Искусство сновидений

— Давай прыгнем? — предложил Стефан, смотря вниз на заросшую травой железную дорогу. — Ты с ума сошел? — Билл смерил взглядом расстояние от моста до земли и ужаснулся. После такого прыжка остаться в живых шансов почти не было, но Стефан лишь закатил глаза и перегнулся через парапет. — Билл, ты снова не помнишь, где мы? — Ты сумасшедший. — Билл, вспомни, где мы и как мы сюда попали. — Стефан отступил от края моста и повернулся лицом к Биллу. Теперь он не находился в опасной близости от ограды, что немного успокаивало, однако холодная решимость, выражавшаяся на его лице, заставляла сердце Билла биться быстрее обычного. Сильный порыв ветра подул в затылок, хлестнув длинные светлые волосы в лицо. Машинально убрав их, Билл тоже сделал несколько шагов назад. — Пошли отсюда. — Он засунул руки в карманы джинсов и, съежившись то ли от холода то ли от страха, с надеждой посмотрел на брата. Ему очень не нравился озорной блеск в черных как смоль глазах и зловещая ухмылка, предававшая Стефану нездоровый вид. В темноте черты его лица выглядели непривычно угловатыми, а растрепанные ветром волосы казались чернее обычного. — Билл, ты знаешь, где мы? Билл неуверенно кивнул. С моста были видны железные пути, товарный поезд, тормозивший с металлическим рокотом у дальней платформы, почти голые деревья чуть вдали от них, и ни единой живой души, кроме него и брата. Вне сомнений, они были на железнодорожной станции. Среди ночи. Осенью. В одних футболках. Здесь что-то определенно было не так. Билл должен вспомнить. Что-то очень важное, что-то, что он пообещал себе вспомнить перед тем как… ложился спать. Точно, он спит! — Мы во сне! — Хмурое выражение лица смягчилось улыбкой, которую тут же отразил Стефан. — В точку! — воскликнул он и ободряюще щелкнул пальцами. — Ты помнишь, что мы собирались на этот раз сделать? — Что? — И все-таки что-то в этой ситуации по-прежнему смущало Билла. Может быть, холод, от которого побежали мурашки. Или запах влажной после дождя травы. А, может быть, невероятно четкие очертания деревьев и живой взгляд брата. Этот сон был слишком реалистичен. Завтра, когда Билл проснется, он останется у него в памяти как старая пожелтевшая фотография, но сейчас он казался настолько реальным, что кровь стыла в венах. — Полетать, — вывел его из раздумий Стефан. — Ты же давно этого хотел. Да, точно, они собирались полетать во сне. Но как? Билл не помнил. — Иди сюда. — Холодная ладонь обхватила его локоть и решительно дернула на себя. — Если ты не испугаешься, у нас все получится. Стефан сел на перила, и Билла снова накрыло волной страха. Это всего лишь сон, сказал он себе и сел рядом с братом, стараясь не смотреть вниз. — На раз-два-три прыгаем, — скомандовал Стефан и начал раскачиваться. — Подожди. — Билл испуганно схватил его за руку. — Но как мы взлетим? — Очень легко. Стоит только подумать об этом. Мы ведь во сне, а здесь все возможно. — А что, если мы умрем? — Билл не сдержался и посмотрел вниз, еще раз ужасаясь расстоянию до земли. Теперь страх, скопившийся на уровне солнечного сплетения, расползался по всему телу. — Если мы умрем, то мы всего лишь проснемся, — заверил его брат и ободряюще улыбнулся. — А что, если мы не спим? — Ну, конечно же спим. Вот, держи. — Стефан вытащил из кармана джинсов шоколадную конфету и протянул ее Биллу. — Можешь убедиться сам. Билл послушно развернул ее и погрузил в рот. Никакого вкуса. В жизни так не бывает. Да, они определенно спят. — Откуда она у тебя? — все еще с недоверием спросил он и бросил цветной фантик, наблюдая, как ветер его тут же подхватил и унес прочь. Стефан засмеялся. Так странно, неестественно. Так смеются только чокнутые. Или во сне. — Билл, я тебе могу сейчас хоть живого кролика достать из кармана. Мы же спим, а во сне все возможно. Давай уже прыгать. — Мне не нравится этот сон. Билл осторожно развернулся и слез с поручня. Стефан обернулся, окинув брата взглядом, полным досады. Новый порыв ветра чуть не сбросил его вниз, но он крепко ухватился за перила. — Ты так никогда не научишься летать. — Я не хочу летать. Я хочу проснуться. — В глубине души Билл уже сомневался, что они спят. — Пошли домой. Я замерз. — Но чтобы проснуться, ты все равно должен прыгнуть. — Если я прыгну, я разобьюсь и умру. — Билл уже не верил, что это сон. Сон не может быть настолько реальным. — Каждый раз умирая во сне, ты просыпаешься. — Стефан последний раз качнулся вперед и, толкнувшись всем телом, оторвался от перил. Билл с ужасом наблюдал, как он камнем полетел вниз и распластался на рельсах в неестественной позе. Билл на ватных ногах подошел поближе к краю моста и посмотрел вниз. В глазах потемнело, а губы застыли в немом крике. Из мертвого тела Стефана, прорвав одежду, торчали переломанные кости, кровь расползалась под ним алым пятном, а шея была вывернута так, что лицо и спина оказались с одной и той же стороны. Сердце стучало, как сумасшедшее. Казалось, еще мгновение, и оно пробьет грудную клетку. К горлу подступила тошнота. Сон превратился в кошмар. А сон ли?! Билл истошно завопил.

***

В ту ночь Билл проснулся от резкого толчка в бок и еще долго не мог уснуть. Конечно, ему и раньше снились кошмары, но реализм этого сновидения мог поразить самого заядлого скептика. Он только теперь в полном объеме осознал, что имел в виду Стефан под словами «Там все так реально, что пипец!». Было сложно подобрать слова, чтобы описать ощущения, но этого и не требовалось. Достаточно было сказать заветное «пипец!», и Стефан все понял. Он практиковал осознанные сновидения или, как он сам говорил, выходил в астрал уже на протяжении многих месяцев. Позже он объяснил Биллу, что это вовсе не страшно, и сновидение можно превратить в интереснейшее приключение, если не поддаваться страху. Своим же страхом Билл сам обратил его в кошмар. — Дело в том, что, — говорил Стефан, спешно двигаясь вперед по узкому белому коридору больницы и изредка оглядываясь на следующего за ним брата, — во сне воплощаются все наши мысли. Причем, неважно, ты чего-то боишься или желаешь. Главное, чтобы чувство было сильное. Если мы отправляемся в астрал вдвоем, то тут действие разворачивается по сценарию того, чьи эмоции сильнее. Естественно, твой страх оказался мощнее моего желания полетать. Вот я и разбился. — А что ты испытал, когда упал? — Билл почувствовал неприятный укол совести. Что, если из-за него брату было больно? Пускай даже во сне. — Ничего. Я проснулся, как только прыгнул, а вот ты успел наглотаться ужаса. Своим страхом ты позволил развернуться худшему сценарию. Во сне всегда происходит либо то, чего ты хочешь, либо то, чего боишься. — То есть, если бы я поверил, что ты полетишь, ты бы полетел? — Билл все еще не мог поверить, что все настолько просто. — Безусловно, и мог бы даже сам полететь, если бы не сомневался. Кстати, классное чувство. — Стефан остановился возле лифта и повернулся лицом к брату. Красивые полные губы изогнулись в легкой улыбке, а обычно бледные щеки порозовели от быстрой ходьбы. Он, как правило, носил исключительно черное и в белом медицинском халате выглядел крайне непривычно. Пожалуй, это была единственная светлая вещь во всем его гардеробе. — Хочешь сказать, что там можно делать все, что хочешь? — Билл вслед за братом вошел в лифт и бросил взгляд на свое отражение. Как и Стефан, он обладал высоким ростом, стройным телосложением и утонченными чертами, но благодаря своим длинным светлым волосам, он казался не слишком похожим на короткостриженного черноволосого брата. Надо признать, от природы они оба были брюнетами. В детстве их иногда даже путали, что и спровоцировало у обоих желание всячески подчеркивать свою индивидуальность. Билл, еще будучи подростком, начал делать сумасшедшие прически и красить волосы во все возможные цвета, а Стефан всегда и во всем предпочитал черное. Однако как студент медицинского вуза, он был вынужден носить белый халат, особенно во время учебной практики. — Абсолютно. Тебя ограничивают лишь твои страхи и сомнения. Приехав на нужный этаж, они вышли из лифта и снова очутились в белом коридоре, правда, на этот раз не таком узком. Стефан взглянул на настенные часы и облегченно вздохнул. — Смотри, успели. — Открыв дверь своего кабинета, он пропустил Билла внутрь и вошел следом. Желтые лампы ярко освещали небольшое помещение с белыми потолками и стенами. Билл никогда не думал, что в патологоанатомическом отделении больницы может быть настолько светло и чисто. Он вообще всю свою сознательную жизнь называл это самое отделение моргом. Ведь «морг» звучит коротко и понятно, а еще в морге непременно должны быть облупленные стены, тусклая лампа в середине потолка и маньяк в белом халате, окруженный со всех сторон трупами. Ничего из вышеперечисленного Билл, к удивлению, не наблюдал. Хотя… Он задумчиво покосился на Стефана. В то время, как все его сокурсники проходили учебную практику, дежуря в больницах и делая уколы живым людям, Стефан добровольно устроился лаборантом в царство мертвых. Ну, и чем не маньяк? — Ну, как? Удивлен? — Он широко улыбнулся и, сев на крутящийся стул, начал перебирать бумажки на рабочем столе. — А где твои жмурики? — Билл еще раз обвел взглядом светлое помещение, но так и не увидел ни одного покойника. — Вообще-то вскрытия проводит доктор, а я только осуществляю регистрацию доставляемых трупов и оформляю протоколы. — Какая жалость, — съязвил Билл и подошел к белой полке на колесах с неизвестными ему приборами. На одной из прямоугольных металлических штуковин лежал документ, привлекая к себе внимание. «С поверхности сердце обложено тонким слоем светло-желтой жировой клетчатки. Толщина мышцы…». Билл брезгливо поморщился и отошел. — Ты все еще не передумал насчет выбора специализации? Все-таки патологоанатом определенно не самая лучшая профессия. Стефан молча бросил в него укоризненный взгляд, всем своим видом давая понять, что его будущая профессия не обсуждается. Биллу даже стало немного стыдно. Ведь Стефан специально привел его сюда, чтобы «развенчать миф о чокнутых студентах, жующих бутерброды рядом с трупами». — И вообще, — подчеркнул он утром за семейным завтраком, — я собираюсь быть патологоанатомом, а не судмедэкспертом. — А в чем разница? — спросил Билл, густо намазывая джемом горячий тост, который так и просился в рот. — Как в чем? Патологоанатомы работают в больнице и имеют дело с людьми, умершими своей смертью, а судмедэксперты по большей части ошиваются с копами и залежавшимися трупами, нередко уже разлагающимися. — И? Тост уже не казался таким аппетитным. — И мне даже не придется нюхать месячной давности трупы. Извращенец. Билл положил так и не тронутый тост в тарелку и зло посмотрел на брата, уплетающего за обе щеки салат. — Ладно, поехали к тебе в морг. — Не морг, а патологоанатомическое отделение больницы. — Стефан доел свой завтрак и запил его чаем. — В морге работают судмедэксперты. Кстати, с утра надо хорошо кушать, а ты так и не притронулся к еде. Когда Билл вспомнил об оставленном в холодильнике тосте, у него заурчало в животе. Сейчас даже разговоры о трупах не могли ему испортить аппетит. Хотя о трупах все-таки лучше не думать. — А здесь есть поблизости какое-нибудь кафе? — Он на всякий случай отошел от полки с приборами — мало ли, что там еще за бумажки. — Вообще да. Выходишь через главный вход, и там через дорогу пиццерия. — Стефан посмотрел время и, взяв бумаги со стола, вышел из кабинета вместе с Биллом. — Я тебе компанию не составлю, мне надо идти к доктору Шпигелю. Вдруг там новеньких привезли. «Даже если привезли, они все равно уже никуда не убегут» — подумал Билл, но настаивать не стал. Он сегодня убедился, что есть лучше в одиночестве.