Наступившее будущее

На этот раз вопреки ожиданиям, Маша оказалась дома и подняла трубку почти мгновенно. Поудобней перехватив плоскую белую коробку, Толик осведомился тоном заправского казановы: — Здравствуйте, пиццу заказывали? — Нет, не заказывала, — раздался несколько растерянный голос однокурсницы. — Как жаль, а я принес, — притворился расстроенным студент-медик. В ответ раздался тихий смешок, затем дверь вовсе не мистическим образом отворилась. Окрыленный своей удачей, про лифт Толик даже не вспомнил и в мгновение ока взлетел на шестой этаж. Ужин, приготовленный Капустиной, было решено превратить в завтрак, а пока насладиться добытым Смертиным деликатесом. — Это чего ж ты такого натворил, что ей зайцы не понравились? — с набитым ртом спросила рыжая девушка. — Да кто же вас, женщин разберет, пойди пойми, что именно я не так сделал, — отведя глаза от жующей Маши чуть веселей, чем нужно, отреагировал Анатолий, — кстати, Мах, а почему вы с Рудиком так и не съехались? — перевел тему парень. Вполне безобидный вопрос вызвал на лице у Капустиной целую гамму чувств. Сначала девушка покраснела, потом улыбнулась, потом опустила глаза, побледнела и наконец тяжело вздохнула. — Да это, неважно. Ты кушай, кушай. Скоро спать, а то завтра опять проспишь, — с этими словами девушка поднялась с табуретки и, схватив коробку из-под пиццы, скрылась с ней в коридоре. Поздним вечером Маше снова звонил Новиков. Влюбленные проговорили больше получаса и своими «нет, ты первый клади» вогнали Смертина в такую тоску, что последний отважился написать Вике очень длинное и красочное признание в любви, содержащее в себе так же покаяние во всех грехах. Ответа, как того и следовало ожидать, не последовало. Возможно, девушка спала, а возможно веселилась в клубе с друзьями. О втором варианте Анатолию хотелось не думать вообще, но получалось с трудом. Да, он действительно сильно облажался, но не по своей вине. А Виктория не захотела его даже выслушать. И Светлана как назло к тетке уехала вместе с дочкой. Теперь даже очную ставку не устроишь. А жить до ее возвращения у гостеприимной Капустиной Толику не улыбалось. Тревожные мысли заставили Смертина проворочаться большую часть ночи. Ближе к утру молодой человек отыскал в коридоре на столике подшивку старого медицинского журнала, издававшегося пару лет назад и, заварив себе чашку черного кофе, погрузился в статью о токсических заболеваниях органов пищеварения. Клевание носом во время занятия сошло студенту-медику с рук только благодаря усвоенному ночью материалу. Ответ в стиле Новикова спас парня от обязанности ставить больным клизмы или лично следить за промыванием чужих желудков. В отличие от Гордеева новый руководитель практики был менее резок на слова, но всегда заботился о расправе. Доставалось даже Фролову, который из-за работы на скорой быстро стал любимчиком Куратова. Преподаватель считал, что у настоящего врача на первом месте всегда должна стоять практика. Именно поэтому ко всяким всезнайкам вроде Рудольфа Вадим Георгиевич относился с долей скептицизма. Но благосклонность преподавателя волновала Толика в последнюю очередь. Куда больше молодой человек беспокоился о своем однокурснике Глебе Лобове, сыне главного врача, который мало того, что закрыл предыдущую практику несмотря на тридцать два процента пропусков, но и не отлипал взглядом от девушки Смертина. Последняя была явно не против ухаживаний брюнета. И Толику с большим трудом удалось себя убедить, что это все напоказ, по крайней мере, со стороны Вики. Специально для него она на занятиях придвинулась ближе к Глебу, специально для него Олькович будто задумавшись, положила голову на плечо парню. — Я на твоем месте сейчас бы здесь не стоял, — с усмешкой заявил Анатолию Фролов, провожая глазами Вику, которая только что покинула раздевалку под руку с Лобовым. — А ты не на моем месте, Фрол, — зло отозвался Смертин, — вот только если б я днем был в институте, а ночью колесил по всему городу в поисках людей, пострадавших от собственных глупостей, то задумался бы о личной жизни своей жены. В глазах Николая зажегся недобрый огонек. Схватив Толика за медицинский халат, от которого последний еще не успел избавиться, мужчина глухо произнес: — Повтори, что ты сейчас сказал. — Я сказал, чтоб ты не лез в чужие дела, — угрожающе ответил Смертин. — Ребят, вы чего, совсем с ума посходили? Успокойтесь! — Да, прекратите. Ни к чему хорошему ваша стычка не приведет, — Рудик с Машей начали в один голос вразумлять студентов. Толик странно ухмыльнулся, пробормотал невразумительные извинения и поспешил скрыться за ширмой для переодевания. Николая, уже успевшего переодеться, как ветром сдуло. Радуясь, что инцидент исчерпан, будущий профессор жестом заправского фокусника вытащил из рукава пиджака два билета в театр. Далее последовало довольно пространное приглашение на пьесу «Мнимый больной», которое Маша, естественно, приняла. Поехать решили из ее дома сразу после ужина, так как из того района до театра можно было добраться гораздо быстрее.