Миха

Михаил Столяров рос крепким пареньком. Фигурой он пошёл в деда-сибиряка, здорового как бык. Тот в компании столь же мощных мужиков в середине славного двадцатого века и в зной, и в стужу, шутя, валил в тайге вековые сосны при помощи простейшей бензопилы «Дружба». Возглавляемая им бригада бессменно ходила в передовиках производства, а деда Николая, тогда ещё молодого и задорного мужика, приятели и коллеги вполне заслуженно уважали и ценили. Вот этот, вне всякого сомнения, достойный представитель племени советских лесорубов и наградил внука широченными плечами, которые роднили Миху, как прозвали мальчика в семье с лёгкой руки всё того же деда, с легендарными атлантами, что держат небо где-то на краю земли. Казалось, весь он вырублен острым кайлом, выломан из каменной породы – такой несокрушимостью дышал облик Столярова. Да и лицо у парня было под стать фигуре: простое, незатейливое, с очень густыми бровями, под которыми скрывались глубоко посаженные глаза стального цвета. Излишне суровая, даже немного пугающая внешность отваживала от него многих, и друзей у Михи было немного. Самым близким стал соседский мальчик Андрей, нежный и хрупкий на вид, как фарфоровая статуэтка. Вместе ребята ходили в детский сад, вместе же проучились в одной из школ подмосковного города Пушкино с первого по последний класс, а вот потом их пути разошлись. Андрюха был парнем не только красивым, но и умным, благодаря чему учился всегда на отлично. В итоге, после окончания школы он без особого труда поступил в весьма престижный московский ВУЗ технической направленности с тем, чтобы через несколько лет стать успешным и востребованным IT-специалистом. Самому Михе подобные карьерные перспективы не грозили, так как учился он туго, с трудом переползая из класса в класс, а двойки и тройки в его дневнике крайне редко разбавлялись более высокими оценками. Но учителя его любили за на редкость незлобивый нрав и покладистость. При всей своей внешней суровости, человеком Столяров был, мало сказать неплохим – очень хорошим! Он никогда не обижал слабых, не смеялся сам и не позволял другим обижать тех, кто не мог дать отпор. Старших слушался беспрекословно, будь то строгая директриса или простая школьная уборщица тётя Маша, и всегда был готов оказать посильную помощь. Во многом благодаря такому удачному характеру и искренней расположенности к парню педагогического коллектива школы №3 Михе и удалось худо-бедно, но закончить одиннадцать классов. А вот после школы была ему прямая дорога в армию. Потом, даст Бог, освоит рабочую специальность и на завод пойдёт, ну или шофёром – водить Миха умел отлично и чувствовал странное сродство с любовно выпестованной старенькой "шестёркой" отца, на которой и учился в своё время ездить. Машинка, хоть и древняя, но гоняла будь здоров! Да и не удивительно, ведь за её техническим состоянием неусыпно следил старший Столяров – Игорь Николаевич, один из лучших работников местного автосервиса. Чинил он только изделия отечественного автопрома, зато в этом деле был дока и мог даже с закрытыми глазами дать фору любому специалисту, пусть даже из самой Москвы. А потому к мастеру Столярову не иссякал поток благодарных клиентов. Игорь Николаевич и сына приохотил к делу своей жизни, научив латать их ласточку, как оба ласково называли свою машинку. Отец мечтал, что сын пойдёт по его стопам, ведь к автомобилям парня с детства тянуло, такое не скроешь. Но сам Миха больше любил водить, нежели копаться в чумазом, воняющем машинным маслом нутре автомобиля, хоть и умел устранить почти любую типичную для жигулей поломку. Права парень получил уже через неделю после того, как отпраздновал свой восемнадцатый день рождения, так как и теорию и практику вождения знал в совершенстве. Одно время он даже загорелся пойти на курсы каскадёров и освоить экстремальное вождение, но денег на эту затею родители не выделили, побоявшись за целостность костей родного сына, да и на тот момент ему ещё не исполнилось восемнадцать. А собственных сбережений одиннадцатикласснику для претворения своих грандиозных планов в жизнь, увы, не хватило. Помимо вождения была у Михи ещё одна сильная, но тщательно скрываемая страсть. И имя ей – Андрюша. Так ласково называл он друга, правда, только за глаза. Вслух, по требованию самого Андрея, он величал соседа куда как более мачистым и весомым прозвищем Дроныч. Такая грубая кличка абсолютно не шла тонкокостному и по-девичьи изящному парню, но именно в силу своей излишне нежной внешности он и настаивал на нарочитом подчёркивании собственной мужественности при помощи имени. День, когда началось Михино увлечение соседским мальчишкой, являвшимся по совместительству лучшим другом, парень запомнил навсегда. Случилось это снежной зимой, год назад, когда они, буйные, одолеваемые гормонами подростки затеяли после уроков игру в снежки во дворе школы. Андрюха был парень весёлый и легко загорался. Миха всего-то и сотворил делов, что слепил большой, по размеру своих пудовых кулачищ, снежный ком и запулил своё холодное творение в дружбана, угодив прямиком в узкую спину, обтянутую чёрной дублёнкой. Тот возмущённо ахнул: - Ах так?! Ну держись, монстряга! И тут же окопался в ближайшем сугробе, запрятав озорной нос за его обледенелым гребнем, как за бруствером окопа, и повёл оттуда прицельный обстрел противника в лице Михи, находящегося на открытом пространстве. - Не попал! Снова не попал! Вот мазила! – Миха ловко уворачивался от летящих в его сторону ледяных шариков, а потом и вовсе – показал другу язык, нагло поддразнивая и демонстрируя собственную неуязвимость. Не выдержав подобной наглости, Андрей выскочил из своего укрытия и с ликующим воплем победителя накинулся на не ожидавшего атаки нахала. Миха так растерялся, увидев несущегося на него друга, сверкающего хитрыми голубыми глазами, что даже не подумал увернуться, за что и поплатился – его уронили спиной в снег, придавив сверху хоть и относительно небольшой, но всё же увесистой тушкой. Андрюшка, счастливо улыбаясь, лежал на груди Михи, цепляясь за широкие отвороты его классического зимнего пальто. Миловидная мордашка буквально лучилась торжеством, и именно в этот момент, ставший вдруг медлительно-протяжным, тягучим как патока, Михаил Столяров и осознал, что мир больше не будет прежним, а его сердцу не видать покоя, как своих ушей! С тех пор так и повелось - Миха с каждым днём всё больше погружался, влипал как муха в варенье, в странную, почти болезненную привязанность к другу так, что и не выберешься. А Андрей даже не подозревал о страданиях своего обычно невозмутимого и немного сумрачного товарища. Михе удавалось очень хорошо скрывать свои чувства. Он долго приходил к осознанию того, что именно испытывает к своему хрупкому и невыносимо милому приятелю, а до тех пор невольно его сторонился, искусственно создавая между ними дистанцию. Андрюша не знал, в чём дело, только чувствовал, что друг потихоньку отдаляется от него. Пару раз он пытался вызвать отступника на откровенный разговор, но неудачно – тот делал вид, что не понимает, о каком отчуждении толкует Андрей, и сводил всё к шутке. А тут ещё и выпускные экзамены не за горами, нужно было начинать готовиться. В итоге, парень с головой ушёл в учёбу, а Миха всё свободное время проводил в мастерской отца или в гараже, в очередной раз намывая и полируя свою и без того ухоженную ласточку. А потом во всём своём сказочном великолепии пришла весна-красна, и чувства Столярова расцвели пышным цветом. Теперь-то Миха точно знал, какого рода тягу испытывает к Андрюше, и хотел быть с ним вместе, находиться рядом, так, чтобы ближе некуда. Да вот только одна беда – тот, привыкнув к новому порядку вещей, уже не стремился как можно чаще видеться с другом. - Прости, Миш, не могу! – отвечал он на приглашение погулять, едва слышно сопя в телефонную трубку. – Я сейчас физикой занимаюсь. Не обижайся, но давай попозже, а? Но позже у Андрея находились не менее важные дела и причины для того, чтобы отложить встречу с другом, а потому виделись они только на переменах в школе, да и то редко, ведь учились теперь парни в разных классах: Андрей в специализированном математическом, а Миха в самом обычном, для тех школьников, кто не обладал ярко-выраженной склонностью к точным или естественным наукам. От всего происходящего Столяров готов был рвать и метать и вечерами, бессильно рыча, терзал зубами ни в чём не повинную подушку, желая только одного – убить самого себя за допущенную стратегическую ошибку. Ему нужно было не отдаляться, а напротив – приблизиться к Андрею как можно ближе, стать для него абсолютно незаменимым и нужным как воздух. А теперь было поздно, тот уже успел найти замену другу, научился быть один и не нуждаться в Михином обществе. Спустя ещё месяц неуклюжих попыток к сближению Столяров сделал для себя неутешительный вывод: кажется, он бездарно прошляпил свой шанс на взаимность, если он вообще у него был. В итоге их с Андреем общение окончательно свелось к редким встречам в школе. У Михи были большие планы на выпускной вечер, который устраивали один для всех одиннадцатиклассников, без деления на классы. Но и тут ему не повезло: Андрей, который в тот день был наряден и хорош, как никогда прежде, сразу после торжественного вручения дипломов куда-то пропал. Проведя осторожный опрос возможных свидетелей, Михе удалось выяснить, что его прекрасному ангелу неожиданно стало плохо и его забрал отец. Парень тут же рванул к другу домой, но Игорь Николаевич не допустил визитёра до тела, сообщив, что больной спит. Оказывается, Андрей пару дней назад простыл и сильно температурил, но всё же уговорил отца отпустить его на последний школьный праздник, что обернулось потерей сознания прямо в стенах школы. Ошарашенный и смущённый тем, что не заметил плохого самочувствия своего, чего уж греха таить, любимого человека, будучи слишком поглощённым собственными муками и страданиями, Миха, понурив голову как побитая собака, отправился домой. Весь вечер и ночь вместо праздника он размышлял над тем, как ему жить дальше. Андрей явно не испытывает к нему никаких чувств, кроме дружеских, так стоит ли смущать его душу своими неуместными признаниями? И Миха принял очень непростое для себя решение, которое, как он надеялся, должно было послужить на благо любимого – он решил оставить собственные чувства при себе и не посвящать в них Андрюшу, ни капли не виноватого в том, что друг детства оказался гадким извращенцем, испытывающим непреодолимую тягу к его ладному телу и прекрасному лицу. Так Миха пришёл к согласию с самим собой. До этого соломонова решения он ненавидел и поедом ел самого себя за свои непристойные желания и мечты. Ему безумно, до дрожи в пальцах и мушек, мелькающих перед глазами, хотелось прижать к себе хрупкого Андрюшку, облапить его со всех сторон огромными ручищами, притиснуть к себе так крепко, чтобы не отличить, где заканчивается он сам, а где начинается его белокурый ангел. Но упёртый Столяров упорно гнал прочь мысли, смущавшие его покой, испытывая отвращение к себе за откровенные картины, возникавшие на обратной стороне плотно стиснутых век. Лето пролетело, как один день. Миха почти не встречался со своим наваждением – Андрей сдавал вступительные экзамены, успешно поступил в выбранный ВУЗ, а потом укатил с отцом на море на целый месяц. В последнюю их встречу, перед отъездом на юг, парень прибежал поделиться радостью и, счастливо сверкая огромными и яркими, как полуденное небо, глазами, повис на шее у Михи, возбуждённо бормоча: - Я сдал, Миш! Ты представляешь, СДАЛ! В этот момент Миха сначала проклял всё на свете, а затем взмолился всем существующим богам о том, чтобы они даровали ему терпение и силы пережить этот миг – одновременно самый счастливый и самый мучительный в его жизни. Намертво сцепив зубы и тщательно подавляя в себе желание обнять в ответ, чтобы не сорваться, Столяров медленно разжал руки своего Андрюшки и отступил назад. - Какой же ты молодчина! – сумел он, наконец, выдавить из себя приличествующие случаю слова. – Поздравляю! Я всегда знал, что ты редкий умница, не то что я, бестолочь. - Ну что ты такое говоришь, Миш! – возмутился Андрей, беспредельно довольный своим успехом, а потому желавший в тот день осчастливить и всех вокруг. – Ты тоже очень умный и талантливый, только по-другому. И даже не спорь, мне ли не знать – у тебя золотые руки! Он ещё долго заливался соловьём, живописуя свои планы на будущее и не замечая, что Миха отнюдь не разделяет восторгов новоиспечённого студента, а его вымученная улыбка больше всего похожа на оскал затравленного, загнанного в угол хищника. Как неудачливый влюблённый пережил тот вечер, одному богу известно, но он сумел сдержаться и распрощался со своей несостоявшейся первой любовью достойно, без срывов и истерик, хотя руки дрожали, а сердце глухо бухало в груди от близости горячего гибкого тела, столь желанного и такого недоступного. А потом Михаил ушёл в армию, разрубив тем самым гордиев узел собственных страданий, чаяний и желаний. Он надеялся, что за год службы сумеет позабыть лучистые голубые глаза и задорную улыбку соседского мальчишки. И только одна мысль радовала и грела сердце – он поступил правильно, так будет лучше для них обоих.