только не под носом у Гранд-адмирала. Ещё Эдарос мог бы сбежать — собственно, именно такой выход подсказывало рациональное мышление — и потерять всё, что имел, без надежды на возвращение хотя бы тени былого величия. Нет, Эдарос слишком ценил свои достижения. Конечно, он сознавал, что жажда власти иррациональна, но как он мог идти против своих собственных желаний? Пусть ставки в этой игре беспредельно высоки, выигрыш стоит того. И Эдарос вновь шёл на риск, рассчитывая, что случай не обернётся против него. *** Несмотря на сопутствующие обстоятельства, Лея была искренне рада видеть Люка. Сейчас она сидела на просторном диване за журнальным столиком, позволяя себе на время отвлечься от политики — разговоры с сенаторами Новой Республики проходили не легче, чем с осточертевшими имперцами. Люк прошёл в комнату в сопровождении конвоя вооружённых штурмовиков. Лея неоднократно просила Трауна освободить её брата, однако Гранд-адмирал был непреклонен: пока Люк не примет однозначного решения насчёт выставленного ему предложения, он останется имперским заключённым. — Ты в порядке? — сразу же спросил Люк, похоже, чувствовавший себя виноватым за то, что позволил захватить себя в плен. — Да. — Лея не стала рассказывать ему об убийстве Мон Мотмы и его последствиях — говорить она планировала о другом. — Как ты? — Как видишь. — Люк кисло кивнул в сторону штурмовиков. — Траун хочет, чтобы я учил чувствительных к Силе разумных. Для Империи. — Ты отказался? — предположила Лея. — Они сказали, что будут ждать столько, сколько придётся, — ответил он после неловкого кивка. — Но я не могу сделать этого. Даже ради свободы Веджа и его парней. Ни Бен, ни Йода, ни мой отец не хотели бы, чтобы я так поступил. — Я мало знаю о философии джедаев, но разве ты не принесёшь больше пользы, находясь на свободе? По крайней мере, у тебя будет возможность сделать хоть что-нибудь. — Если при этом я буду выполнять приказы Империи, где гарантии, что я совершу больше добра, чем зла? — Люк помотал головой. — Речь ведь идёт даже не обо мне. Если тем, кого я обучу, прикажут убивать — а им прикажут — ответственность за это будет лежать на мне. — Пусть ты станешь отказываться снова и снова, Траун всё равно найдёт тех, кто владеет Силой и даст своё согласие. У него есть собственный телохранитель, бывший в прошлом Рукой Императора, и у него есть Мара. — Мара Джейд? — удивился Люк. — Я думал, она порвала с Империей. По правде говоря, Лея тоже так думала до недавнего времени. Но она видела, насколько более ровными стали отношения Мары с Лайемом Трентом, насколько легко она общается с имперскими военными и чиновниками. Вероятно, Мара пока не совершила окончательный выбор, но Лея подозревала, что на возможное предложение Трауна она ответит согласием. — Это... довольно неоднозначно, — сказала Лея, сворачивая тему. — В любом случае, ты должен понимать, что, находясь за решеткой, уж точно ничего не изменишь. — Мне нужно подумать, — наконец ответил Люк. Лея облегчённо откинулась на спинку дивана. Она искренне надеялась, что её брат выберет свободу — именно по озвученным причинам. В конце концов, если дети Леи пожелают связать свою жизнь с Силой, ей не хотелось бы, чтобы единственными их учителями оказались бывшие слуги Императора. *** Всё было плохо. Нет, не так. Всё было очень плохо. Собственно, ещё немного, и Лея отчаянно схватилась бы за голову, начисто игнорируя возможных свидетелей. Ситхов Эдарос Дим оказался прав — её не слушали. Попросту не желали слушать. Лея записала целую речь для Сената, которая была затем показана на очередном внеочередном заседании и не то чтобы не повлияла не сенаторов совсем... Но в сравнении с тем, на что Лея надеялась, эффект был минимален. Ещё и надоевший Борск Фей'лиа подливал масла в огонь. Лея могла понять, почему ботан, несмотря на явную невыгодность такой позиции в долгосрочной перспективе, ратовал за войну против Империи — после всех бед, свалившихся на Ботавуи в течение правления Палпатина, ботаны не приняли бы иного мнения от своего сенатского представителя. Но мало было Ботавуи, Фей'лиа перетягивал на свою сторону сотни систем. В катастрофу всё превратилось, когда по итогам инициированного ботаном голосования в Сенате Новая Республика отказалась ратифицировать мирный договор. И теперь Лея отчаянно пыталась убедить Трауна выждать ещё немного, прежде чем идти на Корусант войной. По большей части безуспешно — что неудивительно при шаткости её позиции. — Вы говорили, что не хотите войны, — в который раз повторила Лея. — Я говорил, что хотел бы при возможности избежать бессмысленного кровопролития, — снова отвечал Траун, и сам по всей видимости утомлённый повторявшимся спором. — Многие из ваших сторонников выразили готовность оказать поддержку в случае наступления боевых действий. Кроме того, как мне известно, адмирал Акбар связался с вами и пообещал выступление большей части флота Новой Республики на нашей стороне. — Это так, но... — запнулась Лея. — Но война — последнее средство, к которому возможно прибегнуть только тогда, когда других способов достичь победы больше нет. — Не обманывайте себя, советник. Сенат в нынешнем своём состоянии не способен набрать достаточное число голосов для ратификации договора, и вам это известно не хуже моего. — Алые глаза Гранд-адмирала сверкнули решимостью. — Если Новая Республика не отдаст нам Корусант сама, мы возьмём его силой. — И нет ни единого способа вас переубедить? — отчаянно выдохнула Лея. — Не беспокойтесь, советник, у нас достаточно сил, чтобы гарантировать победу. Военную победу — победу, которая достигается лишь ценой жизней разумных существ. И одна-единственная жизнь стоит куда дороже любого другого преимущества — но даже если бы Лея озвучила свои мысли, Траун не послушал бы. Он был стратегом, и жизни в его мировосприятии выглядели фигурами, которыми можно пожертвовать при необходимости. *** — Сражаться на стороне Империи я не буду. И точка, — отрезал Хан. После потерянного — по вине Империи, между прочим — груза и последовавшей истории с Джаббой Хаттом, после Вейдера и ситхова карбонита Хан скорее полез бы в глотку к сарлакку, чем стал имперским прихвостнем. С идеей временного сотрудничества он бы смирился, но речь шла о Трауне — и тут одной битвой не отделаешься. Слишком хорошо Хан помнил, чем в итоге закончил Каррде, планировавший сохранять нейтралитет. Так что Хан отказывался, решительно и безапелляционно. Даже если для этого приходилось вступать в конфронтацию с Леей. — И как тогда ты поступишь? — воскликнула она со злостью в голосе. — Бросишь своих детей, бросишь Новую Республику? — Новая Республика сейчас, знаешь ли, понятие расплывчатое, — буркнул Хан. — Серьёзно, я тебя ни в чём не обвиняю. Но мне нужен перерыв. Чем сражаться неизвестно на чьей стороне, не лучше ли остаться в стороне? — Поступай так, как посчитаешь нужным, — поразительно быстро уступила Лея. — Я понимаю, тебе нужно время — но прошу тебя об одном. Не убегай. — Не убегу, — усмехнулся Хан, почувствовав на языке привкус лжи, и оставил мимолётный поцелуй на губах жены, прежде чем уйти. *** Имперский флот готовился к отбытию. Треугольники звёздных разрушителей, ломаные очертания кораблей поменьше и точки истребителей и шаттлов — Лея смотрела и внутри неё поднимался ужас от мысли, что вскоре все эти машины вступят в бой, чтобы убивать солдат государства, созданию которого Лея посвятила свою жизнь. Сколько Лея ни пыталась изгнать из разума излишне навязчивую идею, сколько ни силилась отстраниться, ничего не помогало. Ничего не менялось, только не к лучшему. И Лея продолжала обвинять себя, задавая один и тот же молчаливый вопрос. Что же она наделала?..