Страсть и другие запреты

Лавиной лови эту страсть. А твой грим Потоками смоет, и вместе сгорим.

Приятно сознавать себя значимой, необходимой фигурой в большой игре, в которой размениваются сотни, тысячи жизней. Приятно быть рядом с тем, кто является главным игроком, быть одним из лучших его орудий, эдакой несокрушимой косой смерти, разящей одним взмахом добрую дюжину врагов. И вдвойне приятно оказаться нужной, когда другие фигуры подло выкинули из игры того, кто наделил их хотя бы надеждой на подобную возможность, что, со временем, переросло в твёрдую уверенность собственной значимости и впоследствии – к свержению ключевой фигуры. А так было не всегда… Наделённая кукольной внешностью, в глазах своих наставников я была просто хорошенькой девчушкой с незаурядными, однако, совершенно бесполезными способностями. Бесполезными, как они думали, для меня самой. Обычно тяготы жизни шиноби оказываются неподъёмным грузом для подобных созданий. И где же хвалёный профессионализм, богатый опыт и «намётанный глаз»? Видно, не везло мне с учителями, абсолютно. После академии моих навыков едва ли хватало на получение следующего ранга. Много времени прошло, прежде чем я смогла стать хотя бы чунином, затем не меньше – до получения ранга дзёнин. Пешка, одним словом. Главное, мне внушали (и я поверила!), что так и должно быть, что я не годна для великих свершений. Добровольно сдалась. Тогда мне не хотелось бороться, наверное, я действительно чувствовала себя хрупкой и изнеженной красоткой, единственным оружием которой являлась прекрасная фигура, очаровательное личико и милая улыбка. Упорства мне хватало только на медленное переползание до вышестоящей ступени дзёнина. Жизнь казалось скучной чередой миссий и однообразных свиданий. Внешность прекрасно наводила иллюзию на окружающих. Никто так и не смог рассмотреть стальной стержень, сокрытый под мягкими чертами. Почти никто. Я не представляла себя женой, матерью, образцовой хозяйкой или чем-то подобным. Иногда честно пыталась проникнуться ролью будущей спутницы жизни, но внутри ощущала: мне было чуждо такое существование. С годами моя красота стала пугающей, каковой, в действительности, и являлась. Истинная сущность прорывалась наружу. Именно тогда появился он. Тот, кто разглядел весь потенциал, заключенный в кукольную оболочку, не обманываясь ею. Тот, кто видел меня - не просто облик, а целостное существо со всеми его возможностями. Мадара Учиха отбросил все привычные представления, ассоциация и взглянул на меня, как на воина: ниндзя, несущего мгновенную смерть, шиноби высшего уровня, достойного сражаться рядом с ним; показал грани моих возможностей, стал единственным настоящим наставником, хотя, номинально, являлся просто начальником. И теперь Хокагава Учиха стала одной из представителей элиты шиноби, достойных носить имя Учиха и прославлять его в битвах. Я познала всю глубину и многогранность войны, её тёмную суть, которая, до сего момента, как-то благополучно ускользала от меня. Или все вокруг очень старались оставить самое страшное в стороне. Не то чтобы никогда до этого мне не приходилось убивать или встречаться с отголосками жестокой вражды шиноби, но сейчас это был эпицентр сражений, передовая. Бешеный темп битвы, молниеносные движения, боевой запал и неистовые атаки. На меня обрушился град новых ощущений, которые всё больше и больше поглощали, находя отклик где-то в глубинах моего существа. Убийца, оружие. Вот что я такое. И мне нравится быть такой, быть собой. Во времена нашей встречи Мадара уже был прославленным воином, и моё появление вызвало удивление и непонимание со стороны близких соратников. Однако все знали, что он не будет принимать невзвешенные, и тем более, бесполезные решения. Они ждали, когда семя их доверия даст плоды. Недолго пришлось ждать. Я жадно впитывала новые знания, нещадно изводила себя тренировками и освоением новых, невероятных техник, ранее остававшихся за гранью моего понимания. Семя упало в благодатную почву, и было достаточно удобрено, чтобы в рекордно короткие сроки из маленького ростка раскрылся пышный, прекрасный цветок, прячущий смертоносные шипы. Сотни шипов. Что такое несколько лет по сравнению с потерянной жизнью? Да, вся первая половина моего существования оказалась незначимой, только крупицы знаний, из которых я смогла развить свою силу, оказались полезны. Я бы, не задумываясь, стёрла её с карты судьбы. Родители? Меня воспитывала тётка, а к ней я не питала никаких тёплых чувств. Никого более близкого я не знала. Друзья? Здесь тоже всё предельно просто – их не было и быть не могло. Девушки мгновенно выстраивали между нами стену соперничества и взаимной неприязни, а парни старались все возведённые мною стены разрушить, подобраться как можно ближе, и совсем не в качестве друга хотели они использовать подобную близость. Ничего значимого. Просто череда закономерных событий. О мужчинах я и думать забыла, пока знания неиссякаемой рекой текли в мой изголодавшийся разум. Да и раньше, не считая редких попыток сблизиться и испробовать себя в роли постоянной девушки с перспективой на замужество, они меня интересовали исключительно как источник приятного времяпровождения. Я отлично понимала Мадару. Хотя, изредка становилось невыносимо обидно, что для него существуют лишь подчиненные, орудия, не разделяемые на такие незначительные категории, как «мужчины» и «женщины». Есть только одно понятие – шиноби, только одно предназначение – убивать. Удовольствие женских ласк, естественно, он не оставлял без внимания, но никогда его любовницы не были ниндзя. Просто обычные женщины, обладающие достаточной привлекательностью. Думаю, он воспринимал их просто как способ личного удовлетворения, приятную, и порой необходимую для разрядки, игрушку. Со временем я начала понимать, почему никогда он не позволял себе переходить черту деловых отношений с подчиненными, даже самого высшего ранга его доверительного круга. Это означало бы некое покровительство в глазах избранницы и, непременно, в глазах всех обладателей подобной информации, а Мадара предпочитал сотрудничество на равных условиях. Возможно, были и другие причины, не мне судить о предпочтениях главы клана Учиха. Так или иначе, моя внешность ничуть его не волновала, чему я и радовалась и огорчалась. В те краткие секунды помешательства, когда мысли непозволительной вольности наполняли меня, я жалела, что не могу отбросить часть реальности, где он отдаёт приказы, а я подчиняюсь, и немного побыть для него просто женщиной: желанной, страстной, манящей. Они начали зарождаться в голове после длительного пребывания рядом с ним, когда я буквально впитывала его властную, мощную, неукротимую энергию, скользила взглядом по лицу, одежде, почти неосознанно проникая под её ткань и пытаясь проследить изгибы тела, слушала его бесстрастный голос, так редко раскрывающий бушующий ураган эмоций своего обладателя. Характерные для Учих заострённые линии скул и подбородка. Бледная гладкая кожа оттеняет без того чёрные, как непроглядная ночь, глаза и волосы, беспорядочно ложащиеся длинными прядями по широким плечам. Взгляд, нередко затуманенный раздумьями в последнее время, словно физически ощутимо скользит холодом по коже, пробираясь сквозь ткань и броню, хотя этот странный холод порождает ещё больший по своей силе жар. Тонкие, плотно сжатые губы харизматично изгибаются в будоражащей усмешке. В ней нескрываемо сквозит его натура: властность, превосходство с толикой безумия и жажды покорять, свободно струящаяся сила, не сдерживаемая никакими рамками. Волнующие ощущения во всём теле смешиваются с чувствами более высокого порядка. Я испытываю удовольствие просто наблюдая за его движениями, не важно, в бою или просто прогуливаясь по улице. Мне нравится видеть, как иногда его пальцы подрагивают от внезапно вырвавшегося напряжения, когда что-то тревожит Мадару, а он только глубже прячет в себе стремящиеся наружу эмоции. В такие моменты он кажется мне немного приземлённее, я вспоминаю, что стоящий передо мной мужчина всё же не всесилен и подвержен некоторым слабостям, как и все другие люди. Он тоже чувствует. За время совместной работы в рядах лучших мы все научились мгновенно понимать друг друга: каждое движение, каждый мимолётный взгляд или жест. Схемы, планы и стратегии тщательно проработаны, атаки и оборона – всё в слаженном ритме. Нашему предводителю достаточно только подумать, и его орудия тут же оказываются в нужном месте, чтобы отразить или нанести удар. Однако строить иллюзии о полном доверии было бы глупо. Оно охватывает лишь часть, связанную с действиями на поле боя, независимо от того, в буквальном или фигуральном смысле воспринимать это выражение, а ведь завуалированные игры в стане соратников бывают не менее опасны. Вот, я пришла к тому, что меня невероятно раздражает: засматриваюсь на моего наставника, руководителя и недосягаемого главу клана Учиха. Внешне он вряд ли смог бы различить какие-то изменения в моём поведении, но я чувствую их, ничего не в силах поделать. Мне просто достаточно восхищаться им, быть рядом, быть его оружием. Страсть под запретом в рядах убийц. «И он никогда не узнает, что я могу оказаться полезной не только в качестве воина…» - думала я, полностью уверенная в своей правоте и его непреодолимой холодности. А мир подарил нам возможность немного почувствовать себя просто людьми, расслабиться настолько, насколько позволяли сокрытые игры предателей, заговорщиков и постоянные обязанности в укрепляющейся ещё деревне Скрытого Листа – Конохагакуре. Я снова вспомнила о существовании других мужчин, доступных мне и готовых удовлетворить любое моё желание. Я позволила себе немного расслабиться. Новенький блестящий протектор остался лежать на столе в спальне, привычная форма отправилась в шкаф, а оттуда я достала простое алое платье чуть ниже колена длинной, приталенное, с рукавом три четверти и полукруглым вырезом, выгодно и не слишком вульгарно демонстрирующим прелести женской фигуры. Жёсткая физическая подготовка пошла мне только на пользу. Нижняя часть платья, сделанная «солнцем», легко взлетела, когда я начала кружиться по комнате, воображая себя танцующей где-то на ярко освещённой фонарями площади. Значит, какая-то женственность во мне ещё осталась. Я резко остановилась и посмотрела в огромное зеркало, прикреплённое к дверце шкафа. Тёмно-каштановые, почти чёрные волосы снова блестят, на светлой коже ни одного пореза и синяка, губы непривычно яркие, совсем не потрескавшиеся, только в чёрных глазах клана Учиха читается привычная холодность и некая отрешённость. Если бы не этот взгляд, я бы подумала, что вернулась Хокагава из прошлого. Сегодняшний выходной мне был обещан ещё месяц назад, и вот, наконец, когда он настал, почувствовала себя потерянной. Я уже забыла, как нужно жить… ну, обычной жизнью. К вечеру я всё-таки решилась прогуляться и найти себе приятную компанию на ночь, а возможно, и на более продолжительное время. Пока мне не надоесть строить из себя одинокую женщину, которая нуждается в крепких мужских объятиях. Меня не разрывает от избытка тестостерона, и я вполне могу себе это позволить. Вечера в конце лета неприятно душные. Этот не был исключением. Когда я вошла в помещение одного из местных заведений, неожиданная прохлада лёгким прикосновением остудила кожу. Почувствовав себя здесь вполне комфортно, я прошествовала к свободному столу, давая возможность осмотреть себя каждому обладателю вожделенного взгляда. Кажется, манеры соблазнительницы я тоже не совсем растеряла. Действительно, некоторые вещи невозможно стереть из памяти, тем более подсознательной. Кавалер не заставил себя долго ждать. Заказ был любезно оплачен и мы, удобно устроившись на диванчике, мило беседовали. Я видела в глазах сидящего напротив мужчины собственный образ: красивая, неизменно глуповатая женщина, желающая оказаться с ним в одной постели. Пускай считает меня такой, так даже удобней. Однако вечер, многообещающе спокойный, закончился совсем не на той ноте. Неосторожные сплетники, сидящие позади, обсуждали мою персону… Нет, постойте, совсем даже не мою. Ключевой фигурой оказался Мадара Учиха, а я, по словам этих недалёких, удовлетворяла его всеми возможными способами, причём уже давно, и наши попытки скрыть бурную интимную жизнь за вуалью сухих деловых отношений с треском провалились. Я медленно вскипала от каждого произнесённого ими слова. Не знаю, то ли от досады, что на самом деле такой сценарий невероятен и невозможен, или от того, что из этого рассказа показалась себе распоследней шлюхой. Только идиот (или покойник, что вполне может означать одно и то же) мог говорить такое о самом Учихе Мадаре, и тем более, приплетая туда же ниндзя моего уровня, плюс учитывая обстановку, явно не располагающую к подобной откровенности. Я мгновенно позабыла о своем собеседнике. Стоило болтливой парочке выйти за дверь, скользнула вслед за ними. Полчаса ушло, чтобы проследить ниточку до источника слухов. Шиноби, причём, довольно сильный. Он мог бы пригодиться в будущем, но… Я убью его раньше, чем Мадара подумает об этом. Пять минут до его дома, две минуты на жалкие попытки сопротивления, и вот его же оружие торчит из груди, воткнутое мной по самую рукоять. Брызги крови, попавшие на платье, словно недостающий узор образа тёмного ангела смерти. Алое на алом. Чёрное в чёрном. Нет, вряд ли хоть один день сможет стать для меня «обычным». Чувствую чужое присутствие, и мурашки пробегают по спине. Только один человек может вызвать во мне такую реакцию. Поворачиваюсь. Тёмный силуэт застыл в дверном проёме. Полная луна светит прямо в глаза, оставляя мне только очертания его фигуры. Я силюсь почувствовать недовольство или другие признаки опасности, но он лишь хмыкает и роняет напоследок: - Ты, как всегда, знаешь, что мне нужно. Может, действительно стоит подумать о его словах? А я остаюсь стоять в комнате, пропитанной запахом крови, и не могу разобраться: то ли показалось, что Мадара едва не сказала «чего я хочу», то ли действительно есть скрытый подтекст, усиленный второй частью фразы… Вторая часть фразы... Я вздрагиваю от мысли, что он может задуматься о подобном, и тут же мигом прогоняю её, напоминаю себе, о ком идёт речь. Нет, нет и нет. Он просто решил поддеть меня, наверняка даже не подозревая, насколько удачно. При следующей встрече никто не упомянул о произошедшем ранее. Я источала холодность и сосредоточенность, как обычно, и он отвечал тем же. Не так уж и важна была личность убитого, и никаких планов внезапная смерть не нарушила. Прекрасно, можно напрочь стереть данный эпизод из памяти. Конечно, сказать легко, вернее, подумать. Просто воспоминание утратило яркость, предоставляя мне возможность спокойно работать и дальше, не исчезая насовсем. Следующие полгода, когда размышления приводили меня к нему, я опять и опять засовывала их куда подальше, в самый дальний ящик, опутанный сотней-другой цепей запретов. В нём, кстати, уже давно покоился с десяток похожих, разве что не таких навязчивых. Зима. Я не очень-то люблю зиму. Вся эта одежда сковывает движения, иногда ночью холод настолько пробирает, и лёгкие начинает обжигать морозный воздух, что я заставляю себя выходить на улицу только по необходимости. А она возникает в случае появления новых миссий, и благо, если отправят куда подальше от этого ледяного царства. Да, не спорю, заснеженная Коноха завораживает, особенно когда в декабре повсюду зажигаются огни, и, возможно, я когда-нибудь смогу полюбить зиму хотя бы за подаренную ею красоту и неповторимый праздничный дух, который передаётся даже мне. Совсем немного. 20 декабря. Четыре дня осталось. Очередной запретный уголок его жизни. Мадара не из тех людей, которые празднуют свой день рождения, получают подарки и устраивают вечеринки. Я позволяю себе улыбнуться, представляя, как бы выглядел грозный глава клана, картина ведь получается весьма забавная. И хрупкая. Осколки неустойчивого видения тут же разлетаются, крошась о нерушимую реальность. Я ведь такая же… Глупая дата, и вообще, все праздники – бессмысленная трата времени. Однако хочется людям разнообразия, может, немного магии и ощущения неповторимости момента, приятных сюрпризов и долгожданных встреч. Людям, но не нам, высококлассным шиноби, машинам-убийцам. Мы просто следим за этим действом со стороны, не участвуя, и контролируем безопасность жителей деревни. Даже в самые морозные дни (а иногда – ночи) Мадара не отказывал себе в удовольствии устроиться на одной из многочисленных крыш и наблюдать за жизнью обитателей его мира. Коноха быстро развивалась, кажется, позабыв о своих прародителях, только изредка, в минуты наибольшей опасности, она требовала их активного покровительства. На самом же деле Мадара видел и знал всё, ни на миг не прекращая следить за происшествиями в деревне. Это и есть покровительство. Действенное, незаметное и постоянное. Мы были его тенями, проникая повсюду, вслушиваясь в каждый звук, изучая каждое новое более-менее значимое лицо. Однако тень – лишь порождение своего хозяина, обмануть его, значит обмануть себя. В последнее время ширились противоречия среди Учих. Одни уверяли, что Мадара слишком властолюбив, беспощаден и поэтому непредсказуем, другие пока что чувствовали в нём необходимую опору. А чаша весов, наполняясь по одной крохотной песчинке в день, рано или поздно перевесит в пользу более радикально настроенных представителей клана. Мадара старается держать процесс под контролем, однако он уже необратим. Хаширама хорошо укрепился на посту Хокаге, клан Сенджу, как считает глава Учиха, может подавить нас, и Мадара делает всё, чтобы этого не произошло. Неужели остальные Учиха не понимают, что годы борьбы будут напрасны, если они добровольно позволять Сенджу «подмять» нас под себя? Мы же Учиха, чёрт подери! Я неистовствовала от одной мысли о Хашираме и его сородичах. Как истинная представительница своей семьи, я всегда неприязненно относилась к нашим извечным врагам, какими они для меня и являются по сей день. Шаткий баланс, просто плацебо, которое охотно заглотнули Учиха. Ну что ж, я ведь была одной из них, просто знала, что самообман не превратит пустышку в настоящее лекарство, но для виду проглотив бесполезную пилюлю. В последнее время Мадара крайне задумчив и предпочитает часами просиживать на морозе. Я совершенно не понимаю такого удовольствия. Сама бы и десяти минут не выдержала. Нет, чисто физически, конечно, шиноби готовы ко всему… – У тебя что-то срочное, Хокагава? – внезапно долетают до меня слова, и только тогда осознаю, что уже минут пять стою у стены противоположного дома и рассматриваю сидящего на крыше мужчину. «Чёрт! Неужели я настолько потеряла контроль?..» Вздрагиваю, когда чёрная сталь его глаз опасно обнажена в мою сторону. – Нет, Мадара-сан. – Тогда зачем так долго ждёшь? «Если бы сама знала» – Это… чистое совпадение. Я решила пройтись, и, увидев Вас, остановилась, немного задумалась о своём… – я чувствовала себя нашкодившим котёнком, которого застали на месте преступления и вот-вот ткнут мордой в собственное… ну, в общем, паршиво чувствовала. Оправдание прозвучало поистине жалко. – Для прогулок существует множество других мест. – Простите, Мадара-сан, если я помешала Вам. – А я уж думал, ты решила меня поздравить, – его ядовитый смешок заставил меня вздрогнуть. «Точно, 24 декабря» Это было подобие шутки, или что?.. – И в мыслях не было, – стараюсь отвечать в тон, но не слишком дерзко. Внезапно он оказывается внизу, рядом со мной, и… улыбается? Да, кажется, он улыбается мне. – Знаю. Ты всегда в курсе, что стоит делать и говорить, а чего не стоит. Ты одна из тех, кому я действительно могу доверять. Слова заставляют меня внимательно всматриваться в выражение лица Мадары. Слишком откровенные заявления, а он никогда не позволит себе откровений без очень веской причины. – Ваш план провалился? – он знает, о чём я. Мадара прикрывает глаза и усмехается. – Нет, пока всё успешно. – Тогда… – Просто помни, что я тебе доверяю. Доверие. Это во сто крат приятнее, чем простое «быть значимой фигурой». Нечто большее, глубинное, ответственное… Мне совсем не понравилась внутренняя тяжесть, оставшаяся после той короткой беседы. Мадара ничего больше не сказал, и я не осмелилась. Однако было что-то ещё, чего он не произнёс вслух, просто я это уловила и приняла, не сознавая суть. Некоторое время жизнь текла размеренно, в темпе танца смерти, если быть точнее. Именно это для меня размеренно. Я обрадовалась весне гораздо больше, чем ожидала. Снег таял, стояла чрезмерно влажная погода, деревья, ещё голые, по-прежнему были невзрачны. Осенью такие дни отличаются промозглой сыростью и всеми оттенками депрессии. Сейчас же чувствовалось предвкушение, оживление, пробуждение, отчего ни сырость, ни тёмные тяжёлые тучи не могли приглушить душевного подъёма. Всё-таки, я слишком чувствительна. Вскоре мир стремительно окутала лёгкая пелена весеннего волшебства. За какие-то несколько дней из серо-коричневого он стал насыщенно зелёным. Я поддалась всеобщей эйфории и нежилась на лавочке, подставив белую кожу мягким ещё лучам солнца. Это был первый настолько тёплый день после зимы. Жизнь беззаботно струилась вокруг меня птичьим щебетом, детском смехом и влюблённым воркованием парочек. Плотно сомкнутые веки дрогнули, когда кто-то присел рядом. Мадара был так занят в последнее время, что я даже не могу вспомнить, когда мы в последний раз виделись. И вдруг он вальяжно расселся здесь, рядом со мной, на одной из многочисленных скамеек, и выглядит так, будто его ничто не обременяет в этой жизни. Только глаза выдают, в них застыла вечная сосредоточенность. Не в силах сдержаться, удивлённо смотрю на него и получаю в ответ пристальный, изучающий взгляд. Есть в нём что-то… дикое. Будто под тонкой коркой льда бушует река, и вот-вот поток вырвется из ледяных оков. Непроизвольно сглатываю, чувствуя себя жертвой в лапах хищника. Вряд ли ещё хоть один мужчина заставит меня испытывать подобное: смесь страха и наслаждения, будто я уже принадлежу ему, добровольно становлюсь добычей. – Ты сегодня слишком красива, чтобы сдерживаться, – он говорит тихо, так, что только я могу его расслышать. Не знаю как ответить, и отвечать ли вообще. Слишком невероятно звучит его фраза, словно он просто наслаждается приятным весенним днём, как обычно, давая мне какое-то поручение, а одурманенный мозг просто выдаёт желаемое за действительное. Мадара видит моё замешательство и широко улыбается. Видимо, эффектом он доволен. – Сегодня я должен ещё много чего сделать. Для тебя тоже есть задание. В одиннадцать вечера буду ждать на крыше своего дома. «На крыше его дома? Должно быть, нечто чрезвычайно важное» Остаток дня прошёл как в тумане. От бездействия я уставала ещё больше, чем от многочисленных миссий, и возможность размяться отзывалась радостным возбуждением во всём теле. Мозг же был, наверное, слегка в шоковом состоянии. Он не привык к комплиментам от Мадары, да ещё таким комплиментам. Учиха буквально лучился животным желанием. «И что? Мало ли, может быть из-за плотного графика он забыл посетить одну из своих пассий, а я так некстати оказалась в слишком соблазнительном наряде» В голове мелькнул образ: обнажённый Мадара прижимается к телу какой-то девушки, и она трепещет от его прикосновений… Меня бросило в жар, затем в холод. Чем больше разворачивалось перед внутренним взором, тем стремительнее нарастало раздражение. Какое мне дело до того, кто сегодня будет удовлетворять его физиологические потребности? Попытка отогнать навязчивые картины не увенчалась успехом. Собрав волю в кулак, я всё же смогла за несколько минут привести мысли в порядок и начала собирать снаряжение. Ровно в 22:59 мои ноги беззвучно коснулись черепицы. Я не чувствовала его присутствия. Как бы ни были велики мои способности, до возможностей Мадары Учиха мне ой как далеко… Он оказался сзади так быстро, что я даже не успела среагировать, и прижал к себе, властно обхватив за талию. – Как всегда. Без опозданий, без вопросов, без подозрений, – шуршал его голос прямо над ухом. С немалым усилием заставила себя не дрожать и вложила хоть сколько-нибудь равнодушия в свой ответ: – Так что за задание? – Развлеки меня. Заставь забыть о реальности, о всех предателях, ошивавшихся рядом, о всех тех, кто не оправдал моего доверия. Ч-что? Если бы я была такой, как многие годы назад, колени бы непременно подогнулись, так страстно это прозвучало. Он… хочет меня? Нет, он просто сгорает от желания, и я чувствую его жар даже сквозь одежду. Мне и самой становится обжигающе жарко, словно раскалённый песок скользит по коже, и я постепенно погружаюсь в него. Ещё немного, и воздух перестанет поступать в лёгкие. Сколько лет, сколько лет я не смела и предположить, что вот так буду стоять и сознавать: Мадара Учиха хочет меня. Не знаю, что сподвигло его на этот шаг, но препятствовать уж точно не собираюсь. Может быть, он потом убьёт меня? Что ж, за это, пожалуй, стоит умереть… Он замер, ожидая моей реакции. Интересно, была ли она предсказуема? Я резко разворачиваюсь, руки ложатся на его плечи, а лицо оказывается в опасной близости. Чувствую лёгкий оттенок спиртного в его дыхании, но взгляд бездонных глаз совершенно ясен. Мужчина всё так же продолжает ждать моих действий. Тело в меру расслаблено, веки слегка опущены, чуть пересохшие губы сомкнуты. Его язык быстро скользит по нижней губе. Воображение незамедлительно отражает мои желания. «Да, ведь моё задание – развлекать» Я с удовольствием выполню его. Медленно сокращается расстояние между нашими губами, мучительно медленно. Для обоих просто пытка переживать каждую последующую секунду, всё ещё не чувствуя прикосновения. Когда остаются считанные миллиметры, я шумно выдыхаю и прижимаюсь к нему, отдаваясь поцелую, заставляю его прочувствовать, насколько хочу исполнить его задание. Всегда хотела. Горячий язык проходится по моим губам, но пока я не позволю отнимать инициативу. Хочу чувствовать его вкус, дыхание, прорывающееся сквозь поцелуй, крепко прижиматься, почти до дрожи напрягаясь всем телом. Мадара не закрывает глаза, наблюдая только из-под полуопущенных век, а я доверяюсь ощущениям. Жёсткие прохладные пряди в моей ладони путаются меж пальцев, поцелуй овладевает сознанием, стирая чёткость его граней. Восприятие обостряется, хаотично обрушивая волны удовольствия. Я не чувствую поверхности под ногами, лишь его сильные руки на своей талии и жадно отвечающие губы. Он порывисто отстраняется и, подхватив меня на руки, быстро оказывается на краю крыши, затем проскальзывает в открытое окно. Не знаю, в какой комнате мы оказались. Слишком темно. Бледный полумесяц едва угадывается в чёрной бесконечности неба. Кажется, он отшвырнул в сторону стул, и мои ступни коснулись пола. Руки Мадары снова оказались на талии, и теперь я видела, что не стоит своевольничать. Сейчас он ведёт. Горячий, требовательный поцелуй перекрыл доступ кислороду, изредка прорывавшемуся в лёгкие. Почти болезненное наслаждение наполнило меня, растекаясь пульсирующими потоками от низа живота к груди. Осознание, насколько сильно я нужна ему сейчас, насколько он наслаждается возможностью дать волю своей страсти, пьянило. Освободиться со мной. А страсть ведь под строжайшим запретом для нас. Если разрушаются рамки, какой же силы должна быть лавина желания, крушащая их… Я отдалась этой лавине, не страшась оказаться на самом дне, погребённой глубоко и без шанса на спасение. Разве сравнятся тысячи ночей с другими мужчинами хотя бы с одним мгновением в его объятиях? Властный, гордый, надменный и жестокий, беспощадный, высокомерный… Да, это всё про него. Мадара страшный и хладнокровный человек, хотя сейчас огонь, бушующий между нами, уничтожает следы его холодности. Он не будет нежен, участлив и внимателен ко мне, совсем нет. А разве это мне надо? Я так же бессовестно использовала множество мужчин, убивала без доли сожаления и ненавидела жалких так же яростно. Во мне так же долгое время горело неутолимое, безудержное желание. Отдаться ему, умереть в его руках. Я готова. Я хочу принадлежать Мадаре. Его мощь слишком сильно давит. Другие, разве способны они выдержать её? Мне кажется, обычная женщина просто сойдёт с ума. Но не я. Чтобы противостоять напору, мне нужно выпустить всё своё неистовое желание. Я такой же зверь, как и он. Не столь могущественный, однако, смогу выдержать его близость. Наконец удаётся глотнуть глубоко очередную порцию воздуха. Мужчина тем временем освобождает меня от многочисленного боевого снаряжение, которое оказалось бесполезным. За исключением одного сюрикена, мгновенно раскроившего мою одежду. На Мадаре только лёгкие штаны и свободная рубашка из хлопковой ткани. Их приходится снимать, сюрикен уже отброшен в сторону вместе с ошмётками одежды. Я быстро справляюсь с этой задачей. Полностью обнажённая, каждым миллиметром тела ощущаю энергию, исходящую от него. Прижимаюсь, чтобы разряд незамедлительно заставил содрогнутся. Я задыхаюсь от удовольствия прикасаться к Мадаре, к его сильному, рельефному телу. Мужественные плечи, широкая спина… Рука скользит ниже. Соски болезненно напряжены и чувствительны. Прохладный воздух только усиливает ощущение, особенно в моменты, когда они касаются горячей кожи партёра. Он так же исследует меня, не сомневаюсь, оставляя синяки на самых мягких частях тела. Резкий разворот, мужчина толкает меня спиной вперёд, и от ощутимого удара в стену шумно вздыхаю. Мгновение. Я зажата между ней и разгорячённой скалой мышц. Контраст температур вызывает толпы мурашек. Или его умопомрачительные ласки?.. Влажный и мягкий язык на моей шее, едва прикасаясь, спускается ниже. Наверняка он чувствует бешеный ток крови по венам и учащённый ритм сердца, припадая губами к тонкой коже. Зубы Мадары смыкаются, захватывая небольшой участок кожи, но быстро отпускают, предоставляя губам возможность скрасить неожиданную боль. Руки интенсивно мнут грудь, а пальцы поглаживают соски. Через мгновение он припадает к ним ртом, заставляя меня испустить рваный вздох и сжать кулачки, запутанные в его волосах. Ах, какая невнимательность! Мадара не совсем раздет, полагаю, по моей вине. Стараюсь быстро исправить свою ошибку, делая небольшую паузу в наших ласках, и он мне не мешает. Когда я стягиваю мешающую ткань вниз, дыхание скользит по его коже и я вижу, как от этого пульсирующее напрягаются мышцы. Вернувшись на уровень лица, ногой стягиваю бельё окончательно, и он отбрасывает его куда-то в другую часть комнаты. Теперь мы открыты друг для друга. «Ты одна из тех, кому я действительно могу доверять» - всплывает в сознании. Я не способна связно думать, не сейчас. Сейчас только страсть. Разрывающая изнутри, невероятная страсть. Искусанные губы кое-где кровоточат. В сладости поцелуя появляется привкус соли. Пальцы утопают в длинных, иссиня-чёрных волосах. Всегда завидовала их благородному цвету, истинно принадлежащему Учиха. Его же ладони поднимаются вверх по бедру, оказываясь между чуть расставленных ног. Кажется, я забыла, как дышать. Но он уводит руку в сторону, возвращает её на талию, гладит живот, скользит вверх, к груди и останавливается, снова сжимая её. Мой всхлип тонет в поцелуе. Смогли бы мы остановиться? – Ты должна заставить меня забыть, – рычит он, вжимая меня в стену. Руки упираются ему в грудь, я пытаюсь немного отодвинуть навалившуюся тяжесть. Без воздуха я долго не протяну. Он не отступает, терзая моё ухо зубами и языком. – Немного… свободы, – шепчу я. Полшага назад, и Мадара смотрит в упор, упираясь руками в стену по бокам от моей головы. А я почти теряю сознания при взгляде в его глаза. Мои пальцы легко гладят кожу на груди, пробегают по рельефу пресса и ниже. Я ласкаю его, и наблюдаю, как часто и поверхностно он дышит, как почти готов наброситься. Комната наполнена похотью: она (похоть) витает в воздухе, сплетая каждое наше движение, каждый взгляд в единое целое, преданное её воле. Будто целая вечность прошла, прежде чем он, с утробным рчанием, схватил меня за бёдра, и приподняв, резко вошёл, вжимая в поверхность стены. Стон сорвался с губ, отдаваясь эхом в ушах. Наконец тянущая тяжесть желания почувствовать его внутри удовлетворена. От избытка ощущений голова кружится. Я не могу понять, где начинается он, и заканчиваюсь я. Каждое движение внутри разливается горячей волной. Тело льнёт навстречу, ноет, изнемогает от наслаждения. Боль от грубых поцелуев, перемежающихся нашими стонами – моими чувственными и его дикими, утробными, переходящими в рык, – теряется в океане удовольствия, нескончаемой эйфории. Смогу ли я удовлетворить бесконечное желание быть рядом? Боюсь, что теперь вернуться к прежним отношениям не выйдет. Да и глупо это, не зря ведь Мадара всегда держался в рамках официоза со своими подчинёнными, особенно женщинами. Я бы не вынесла вечной холодности и отстранённости, познав близость с ним. Он с силой толкается внутри, я нещадно впиваюсь ногтями в кожу на его спине, чувствую, как перекатываются под ней мышцы во время движения. Сколько времени прошло? Несколько минут, или, может быть, часов? Если бы время остановилось навечно. Только он и я, и наша общая страсть. Бешеный темп не позволяет мне двигаться навстречу, я не могу уловить ритм. Быстро, слишком быстро для меня. Просто растворяюсь в его движениях. Неожиданно чувствую, как твёрдая опора за спиной исчезла, и понимаю, что он вышел из меня, а ноги снова на полу. Едва прикусываю губу, чтобы подавить стон разочарования. Я была на грани. Мужчина опускается на пол и тянет меня за собой. Понимаю намёк. Его руки снова на бёдрах, а я сажусь сверху, снова чувствуя его в себе. «Развлеки меня» – звучит эхом. Будто много лет назад я стояла на крыше, и он поразил меня этим требованием. Мои руки упираются ему в грудь, начинаю опускаться и подниматься. Вначале медленно, затем всё быстрее. Двигаюсь на пределе своих возможностей, в голове лишь одна мысль: «Я буду для тебя лучшей». Мадара помогает мне, с силой насаживая на себя. Опять начинаю впиваться ногтями, он ведь тоже не остаётся в долгу: могу поспорить, что завтра обнаружу синяки в форме его ладоней. Волосы прилипли к спине, взмокшей от пота. Тела скользят, губы не смыкаются. Больше не выдержу. Почти финал. Судороги сковывают тело, и вскоре я расслабляюсь, опускаясь ему на грудь, жадно хватаю воздух. Мадара ещё не… Теперь я оказалась на полу, он — сверху. У меня нет сил. Несколько быстрых движений, и он, закусив кожу на моей шее, кончил. Боль немного отрезвляет. Я широко раскрываю глаза и ничего не могу увидеть. Слишком темно. Его лицо надо мной, скрытое тенью ночной темноты и завесой волос на пути тусклого лунного света. О реальности напоминает только частое дыхание на губах и капельки солёного пота, падающие с кончика носа на мою щеку. Закрываю глаза. Если убьёт, я не буду сопротивляться. Заговор Мадары окончательно склонил чашу весов. Никто из Учих не захотел поддержать его. Никто, кроме меня. Но кто я? Против всех моё слово — ничто. И я ничто. Неделя просто выпала из жизни. Никчёмная, слабая, раскисшая слабачка. Жалкое подобие шиноби. Я же, кажется, больше не умею плакать. Что же тогда прожигает кожу и замутняет взгляд? Я не должна плакать, мне нельзя плакать. Нельзя? Любить тоже нельзя, хотеть — нельзя. Это всё под запретом, это — непозволительная слабость. Я слаба. Лучше бы Мадара убил меня. Когда-нибудь — я утешаю себя такой мыслью — боль пройдёт. Так всегда было. Вот и теперь, он исчезнет, и я смогу… Нет, не смогу. Больше не смогу загнать все вырвавшиеся наружу чувства. «Он исчезнет. Ты ведь знаешь — исчезнет» — криком рвётся из груди. «Ты одна из тех, кому я действительно могу доверять» Тогда почему сейчас я осталась в стороне, когда больше, как оказалось, некому?.. Он долго не подавал виду, что чувствует мою слежку. Через несколько часов Мадара остановился на небольшой прогалине, залитой утренними лучами. Они своим золотом играли в переливах его волос и оживляли бледность лица. – И что тебе нужно? Такой тон, будто нож в сердце загоняет. – Ты всегда мог рассчитывать на меня. Всегда, и теперь тоже. – Возвращайся или умрёшь. – Выбираю второе. Незамедлительно кунай оказывается у горла, однако я не сдвигаюсь не на миллиметр, лишь внутренне вздрагиваю. «Боже, как же хочу раствориться во тьме этих глаз…» Холодная сталь во взгляде и в руках. Я отвечаю безграничным доверием. Я твоя, возьми мою жизнь. Она ведь и так принадлежит тебе. Однако уже через мгновение крепкие руки смыкаются в не менее крепкие объятия. – Я был не прав. Ты оказалась единственной, кому стоит доверять.