Больно

На улице давно наступила глубокая ночь, а я все еще не сплю, сидя у окна и высматривая черную машину. Джерарда все еще не было дома, хотя он обещал вернуться раньше, чем обычно. Но я больше не верил ему, потому что он редко сдерживал обещания, и этот случай – не исключение. А еще Джи обещал не пить на встрече и не задерживаться на продолжении после нее. Тогда почему я вижу, как подъезжает его машина, и оттуда выходят два парня, берут невменяемого Джера под руки и тащат к входной двери? Вздыхая, встаю с подоконника и медленно плетусь в коридор. Дверь уже отворилась, и один из парней, устало посмотрев на меня, передает Уэя мне в руки. - Удачи тебе с ним, – прошептал другой и, махнув рукой, закрыл за собой дверь. Почему мне так больно? Может, от того, что от Джерарда пахнет женскими духами? Может, от того, что он снова пьян? Может, от того, что нет поводов верить ему? Я на мгновение закрываю глаза и глубоко вздыхаю, борясь с желанием врезать Уэю и убежать настолько далеко, насколько мне позволят оставшиеся силы. Но вместо того, чтобы бросить парня и уйти, я обхватываю его за талию и тащу в спальню, где он проспит до полудня, затем будет извиняться, и все снова повторится. И все снова повторится. Я не без труда дотаскиваю брыкающегося и вырывающегося парня до кровати и пытаюсь его уложить. Удается не сразу – Джерард, хоть и в нетрезвом состоянии, все равно сильнее меня. Но все же я смог затолкать его в постель и накрыть одеялом – раздевать я его не стал, это бы грозилось синяками и ссадинами. Этот горький опыт все равно является опытом. Поправив одеяло в ногах, я с сожалением и болью в груди посмотрел на спящего Уэя. Или он отключился от того, что изрядно выпил? Причина не так важна. Еще раз кинув взгляд на кровать и почувствовав щемящее чувство обиды, я развернулся и ушел из комнаты. Спустившись на первый этаж и пройдя через гостиную, взял ветровку и вышел за пределы дома. Недавно накрапывавший мелкий дождь кончился, тучи сменились облаками, показалась неполная луна. Ощущение опустошенности съедало меня изнутри, и я, сглотнув слезы, пошел прочь от дома по улицам, слабо освещаемым тусклыми фонарями. Едва различая дорогу, я понял, что разочаровался в Джерарде и то, чего боялся больше всего – я был ему не нужен. У него было все – хорошо оплачиваемая работа, привлекательная внешность, высокий статус в обществе. Все, что можно было пожелать. И был я. Тот, кто всегда подаст с утра таблетки от головной боли и стакан воды. Тот, кто выслушает проблемы или радостные вести Джера. Тот, кто прижмет его к своей груди в трудную минуту и погладит по голове, и тот, кого можно было отпихнуть в любой момент и показать, что во мне больше нет надобности. В последнее время я видел, как между мной и Уэем появилась огромная пропасть, которую никто не в силах сократить или перейти. Нет моста, нет троса, нет пути на другую сторону. Казалось, Джерард только искал случай расширить ее, чтобы только не видеть меня около себя. И только сейчас я понял его слова о том, что я только игрушка, его удары, хоть и незначительные, но приносящие боль, его вздохи и взгляды при виде меня. Сердце пропустило два удара, и я двинулся дальше, глядя куда-то себе под ноги. Я был принадлежностью, гребаной принадлежностью Уэя, которая ему надоела, и от которой он хотел избавиться, только случая не подворачивалось. Что ж, вот и настал тот момент, когда ненужная вещь пропадет из его поля зрения. Тех денег, которые лежат в куртке, должно хватить на дорогу до Нью-Джерси, где я вновь заживу со своей матерью. Сменю номер телефона, найду себе девушку, начну улыбаться. В новой жизни не будет Уэя, его постоянно смешанного запаха женщин и алкоголя, гематом и синяков от его сильных рук. В новой жизни не будет всего того, от чего я сейчас бегу на последний рейс автобуса. Ведь я не хочу быть чьей-то собственностью, я просто хочу быть любимым.