День десятый

Мы получаем самое учтивое приглашение несколько дней отдохнуть в Эофервике, городе-крепости в приграничных землях. Дальнейшее путешествие, полагает король Нортумбрии, для леди Морганы Корнуэлльской может оказаться губительным. Он не принимает никаких возражений, и Артур, внимательно посмотрев на меня, сдается. Всего несколько минут спустя я уже не могу понять, что именно так потрясло меня в первое мгновение знакомства с королем Нортумбрии. Это сбивает с толку и заставляет меня терять нить разговора, который ведут Артур и Уриен, пока я снова и снова мысленно возвращаюсь к встрече, восстанавливая в памяти мельчайшие детали. Но ответа так и не нахожу. Должно быть, король Нортумбрии ставил своей целью потрясти воображение негаданных гостей столь ослепительным появлением. Что же, его план воплощен блестяще. И все-таки - все-таки! - было что-то необычное, необъяснимое, не дающее мне покоя, и я, отдернув занавески, то и дело внимательно рассматриваю Уриена, пытаясь разгадать его загадку. Он вскоре ощущает мой чересчур пристальный взгляд и оборачивается, чтобы кивнуть мне и улыбнуться, и мне становится неловко за свое внимание, которое постороннему человеку легко счесть назойливым. Впрочем, судя по ободряющему кивку, Уриену не кажется, что я проявляю к нему чрезмерный интерес. У него странная улыбка - на одну половину рта, правую. Такую легко принять за насмешку. Я замечаю про себя, что Мерлин наблюдает за королем Нортумбрии не менее внимательно, чем я. Скажите-ка, сторожевой пес принца Артура! В Камелоте наслышаны о короле Нортумбрии как об искусном воине, не знающем поражений. О его подвигах в землях пиктов и путешествиях на континенте ходит столько легенд, что трудно разобрать, где правда, а где – вымыслы и приукрашивания. Утер почитал за честь, чтобы Уриен состоял в числе рыцарей Камелота, и не единожды посылал в Кэйр-Ливелид, столицу Нортумбрии, самые учтивые приглашения, но раз за разом получал не менее учтивые отказы: принц Уриен, единственный сын короля, не мог на несколько лет оставить двор своего отца, когда северные границы его страны подвергаются постоянным нападениям пиктов. А после смерти короля Кинварха год назад мечты Утера окончательно превратились в несбыточные. Уриен не присягнул бы королю Логриса, сколько бы других королей не признали его верховенство; хватит и одного взгляда, чтобы понять: такой никогда, ни за что и никому не станет подчиняться. - Посланцы Креоды доложили мне о вашем прибытии, - видимо, уловив, что его выговор для нас непривычен, Уриен старается говорить медленнее, - и я счел необходимым лично приветствовать наследного принца Логриса и герцогиню Корнуэлльскую, - с этим словами он придерживает коня, чтобы поравняться с повозкой и коротко поклониться мне. - До меня дошли слухи о вашем нездоровье, миледи, но я и представить не мог, что положение столь удручающее. Но мои лучшие лекари быстро поставят вас на ноги. Они творят чудеса. Я собираюсь произнести слова признательности за заботу, но не успеваю. - Какие еще слухи до вас доходили? Тон наследного принца Логриса безупречно вежлив, но я знаю Артура достаточно хорошо, чтобы уловить в его голосе неприязненные нотки. А вот Уриен, кажется, не нуждается в подобном знании. Или он обладает даром видеть людей насквозь? - Что герцогиня Корнуэлльская необыкновенно хороша собой. Но я и представить не мог, что и все вместе взятые слухи не передают половины ее истинной красоты. Необыкновенно хороша собой. Надо же! Я откидываюсь на подушки, чувствуя, как вспыхивают щеки. Миледи герцогиня, леди Моргана, ваша светлость - мне почтительно кланялись, перечисляли мои титулы, но никто никогда так прямо не давал мне понять, что считает меня красивой. Кроме зеркала, разумеется. - И все эти слухи доходят до вас тоже из Мерсии, сир? - тем временем роняет Артур. - Нортумбрии трудно получить какие-то известия о том, что происходит на юге, минуя Мерсию, - непринужденно отвечает Уриен. - У вас отличные отношения с мерсийцами, насколько я понимаю, - отмечает Артур. Кажется, что его рот окаменел. Уриен пожимает плечами с такой легкостью, будто на нем одеты не кольчуга и доспехи, а праздничное одеяние. - Нортумбрия и Мерсия живут в мире не один десяток лет. Креода был другом моего отца и не видит причин враждовать с сыном. Туман вдруг расступается, как по волшебству, и прямо перед нами будто из-под земли вырастает высоченный лес, и его краски оказываются еще удивительнее, чем я предполагала утром. Кое-где бордовый темный почти до черноты, а изумрудный такой яркий, что кажется почти нереальным, и все это великолепие пронизано алыми, а кое-где и золотыми пятнами, которые кажутся легкомысленными в поистине царственных красках. Забывшись, я высовываюсь из-за занавесок, когда над нами склоняются вековые, мощные кроны, и даже смеюсь от восторга. - Вам нравится, миледи? - неожиданно мягко спрашивает Уриен, заметив, должно быть, каким восхищенным взглядом я окидываю всю эту красоту. Мне хочется впитать ее и сохранить в памяти навсегда. - Потрясающе, - отвечаю я, у меня слегка дрожит голос. - Никогда не видела ничего подобного. У вас удивительная страна, ваше величество. - Уриен, - поправляет он меня и поясняет: - Вы не моя подданная, миледи, и вам нет нужды соблюдать все эти церемонии. - Уриен, - повторяю я и улыбаюсь ему. - Разве Логрис или Корнуэлл не так красивы, ваша светлость? - Моргана, - повинуясь внезапному душевному порыву, говорю я, и он улыбается в ответ своей странной улыбкой, к которой я уже успела привыкнуть. - Они прекрасны, но ваши пурпурный и багряный цвета меня совершенно покорили! В его глазах ясно читается гордость правителя, которому приятно восхищение его страной. - Пурпурный - цвет власти, - замечает Уриен. - Древний символ власти, его носили римские цезари. Несомненно, вам суждено стать королевой и носить его, и неудивительно, что он вам так понравился. Пурпурный вас украсит. - Нам еще долго ехать? - громко спрашивает Артур. - Как только мы обогнем этот лес, вы увидите Эофервик, - Уриен немедленно оборачивается к принцу. - Отец отдал мне его, когда мне исполнилось восемнадцать, - между делом поясняет он, но в его тоне не чувствуется хвастовства. - Король Кинварх решил, что лучший способ уладить отношения со строптивым сыном и упредить возможную междоусобицу – это прикормить мое честолюбие. Я замечаю, как у Артура дергается уголок рта. - Странно слышать подобное из уст сына, - неприязненно отмечает принц. - Вы никогда не ссорились с отцом? - интересуется Уриен. «Да он же дразнит Артура!» - осеняет меня. - Все сыновья ссорятся с отцами, - Артур перебирает поводья, явно испытывая желание пришпорить Арго и закончить этот странный разговор. - Но мой отец всегда был уверен в моей абсолютной верности ему. - Мне кажется, вы поняли меня неверно, принц Артур, - судя по голосу, Уриен снова улыбается. - Я бесконечно признателен отцу за все, что он сделал для меня. Пока я развлекался с собственными владениями, он создавал для меня страну. Хочется верить, что я сумею сделать то же самое и для своего сына... Но об этом слишком рано говорить, пока у меня нет даже королевы. - Прошу прощения, - Артур разве что зубами не скрипит, хотя и сохраняет на лице вежливую улыбку. - Нам всем непривычно о таком слышать, - подаю я голос, надеясь, что мой тон не выдает внезапной сердитости на них обоих. Мальчишки! - Король Утер хотя и не создавал, но теперь поддерживает и оберегает страну плечом к плечу с сыном. - В таком случае, вашему отцу есть, чем гордиться, принц Артур, - уважительно замечает Уриен. - Благодарю. - Я так привык к своему лену, - после краткого молчания как ни в чем не бывало продолжает Уриен, - что почти не бываю в Карлайле - у вас, на юге, он известен как Кэйр-Ливелид. А Эофервик, несмотря на его скромные размеры, считается у нас второй столицей. Здесь не так помпезно, как в Кэйр-Лливелид, зато гораздо веселее. - Необычная традиция, - произносит Артур, чтобы поддержать разговор. - Впрочем, вы, бесспорно, сочтете, что Эофервик и его рыцари не чета Камелоту и рыцарям Утера Пендрагона. - Желаете это проверить, Уриен? - Артур поворачивается и смотрит собеседнику прямо в глаза, намеренно опуская его титул в разговоре. - Я почел бы за честь, но не считаю случай уместным. - А я считаю... - Вы любите охотиться на медведей, король Уриен? - вдруг интересуется Кэй, до сих пор молчавший, и интересуется довольно зло. Вольность, позволительная лишь молочным братьям: перебивать принца. У молчаливого, мрачноватого Кэя и злость такая же мрачная, но я улавливаю скрытый смысл его вопроса. Я приподнимаюсь на подушках, готовая ко всему сразу и ни к чему одновременно, и отчаянно жалею, что рядом нет рассудительного Бедивера, который никогда не открывает рот и принимает решений, не взвесив все возможные последствия. Но Бедивер замыкает колонну рыцарей Камелота и... - Нет, сэр Кэй, - спокойно отвечает король Нортумбрии. - На медведя будет охотиться только безумец. - Это если ходить на медведя в одиночку, - вдруг подает голос Мерлин. - Или вы предпочитаете травлю? - Мерлин! - осаживает его Артур. Окрик звучит, как удар бича. - Простите, мой принц, - тот замолкает. Кэй тоже молчит, лишь насупленно смотрит исподлобья. - Простите их, - слова Артура звучат вполне искренне. - Мой молочный брат обычно молчалив, а слуга - чересчур болтлив. Но оба они вспыльчивы. Часто не по делу, - с нажимом заканчивает он. - О, это ничего. Я понимаю, на свете есть неудержимые натуры. - Словом, - небрежно добавляет принц, - я буду рад случаю доказать доблесть своих рыцарей и проверить ваших. - Решено! - отвечает Уриен, и они пожимают друг другу руки. - Через два дня мы устроим скромный турнир в честь нашей... наших гостей. Поднявшийся из ниоткуда туман окутывает все вокруг и дает нам наконец-то возможность сменить тему. Я слышу удивленные возгласы наших рыцарей и сама уже готова уверовать, что над Нортумбрией простерто некое колдовство. - Осенью эта страна становится страной туманов, - поясняет Уриен. - Как правило, участки, над которыми они появляются, невелики, но, если плохо знаешь местность, легко заблудиться. Еще немного и вы отдохнете, миледи, - добавляет он, оборачиваясь ко мне. Король Уриен не обманул нас, не проходит и нескольких минут, как мы минуем густую дымку, а вместе с ней и багряный лес, оказываемся на равнине и, наконец, видим перед собой вторую столицу Нортумбрии. Это собой укрепленный замок на холме, у подножия которого расположился город, не обнесенный ни рвом, ни крепостной стеной - судя по всему, в случае нападения все жители должны укрыться в крепости и обороняться там. Но не похоже, чтобы этот город подвергался разорениям: либо он не интересует тех, кто стремится к легкой добыче, либо его так хорошо охраняют, либо грабители наслышаны о короле Нортумбрии достаточно, чтобы обходить его владения стороной. Последнее кажется мне более вероятным. Уриен подзывает к себе одного из рыцарей и приказывает ему сообщить в городе, что у короля знатные гости, для которых нужно приготовить комнаты, ванну и ужин. Ванну! Я чувствую себя неприлично счастливой при мысли о такой роскоши. Крики «Король возвращается!» становятся слышны задолго до того, как мы въезжаем в город, и уже по ним я понимаю, что отношение к правителям далеко не всегда означает безмолвный трепет, за которым так легко угадывать безотчетный страх. Я так привыкла к этому в Камелоте, что уже не могу представить себе иного. Утера Пендрагона боятся все, независимо от положения, возраста и рода. Одно его имя способно заставить содрогнуться, а Уриена любят, весело и от души, судя по улыбкам тех, кто нас приветствует, по почтительным поклонам стариков и по тому, как стараются ухватиться за королевское стремя уличные мальчишки. И по тому, как краснеют девушки, стремясь перехватить взгляд своего блистательного короля. О, этот румянец лицемерной скромности! А смотрят все до единой – высокие и маленькие, худые и пухлые, с рыжими, со светлыми, с темными волосами… на любой вкус. Что же, в Нортумбрии нет королевы. Впрочем, когда девичьи взоры обращаются на его светловолосого спутника в алой тунике с золотым драконом, показной стыдливости как ни бывало. Моя нянька сказала бы, что любая рада выпрыгнуть из платья. Я мысленно одергиваю себя. Стыдно, леди Моргана Корнуэлльская! Подъем к воротам замка в самом начале кажется долгим, на деле же он отнимает не более четверти часа. Вокруг крепости вырыт, точнее, выдолблен в камне глубокий ров, и подступиться к стенам можно только через подъемный мост, удерживаемый массивными цепями, каждая из которых толщиной не менее, чем в три моих руки. Кладка крепостных стен и самого замка грубее, чем в Камелоте, и не такая ровная, но не менее крепкая. На дубовых воротах я замечаю вмятины в железных стяжках и в древесине - похоже, замок все-таки подвергался штурмам. Можно спросить владельца, был ли успешным хоть один, если я не забуду. Меня размещают в донжоне - не слишком высоко, чтобы меня не утомлял подъем по винтовой лестнице, но и не слишком низко, чтобы меня не беспокоил будничный шум в крепости. Комната, выделенная мне, невелика, но в ней много света, в одном из углов установлена печь, а стены затянуты гобеленами, призванными удерживать тепло. Должно быть, гобелены пересказывают историю Нортумбрии. Я задерживаюсь у полотна, созданного, видимо, совсем недавно. На нем запечатлен момент какой-то битвы, а над королем в черных доспехах, ведущим армию в бой, вытканы слова: «Точно гневная птица, бился меч его об их щиты...» Строка кажется мне знакомой. Ко мне почти сразу же поднимаются служанки, которые ловко разбирают мои вещи и раскладывают по сундукам и шкафам, и два лекаря. Они внимательно осматривают меня, задают вопросы, слушают пульс и дыхание. Затем на моих глазах изготавливают отвар, который мне нужно принять дважды: перед ужином и перед сном, а также добавляют в приготовленную для мытья воду мяту, освежающий запах которой заметно приободряет меня. Служанкам наказывают брызнуть на мою подушку несколько капель масла гвоздики, поясняя, что это поможет мне лучше восстановить силы во время сна. Я не испытываю страха, что меня могут попытаться отравить. Не думаю, что Уриен решился бы - или рискнул бы - причинить мне вред. Пока служанки раздевают и отмывают меня и мои волосы от дорожной пыли, я думаю о том, как люди Логриса относятся к Артуру. Относиться можно как угодно, но только не равнодушно, и я никогда не была к нему равнодушной. Можно вволю порицать его заносчивость, его положение любимчика судьбы, его наглость, безжалостность и весь прочий набор сомнительно прекрасных качеств, но... Но им гордятся. И будут гордиться еще больше, когда он станет королем. Глупо, черт побери, обижаться на Уриена за то, что он попросту старше и лишь поэтому уже правит страной! «Надо сказать об этом Артуру», - думаю я, рассеянно перебирая платья, захваченные в дорогу. Впрочем, тут и перебирать нечего: платьев всего три, и ни одно из них не годится для торжественного ужина, ведь ничего подобного я не предполагала, собираясь в дорогу. - Прошу прощения, миледи, - отвлекают меня. - Его Величество - если, конечно, вас не оскорбит его просьба - просил узнать, не пожелаете ли вы одеть к ужину это? «Это» оказывается платьем из мягкой, как шелк, пурпурной шерсти, удивительно легкое, но и достаточно теплое, чтобы провести в нем целый вечер в каменной зале осенью, с длинными узкими рукавами, закрывающими мои руки почти до костяшек пальцев, расшитое медной нитью от ворота до самого подола. Причудливое переплетение вышивки кое-где напоминает мне кельтские символы Богини-Матери, но я склонна принять это за излишнюю игру своего болезненного воображения. Платье великовато, я все еще слишком худа, но подходит мне по росту, а служанки быстро подгоняют его по фигуре. Когда их работа окончена, девушки сдержанно хихикают, перешептываясь, а старшая из них, носящая гордое римское имя Юлия, одобрительно прищелкивает языком. Даже не знаю, было ли мне лучше, когда мне прислуживала только Гвен! Уриен лично встречает меня у входа. Его одеяние неброского темно-синего цвета, на плечах черная мантия, отороченная белым мехом. Кажется, его подчеркнуто непримечательный наряд еще больше выделяет меня в толпе гостей. Король Нортумбрии ведет меня за руку в центр зала и представляет мне некоторых из своих рыцарей и дворян. Женщин среди гостей мало, но меня, привыкшую к мужскому обществу с раннего детства, трудно этим смутить. Те из королевских гостей, кто постарше, могут вспомнить моего отца и сказать мне, что Горлойс, герцог Корнуэлльский, вне всяких сомнений, был одним из лучших людей во всей Британии, и им радостно видеть, что его дочь не уступает отцу по силе духа. Двоим из собеседников доводилось даже встречать мою мать, герцогиню Вивиан, и они единогласно признают, что мое сходство с ней поистине невероятно. Не знаю, правда, насколько можно доверять словам тех, кто видел мою мать более двадцати лет назад. Артур и его рыцари уже здесь, их усадили за отдельный стол рядом с королевским, как почетных гостей. За спиной принца всегдашней тенью застыл навытяжку Мерлин. Я подхожу узнать, как их разместили и всем ли они довольны. Судя по их посвежевшему виду, им устроили прием не хуже, чем мне, но, в отличие от меня, они мало раздумывали о том, в чем явятся на ужин. Хорошо, что не в доспехах! - Господи помилуй, - Артур отставляет кубок, расплескав вино, и пытается шагнуть мне навстречу прямо сквозь стол, но, разумеется, ничего из этого не выходит. - Сама Этайн вышла из легенд, чтобы разделить с нами трапезу! Я пытаюсь рассмеяться в ответ. Он разве что не приоткрывает рот от удивления и так смотрит на меня, что мне остается благословлять про себя вечернее освещение, которое не позволяет разглядеть краску на моем лице. Я не выдерживаю и отвожу взгляд, пытаюсь снова встретиться глазами с Артуром - и снова не выдерживаю. Рыцарь Валиант нашел в принце Артуре злейшего врага и за куда менее откровенные взгляды. К счастью, принц Артур не может найти врага в самом себе. При этой мысли я чувствую, как в глубине моего разума пытается всплеснуться Тьма. «Нет. Нет. Я не позволю», - стиснув зубы, повторяю я про себя и чувствую, как застывает мой взгляд, устремленный на Артура, и отмечаю, как меняется в лице принц, не сводящий с меня глаз. - Моргана, - слышу я голос Уриена совсем близко, он пресекает внезапный приступ. - Окажите мне честь сидеть рядом со мной за королевским столом? - С удовольствием, - я подаю ему руку. Мне и в самом деле лучше держаться от Артура подальше. За ужином эти неприятные мгновения совершенно забываются. Уриен прекрасный собеседник и чуткий хозяин, улавливающий малейшее изменение настроения людей вокруг. Или он и в самом деле умеет читать мысли? Я думаю об этом, как о забаве, ничуть не веря, что такое возможно. Король Нортумбрии с неподдельным интересом слушает рассуждения Артура о ближнем бою, некоторые его замечания вызывают бурные споры, завершающиеся относительным согласием сторон. Зато об оружии они рассуждают с одинаковым пылом, несмотря на то, что Артуру по душе меч, а Уриен предпочитает топор. Но в поединке они сойдутся с копьями, это решено! Я не сразу понимаю, что негромкая, но торжественная, поистине героическая музыка, словно неостановимый речной поток огибающая всех, кто находится в зале, захватывающая одного за другим в свой плен и, пожалуй, способная даже повести за собой в бой, звучит уже довольно давно. Я восторгался нашим отважным правителем; Я видел его багряное чело, Когда он мчался на врагов у Ллек-гвен-Калистан; Точно гневная птица, бился меч его об их щиты, Принося смертоносный жребий. Но как бы ни была хороша музыка, голос певца превосходит ее по красоте, силе и величию. - Довольно, Талиесин! - приказывает Уриен. Я широко раскрываю глаза. Талиесин, знаменитый бард, чьи песни менестрели распевают от Адриановой стены до Тинтагеля! Конечно, он ведь служит королю Нортумбрии, и это всем известно. Певец низко кланяется, прижимая к груди лютню, но сохраняя при этом редкое достоинство, и я думаю, что, наверное, он один из немногих, кто может позволить себе беседовать на равных даже с королями благодаря своему необычайному дару, которому особо суеверные люди приписывали даже магическое происхождение. Но мне хватает одного взгляда, чтобы понять - здесь нет ничего магического, это чистое дарование. - Талиесин... слишком усердный бард, - хмыкает Уриен, оборачиваясь ко мне. Мы встречаемся глазами, и я чувствую такое же оцепенение, как в мгновение, когда мы встретились глазами впервые. - Он не упускает случая подчеркнуть собственные таланты, слагая песенные похвалы своему королю, - король усмехается и жестом подзывает барда поближе. Талиесин подходит, и я отмечаю про себя, что он красив той особой нервической красотой духа, какой боги обычно отмечают талант. - Но я бы предпочел, чтобы сегодня ты спел что-нибудь в честь нашей прекрасной гостьи. Может быть, ту песню, что я привез из Аравии? - Как угодно моему королю, - отвечает бард. - И его прекрасной даме. - Вы были в Аравии? - быстро спрашивает Артур. - Да, - просто отвечает Уриен. - Путешествие отняло у меня около двух лет, но подарило много больше взамен, чем потраченное время. Думаю, у нас еще будет время поговорить об этом, - говорит он, обращаясь уже ко мне. Эта мелодия не похожа на те, к которым мы привыкли, с первых нот я чувствую ее чужеродную, инакую, но своеобразную красоту. Песня переливается, как свет в гранях редкого драгоценного камня, струится, как тяжелая дорогая ткань, но пронзительная тоска, которую вложил неизвестный мне поэт в свои слова, охватывает меня до того, как Талиесин допевает первую строку. Отравленной стрелы проник мне в сердце яд, Едва красавица в меня метнула взгляд. На празднестве она своих подруг затмила, Сияющих красой, как звезд лучистых ряд. От мира боль таю, но на лице страданье, Мне невозможно скрыть горящий в сердце ад. Я чувствую, как у меня на глаза наворачиваются слезы, и отвожу взгляд. Отвожу его лишь для того, чтобы увидеть, как Артур мрачно снова и снова прикладывается к кубку с вином под неодобрительным взглядом Бедивера и с крепкой поддержкой со стороны Кэя. Бард допевает песню в полной тишине. Которую прорезает металлический грохот. Артур обрушивает кулак на столешницу так, что тарелки испуганно звякают, а его кубок опрокидывается на стол. Тонкая густая струйка вина в таком освещении похожа на кровь. Артур по-медвежьи неуклюже поднимается, опираясь на плечо Кэя. - Благодарю за ужин, - он коротко склоняет голову. - У вас... крепкое вино, король Уриен! - он деланно и не слишком трезво смеется, подает Мерлину знак следовать за ним. - Боюсь, как бы не ударило мне в голову. Это... весьма бесполезно в моем положении! Король Нортумбрии не выказывает ни удивления, ни неудовольствия. - Разумеется, принц. Желаю вам приятного отдыха. - Артур? - окликаю я, приподнимаясь в кресле. - А, - он оборачивается ко мне, морщась и потирая лоб, как будто его мучает головная боль. - Сладких снов, миледи.