496 миль

*** Loveland. Colorado. Banner Health Medical Center.3:41 ночи В груди пронзительно кольнуло... Сэм вскочил. В безмолвной темноте палаты слышалось только его одинокое дыхание. На сердце упала тупая черная тяжесть. Он знал, что это значило... Дин... Сэм закрыл глаза, приложив ладонь к своей груди. Будто двойные неспокойные удары его сердца помогли бы услышать сквозь расстояние сердцебиение Дина... Его отсутствие... Невыносимую тишину... Его телефон молчал. Абонент недоступен. Почти весь бесконечно тянущийся час он пытался дозвониться до Дина, но ответа не было. Разряжен. Сел. Иссяк. Прошу... Дин... Вернись... Лишь тишина... Минута за минутой... Слепое ожидание... Растянутый как жила... Мучительный... Невыносимый... Миг... Между смертью и жизнью... Между ударом и эхом... Между ним и Дином... Между пустотой и вдохом... Между... До следующего двойного удара... Тук-тук... тук-тук... тук-тук... Всегда один за другим... Сэм упал на подушки, закрыв лицо руками. Живой... Только и пронеслось в его сознании, только пробилось в его сердце. Он не знал, как он это почувствовал, он не понимал, откуда он это знал, но Дин был жив. И теперь Сэма ничего больше здесь не держало. Открыв глаза, он вскочил и начал одеваться, вытряхнув всю свою одежду из шкафа. Нет больше смысла ждать, нет смысла бежать друг от друга. Проклятье разбито. Теперь он побежит только в одну сторону. К брату. Он сбежал из больницы незамеченным, никому ничего не объясняя. Для полного счастья угнал с дальнего незаметного конца парковки машину. И мчал. Мчал в Колорадо Спрингс сквозь влажную, моросящую осенним дождем мглу наступающего утра. Навстречу рассвету. В пути ему позвонили из больницы с телефона Дина. Сказали, что он жив. В Лонгмонте он подобрал брошенную на заправке Импалу. И вдавил родную педаль газа в пол, оглушенный звериным рыком Диновой детки, спешащей к возлюбленному хозяину. Она жадно пожирала колесами мили. Мили, которые теперь их больше не разделяли. Мили, которые были теперь просто расстоянием от одной точки до другой, а не от жизни до смерти, от боли до мучения, от страха до агонии. Мили, которые теперь только сокращались. В Колорадо Спрингс он был уже на рассвете. Абсолютно неважно было сколько времени, его тоже уже можно было не считать. В приемном покое больницы сразу догадались, о ком Сэм спрашивал. Дежурила все та же самая медсестра. Прежде чем проводить Сэма в палату к брату, она эмоционально рассказывала о его похождениях, о том, как он странно себя вел и, когда ему стало плохо прямо на ее глазах, почему-то ушел и заперся в палате. Что пришлось звать на помощь и выламывать забаррикадированную дверь. Что, когда они его нашли на полу, он не подавал больше признаков жизни. Что бригаде реаниматологов потребовалось больше пяти минут, чтобы запустить его сердце вновь. Сэм лишь молча качал головой, веря и не веря, что это все происходит с ними, а не в дешевом непонятном триллере. Вся жизнь сплошной дешевый триллер. Палата была слабо освещена. Дин лежал на единственной кровати, словно тень, отражая Сэма, совсем недавно лежащего точно так же, подключенным к кардиомонитору и капельнице. Глаза его были закрыты. Должно быть, он спал. Наконец-то после всего этого сумасшедшего дня. Невыносимо длинного. Сэм тихо подошел, одновременно желая и не желая разбудить его. Но Дин вдруг сам открыл глаза, будто почувствовал его присутствие и несколько раз моргнул: - Скажи, что ты не глюк... - Не глюк, Дин... - Сэм улыбнулся. - Отлично... - Дин облегченно вздохнул, - а то меня тут опять чем-то забористым накачали... наверное, боятся, что убегу. - Немудрено, после того, что ты тут устроил. - Я говорил как ненавижу ведьм? К черту их всех. - К черту... - Сэм... поехали домой... - Поехали... Сэм помог встать и одеться слабому и неустойчивому от вколотых лекарств, но упрямо упирающемуся Дину. Они тихо прокрались мимо сестринского поста и, усевшись, наконец-то, в Импалу, облегченно вздохнули. Сэм сел за руль. Дин устало откинулся на спинку сидения. Импала довольно заурчала, взвивая из-под колес пожухлые коричневые листья с дороги. Рассвет мягко просвечивал сквозь разбавленные серые облака. Они поехали домой. Вместе. Как неразделимое единство противоположностей, не боящееся смерти. The end